Содержание:
Долг платежом страшен
Летнее наступление в белорусских болотах началось с крупного поражения вермахта под Витебском. Это стало громадной катастрофой: некоторые дивизии в Германии были объявлены пропавшими без вести поголовно. Немцам предстояло пережить серию еще более страшных ударов. В течение июня и июля 1944 года фронт группы армий «Центр» рассыпался как карточный домик.
Для командующего 3-м Белорусским фронтом Ивана Черняховского уничтожение котла у Витебска стало не единственной задачей июня. Пока лесные озера содрогались от залпов артиллерии и воя «Илов», основные силы фронта устремились в прорыв между Витебском и Оршей. Промежуточным рубежом стала железная дорога между Витебском и Оршей, конкретно – станция Богушевск. Как и под Витебском, русские добились серьезных результатов уже 22 июня, захватив первые немецкие траншеи. Немецкие военачальники обычно скептически отзывались о разведке боем перед главным наступлением, а между тем, в июне 1944-го разведгруппы ухитрились промять оборону вермахта и серьезно улучшить условия для атаки прочих сил.
Кладбище немецкой техники – типичная картина лета 1944 года
23 июня снова сказала свое слово артиллерия РККА. Град тяжелых снарядов переворачивал еще не захваченные рубежи вверх дном, части вермахта на главном направлении удара просто не смогли оказать серьезного сопротивления.
Самоходчик Александр Панкин рассказывал о работе своего орудия:
«Когда ты подходишь к передовой, то чувства сложные. Как будто сам себя вычеркиваешь из списка жильцов. Ведь через секунду или две случайная пуля или снаряд могут тебя убить. Многое делаешь на автомате. Жизнь может оборваться в любой момент. Не споришь, не задаешь вопросов. Внутреннее безразличие. Наступали по твердым дорогам, потому что по гатям и по болотам наши самоходки весом 46 тонн пройти не могли. Если полк ставили на передовую, и враг нас заприметил, то немцы старались снять с позиций свою технику и отвести в сторону, потому что артподготовка ИСУ-152 была страшная. И броня у нас мощная. Мы разбивали бетонные доты. Насквозь пробивали все. На полтора метра в глубину железобетонной конструкции снаряд входил. Я лично видел, как доты разносило от того, что внутри детонировали вражеские снаряды после нашего прямого попадания. Как-то мне довелось испытать на себе, насколько мощное орудие стояло у нас на самоходке. Грузин, командир соседней ИСУ-152, отдал приказ: «Прицел 14, открыть огонь!» А я рядом стоял, очень близко, олух. И меня воздушной волной после выстрела аж подбросило».
Наступающие в этом районе советские части были настоящей выставкой антикварной ленд-лизовской бронетехники, вроде танков типа «Генерал Ли», имевших в войсках «поэтическое» прозвище «братская могила». Однако противотанковая оборона немцев пала жертвой артиллерийского налета. Подававшие голос орудия вермахта быстро уничтожались, поэтому даже не слишком современный танковый парк не помешал взломать линию фронта. Богушевск, который, казалось бы, должен был стать крепким орешком, взяли с наскока: на укрепления обрушился удар сразу 270 штурмовиков и бомбардировщиков. Волны ударных самолетов сломали хребет обороны, и городок пал всего за несколько часов.
Дороги были забиты отступающими немецкими войсками, главным образом из тыловых частей. Немногочисленные шоссе, глухие лесные массивы и топкие болота позволяли вермахту долго удерживаться в Белоруссии, но бедность этих краев на коммуникации стала палкой о двух концах: теперь на дорогах образовались длинные пробки. Пропускная способность шоссе редко волнует воображение военных писателей, а между тем, она легко может стать вопросом жизни и смерти.
Танковые, мотоциклетные, кавалерийские части РККА быстро добирались до отступающих, и судьба застигнутых на дороге обозов и транспортных колонн редко оказывалась счастливой. Даже обычный мотоцикл с пулеметом становится страшным оружием, когда его противник – подводы и мечущиеся под огнем обозники. Тем более, русские вели параллельное преследование: мобильные авангарды старались прорваться как можно глубже по параллельным шоссе, захватывали переправы и узлы дорог перед носом у бегущих. Попавшие под удар немецкие части формально еще не оказались в окружении, но уже по большей части представляли собой измотанные и деморализованные обломки дивизий.
Войска 3-го Белорусского фронта форсируют Березину
Пехота не могла преследовать бегущие части вермахта с необходимой скоростью, поэтому основную работу сначала выполняли отдельные мобильные части и конно-механизированная группа. Это чисто советское объединение включало обыкновенно мехкорпус и кавалерийский корпус. Советская кавалерия, естественно, не шла в атаку, размахивая саблями – кавкорпус обладал своей артиллерией, автоматическим оружием, противотанковыми средствами.
За время операции «Багратион» КМГ под командой генерала Осликовского прошла 300 километров по тылам противника, сформировав внешний фронт окружения сначала «крепости Витебск», а потом и 4-й армии немцев, захватив для фронта плацдарм на Березине, который был особенно важен.
Немцы пытались построить новый оборонительный рубеж по реке, но форсировавшая Березину КМГ сделала его бесполезным. К слову, Осликовский после войны сделал своего рода карьеру в кинематографе: он был консультантом при съемках десятков фильмов, включая «Бег», «Война и мир» и «Неуловимые мстители».
Между тем, на сцену вышла главная ударная сила 3-го Белорусского фронта – 5-я гвардейская танковая армия Павла Ротмистрова. Несмотря на то, что с Ротмистровым связан неудачный контрудар под Прохоровкой летом 1943 года, это был решительный командир, чья биография вовсе не исчерпывалась сомнительными успехами под Курском. Пока КМГ Осликовского уходила все дальше на запад, к Лепелю и мостам через Березину, 5-я танковая южнее рвалась к Борисову, избивая тыловые колонны и собирая трофеи. Танкисты оседлали железную дорогу между Оршей и Минском и, наконец, встретили достойного противника: 5-ю танковую дивизию, первую ласточку перебрасываемых в Белоруссию резервов вермахта.
Генерал Павел Ротмистров (в очках)
Поняв, что фронт в Белоруссии рушится, немцы начали перебрасывать в группу армий «Центр» свежие силы. Отправлять навстречу русским одну пехоту было бессмысленно: любую пехотную часть легко обошли бы и разгромили. Оставалось изматывать советские войска подвижной обороной, для чего годились танковые дивизии – «пожарные команды» вермахта. 5-я танковая дивизия обладала внушительным парком техники в 180 боевых машин, включая обычные «четверки», «Пантеры» и противотанковые САУ.
Вдобавок, бок о бок с ней воевал батальон «Тигров».
Такой противник обещал тяжелейшие потери армии Ротмистрова, оснащенной старыми Т-34 и ленд-лизовскими «Шерманами». Немцы имели тяжелый стальной кулак, но испытывали проблемы с «хребтом» обороны – пехотными частями. Поскольку пехота группы «Центр» в этот момент уже усеивала своими костями дороги севернее Орши, танкистов вермахта поддерживала сомнительной ценности «группа Готтберга» – сборная солянка карательных частей. Полицаи, антипартизанские бригады Дирлевангера и Каминского до сих пор отметились главным образом успехами на ниве истребления гражданского населения (позже они же устроят резню в восставшей Варшаве), но противостоять закаленным в боях стрелковым и танковым частям регулярной армии они могли лишь с огромным трудом и тяжелыми потерями.
Подбитые «Шерманы» 5-й танковой армии
Ротмистрова принято ругать за участие его армии в «Багратионе», но именно его армии досталась самая тяжелая и кровавая работа: борьба с мощным подвижным резервом. Эта борьба велась войсками, чье вооружение уже не отвечало современным требованиям. Если судить о возможностях войск только по названиям частей, то достижения 5-й танковой выглядят бледно: армия сражалась против отрядов карателей и танковой дивизии, пусть и усиленной «Тиграми». В реальности в РККА было принято более мелкое дробление соединений, чем в вермахте, и по меркам германских вооруженных сил Ротмистров возглавлял две танковые дивизии. Так что силы, схватившиеся севернее Орши, были, по сути, равны, только русским давала преимущество в целом лучшая обстановка на фронте.
Пока танкисты бились не на жизнь, а на смерть, советская пехота ворвалась в Оршу с севера и быстро взяла город. Назначенная «крепостью», Орша пала мгновенно: немцы отходили туда хаотично и не имели времени организовать оборону, а со стороны русских атаку поддержала артиллерийская дивизия.
Пока шла борьба за Оршу, южнее разворачивалась драма другой немецкой «крепости» – Могилева. Географически этот район был центром советского наступления, но как раз здесь особой активности русские не проявляли. 2-й Белорусский фронт генерала Захарова имел минимум бронетехники, и его задачей было только нажимать на противника, чтобы немцы не могли привести в порядок свои помятые части. Если у Витебска к 25 июня собирали груды трофеев и толпы пленных, то здесь шел плотный прессинг, не разрывавший, однако, фронта. Разнообразили происходящее события вокруг, собственно, Могилева.
«Харлей—Дэвидсоны» в рядах РККА
На общем фоне падение очередной «крепости» выглядит довольно карикатурно. Комендант и командир отошедшей в город дивизии долго выясняли, кто из них главный. Пока они разбирались, русские вступили в город с запада, а поскольку связи с немецкими войсками все равно не было, оба генерала просто сдались в плен. Воевали только отдельные группы немецких солдат на свой страх и риск, многочисленную артиллерию бросили. Несостоявшийся комендант впоследствии был признан виновным в многочисленных военных преступлениях и повешен.
Между тем, отступление немецких войск быстро теряло организованность. Для того, чтобы отступить к Минску, немцам требовалось преодолеть Березину в собственном тылу. Русские разбомбили большую часть мостов, а на отходящих по редким дорогам непрерывно сыпались бомбы. Мост через Березину, в конце концов, остался только один, на подходах к нему скопилась техника статридцатитысячной 4-й армии. Военная полиция самоустранилась, движение по мосту никто не регулировал. Вдобавок тех, кто решался уйти на лесные тропинки с крупных дорог, подстерегали партизаны.
В случае встречи с лесными солдатами, ни на какое милосердие солдатам немецких войск рассчитывать не приходилось. За три года произошло слишком многое, и даже в эти последние дни оккупации творились вещи, от которых ветеранов передергивало даже десятилетия спустя.
Танкист Николай Цыбизов рассказывал:
«Понимаете, когда гибнут товарищи, это одно. Все-таки мы солдаты. Страшно другое…
Прошли мы бой, вышли на край. Стоят сосны у дороги, и у них лежат двенадцать мертвых девушек. Такие все красивые на лицо, и по пояс голые. А на руках мышцы перерезаны… Оказывается, немцы гнали их колонну и наглумились… Но они стали сопротивляться и немцы перерезали им мышцы и сухожилия в локте, и руки повисли… И вот стоишь и переживаешь – что же, звери, вы наделали… И таких случаев было много. Едут они через деревню, женщину схватили, наглумились, и через дорогу бросили. Едешь, смотришь, женщина валяется…
Когда мы под Минском освободили городишко, Столбцы что ли, нам жители говорят: «Там немцы погнали еще колонну, вы вперед проедъте, они хоть не будут так издеваться…» Оказывается, немцы повели уничтожать несколько десятков оставшихся евреев, и нас бросили их спасать. Мы успели вовремя. Немцы, заслышав нас, бросили их на краю леса, а сами сбежали. А эти несколько десятков несчастных людей, в основном женщины и дети, облепили наши танки. Обнимали, целовали и нас и танки, и плакали, плакали, все никак не могли поверить в свое спасение… А чуть подальше нашли траншею, где их хотели закопать… В Белоруссии что творилось, не передать…
Помню, ворвались в одну деревню — вся сожженная. Только печки и трубы стоят… В следующей то же самое… Только дом показали, в котором сожгли всех жителей… В третью заехали, старуха выходит, а рядом с ней мальчик лет пяти. Но приглядевшись, я понял, что перед нами молодая женщина… А с ними собачка. Она подошла, понюхала, и спряталась за них. Но постояла там какое-то время, потом подходит ко мне, и, верите ли, положила на меня лапки. И командир их спрашивает: «А чего ваша собачка вначале спряталась, а потом вышла?» А «старушка» и отвечает: «Так она понимает больше, чем мы! Вы не видели нашу деревню, когда в нее вошли немцы. Когда они въезжали, все собаки до единой лаяли. Чуяли – не те люди пришли… И вся улица в пулях – со всех сторон по ним стреляли…».
«Пантера» и гуси
Наступающим приходилось преодолевать не только сопротивление противника, но и трудности походной жизни. Белоруссия по природе была не самым гостеприимным местом.
Связист Николай Веселицкий вспоминал:
«Июль, жара. Болото в этом окружении. В этих болотах – страшные твари живут. Вот такие размеры летают, понимаете? Если кусает лошадь – лошадь на дыбы встаёт. Шершни, оводы, другая нечисть. Вся она поднялась. И – жарко. Бегаем, обмахиваемся кто чем может. Кавалеристы, которые пошли в прорыв – страшное дело! Эти нападают на лошадей, лошади прыгают, сбрасывают кавалеристов… Помимо, что стреляют орудия – ещё эта нечисть жрёт, и от неё спасения нет. Тем более, потных людей, которыми все были».
Другой боец вспоминал и вовсе трагикомическую историю: один из очень редких налетов немецкой авиации достался как раз его части, причем немцы застали солдат в пикантный момент. Бойцы мылись в речке, в то время как их одежда и белье находились в дезинфекционной камере, в просторечии – вошебойке. Солдаты прятались в складках местности как были, в костюмах Адама, причем стойкий персонал вошебойки отказывался выдавать одежду, пока не погибнут вши. Немецкие самолеты так ни в кого и не попали.
Река Бася. Самоходка въехала на мост во время атаки штурмовиков, так в итоге и оставшись стоять на сваях
В Бобруйск!
Сражение на юге Белоруссии, под Бобруйском, шло своим путем. Наступление 1-го Белорусского фронта Рокоссовского получило широкую самостоятельную известность. Интересно, что иной раз эту операцию не просто приводят в качестве образцового наступления, но используют успех Рокоссовского для демонстрации его преимуществ как военачальника перед его «соперниками» по военной славе, в частности, перед Жуковым. Такое противопоставление выглядит удивительно, учитывая, что Жуков координировал атаки 2-го Белорусского под Могилевом и 1-го Белорусского под Бобруйском, то есть выступал в качестве непосредственного начальника Рокоссовского.
События под Бобруйском развивались наиболее драматично. Одна из ключевых особенностей этих краев – огромные болота. Трясину пришлось преодолевать по гатям. Командующий 65-й армией Павел Батов позднее острил, что немцы слишком серьезно восприняли густую штриховку на карте, означавшую «непроходимое болото». Было отчего стать саркастичным: местами успешно преодолевались даже топи полукилометровой ширины.
Штурмовать предстояло позиции немецкой 9-й армии. В 1942 году именно она занимала Ржевский выступ, о который разбилось так много советских атак. С тех пор рассчитаться за реки крови под Ржевом так и не удалось: 9-я отступала, но не позволяла вырвать из своих рядов хотя бы дивизию. Теперь, летом 1944-го, русским предстояло, наконец, выбить эту армию из ее редутов.
Наступление велось по двум направлениям. Одна ударная группа наступала строго с востока на запад. Ее основу составляла 3-я армия Александра Горбатова – одного из наиболее испытанных командиров РККА и обладателем сложной биографии. Службу он начал еще до Первой мировой войны, откуда позднее вернулся с ранениями и двумя Георгиевскими крестами. Его межвоенная карьера развивалась без резких поворотов до 1937 года, когда Александр Васильевич попал под следствие «за связь с врагами народа» и после пыток и суда оказался на Колыме. В армию его вернули в 1941 году, восстановив в звании, и с тех пор его служба – это бесконечная война с перерывами на ранения. Прямолинейный и резкий, опытный и изобретательный тактик, этот командир был очень популярен в войсках, но не в высшем руководстве страны; в итоге он так и остался командармом. Теперь Горбатов возглавлял наступление на одном из важнейших участков. Компункт находился всего в двух километрах от переднего края, причем не своего, а немецкого.
Плохая погода – густые тучи – приковала самолеты к земле, поэтому воздушный молот русских работал в первые дни без того устрашающего размаха, который был характерен для Витебского котла. К тому же, немцы опирались на водную преграду – реку Друть. На карте она не производит впечатления, но ее широкая, болотистая пойма создавала массу трудностей саперам, поэтому взлом обороны в первые же сутки, как под Витебском, не получился.
Приунывшая зенитка «восемь-восемь»
По мере того, как тучи рассеивались, «Илы» и «Пешки» начали с остервенением перепахивать позиции артиллерии и дороги в ближнем тылу немцев. Горбатов имел в распоряжении танковый корпус и ввел его в дело почти сразу для окончательного расшатывания фронта. На этом моменте следует остановиться подробнее.
Облик советских танковых войск 1944 года разительно отличался, например, от панцерваффе эпохи блицкригов. Немцы сводили практически всю бронетехнику в танковые дивизии, те – в корпуса, а корпуса – в танковые армии. Реальность вносила коррективы в эту схему, но идеал был именно таков. Русские пошли другим путем. Танковые армии РККА по численности напоминали скорее немецкие корпуса, и в их составе воевала едва треть бронетехники. Зато параллельно действовало множество отдельных танковых и механизированных корпусов, бригад, полков.
Такая система, естественно, требовала множества танков и подготовленных танкистов, зато позволяла оснащать бронированными кулаками общевойсковые армии и даже отдельные дивизии. Пехота получала собственные мобильные и мощные ударные отряды. Характерно, что в цепочке окружений «Багратиона» участвовала всего одна танковая армия, и под Бобруйском ее не было, Горбатов же имел целый выводок подвижных соединений, и к 26 июня, когда оборона немцев была взломана, танковый корпус 3-й армии пошел в прорыв.
Танки «Валентайн» под Бобруйском. Они все еще пользовались определенной популярностью в войсках из-за крайне надежной ходовой части
Танкисты тут же вырываются почти к самому Бобруйску. Между танками и городом – Березина, и ворваться на улицы сходу нет никакой возможности. Однако немецкие войска восточнее Бобруйска тоже отделены от города рекой, и танковый корпус захватывает мосты, которые никак не обойти и не объехать. Что особенно прискорбно для немцев, по-живому оказалась разрезана единственная на начало сражения танковая дивизия группы «Центр».
На шоссе, ведущих к мостам, разверзается Преисподняя. Доведенные до полного отчаяния, немцы устраивали атаки десятками танков, толпами пехотинцев, спешенных водителей, тыловиков, словом, всех, кто мог держать винтовку. Фактически, формирующийся бобруйский котел распался надвое. Колонны из сотен машин, танков, самоходок, подвод пытались проскочить в Бобруйск по мостам под непрерывным обстрелом. В воздухе висели «Илы» и Пе-2, истреблявшие все живое.
Одновременно со всех сторон на окруженных напирали русские. Танки въезжали прямо в колонны бегущих по дорогам. Где-то в этих полях и лесах осталась 45-я пехотная дивизия вермахта, штурмовавшая в 1941 году Брестскую крепость, теперь ее остатки метались восточнее Березины, пытаясь найти выход и не находя его. Как и везде, по головам ходила авиация, истреблявшая бегущих. Котел восточнее Березины неумолимо сжимался под ударами стрелков. К 28 июня немцы начали толпами выходить к мостам, но уже не штурмовать их, а сдаваться.
Бобруйский котел. Колонна разгромлена ударом с воздуха
Пока Горбатов истреблял котел восточнее Березины, нечто подобное происходило и западнее. Здесь основным игроком также стала общевойсковая армия с танковым корпусом, который сначала медленно, а затем все быстрее шел в обход Бобруйска и к 27 июня окончательно его обложил. Город в это время горел. Внутрь стягивались немецкие солдаты, на подручных средствах пробиравшиеся через Березину. Некоторые проникли туда благодаря отбитому на очень короткий момент мосту.
Организованной силой в городе оставались остатки 35 корпуса генерала фон Лютцова. Тот прекрасно понимал, что выручить его никто не сумеет, и готовил самостоятельный рывок к свободе. Поэтому 28 день июня выглядел как две встречных атаки: русские ворвались в Бобруйск, немцы попытались оттуда уйти. В отличие от Орши или Могилева, Бобруйск обороняли очень упорно, тем более, внутри на небольшом участке скопилась орда от 40 до 70 тысяч человек со всем спектром вооружения, включая танки и гаубицы.
Сорвавшись с места, эта масса людей и техники проломила «стенку» котла живой волной. Вырвавшись из города, немецкая колонна распалась, и дальше пробирались уже отдельные группы. Наиболее упорные и удачливые сумели по лесам выйти на новые позиции вермахта западнее, но основная масса окруженцев в течение нескольких дней погибла или попала в плен. Крупными и мелкими группами из Бобруйска сумели выбраться до 14 тысяч солдат. Для 74 тысяч солдат 9 армии это сражение стало последним. В плен попали среди прочего 8 генералов, включая обоих командиров окруженных корпусов.
Подбитая ПТАБами САУ «Мардер». Экипаж погиб полностью
Пока из группы армий «Центр» выгрызали кусок за куском, фюрер отправил фельдмаршала Буша в отставку и заменил его другим фельдмаршалом – Вальтером Моделем, который был своего рода кризис-менеджером вермахта, много раз спасавшим положение там, где все рушилось. До сих пор он находился на Украине, где ожидалось крупное наступление русских, теперь фельдмаршалу предстояло еще и спасти вермахт в Белоруссии, но даже он не мог быстро изменить положение.
После того, как погибли корпуса под Витебском и Бобруйском, огромная масса пехоты к востоку от Минска оказалась обречена. Два громадных пролома в линии фронта являли собой даже не опасность, а приговор 4-й армии вермахта западнее Могилева и частям 9 и 3-й танковой, отброшенным на ее позиции. Чтобы спастись, толпам пехотинцев на дорогах между Могилевом и Минском нужно было по единственному уцелевшему мосту перебраться через Березину и пройти Минск, пешком обогнав танковые колонны русских, наступающих на столицу Белоруссии. Разумеется, это им не удалось.
Коллапс
5-ю танковую армию мы оставили к северо-востоку от Минска. Она по-прежнему пробивалась сквозь немецкие резервы и не могла похвастаться глубоким прорывом. Бок о бок с ней действовал отдельный 2-й гвардейский танковый корпус, который в итоге и просочился между немецкими редутами. Прочной линии фронта не существовало, и, обнаружив впереди пустоту, корпус ракетой пошел к Минску. Русские обходили 5-ю танковую дивизию, так что последней пришлось спешно отступать из района Борисова, чтобы не погибнуть в окружении, тем более, что охватывать ее начала уже пехота.
Так и не примененная по назначению немецкая огневая точка в Минске
3 июля в столицу Белоруссии прорвался танковый корпус. Никаких отчаянных боев за город в итоге не случилось: немцы попросту не имели войск, которые могли бы сражаться на улицах. Гарнизон Минска могли бы составить пехотинцы 4-й армии, но они в это время только пробирались через Березину по полуразрушенным мостам. В это самое время с юга на Минск выходили корпуса фронта Рокоссовского. Резервов, которые могли бы сдержать сразу несколько подвижных соединений, немцы не имели, поэтому крупный город пал в руки освободителей как спелый плод. Единственным успехом немцы могли считать удачную отправку почти всех раненых из Минска.
Минск в оккупации
Город понес ужасающий урон еще во время ковровых бомбардировок летом 1941 года. Тогда атаки люфтваффе вызвали многочисленные пожары, что имело понятные последствия для многочисленных деревянных зданий Минска. Город был изувечен.
Между тем, для 4-й армии вермахта восточнее Минска настал момент истины. Командующий армией будущий историк Курт Типпельскирх поначалу пытался выстроить новый рубеж обороны по Березине, но быстро понял, что это утопия. Типпельскирх эвакуировался на запад, и окруженными командовал Винценц Мюллер, командир одного из корпусов, оставшихся в котле.
Немцы были хорошими солдатами, но вокруг все горело и рушилось, связь исчезла, снабжение пресеклось. Попытки вырваться из окружения начались сразу же и выглядели как безумные атаки со штыками и саперными лопатами в руках. Котел простреливался артиллерией насквозь, изнутри по рациям неслись вопли о помощи. Окружение существовало еще несколько дней, но их никто не спасал – за отсутствием возможностей. Модель самоустранился от руководства убиваемой армией, не приказывая ей даже капитулировать. Окруженных уже рассматривали как мертвецов.
Пленные солдаты вермахта в Минске
Капеллан 45 пехотной дивизии Рудольф Гшопф прошел вместе с ней всю войну, начиная от Брестской крепости, и теперь присутствовал при истреблении своих подопечных:
«Шоссе представляло собой картину совершенного хаоса. На всем видимом пространстве оно было до предела забито грузовиками и гужевыми повозками самого различного вида, сцепившимися в беспорядочные, частью горящие и взрывающиеся кучи. Но самым страшным было то, что русские почти постоянно атаковали отступающие в беспорядке немецкие части с воздуха, в невиданных ранее масштабах применяя бомбардировщики и штурмовики. Бредя мимо убитых и раненых солдат и лошадей, мимо разбитых автомобилей и опрокинутых орудий, бесконечная колонна пехотинцев двигалась на северо-запад. Но едва они пришли в обозначенный в приказе район, как офицер для поручений передал дивизии новый приказ командования корпуса: согласно ему, следовало теперь пробиваться не на север, а на Бобруйск! Оказывается, в самом городе и вокруг него сосредотачивались остатки дивизий, которым предстояло организовывать оборону района. Собственно город приказом фюрера был провозглашен «крепостью», которую следовало удерживать при любых обстоятельствах, даже если бы враг обошел его слева и справа.
Чем плотнее сбивались в колоннах войска, тем ближе становились спасительные мосты у Бобруйска. Наведенный саперами наплавной мост к этому времени уже был разбит огнем русских, а их танки вели огонь из своих орудий по центру города. Тем не менее многие попытались преодолеть реку вплавь, но сделать это удалось лишь немногим. Большинство солдат было унесено течением или утонуло еще на заболоченных берегах реки. Другие боевые группы, которые не получили измененного приказа или сочли переправу через Березину в этом месте безнадежным делом, продолжили отступление в северном направлении. Но и здесь им оставалось только испытывать судьбу. Едва какая-то отдельная маленькая группа считала, что она уже выбралась на «воздух», оторвавшись от преследователей, как снова и снова попадала в окружение русской пехоты. Вскоре все мельчайшие группы, оставшиеся от более крупных подразделений, оказались в многочисленных мелких котлах и после израсходования боеприпасов были вынуждены прекратить сопротивление. Восточнее и северо-восточнее Бобруйска одна за другой остаточные группы пехотинцев также попадали в неминуемый плен».
Самоходка РККА с пехотой на броне медленно пробирается через минские руины
Наиболее энергичным организатором попыток пробиться был командир 78 штурмовой дивизии генерал Траут. Эта дивизия была одним из наиболее хорошо укомплектованных соединений вермахта, но сейчас от нее мало что осталось. 6 июля Траут дважды попытался прорваться, истратившие боеприпасы немцы ходили в штыки на пулеметы, но, разумеется, шквал огня навстречу оказался сильнее. Траут попал в плен.
5 июля Мюллер дал последнюю радиограмму из котла: «Хотя бы сбросьте с самолета карты местности. Или вы нас уже списали?» На этот отчаянный призыв ответа не последовало. Генерал ждал неизвестно чего еще три дня и 8 июля выехал на легковушке на звуки артиллерийской стрельбы. Отыскав первого попавшегося офицера русских, генерал сдался. Тут же он написал приказ об общей капитуляции. В это время немецкие солдаты уже сами толпами сдавались в плен.
Интересно, что в это время командующий 2-м Белорусским фронтом генерал Захаров, которому достался разгром котла, метал молнии:
«Ликвидация окружённых разрозненных групп противника идёт возмутительно медленно и неорганизованно. В результате безынициативной и нерешительной деятельности командармов противник в поисках выхода мечется из стороны в сторону, нападает на штабы корпусов и армий, склады, на автоколонны, тем самым нарушает бесперебойную работу тыла и управление».
Партизанский парад в Минске
Как бы то ни было, к 12 июля сдались последние группы окруженцев. Лишь небольшим группам немцев удалось просочиться через заслоны и по лесам выбраться к своим. Часто такая встреча происходила уже в Польше, а на вышедших смотрели как на вернувшихся с того света.
17 июля в Москве состоялся широко известный «Парад пленных». Колонну захваченных в Белоруссии немецких военных прогнали по улицам столицы под взглядами обывателей и под прицелом фотоаппаратов. Всего за день до этого в Минске прошел другой парад, не менее необычный. Перед уцелевшими жителями города прошли 30 тысяч партизан. Во время оккупации республика породила мощнейшее партизанское движение, вовлекшее к 1944 году уже сотни тысяч людей. Во время операции партизаны поддерживали регулярную армию диверсиями в немецком тылу и атаками на небольшие отряды. Впоследствии подавляющее большинство партизан попало в ряды РККА. Эти люди заслужили свой триумф.
Новые времена – новая реальность. Т-34-85 проезжает мимо Т-26, подбитого в этих местах летом 1941 года
Операция продолжалась до конца августа, но главные ее события уже произошли. В течение всего пары недель основные силы группы армий «Центр» исчезли. Вермахт оказался перед лицом крупнейшей своей катастрофы, а между тем «Багратион» ширился, вовлекая все новые участки фронта. Ближайшие недели стали для противника временем бесконечного латания дыр, мешаниной отступлений и катастроф.
источник: https://vk.com/@catx2-operaciya-bagration-chast-ii-krasnye-strely
