Менталите́т (от лат. mens или (род. падеж) mentis — душа, дух (в более узком смысле — ум) и суффикса прилагательного ‘al‘) — склад ума, совокупность умственных, эмоциональных, культурных особенностей, ценностных ориентаций и установок, присущих социальной или этнической группе, нации, народу, народности.
Примерно так аллегорически можно изобразить историю Италии до годов эдак 1870-х
Принято считать, что у итальянцев открытый и добродушный характер, что они очень крепко связаны со своими семьями, любят матерей и хорошо поесть (не в смысле много, а в смысле качественно и вкусно, без излишеств), пьют много вина, но при этом мало страдают от алкоголизма, склонны к театральности и красивым жестам. Это является чертами их национального менталитета, хотя в отдельных регионах могут существовать отклонения от этой общей картины. Нам же как АИшникам известны и другие черты итальянского менталитета:
- Низкое трудолюбие. Эти итальянцы еще хуже испанцев – в полдень у них обязательно отдых, работают мало, получают много, и вообще ужас-ужас. Правда, во многом это скорее стереотип, а слухи об итальянцах-халявщиках распространяются в основном иностранными туристами, которые по совершенно непонятным причинам (сарказм) не посещают итальянские заводы или сельхоз угодья, предпочитая курорты, кафешки и клубы. Т.е., работающих итальянцев они просто не имеют возможности увидеть – не считая работников сферы услуг. Впрочем, в определенной мере этот тезис все же правдив – но лишь в той мере, в которой это распространяется на всю Европу, где мало работать и много получать, в общем-то, в трендах, ибо экономики позволяют. И то, тут такой вагон оговорок, что повторять «итальянцы плохо приспособлены к труду» как-то даже и неловко.
- Пацифизм. Итальянцы сильно не любят войну, и тем более не любят воевать. Что в Первую, что во Вторую мировые войны, да и в любое другое время с века эдак XVI итальянцы редко показывали себя в качестве хороших солдат. Вроде как. Наверное. Потому как если начинать копать глубже, то отдельные группы итальянских солдат, матросов и летчиков умели сражаться ничуть не хуже других, а популярная точка зрения, что в эпоху кондотьеров итальянские наемные армии предпочитали договариваться, а не сражаться друг с другом, является сильным упрощением и пропагандой более поздних времен. Но опять же – в целом, если говорить про последние крупные войны с участием итальянцев, в массе они показывали себя хуже прочих армий, и лишь отдельные отряды вроде катерников, боевых пловцов или ардити сражались не хуже, а то и лучше своих союзников и врагов. На этом особенно сильно погорел Муссолини, когда вдруг оказалось, что его «новые римляне» не спешат воевать, и в массах не поддерживают какие-либо войны, кроме оборонительных. Что и было наглядно продемонстрировано после перехода Италии на сторону Союзников, когда итальянское Сопротивление оказалось самым многочисленным и активным во всей Западной Европе, сражаясь против немцев, оккупировавших север страны.
- Низкий уровень национальной сплоченности. Вот тут оговорок уже выходит значительно меньше. У итальянцев чрезвычайно силен местечковый патриотизм, в первую очередь они ассоциируют себя с городом, максимум – каким-то регионом, и очень редко – единым итальянским государством. На этом опять же сильно погорел Муссолини, когда даже успехи его правительства 30-х годов, и активная пропаганда не оказали даже тени того эффекта, который привел к сильному сплочению в то же время в Германии во главе с Гитлером. Итальянцы так и остались хатоскрайниками, и даже сейчас взгляды о том, что прежде всего малая родина, а затем уже Италия, пользуются большой популярностью среди рядовых граждан этого государства. И с другой стороны – многие итальянцы, приехав, к примеру, в Россию, поражаются степени единства народа и в Москве, и в Новосибирске, и во Владивостоке, для них это какая-то фантастика.
- Плохая дисциплина. Касается и работы, и войны. Итальянцы плохо поддаются муштре (в прямом и переносном смысле), привить им дисциплину в массах крайне сложно, в результате чего то поезда ходят абы как, то вместо следования за офицером, поднявшимся в атаку, солдаты лишь аплодируют и присвистывают, отказываясь вылезать из окопа. Тут, в общем-то, поспорить сложно, хотя всегда остается оговорка про то, что отдельные группы итальянцев всегда могли и показывали высочайшую дисциплину даже по меркам прочих, «воинственных» и «орднунговых» наций.
- Высокий уровень коррупции и расцвет мафии различных сортов. Доводилось встречать мнение, что у итальянцев – одна из самых коррумпированных политических и административных систем в Европе. Что, в принципе, недалеко от истины, и среди европейских лидеров итальянская коррупция считается самой развитой и мощной, хотя по меркам Восточной Европы выходцы с Апеннин запросто могут служить образцом для подражания. Ну а уж мафия Южной Италии – это вообще особая тема, и многие уверены, что без мафии не может. Что с одной стороны глупость, а с другой – не отменяет того, что в Европе нет более организованной и влиятельной мафии, чем Коза Ностра, Ндрангета, и иже с ними.
Все эти черты для итальянцев современности характерны, и с этим спорить довольно сложно. Но ключевое слово здесь – «современности». Менталитет всех народов сформировался в результате исторического процесса – конкретные события, иноземные вторжения, внутренняя и внешняя политика, наличие длительной раздробленности или же наоборот, существование единого государства на протяжении веков влияет на становление общенациональных черт характера, тем самым создавая искомый нами менталитет. Он не пребывает в постоянной, фиксированной форме, и меняется со временем. И потому текущий итальянский менталитет, который делает итальянцев и Италию для многих «слабыми», неспособными на великие свершения, есть результат того самого исторического процесса, и конкретных событий и явлений, которые имели место быть на Апеннинском полуострове в прошедшие времена. Но что именно, как конкретно итальянцы приобрели вышеуказанные черты менталитета? Понятно, что тут сыграла свою роль длительная политическая разобщенность, но немцы тоже долго жили в 100500 разных княжеств, а все равно объединились почти полностью. Почему же у итальянцев не случилось ничего подобного?
Полное осознание ответа на этот вопрос пришло, когда я забурился в итальянскую геральдику, а именно гербы исторических государств на территории Италии, ее регионов, провинций и прочего. Вообще, в плане геральдики Италия ничуть не уступала, а то и превосходила все прочие европейские государства, это дело было развито у жителей полуострова очень неприлично. Но вот беда – если у других европейских государств региональная геральдика развивалась параллельно с родовой, то у итальянцев выше города собственных гербов у территориальных объединений практически не было. Что такое герб Савойи? Герб Савойского дома, который правил государством со Средневековья. Герб Миланского герцогства – это сначала герб дома Висконти, а затем дома Сфорца, который в свою очередь – комбинация герба Висконти и стилизованного черного орла, подчеркивающего приверженность рода Сфорца к гибеллинам. Герб Тосканского герцогства – герб Медичи. Герб герцогства Феррары – герб правящего рода д’Эсте. Провинции Неаполя и Сицилии имели свою геральдику, не основанную на правящих домах, но она на деле прижилась плохо, а герб Неаполя-Сицилии всегда составлялся как совокупный коллаж из гербов тех, кто правил ими, с регулярным добавлением все новых элементов, из-за чего к XIX веку герб королевства Обеих Сицилий был катастрофически сложным, и превратился уже в некую невменяемую абстракцию. После всего этого нечего удивляться, что итальянское королевство по факту носило герб Савойского дома, а современные регионы Италии получили гербы, которые появились на свет совсем недавно, и никоим образом не ассоциируются с итальянским прошлым. И если вспомнить в деталях всю историю Италии до Рисорджименто – то становится понятно, что у Италии как таковой до объединения не было общей истории. Каждый регион, каждый город существовал отдельно, какие-то объединения были нестойкими, или не особо объединяли свои составные части. Те же Неаполь и Сицилия даже находясь под одним правителем жили в основном раздельно, и уже к началу Нового Времени заметно отличались друг от друга. Это не Германия со Священной Римской империей, когда немцы хоть и жили каждый в своей уютной квартирке, но осознавали себя единым целым. Так что совершенно неудивительно, что итальянская нация не отличается сплоченностью – для его формирования нужны масштабные испытания, и долгие века исторического процесса, а единой Италии пока еще не исполнилось и 200 лет, причем по большей части это время было далеко не самым благоприятным для страны и народа.
Хорошо, со сплоченностью разобрались. А что с остальным? Тут, опять же, надо знать историю Италии. Если брать период до Рисорджименто, то последний раз там было единое государство… Во времена Римской империи. Т.е., примерно полторы тысячи лет назад, даже чуть больше. Затем – нашествия варваров, греческое (византийское) владычество, период глубокого упадка и деградации. Однако вторжения закончились, и в Италии наступил расцвет – итальянцы имели самое передовое общество, которое достаточно быстро избавлялось от пережитков феодализма, и стало развиваться как типичное буржуазное. Итальянское производство было самым передовым в Европе – именно там цеха и гильдии, бывшие в Германии чисто рабочими организациями, очень быстро превратились в политические объединения, а цеховое производство, не успев твердо закрепиться в жизни городов, стремительно уступило место раннему мануфактурному, пришедшему в Италию в XIII-XIV веках (в остальной части континента – с XV-XVI столетий). Итальянские банкиры выписывали займы по всей Западной Европе, итальянские моряки ничуть не уступали испанским или португальским мореходам, итальянские кондотьеры стали прообразом будущих армий многих континентальных государств, а уж в области науки и искусств итальянцам на тот момент не было равных.
Однако итальянцы быстро зашли в тупик развития, достигнув достаточно незначительного предела развития, сформированного искусственно – из-за политической разобщенности. Милан, Флоренция, Болонья, Мантуя вместе могли составить мощную экономику, основанную и на торговле, и на производстве товаров, и на высокоэффективном сельском хозяйстве, но лишь при условии объединения – а такового не случилось. Каждое отдельное небольшое государство не могло достичь тех же успехов, которые могли достигнуть Франция, Испания и прочие страны с многомиллионным населением. Южная Италия вообще к этому моменту оказалась в аутсайдерах – если в XII веке там сформировалось по факту первое централизованное королевское правительство в Европе, а некоторое отставание в развитии экономики имело вполне объективные причины, то после ряда конфликтов, и в особенности владычества Анжуйского дома там наступила эпоха жесткого феодализма, анархии, и тихого ужаса, в сравнении с которым даже татаро-монгольское иго может показаться сущей мелочью. При наличии острого дефицита рабочей силы еще с VIII-IX веков, Южная Италия при анжуйцах лишилась ПОЛОВИНЫ своего населения, а зачатки прогрессивной экономической системы были задавлены сам отвязным и разнузданным феодализмом, со всеми присущими ему минусами и перегибами феодалов. Собственно, даже затрудняешься порой сказать, чья феодальная вольница – венгерская, польско-литовская или анжуйско-сицилийская – были более отбитыми.
А потом настала эпоха Итальянских войн, и раз за разом Италия подвергалась вторжениям иноземных армий, которые разоряли и грабили ее снова, и снова, и снова. По комплексу причин наступил упадок экономики, старые порядки окончательно обрушились, и наступило время реставрации феодализма даже на севере страны. Юг вообще попал в руки испанской короны, и надолго превратился в разменную монету и источник выкачки ресурсов на великодержавные нужды – при том, что из-за острого дефицита рабочей силы Южная Италия и без того имела слабую экономику, чтобы что-то еще отдавать испанским Габсбургам. И такая ситуация по всей Италии продолжалась с начала XVI века и вплоть до самого Рисорджименто – т.е. около 350 лет. Минуло более 10 поколений в мире, где у итальянцев не было особых причин доверять своим правителям, ситуация лишь ухудшалась, а любая попытка борьбы приводила к рекам крови и поражениям. И именно на этом фоне, именно в этот период итальянцы перестали доверять своим правительствам, которые почти всегда плохо ими управляли. Именно тогда у них развился пацифизм, или точнее сказать – комплекс военной неполноценности перед другими государствами, так как военная сила каждой из малых итальянских стран была ничтожна в сравнении с французами, немцами или испанцами. Именно тогда вместо образа трудолюбивого итальянца, который частенько работал за гроши, производя на свет великолепные ткани, ружья, доспехи и многое другое, появился образ итальянца, близкого к современности – когда быть самым работящим, самым успешным, самым способным было зачастую лишено смысла. Не было смысла и прививать какую-то коллективную дисциплину – не поможет ведь, английские заводы или армии французов и немцев все равно будут сильнее! Нет смысла бороться в сложившейся ситуации!
И некогда богатая страна к XIX веку превратилась в одну из беднейших в Европе, а в Южной Италии нищета была просто всеобщей. Менталитет народа в значительной мере изменился, и если итальянцы Средневековья мало в чем уступали амбициозным и способным народам вроде французов, испанцев, португальцев или немцев, то к моменту Рисорджименто в итальянском менталитете уже твердо укоренилась простая идея – нет смысла бороться, ведь победа почти невозможна, а даже если она и случится, то ее плодами воспользуются исключительно те, кто находится у власти, как они продолжали высасывать соки из страны все эти времена. И, что характерно – во многих случаях эта простая упадническая идея оказывалась правильной. Все ресурсы и плоды побед или спускались на нужды элит, или же просто спускались в унитаз из-за не самого высокого уровня управления, политической и экономической мысли, и многих других пороков верхушки итальянского народа. Савойский дом, покрыв себя славой объединением Италии и проявив ряд выдающихся качеств, вместе с этим продемонстрировал весьма низкие способности к управлению действительно единым итальянским государством. И это стало вишенкой на торте в глазах народа – он и раньше видел, как на фоне всеобщей деградации и упадка жирели феодалы, лишенные каких-либо способностей, а тут вроде бы государство объединилось и обновилось, а все осталось по-старому. Радоваться могли, пожалуй, лишь итальянцы Юга, проживавшие до этого в одном из самых отвратительно управляемых государств Европы, королевстве Обеих Сицилий, но местные проблемы пустили уже глубокие корни, организованная преступность достигла невиданного размаха, что стало доставлять огромные проблемы и государству, и местным жителям. И все это в конце концов сыграло свою роль. Италийские народы не сломили нашествия варваров и сарацин, не сломил период раздробленности и войн с самим императором Священной Римской империи, но вот Новое время, когда пришла пора больших империй, их доконало и добило.
Собственно, я не претендую на титул человека, который осознал и понял итальянский менталитет целиком и полностью, и мои выкладки в этой статье могут быть целиком ошибочными. Однако я, изучая историю Италии и многие вещи, связанные с ней, лишь еще больше укрепляюсь во мнении, что слабые черты менталитета итальянцев, за которых их принято у нас ругать, появились относительно недавно. Даже изнеженность и гедонизм возникли у них после резкого экономического скачка, когда вчера все было плохо, а завтра будет уже великолепно – тут поневоле начнешь радоваться жизни любой ценой, не веря в собственное счастье! А вслед за родителями радоваться жизни сверх обычного начинают и дети, и внуки, считая такой порядок нормой, но уже не зная, как тяжело было раньше. Впрочем, все эти раскладки по менталитету – суровый реал. Но мы ведь АИшники, верно? И если как-то избежать этого кризиса Италии, когда над ней вновь и вновь совершали надругательства иноземцы и собственные деградировавшие элиты, взяв раннюю развилку, или свести его на нет – то могут появиться совершенно не те итальянцы, которыми мы их привыкли воспринимать в разрезе истории. Если допустить какую-то степень объединения, уменьшить масштабы упадка, а то и вовсе не запускать общий ход дела до глубокого кризиса, то миру могут предстать совершенно другие итальянцы – умелые, амбициозные, лучшие в Европе банкиры и экономисты, специалисты промышленного производства, способные и в мир, и в войну. Они легко могут превратиться в новых римлян, и построить новую Римскую империю, превратив Средиземное море в Mare Nostrum. Что из всего этого может выйти? Да много чего. И не факт, что строго положительного. Однако это не отменяет самой возможности истории пойти по иному пути, и поставить итальянскую нацию в один ряд с величайшими нациями и государствами Нового времени.
