Статья Кирилла Копылова с сообщества ПРИЗ ДЛЯ ПРОИГРАВШИХ.
Редакция внесла незначительные уточнения и орфографические правки.
Летом 1916 года британцы планировали первое «большое» наступление на Западном фронте. Командующий британскими экспедиционными силами Хейг клятвенно пообещал, что война кончится к рождеству. Англичан, конечно, слегка смутило то, что французы из-за верденской мясорубки вместо 40 дивизий решили поддержать их всего 14-ю (и, забегая вперед, добились ровно тех же результатов, что и британцы почти 30-ю), но решили, что раз уж больше врагов, то больше чести.
Ударяться в гранд-стратегию я не буду, а расскажу, как выглядел Первый День (англичане пишут именно с большой буквы) всего для одной довольно невзрачной бригады из состава 31 дивизии VIII корпуса.
Как и вся дивизия, данная бригада была частью «Новой Армии» китчинеровских добровольцев, массово записавшихся в войска в патриотическом угаре лета-осени 14-го года, особенно много в дивизии было «товарищеских батальонов», сформированных из уроженцев одних мест или представителей одной профессии.
Проблемой было то, что в дивизии отчаянно не хватало опытных бойцов и офицеров всех рангов и должностей, и наступление на Сомме должно было стать их дебютом. Впрочем, им обещали, что артподготовка сметет немцев, основной удар будет наноситься значительно южнее, а план настолько хорош, что никак заминок и не будет.
Первые пять дней артподготовки бригада находилась в выжидательном районе в 10 милях позади линии фронта, штаб бригады регулярно получал оптимистические сводки о том, что артудары полностью сокрушают немецкую оборону и все идет чрезвычайно хорошо.
В реальности все было гораздо хуже, артподготовка на всем фронте наступления VIII корпуса была впоследствии признана самой бездарной.
Немецкие позиции по всему фронту пролегали по гребням высот, так что кроме самой первой немецкой траншеи передовые наблюдатели не могли корректировать огонь ни по чему другому. Корректировка самолетами еще находилась в полузачаточном состоянии и к тому же не могла регулярно проводиться из-за погоды.
Кроме того, сама английская артиллерия была, мягко говоря, не на высоте (150 французских орудий, помогавших англичанам на южном фланге наступления, добились большего, чем 300 британских), почти пятая часть орудий просто вышла из строя, абсолютно все 8-дюймовые орудия давали недолеты от 50 до 200 ярдов, а почти каждый третий снаряд не взрывался.
Хотя и считалось что тех эшелонов снарядов, которыми закидывают немцев, хватит, чтобы тотально выжечь все вокруг, в реальности немецкая оборона пострадала слабо, а немецкая артиллерия еще меньше, по ней в VIII корпусе выпустили всего 5% снарядов по принципу «куда-то туда».
Задача перед бригадой стояла довольно амбициозная: захватить в первый же день обе немецкие линии обороны (о существовании еще двух англичане не знали) и обеспечить фланг решительного прорыва.
В 7:20 артиллерия переносит огонь в глубь обороны, в 7:30 из окопов выходят первые два батальона и сходу овладевают первой линией немецкой обороны, в 8:00 к ним в стык входит третий батальон бригады, который развивает прорыв в сторону второй линии, в 8:30 присоединяется четвертый.
Закончить захват второй линии планировалось к полудню примерно в 3 километрах за стартовой линией наступления, чтобы успеть окопаться перед ожидаемыми после двух часов дня немецкими контрударами.
Бригада начала выдвижение в передовые окопы в ночь с 28 на 29 июня, и 29-го же июня понесла первые потери, в основном от более чем 40-ка снарядов собственной артиллерии, упавших на свои же окопы; немецкие батареи предпочитали хранить молчание.
В ночь с 29-го на 30-е ко вражеским позициям были направлены две поисковые группы, первая дошла до немецких позиций и сообщила, что проволочные заграждения пострадали мало, но проходы есть, дальше не пошли, вторая группа прошла через проходы и даже забралась в передовой окоп, он был оставлен немцами, хотя и выглядел мало пострадавшим.
Эти доклады не смутили ни штаб бригады, ни штаб дивизии: «по данным аэрофотосъемки немецкие позиции полностью уничтожены», а факт оставления немцами куска передового окопа был трактован как полный успех артподготовки, хотя немцы увели людей, как раз опасаясь английских ночных рейдов.
Днем 30-го немецкая артиллерия внезапно проснулась, несколько десятков снарядов разных калибров упало как на нейтралке возле британских окопов, так и в глубине их позиций. Французы либо более опытные соотечественники-британцы сразу бы поняли, что это значит, но дивизия была абсолютно зеленой, и никто не обратил на это внимания, хотя и были жертвы. Немцы пристреливались из скрытых в складках местности батарей.
Каждый из командиров двух передовых батальонов бригады собирался наступать на свой манер, британская командная система такое позволяла. Командир первого батальона несмотря на более позднее убеждение в «беспомощных волнах с четкими интервалами, наступающих шагом под грузом тяжелых рюкзаков прямо на пулеметы» решил проявить тактическую хитрость.
В 7:20, как только будет перенесен огонь, из окопов выходят передовые группы пулеметчиков с новыми ручными пулеметами Льюиса, снайперы и гранатометчики с винтовочными гранатами. Их задача залечь возле остатков проволочного заграждения и огнем смести оставшихся немцев с парапета.
В 7:30 из окопов выходит весь остальной батальон и, быстро захватив передовые окопы, развивает наступление вглубь.
Командир второго батальона выводит людей четырьмя волнами ровно в 7:30.
Остальные два комбата, в полной уверенности, что им придется иметь дело уже с немецкими контратаками за второй линией обороны, конкретного плана не имели.
В последнюю ночь в передовых британских окопах никто не спал, ураган артогня несся над их головами.
В 7:20 1 июля огонь прекратился на передовой и загромыхал где-то вдали.
«Let’s go pals» пронеслось по окопам. Наступление началось…
И сразу превратилось в кровавую мясорубку.
Потом, на протяжении многих лет, вопрос «Почему?» будет мучить и военных профессионалов, и историков разного калибра, и тех немногих, кто переживет этот день. Будут написаны тысячи страниц секретных отчетов и совсем публичных исследований, будут названы сотни причин: неправильная тактика, неправильные методы наступления, нехватка подготовленных офицеров всех мастей, нехватка самолетов и их неправильное применение, отсутствие надежных средств связи, доктринерство, снобизм и скудоумие британских военачальников, не желавших даже мельком учиться на немецком и французском опыте, катастрофическое качество британских снарядов и орудий.
Но главным фактором того, что случится дальше, будут называть полностью провалившуюся артподготовку, которая в полосе VIII корпуса провалилась даже по скромным британским стандартам. Из собственного опыта наступлений 1915 года британцы вынесли мнение о том, что главным препятствием успешному наступлению являются немецкие окопы с пулеметными точками и ряды колючей проволоки.
Для надежного уничтожения первого нужны тяжелые орудия и много фугасных снарядов, для второго — легкие и побольше шрапнели и фугасных. В результате при планировании приоритеты целей артподготовки выстроилась следующим образом:
1. Немецкие окопы и известные пулеметные гнезда.
2. Колючая проволока.
3. Укрытия пехоты, штабы и коммуникационные центры.
4. Немецкие артбатареи.
Где-то на это наплевали, но в VIII корпусе в целом и 31 дивизии в частности следовали строго. Когда на третий день артподготовки выяснилось, что ни немецкие окопы, ни ряды колючей проволоки не уничтожены, почти все орудия были сняты с остальных задач и брошены на два главных приоритета. Это имело самые катастрофические последствия.
В 7:20 первые группы первого батальона выскочили по приставным лестницам из своих окопов и со всех ног устремились по ничейной земле к немецким позициям. Там уже вовсю закипела своя жизнь. Немецкая пехота от артогня укрывалась в глубоких (8-12 метров от поверхности), удобно вырытых в меловом грунте и дополнительно усиленных стальными перекрытиями и бетоном укрытиях, любовно называемые немцами Stollen.
Как только огонь прекратился, немцы сразу устремились к парапетам. Будут рассказывать, что кто-то из британцев даже слышал гортанные надрывные крики «Sie kommen! Raus! Schneller! Schneller!» из немецких окопов. Точная хронология не сохранилась, но считается, что в 7:23 немцы вышли из своих укрытий, ни одно из которых не пострадало за целую неделю ураганного артогня, в 7:25 они установили на парапеты свои пулеметы, в 7:27 по практически не пострадавшим, заглубленным в землю на три-четыре метра телефонным линиям они вызвали собственный артогонь по заранее пристрелянным ориентирам.
Казалось, что раскрылись врата ада. Немецкая артиллерия вплоть до сверхтяжелой, до этого молчавшая, извергла все что могла в максимальном темпе стрельбы.
Первый батальон был растерзан вражеским огнем в тот момент, когда покидал окопы, относительно уцелели лишь те, кто шли первыми и успели прижаться к немецким окопам, но их беспощадно косили немецкие пулеметы. Весь штаб батальона погиб во вспышке взрыва 210-мм снаряда. Управление рухнуло, воцарился хаос.
Второй батальон даже не успел толком выйти из своих окопов, немецкие снаряды перепахали их вместе с брустверами траншей. Англичане будут утверждать, что кто-то из бойцов этого батальона смог ворваться в немецкие окопы всего в 120 ярдах от их собственных, немцы будут утверждать, что никто из англичан не смог уйти дальше чем на 15 метров от своих позиций.
Точно так же как и в первом батальоне, почти сразу погиб весь штаб, командиры рот и большинство офицеров. Все оставшиеся в живых бойцы второго батальона забились на дно собственных окопов. В 7:40 наступление провалилось, толком не начавшись, но в бой пока пошли только два из четырех батальонов бригады, а в ее штабе, несмотря на прервавшуюся связь с передовой и ясно видимые шапки взрывов, царило приподнятое настроение.
В 8 утра в журнале боевых действий появилась оптимистическая запись:
«8:00 — Несмотря на яростное противодействие противника, наступление развивается в целом успешно, захвачен передовые траншеи первой линии обороны противника, с целью развития успеха в бой, согласно плану, вводится третий батальон».
И вновь зазвучали свистки офицеров и ободряющие крики «See you on over side!»
Для быстрого проталкивания резервов к передовой в английских позициях загодя были вырыты 4 длинные и глубокие коммуникационные траншеи, считалось, что по ним резервные батальоны смогут преодолеть 1200 ярдов от второй позиции до самой передовой менее чем за 10 минут.
Немцы, занимавшие позиции по высотам, вовремя заметили эти работы, но до поры до времени ничего не предпринимали, хотя даже выходы из этих траншей могли легко простреливаться их пулеметным огнем. Лишь 30 июня во время пристрелки на каждую из четырех траншей упало по несколько снарядов, но англичане, как уже говорилось, не обратили на это внимания.
Командир третьего батальона получил четкий приказ «развивать наступление вглубь второй полосы обороны противника» и в 8:00 приступил к выполнению этого приказа. В штабе бригады ничего путного о ситуации на передовой сказать не могли, телефонной связи нет, посыльные еще не вернулись, но вроде как все чрезвычайно хорошо.
Вместе со своим батальоном он углубился в 4 коммуникационные траншеи, к этому времени уже плотно забитые бесконечным потоком раненых с передовой. То ли немцы смогли рассмотреть со своих наблюдательных пунктов выдвижение, то ли просто догадались что будет дальше, но примерно в 8:05 они обрушили на эти траншеи шквал тяжелых фугасов и ливень легких шрапнелей вместе с пулеметным огнем.
Эффект оказался катастрофическим: третий батальон потерял половину своих солдат и почти всех офицеров, даже не дойдя до собственной передовой. Дно того, что осталось от траншей, оказалось забито раненными, мертвыми и умирающими почти на два фута на всем их протяжении. Те, кто дошел до передовой, присоединились к сидельцам в собственных окопах, на участке первого батальона слышались перестрелки возле немецких позиций.
Удар по коммуникационным траншеям наконец произвел хоть какое то впечатление на штаб бригады, но совсем не то, что нужно. Там отчего-то решили, что это признак агонии немецкой обороны, мол, немцы из последних сил пытаются отрезать подход резервов для наших стремительно прорывающихся батальонов, хотя телефонной связи с ними не было с 7:20 и ни один из связных не появился на командном пункте.
Тем не менее согласно плану в 8:30 должен был уходить в бой последний, четвертый батальон, который уже потерял почти 60 человек убитыми и ранеными от немецкого огня, находясь в 2000 ярдах от собственной передовой.
В 8:20 случились три события.
Первым был приказ дивизии всемерно усилить нажим и не давать немцам продыху. Почти одновременно поступил приказ из корпуса начать преследование разгромленного противника, который, «по данным самолета-разведчика», бежит.
Откуда взялась эта информация, неизвестно до сих пор, никто из штабов выше батальона во всем VIII корпусе ничего не понимал в происходящем, но в реальности все, что удалось, — захватить несколько немецких траншей общей длинной в 500-700 метров, плюс небольшие группы из 31-ой и 4-ой дивизии смогли просочиться через первую линию немецкой обороны, но связи с ними не было, и в скором времени они все были уничтожены.
Вторым событием стал несколько ослабевший артогонь немцев, штабы бригады и дивизии в своей бесконечной мудрости решили, что это верный знак того, что все передовые немецкие наблюдатели уничтожены, а сами британцы уже выходят на передовые артпозиции за первой линией обороны немцев. В реальности те просто ослабили огонь, дабы подвезти снаряды и дать остыть орудиям и расчетам.
Третьим событием стало сообщение с бригадного медпункта, что там кончились койки, но от него просто отмахнулись.
Командир четвертого батальона получил категорический приказ прорываться любой ценой. То, что случилось дальше, не имеет никакого рационального объяснения. Да, коммуникационные траншеи серьезно пострадали, но зачем командир батальона вывел его из своих окопов и повел на передовую (в 2000 ярдов впереди) ротными колоннами? Никто не смог ответить на этот вопрос, весь штаб батальона погиб, а бригадный штаб открестился.
У немцев ушло буквально две минуты и несколько залпов артиллерии и дальнего пулеметного огня, чтобы полностью уничтожить батальон, который прошел всего 500-600 ярдов в собственном тылу. Часть батальона смешалась и, в панике бросая оружие, устремилась в собственный тыл.
Только когда первые из них миновали собственный бригадный штаб, там внезапно задумались, что что-то идет не так.
Начать решили с «поиска пуговицы»: все незанятые срочными задачами штабные с оружием в руках отправились останавливать бегущих (кто сказал «заградотряд»?), и это им в принципе удалось, хотя часть паникующих убежала далеко за бригадные тылы.
Всех отловленных удалось загнать во все еще обстреливаемые немцами окопы второй британской линии, но боевой единицей батальон более не являлся, слишком много выбыло из строя офицеров и сержантов (почти все), слишком перемешались между собой все взводы и роты.
В связи с полным отсутствием новостей было решено отправить группу офицеров для проверки обстановки на месте, одновременно телефонистам было приказано восстановить линию хотя бы собственной передовой (думали, что продвинулись куда дальше).
Эту активность подстегнул и окрик из штаба дивизии, где требовали сообщить о собственном продвижении и захваченных позициях по состоянию на 9 часов утра, а штаб бригады мог разве что сообщить, что «кажется, продвинулись куда-то туда», хотя по плану уже должны были завершать полный захват первой немецкой оборонительной линии.
Собственно очень многие британские штабы тем утром, особо не парясь, отправляли «наверх» подходящие по времени куски плана, мало связанные с реальной обстановкой, зато отлично поднимавшие настроение вышестоящим начальникам.
В 31-ой дивизии близился момент, когда в бой должна была тремя эшелонами уходить последняя третья бригада, до этого бывшая в резерве. Так как фронт дивизии в ходе наступления должен был увеличиться почти в два раза и причудливо выгнуться, третья бригада должна была обеспечить локтевую связь с наступающим соседом справа, а тот в ответ на все запросы бодро рапортовал что «наступление развивается согласно плану», хотя в реальности их успехи мало превосходили «успехи» 31-ой дивизии. В штабе нашей бригады решили все же хотя бы попытаться разобраться в обстановке, а пока собирали группу для отправки на передовую, на пункте сбора донесений появился первый с самого утра связной.
Для начала его в британском стиле отчитали за отсутствие красной нарукавной повязки связного (от них на фронте избавлялись в первую очередь, иначе «привет снайперу»), а затем попытались у явно контуженного бойца выяснить, что он собственно хотел донести. Это был боец из третьего батальона, расстрелянного еще в коммуникационных траншеях, он был уже четвертым по счету связным, отправленным в штаб, но первым, кто до него собственно добрался единым целым.
Он сжато поведал печальную историю о судьбе батальона и передал срочный (хотя с задержкой в почти час) запрос на артподдержку. На вопрос о продвижении он ничего сказать не мог, так как сам не успел дойти даже до передовой британской траншеи, но по слухам (sic!) кто-то из первого батальона ворвался в немецкие окопы.
Вот и славненько! — хлопнули себя по коленкам британцы и быстренько сунули в кармашек уходящим на передовую офицерам письменный приказ о возобновлении наступления в 10:00 силами всех 4 батальонов после получасового артудара.
Целью, правда, в этом приказе значилась только траншея в конце первой немецкой линии, но штаб бригады уже начал готовить запрос с просьбой передать им несколько батальонов из резервной бригады для «развития удара вглубь». А тем временем решили попытаться договориться (британская армия, все джентльмены) с артиллеристами.
Запрос на огневой удар по второй-третьей немецкой траншеям артиллеристов не впечатлил, сначала они показали утвержденный самим командиром корпуса и подписанный командиром дивизии план артогня на день, где ничего подобного не значилось.
С 7:20 утра они стреляли по второй линии немецкой обороны, хотя ее и не видели, а самолеты-корректировщики то появлялись, то нет и то сообщали о результатах стрельбы, то молча улетали. Дальше они поведали, что снарядов у них на эти цели тоже не предусмотрено, так как должен быть резерв на случай немецких контратак во второй половине дня, после захвата всей второй линии немецкой обороны, а еще на следующие дни наступления.
Финальным аккордом стало сообщение, что часть батарей должна сниматься в 10 утра для перемещения за наступающими войсками, засим они желают пехоте всего наилучшего.
Штаб бригады тут же засел телеграфировать в штаб дивизии и корпуса с просьбой повлиять на другой род войск, а тем временем небольшая группа офицеров и сержантов штаба начала свой анабасис на передовую.
Вышло трое офицеров и два сержанта. В попытках преодолеть обстреливаемые (немцы не снижали накала огня) коммуникационные траншеи один офицер и один сержант пополнили собой список потерь, один сержант отправился в 4-ый батальон, чтобы передать приказ о продолжении атаки. По одному офицеру отправились на участки первого и второго батальонов. Один дошел, второй навечно пополнил списки пропавших без вести.
Единственный дошедший обнаружил, что передать приказ о продолжении наступления собственно некому, из 30 офицеров первого батальона ему удалось найти не ранеными только одного капитана и одного лейтенанта, где-то на левом фланге, за полностью развороченным окопом еще кажется час назад был в строю один лейтенант, но то было почти час назад, и ни малейшей связи с тамошними обитателями нет.
Сколько человек он может собрать? Ну, 30-40 точно, плюс где-то тут сидят остатки третьего батальона, но их еще надо поискать, и кто там сейчас и кем командует, он совершенно не в курсе, видел одного лейтенанта, но перед тем как он успел что-то сказать, ему снесло голову шрапнелью, вон он, кстати, лежит.
Что там впереди? А Бог его знает, но судя по тому, как немцы шпарят из пулеметов, из своей передовой траншеи никто из наших туда не дошел, но пара человек из тех, кто успел выбежать из окопа, вернулись ранеными и сообщили, что в воронках на нейтралке еще остались живые.
Часы тем временем показывали без десяти минут 10, никакого британского артогня по немецким траншеям не было и в помине, и атака выглядела безумием.
Если вы думаете, что британцы от нее отказались, вы ошибаетесь. Все, кого удалось собрать в передовых окопах, еще раз попробовали подняться в атаку, немцы их привычно расстреляли. В окопах стали появляться остатки четвертого батальона, спустя почти полтора часа после начала движения. Те, кто пришел первыми, даже успели принять участие в 10 часовой атаке, остальные просто засели в то, что оставалось от британских передовых траншей.
Штабной офицер, не дожидаясь «результатов», отправился в обратный путь, который занял у него почти час, траншеи по его скомканным воспоминаниям напоминали «сцены из Данте» с перемешанными убитыми и искалеченными и снующими среди них санитарами в тщетных попытках эвакуировать хоть кого- то.
Примерно в 11 утра, когда он прибыл в штаб, там как раз была в разгаре склока между командиром бригады, начальником штаба, командирами двух батальонов из резервной бригады и артиллеристами. Дело в том, что нашего героя опередил первый с самого утра связной с участка второго батальона, который вышел оттуда в 8:20 и проделал путь до штаба за почти два часа.
Он-то и сообщил, что батальон не вышел даже из своих окопов, и потери огромные. Командир бригады и его начальник штаба считали, что это только отдельная трудность, первый батальон-то точно куда-то прорвался, а третий должен его поддержать, к тому же сосед справа докладывал недавно, что заканчивает прорыв первой полосы.
Командиры двух резервных батальонов заявляли, что по их данным сосед справа никуда не прорвался, их собственные передовые группы уже уткнулись в «пробки» в тылах, а от вашего так называемого штаба им нужна только конкретная информация о продвижении ваших частей, так как в подчинение к вам нас никто не передавал.
Артиллеристы тоже вносили нотки скепсиса: да, в 10 утра по ряду объективных причин оказать поддержку наступающим мы не смогли, но обязательно сможем это сделать в полдень, о чем штаб корпуса и дивизии поставлен в известность, самолеты-корректировщики уже вызваны, а от вас, джентльмены, требуется показать хотя бы на карте, куда вы тут продвинулись, и обязать войска обозначить свои позиции дымами и сигнальными ракетами, мы же ведь по своим стрелять не то чтобы очень хотим.
Появление человека с новостью, что первый батальон с третьим тоже в общем никуда не продвинулся, и живых в передовых окопах немного, вызвало если не шок, то как минимум удивление. Командиры резервных батальонов тут же испарились писать рапорты собственному начальству, начальник штаба бригады отправился писать донесение в штаб дивизии, а командир бригады загрустил и задумался.
Он-то хотел атаковать еще раз в полдень всеми, кто остался, плюс два резервных батальона. Пока они занимались созидательной или созерцательной деятельностью, примерно в 11:40 пришел категорический приказ прямо из штаба корпуса. Дело в том, что им в голову пришла потрясающая идея!
Если британцы что-то и поняли за почти два года войны с бошами, так это то, что немецкая армия — это армия остро-атакующая. Дай им только тень возможности, и они нанесут молниеносный удар всеми возможными силами.
К 11:30 утра в штабе корпуса уже пришли к выводу, что наступление идет как-то не очень (о полном провале речь пока еще не шла), а если немцы попрут силами своих резервных полков и дивизий? Тут уже не просто можно потерять все завоеванное (точные размеры которого были пока неизвестны, но уже оценивались более-менее пессимистически), но и допустить вклинивания в позиции, которые занимали до этого, а это ле скандаль, как говорят лягушатники. Поэтому общий стоп, консолидация позиций и упор на оборону по всему фронту корпуса!
В случае с нашей бригадой выполнение этого приказа выглядело очень своеобразно. Сначала пришлось все же окончательно признаться, что никто никуда не продвинулся, потом сообщить, что потери неизвестны, но по первым прикидкам огромны, потом попросить вернуть два резервных батальона, потому что если немцы попрут прямо сейчас, то нам всем хана.
Резервные батальоны вернулись, но решили занять позиции по второй линии обороны, так как попасть в первую, по их мнению, было практически невозможно, во всяком случае до темноты.
Ах да, ровно в полдень британская артиллерия все же жахнула чем могла по первой линии немецкой обороны, хотя никто больше наступать не собирался — это позволило хотя бы части оказавшихся в ловушке на нейтралке отползти в свои окопы.
До конца длинного летнего дня британцы так и сидели в том, что осталось от их позиций, пытаясь хоть немного разгрести руины, отсортировать живых от мертвых и восстановить связь с тылом. Немцы продолжали утюжить их артогнем и пулеметными очередями.
С наступлением темноты резервные батальоны все таки смогли сменить остатки бригады в передовых окопах. Точные потери в ту ночь даже не удалось подсчитать, что там говорить, если даже собственных раненых выносили из окопов вплоть до 3 июля. С нейтралки всю ночь приползали немногочисленные выжившие, днем прятавшиеся в многочисленных воронках, еще несколько следующих ночей добровольцы будут вытаскивать раненых, лежащих вплоть до немецких проволочных заграждений. Немцы каждый день будут методично утюжить англичан артиллерией.
В первую ночь в британском командовании довольно сильно разделились мнения о том, что делать второго июля.
Командир VIII корпуса, в который входили несчастные герои нашего повествования, уже к 10 вечера был против любого возобновления наступления на его участке, он уже не питал иллюзий ни о собственных успехах, ни о прочности немецкой обороны. Командарм Роулинсон желал продолжить наносить удары по всему фронту несмотря ни на что, немцы тоже устали и тоже понесли потери.
Хейг придерживался точки зрения, что наступать надо продолжать, но не везде, а только там, где наметился успех. В VIII корпусе успех не наметился вообще нигде, утром 2 июля они были все на тех же самых позициях, что и в предыдущий день, продолжение атак на их участке временно отменили.
31-ю дивизию сменят только 5-го июля. 4-го удастся наконец подвести итог первого дня по всей дивизии: 2500 раненных, 2000 погибших и пропавших без вести, средние потери в успевших пойти в атаку батальонах — 65-70 процентов личного состава, потери среди офицеров — 80-90 процентов. Наша бригада потеряла ровно 70% всего личного состава за один день боев.
На фронт 31-я вернется только в октябре, причем практически в то же самое место и с той же самой задачей. К сожалению, и с тем же самым итогом. После войны там построят гигантское кладбище для почти 7000 мертвецов, более 4000 из которых будут неизвестными. Сами немецкие позиции будут заняты без боя в феврале 17-го, когда немцы в рамках сокращения линии фронта отойдут на «Линию Гинденбурга»
От редакции.
Битва на Сомме продолжалась 4,5 месяца. За это время были убиты, по одной из оценок, более 146 тысяч солдат Антанты и более 122 тысяч немцев.
Если считать с ранеными, то общие потери сторон на Сомме составили более миллиона человек. Этой ценой союзникам удалось занять территорию примерно 25 на 10 км.
Оригинальный текст: https://cyrill-k.livejournal.com/11930.html
источник: https://vk.com/@priseforthelosers-okopnaya-reznya-odin-den-na-somme
