Интересная статья уважаемого Андрея Фирсова, которая, думаю, заинтересует коллег.
…"Войну и мир" читал. Действительно книга.
Потому что писал не обормот какой, а артиллерийский офицер.
Вот писатель был, граф Толстой, артиллерии поручик!
(с) Булгаков, Дни Турбиных
Запись уважаемого k_lvk в Виртуальный музей русской архитектуры: приложение: "уникальная подача информации позволяют составить подробный портрет эпохи и лучше понять, как жили герои в указанном времени. Первым произведением, доступным в приложении "Живые страницы", стал роман Л. Н. Толстого "Война и мир". переключила триггеры на мысль, что чтобы понимать, "как жили герои", надо бы там хотя бы немного пожить… А мы как смело когда-то писали про это сочинения 🙂
Жанр школьного сочинения никогда терпеть не мог: что можно написать с низости своего опыта и знаний ученик 9-го класса по книге, представляющей мировую классику? Банальность? Не, если это не «Слово о полку Игореве»… Вот мой школьный товарищ grdash , иногда почему-то сидевший со мной за одной партой (обычно последние два года учебы на уроках всё время играл в Го с другим другом), мог написать половину сочинения в стихах, получая то «5», то «2» в зависимости от того, насколько его вольный полет мыслей совпадал с мнением нашего учителя литературы – директора школы, который сам по себе был сильно не дурак (так Григорий остался без золотой медали, а серебряную в тот год отменили). Но, когда с введением ЕГЭ, из школьной программы исчезло само понятие «сочинение», стало чего-то не хватать… В прошлом году, правда, частично ввели… 150 слов! Для небольшой накрутки баллов. Кому-то и это помогло…
Главной проблемой школьного сочинения тогда виделось то, что многие темы вызвали стойкий диссонанс с прочитанным (или увиденным :-). Например, врезалась в память тема по роману Толстого «Война и мир»: «Капитан Тушин – образ истинного героя». С одной стороны вроде оно как верно, но с другой…
Что в образе капитана Тушина героического? В атаку он не ходил, лично не колол – не рубил. Да, ему (в том числе) обязан успех боя. И хорошо помню по роману эту реакцию Багратиона: ни одобрения, не говоря уж о наградах, «наклонил голову и сказал Тушину, что он может идти». При этом Тушин еще и оправдывается перед Болконским, за то, что поставил его в неудобное положение «объясняющего-просящего». То есть сам Тушин чувствует себя скорее виноватым и отнюдь не победителем. И это реакция на героический поступок? Героем его называет только князь Болконский, но «все это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся».
И лишь спустя много лет приходит понимание, что Толстой описывает «Истинного героя» (с) со своей профессиональной точки зрения – артиллерийского офицера.
Тот гиперреализм («Все писатели пишут из головы, а он – прямо из жизни» (с) Чехов), которого Толстой старается добиться от своих произведений, не допускает никаких домыслов и вольностей. Обратите внимание, что Толстой описывает ход ключевых батальных сцен романа именно с точки зрения артиллериста, где действующей сценой является или батарея Тушина при Шёнграбене, или батарея Раевского при Бородино. Даже при Аустерлице последнее, что видит Болконский – рукопашная схватка на батарее. Толстой пишет о том, что хорошо знает и то, что видел сам при обороне Севастополя.
Да, это реалистично. Но есть и оборотная сторона медали: как часто бывает, профессионал, рассказывая о делах, связанных со своей деятельностью, не утруждается объяснять «элементарные» с его точки зрения вещи, термины, логику поступков, особенно если они впитаны в данном случае буквально с юнкерских кровей. Есть в этом и определенный снобизм – «кто ж этого не знает», который, что уж говорить, Толстому был присущ в полной мере. Вспомните начало романа с диалогами на французском – автор не считал нужным их переводить!
То есть, чтобы понять, в чем подвиг Тушина, нужно взглянуть на него глазами артиллериста Александровской эпохи. Вернее сказать Александровско-Павловской, ибо именно Павел за свое недолгое, но весьма «плодотворческое» царство заложил основы новой эпохи, порвав с «Золотым веком» своей матери. Одним из многочисленных нововведений, принятых «Царем-рыцарем», было уравнивание моральной ценности артиллерийских орудий со знаменами – потеря пушек теперь рассматривалась как потеря чести командующим. В этом поддержал отца и сын: «Тех командиров артиллерийских рот, у которых в сражении потеряны будут орудия, ни к каким награждениям не представлять!» — Александр I. Как это отразилось на действиях армии можно оценить, если ознакомиться с тактикой действия артиллерии в Наполеоновских войнах.
Обычно артиллерийские орудия открывали огонь ядрами с дистанции всего 1000 м – дальше прицельно стрелять было бесполезно. С 600 по противнику можно было стрелять уже крупной, тяжелой картечью, а наиболее эффективный огонь по пехоте и кавалерии противника открывался с 300-200 м – мелкой картечью. Учитывая дистанцию эффективного огня, можно легко оценить, что пехоте противника требовалось всего несколько минут, чтобы под огнем орудий достигнуть позиций артиллеристов. Соответственно вероятность захвата орудий, когда дело доходило до мелкой картечи (да, то самое – «пора добраться до картечи») была очень высокой.
Поэтому артиллерийские позиции старались всегда прикрывать пехотными подразделениями, которые защищали батарею или давали ей время покинуть позиции в случае угрозы захвата. Это как раз и было то самое «прикрытие», о котором постоянно упоминается в рассказе о Шёнграбенском бое батареи Тушина. Его, как помните, не было и в помине. Как тогда поступал артиллерийский командир русской армии? – При малейшей угрозе непосредственной атаки на батарею, он снимал орудия и отводил в тыл. Честь мундира ставилось выше твердости в обороне. Такая «тактика» стала причиной многих неудач русской армии в боях Наполеоновских войн вплоть до 1812 г., когда перед сражением при Бородино командующий артиллерии русской армии Кутайсов отдал знаменитый приказ: «…Чтоб … с позиций не снимались, пока неприятель не сядет верхом на пушки… последний картечный выстрел выпустите в упор»!
Но под Шёнграбеном было по-другому, и Тушин ради успеха сражения фактически нарушил общепринятые правила действия артиллерии. В результате, после потери двух третей своих людей, он был вынужден оставить пару орудий, то есть совершить серьезный проступок согласно царским указам. Поэтому максимально, чем мог «наградить» его Багратион за успех боя – это не наложить взыскание «в лучших армейских традициях». Все всё понимали, но для большинства традиционно страх перед начальством – больше страха перед врагом.
Но возможно, это случай? В горячке боя, когда адреналин «стучит» в висках, и часто забывается все, даже чувство самосохранения? Но хладнокровное и неспешное поведение Тушина в бою этому мало соответствует – «Смел без запальчивости»(с). Вспомните еще и следующий эпизод с Тушиным: отходящая артиллерийская рота встречает контуженного Ростова. «Прикажите посадить, ради бога». – Посадите, посадите, – сказал Тушин». Что не так в этом эпизоде? Дело в том, что по уставу кого-либо сажать на орудия или зарядные ящики, и даже самих артиллеристов было запрещено: «Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где-нибудь сесть и везде получил отказы». Только после Смоленского сражения 1812 г. по воспоминаниям Дениса Давыдова последует команда: «Сесть на пушки!». И тут Тушин опять идет на прямое нарушение уставных положений.
Можно предположить, что Тушин просто не знает, как устроена «жизнь» артиллериста или просто недалекий человек, никогда толком устава-то не читавший, которых в армии порой хватает? Однако вспомните эпизод появления Тушина в романе: артиллерийский капитан рассуждает о «небесном электричестве». Для начала XIX века, когда молниеотводов-то не было, это все равно, что сейчас офицер бы рассуждал о «темной материи». Нет, Тушин не дурак. Его действия осмысленны – «Деятелен без легкомыслия» (с). Он четко понимает разницу между «прописными положениями» и реальным их исполнением. Он не боится ни противника, ни начальника. Успех дела и чувство подлинного товарищества, даже в том, чтобы не «сдать» подставившего его с прикрытием начальника – для него выше уставных положений, которые, конечно, не могут охватить всю многовариантность военной жизни.
Характерно, что Тушин появляется в романе ровно столько раз, сколько нужно, чтобы полностью очертить образ «истинного героя»-военного с точки зрения Толстого: смел, хладнокровен, умен и хороший товарищ. Фактически Тушин играет тут ту же роль, что и Рохметов в романе Чернышевского «Что делать». Чернышевский вводит образ «настоящего революционера», чтобы читатели, не дай бог, не приняли главных героев романа за революционеров.
После создания образа «истинного героя» Тушин навсегда покидает страницы «Войны и мира». Война 1812 г. – война народная… Образ настоящего военного, который действительно может сказать «Я дерусь по тому, что дерусь», становится исчезающе мал на общем фоне событий, мотивации всенародного движения и прочего. В нем уже нет надобности.
PS. Далее по тексту можно добавить про всякую там «истинную, народную, героическую, богатырскую действительность» и прочее, что писали в школьных сочинениях.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Как-то, давно, в другом веке, один из макро-шефов «с изменившимся лицом» попросил выполнить работу: скопировать художественный альбом. Заказ упал откуда-то сильно сверху. «А че, там «сверху» нет таких возможностей?» — Нет. Причина внимания к нам оказалась в том, что формат альбома был А3+, и ни в какой копировальный аппарат он не лез. Да и сейчас сомневаюсь, что такие есть в разумных пределах доступности.
Теоретически задача казалась не сложной, но «клеить» и ворочить полноцветные файлы А3+ на 486-м было весьма не быстро – на лист уходил день… А сканировать? Форзац альбома был из слоновьей бумаги, которая, если взять лист одной рукой, рвалась под собственным весом. Хороший был удар по глазам, да и всю текучку пришлось отложить. Через месяц копии альбома распечатали в нескольких экземплярах. Переплели, сделали тиснение «под» шрифт на самом альбоме: когда "владелец" увидел, его чуть не хватил Кондратий – решил, что мы сделали новый переплет на оригинал :-). Привели в себя, отпоили чаем, сдали альбом и копии: «Привет!»
От работы остался только диск магнитооптики на 1 Гб картинок — надо будет, всегда можно распечатать. Да-с. Но лет через несколько магнитооптический дисковод с коробкой дисков у нас сперли – какой-то идиот решил поживиться как раз в момент, когда магнитооптика уже уступала место сидюкам, оставив нам сказевую плату и шнур от него (которые фиг где в Москве было найти… Идиот!). Так е-версия альбома ушла в гиперпространство…
И вот осталось только несколько листов – брак, на которых отрабатывали цветопередачу…
источники:
