О стрельбе русских и японских кораблей в Цусимском сражении. Часть 6. О методиках сосредоточения артиллерийского огня на одной цели в Русско-японской войне
В статье «О различных методах управления огнем русского флота накануне Цусимы» сопоставлялись методики артиллерийской стрельбы, принятые на Эскадре Тихого океана (автор – Мякишев), Владивостокском отряде крейсеров (Гревениц) и 2-й Тихоокеанской эскадре (Берсенев, с правками З. П. Рожественского). Но тема эта очень большая, так что в прошлом материале удалось охватить только вопросы пристрелки и огня на поражение при индивидуальной стрельбе, когда огонь по цели ведет один корабль. Эта же статья посвящена вопросам сосредоточения огня по одной цели отрядом боевых кораблей.
Содержание:
Как видели сосредоточенный огонь на Эскадре Тихого океана
Методика ведения эскадренного огня по одной цели прописана у Мякишева очень просто и понятно. Согласно его указаниям, пристрелку в таком случае должен выполнить головной корабль, по умолчанию – флагманский, так как флагман обычно идет впереди. Затем пристрелявшемуся кораблю следует показать расстояние (одной цифрой) следующим за ним кораблям эскадры, а затем дать полный бортовой залп.
В результате этих действий, прочие наши корабли, следующие за головным, получали дистанцию от него до цели, а кроме того – результат падения залпа, выполненного для данной дистанции. Мякишев полагал, что, воспользовавшись всем этим, артиллеристы прочих кораблей сумеют высчитать необходимые поправки к прицелу для своих кораблей, которые и обеспечат результативное поражение неприятеля.
При этом Мякишев вполне допускал, что «что-то может пойти не так», и потому требовал вести огонь на поражение залпами. С его точки зрения, артиллеристы способны были отличить падение собственного залпа от падений залпов прочих кораблей и, благодаря этому, корректировать прицел и целик.
Описанную выше последовательность действий, по Мякишеву, следовало использовать на дистанции 25–40 кабельтов. Если же в силу каких-то причин расстояние, на котором будет открыт огонь, будет менее 25 кабельтов, то стрельбу следует вести без пристрелки, по показаниям дальномера. Залповый огонь при этом заменялся на беглый. Ну, а стрельбу на дистанции свыше 40 кабельтов Мякишев не рассматривал совершенно.
Как видели сосредоточенный огонь во Владивостокском отряде крейсеров
По Гревеницу все получалось сложнее и интереснее. Он различал три «рода» отрядной стрельбы.
Во-первых, Гревениц не видел смысла сосредотачивать огонь большой эскадры по одиночному кораблю. С его точки зрения, никакой, сколь угодно хорошо защищенный броненосец, не сможет выдержать удар трех-четырех равноценных ему кораблей.
Соответственно, Гревениц предлагал сформировать несколько отрядов указанной численности в составе эскадры. Маневрировать такие отряды должны были «согласно заранее полученным указаниям», что подразумевает возможность раздельного маневрирования, если таковое, опять же, было предписано загодя. Выбирать цель для сосредоточенного огня каждый такой отряд должен самостоятельно, однако, отряду могут быть даны заранее приоритетные цели – скажем, наиболее сильные корабли противника.
По мнению Гревеница, сосредоточение отрядной стрельбы по нескольким кораблям неприятеля позволит не только быстро вывести из строя наиболее сильные и опасные боевые единицы противника, но также и минимизирует потери собственной эскадры от вражеского огня. Здесь он вполне справедливо отмечал, что точность корабля «проседает», когда он находится под огнем неприятеля, и что всеобщая концентрация огня на одной-единственной цели приведет к тому, что прочие корабли противника получат возможность громить нашу эскадру «в полигонных» условиях.
Без сомнения, разделение эскадры на отряды и концентрация огня сразу на нескольких вражеских кораблях выгодно отличает труд Гревеница от работы Мякишева.
Что интересно – Гревениц считал, что «начальник эскадры» вообще не должен находиться на корабле линии, но что ему следует поднять свой флаг и быть на быстроходном и хорошо бронированном крейсере, дабы иметь возможность наблюдать за боем со стороны. Идея заключалась в том, что в таком случае флагманский корабль, находясь поодаль, не будет страдать от сосредоточения вражеского огня и по необходимости может сблизиться с любой частью эскадры, не ломая при этом ее строя. Соответственно, адмирал будет лучше информирован и сможет эффективнее управлять и маневрированием, и артиллерийским огнем своих кораблей.
Рациональное зерно в этих тезисах Гревеница, безусловно, присутствовало, но проблема заключалась в откровенной слабости средств связи тех времен. Радио едва ли было достаточно надежно, да и антенну легко можно было вывести из строя, а флажные сигналы элементарно могли быть не замечены или неправильно поняты. Кроме того, на то, чтобы отдать приказ сигналом требуется известное время – его нужно набрать, поднять и т.д. В то же время адмирал, ведущий эскадру, мог управлять ею простыми изменениями курса флагманского корабля даже и при полностью сбитых фалах и уничтоженном радио.
В целом же я склонен оценивать эту мысль Гревеница как теоретически правильную, но преждевременную, не обеспеченную техническими возможностями эпохи Русско-японской войны.
Но вернемся к методике отрядной стрельбы.
Она, по Гревеницу, должна была проходить следующим образом. На дистанции в 30–60 кабельтов эскадренный бой следовало начинать пристрелкой. В этом случае флагманский корабль отряда (далее – флагман) сперва указывает флагом номер корабля, по которому будет стрелять отряд. Однако же остальным кораблям отряда разрешается открыть по нему огонь лишь тогда, когда этот флаг будет спущен. Флагман же, не спуская флага, начинает пристрелку и ведет ее так, как и было описано в предыдущей статье – залпами, но не используя принцип «вилки». По всей видимости, Мякишев не предлагал использовать ни «вилки», ни залпов, ограничиваясь пристрелкой из одиночного орудия, то есть в данном вопросе методика Гревеница также имела преимущество перед той, что имелась на 1-ой Тихоокеанской эскадре.
Но у Гревеница были и другие существенные отличия.
Мякишев предлагал передавать с флагманского корабля на остальные корабли эскадры только расстояние до неприятеля. Гревениц же требовал, чтобы вместе с расстоянием передавался бы и целик – по его наблюдениям, в большинстве боевых ситуаций поправки горизонтального угла наводки для орудий флагмана вполне подходили и для двух-трех следующих за ним кораблей. По моему мнению, эта мысль Гревеница очень разумна.
По Мякишеву, флагман должен был дать расстояние до неприятеля лишь по завершении пристрелки, а по Гревеницу – всякий раз, когда управляющий огнем флагмана давал поправки своим орудиям. С этой целью на каждом корабле эскадры должны были постоянно находиться в строю (не считая запасных) два ручных семафора, при помощи которых следовало сообщать на следующий в строю корабль о дистанции и целике, данных флагманским артиллеристом – управляющим огнем.
Соответственно, с прочих кораблей могли наблюдать, если так можно выразиться, «историю» пристрелки флагмана и донаводить орудия, давая им актуальные поправки. Затем же, когда флагман пристреляется и опустит флаг, дав тем самым разрешение открыть огонь остальным кораблям отряда, они могли вступить в бой с минимальной задержкой.
Лично мне такой порядок кажется несколько надуманным.
Стремление дать возможность видеть каждому кораблю изменения параметров пристрелки – дело благое, но как быть с неизбежным запаздыванием во времени?
Своевременно показать текущую дистанцию и поправку к целику стреляющий корабль может. Но пока его увидят на следующем, пока отрепетуют, пока эти показания заметят на следующем корабле в строю, может получиться так, что стреляющий корабль уже даст залп по новым установкам, а концевой корабль отряда получит сведения о поправках предыдущего или еще более раннего залпа.
И наконец, огонь на поражение. Мякишев, как уже было сказано выше, при сосредоточенном огне на большие дистанции, под которыми он понимал 30–40 кабельтов, делал ставку на залповый огонь. Гревениц был уверен в том, что во время сосредоточенного огня нескольких кораблей по одной цели отличать падения снарядов своего корабля от выстрелов других кораблей отряда будет невозможно. Увы, непонятно, относилось ли это суждение Гревеница к залповой стрельбе или нет.
Мякишев не отрицал полезности беглого огня, но считал, что при стрельбе на дальние дистанции, под которыми он понимал 30–40 кабельтов, залповый огонь на поражение позволит отличать стреляющему падения своих залпов от других, обстреливающих ту же цель. Для Гревеница залповый огонь вовсе не был табу – он прямо рекомендовал вести пристрелку залпами по 3–4 орудия, мотивируя это тем, что на расстояниях в 50–60 кабельтов одиночный всплеск может быть не замечен. И Гревениц вовсе не предлагал при дистанциях менее 50 кабельтов возвращаться к пристрелке из одного орудия. Однако, в отличие от Мякишева, Гревениц ни в каком случае не рекомендовал вести огонь на поражение залпами. У него после пристрелки следовало переходить на беглый огонь, хотя бы и с дистанции в 50–60 кабельтов.
Почему?
При индивидуальной стрельбе Гревениц полагал возможным корректировать прицел и целик по результатам беглого огня. Для этого следовало наблюдать за некоей «средней точкой попадания снарядов». По всей видимости, речь шла о том, что при беглом огне всплески падений снарядов в воду, а также и попадания, если таковые будут видны, все же образуют некий эллипс, среднюю точку которого можно будет определить путем визуальных наблюдений.
Вполне возможно, что в каких-то обстоятельствах такой метод работал, но он не был оптимальным, что в дальнейшем и привело к переходу на залповую стрельбу. И совершенно наверняка можно утверждать, что при стрельбе беглым огнем хотя бы двух кораблей по одной цели «среднюю точку попадания снарядов» для каждого из них определить будет практически невозможно.
Но, повторяю, стрельба залпами для Гревеница не была запретной, поэтому остается неясность: то ли он просто не догадался до залповой стрельбы на поражение, то ли считал, что даже и залповая стрельба не даст возможности корректировать прицел и целик при сосредоточенном огне отряда по одной цели.
Что же до отрядного огня на средние дистанции, то Гревениц понимал его ровно так же, как и Мякишев – стрельба по данным дальномера безо всякой пристрелки. Единственная разница заключалась в том, что Мякишев полагал возможным стрелять так на дистанции 25 кабельтов и менее, а Гревениц – не далее 30 кабельтов.
Как видели сосредоточенный огонь на кораблях 2-й Тихоокеанской эскадры
Надо сказать, что работа Берсенева вопросов сосредоточения огня на одном корабле противника практически не рассматривает. Все управление таким огнем, по Берсеневу, сводится всего только к двум замечаниям:
1. Во всех случаях огонь необходимо концентрировать на головном корабле неприятеля. Исключения – если таковой не имеет боевого значения или же если эскадры расходятся на контркурсах на дистанции менее 10 кабельтов.
2. При ведении огня по головному неприятеля каждый корабль в строю, делая выстрел, сообщает «установку прицела» следующему за ним мателоту с тем, чтобы последний мог воспользоваться результатами выстрела, как пристрелкой. При этом «Способ сигнализации объявляется особым приказом по эскадре», да и что должно передаваться (расстояние, целик) – неясно.
Таким образом, если Мякишев и Гревениц давали методику эскадренной (отрядной) стрельбы, то у Берсенева ничего такого нет.
Тем не менее не следует думать, что 2-я Тихоокеанская совершенно не готовилась вести сосредоточенный огонь по неприятелю. Для того чтобы разобраться в этом, необходимо смотреть распоряжения З. П. Рожественского и фактически проведенные стрельбы на Мадагаскаре.
Для начала процитирую фрагмент приказа № 29, изданного З. П. Рожественским 10 января 1905 года:
«Сигналом будет указан номер неприятельского корабля, по счету от головного в кильватере или от правого фланга во фронте. На этом номере следует сосредотачивать по возможности огонь всего отряда. Если сигнала не будет, то, следуя флагманскому кораблю, сосредотачивается огонь, по возможности, на головном или на флагманском корабле неприятеля. Сигналом же может быть намечен и слабый корабль, чтобы легче достигнуть результата и произвести замешательство. Так, например, при сближении встречными курсами и после сосредоточения огня на головном может быть указан номер, на который должно быть направлено действие всей артиллерией первого (головного) отряда эскадры, тогда как второму отряду предоставлено будет продолжать действовать по первоначально избранной цели».
Вполне очевидно, что З. П. Рожественский ввел на 2-й Тихоокеанской эскадре отрядную стрельбу: из текста его приказа следует, что в тех случаях, когда флагманский корабль показывает сигналом номер вражеского корабля, то по указанной цели должен сосредоточить огонь именно отряд, а не эскадра в целом. «Поотрядному» методу ведения сосредоточенной стрельбы эскадра обучалась на Мадагаскаре.
Так, старший артиллерист «Сисоя Великого» лейтенант Малечкин свидетельствовал:
«Перед началом стрельбы обыкновенно головные корабли своих отрядов («Суворов», «Ослябя» и другие) определяли расстояния или пристрелкой, или приборами и показывали своим мателотам это расстояние – сигналом, а затем уже каждый действовал самостоятельно».
В этом отношении управление артиллерийским огнем, по Рожественскому, соответствует предложениям Гревеница и более прогрессивно, нежели у Мякишева. Но есть крайне важный момент, в котором командующий 2-й Тихоокеанской эскадрой «обошел» и Мякишева, и Гревеница, а именно – стрельба «по возможности».
Это словосочетание применяется З. П. Рожественским всякий раз, когда он пишет о сосредоточенной стрельбе: «На этом номере следует сосредотачивать по возможности огонь всего отряда… Следуя флагманскому кораблю, сосредотачивается огонь, по возможности, на головном или на флагманском корабле неприятеля».
И Мякишев, и Гревениц предписывали вести сосредоточенный огонь по назначенной цели, если можно так выразиться, «любой ценой» – их методики не предусматривали переноса огня отдельного корабля отряда на другой корабль противника по собственной инициативе.
А вот приказ № 29 такую возможность давал. Согласно его букве, получалось, что если какой-либо корабль отряда в силу любых причин не мог вести эффективный сосредоточенный огонь по назначенной цели, то он и не обязан был этого делать. Из показаний, данных Следственной комиссии, можно видеть, что командиры кораблей пользовались предоставленной им возможностью.
Так, например, эскадренный броненосец «Орел», не имея возможности вести результативный огонь по «Микасе», перенес его на ближайший к нему броненосный крейсер. На это же указывает и анализ попаданий в японские корабли в завязке Цусимского сражения. Если в первые 10 минут зафиксированные по времени попадания были только в «Микасу» (6 снарядов), то в следующую десятиминутку из 20 попаданий 13 досталось «Микасе», а 7 – пяти другим японским кораблям.
Однако, если уж З. П. Рожественский в рамках организации сосредоточенной стрельбы разделил основные силы своей эскадры на два отряда, то ему следовало дать простые и понятные инструкции по выбору целей каждому отряду. Он их и дал, но тактика огневого боя, избранная русским командующим, оказалась весьма оригинальной.
Управление огнем 1-м броненосным отрядом вопросов не вызывает. З. П. Рожественский мог указать цель для сосредоточенного огня четырех броненосцев типа «Бородино» в любой момент, пока «Суворов» сохранял способность давать сигналы. Иное дело – 2-й броненосный отряд, возглавляемый «Ослябей». Как ни странно, но, согласно букве приказа № 29, адмирал, командующий этим отрядом, не имел права самостоятельно избирать цель для сосредоточенной стрельбы. Таковая возможность просто не была предусмотрена. Соответственно, цель для 2-го отряда должен был указывать только сам командующий 2-й Тихоокеанской эскадры.
Но, читая и перечитывая приказ № 29 от 10.01.1905 года, мы не увидим там способа, каковым З. П. Рожественский мог бы это сделать. Согласно тексту приказа, он мог назначить цель либо для 1-го броненосного отряда, подняв сигнал с номером вражеского корабля в строю, либо для всей эскадры, для чего следовало открыть по ней огонь с флагманского «Суворова», не поднимая при этом никакого сигнала. Возможности назначить отдельную цель 2-му отряду просто нет.
Конечно, рассуждая теоретически и желая назначить двум отрядам разные цели, можно было бы сперва приказать сосредоточить огонь эскадры на одной цели, которую адмирал наметит для 2-го отряда, и затем перенести огонь 1-го отряда на другую цель, подняв соответствующий сигнал. Но это вызовет существенную задержку в пристрелке по цели, намеченной для 1-го отряда, что в бою неприемлемо.
Более того. Если вдуматься, то возможность назначить цель всей эскадре имелась лишь в завязке сражения или же в момент его возобновления после перерыва. Ведь только тогда цель, по которой открыл огонь «Суворов», не поднимая сигнала, могла быть видна и понятна остальным кораблям эскадры. А в ходе сражения, когда все корабли ведут бой – попробуй разбери, на кого там перенес огонь «Суворов», да и кто стал бы это отслеживать?
Вывод парадоксален – разбив эскадру на 2 отряда, З. П. Рождественский предусмотрел указание цели только для одного из них – 1-го броненосного.
Почему такое произошло?
Тут есть два варианта. Возможно, я ошибаюсь, и полномочия выбора цели все-таки были делегированы командующему 2-м броненосным отрядом, но это было сделано каким-нибудь другим приказом или циркуляром, который мне неизвестен. Но возможно и иное.
Следует понимать, что распоряжения Зиновия Петровича не отменяли инструкцию Берсенева, а дополняли ее. Таким образом, если какая-то ситуация не была описана приказом Рожественского, то кораблям эскадры следовало действовать в соответствии с методикой Берсенева, которая требовала сосредоточения огня на головном корабле вражеского строя. Но с учетом того, что японцы обладали преимуществом в скорости, следовало ожидать, что они будут «наседать» на головные русские броненосцы. Едва ли при этом «Ослябя» и следующие за ним корабли смогли бы эффективно поражать «Микасу»: тогда кораблям 2-го броненосного отряда не осталось бы ничего иного, как рассредоточить огонь по ближайшим к ним кораблям противника.
Можно предположить, что З. П. Рожественский не слишком-то верил в эффективность сосредоточенного огня 2-го броненосного отряда, в котором два корабля из четырех были вооружены устаревшей артиллерией.
Возможно, он видел необходимость такого сосредоточения лишь в случаях, если:
1) в завязке боя Х. Того подставится настолько, что огонь всей эскадры по одному кораблю будет оправдан;
2) в ходе боя «Микаса» окажется в позиции, удобной для сосредоточения по нему огня 2-го броненосного отряда.
Оба варианта представлялись тактически маловероятными.
Таким образом, получается, что, согласно приказу № 29 от 10.01.1905 года, сосредоточенный огонь должен был вести 1-й броненосный отряд, в то время как 2-й рассредоточивал огонь по ближайшим к нему кораблям японцев, беспокоя их и мешая вести прицельную стрельбу по головным русским кораблям. Подобная тактика имела определенный смысл.
В завязке Цусимского сражения произошло следующее.
Если бы З. П. Рожественский хотел сосредоточить на «Микасе» огонь всей эскадры, то, в соответствии с его же приказом № 29 от 10.01.1905 года, он должен бы был открыть огонь по «Микасе», не поднимая никакого сигнала. Он же таковой сигнал поднял, тем самым приказав стрелять по японскому флагману лишь 1-му броненосному отряду и разрешая стрелять остальным русским кораблям по «Микасе» лишь в случае, если они будут вполне уверены в эффективности своего огня.
Отмечу, что описание выбора целей у З. П. Рожественского оставляет желать лучшего.
Все то же самое можно было бы записать много проще и понятнее. Но при оценке тех или иных руководящих документов следует учитывать наличие принципиальной разницы между приказом и методикой.
Методика должна охватить по возможности все варианты развития событий. Она должна объяснять, как нужно действовать в основной массе боевых ситуаций и чем руководствоваться, в случае возникновения нештатной, не описанной в методике ситуации.
Приказ же зачастую составляется для конкретизации того или иного вопроса: если на эскадре, скажем, есть сложившееся понимание правил ведения огневого боя, то приказ вовсе не обязан описывать эти правила полностью. Достаточно указать лишь изменения, которые издающий приказ желает внести в существующий порядок.
В остальном же методы сосредоточенной стрельбы, принятые на 2-й Тихоокеанской эскадре весьма близки к тем, что предлагали Мякишев и Гревениц.
Пристрелку следовало начинать, если расстояние до противника превышает 30 кабельтов. Пристреливаться должен был головной корабль отряда. Ему следовало показывать на остальные корабли дистанцию и поправки по целику, то есть по горизонтальному угол прицеливания, как и рекомендовал Гревениц. А по Мякишеву – следовало показывать только расстояние.
Но З. П. Рожественский, как и Мякишев, считал, что необходимо давать эти данные не при каждом изменении прицела и целика, а только тогда, когда головной корабль пристреляется. Передавать данные следовало не только семафором, как рекомендовал Гревениц, но и флажным сигналом. Каждый корабль отряда, заметив переданные ему данные, должен репетовать их, показывая следующему за ним мателоту.
Что до пристрелки, то, вероятно, наилучшие результаты дала бы залповая пристрелка чугунными снарядами, проводимая методом «вилки». Мякишев предлагал пристреливаться чугунными снарядами, Гревениц – чугунными снарядами и залпами, З. П. Рожественский – вилкой.
Как видим, не угадал ни один.
Огонь на поражение по Гревеницу и Рожественскому следовало вести беглым огнем, по Мякишеву – залпами, потому что последние вроде бы позволяли различать падения своих снарядов при сосредоточении огня по одной цели.
Почему – вроде бы?
На самом деле, анализ эффективности различных методов пристрелки и огня на поражение при сосредоточенной стрельбе по одной цели «тянет» на полноценную статью, которую я планирую написать позднее. А сейчас, с разрешения уважаемого читателя, я отвечу на другой вопрос.
Почему статья начинается со слов «горе от ума»?
Существует два принципиально различных способа ведения сосредоточенного огня – с централизованным управлением и без него.
В первом случае стрельбой нескольких кораблей управляет один артиллерийский офицер, и именно так пытался стрелять Российский императорский флот.
Согласно Мякишеву, Гревеницу, Берсеневу, Рожественскому, управляющий огнем флагманского корабля осуществлял пристрелку, определял поправки, а затем транслировал их на остальные корабли эскадры или отряда. Строго говоря, это, конечно, не полный цикл управления огнем, потому что здесь получалось, скорее, управление пристрелкой: после получения расстояний и поправки к целику каждый корабль должен был вести огонь на поражение самостоятельно.
Вероятно, можно говорить о том, что полное управление, когда и пристрелкой, и огнем на поражение целого соединения руководит один человек, было реализовано уже после Русско-японской войны на кораблях Черноморского флота.
Не могу утверждать наверняка – методиками стрельбы, которыми руководствовался Черноморский флот в преддверии Первой мировой войны, я, к сожалению, не располагаю.
Но, во всяком случае, Российский императорский флот и до, и во время Русско-японской войны, да и позднее, пытался освоить и реализовать на практике именно централизованное управление сосредоточенным огнем.
Второй вариант сосредоточенного огня представлял собой стрельбу нескольких кораблей по одной цели без какого бы то ни было централизованного управления. То есть каждый корабль стрелял совершенно самостоятельно: сам определял параметры цели, сам производил пристрелку, сам контролировал результативность огня на поражение без какой-либо оглядки на остальные стреляющие по той же цели корабли. Судя по имеющимся у меня данным, так стреляли японцы.
Какой из этих методов лучше?
На бумаге, безусловно, централизованное управление сосредоточенным огнем имело явные преимущества.
Увы, на практике оно совершенно себя не оправдало.
Вспомним историю того же Черноморского флота, где централизованное управление огнем броненосцев-додредноутов было доведено, не побоюсь этих слов, до немыслимого совершенства.
Уроки Цусимы были усвоены. На боевую подготовку не скупились – о расходах учебных снарядов на стрельбы черноморских броненосцев доцусимский Российский императорский флот не мог и мечтать. Утверждение, что после Цусимы один броненосец в год на учебные стрельбы стал тратить снарядов столько, сколько до Цусимы – вся эскадра, в которой он числился, возможно, и будет преувеличением, но не таким уж и большим.
И не приходится сомневаться, что индивидуально черноморские броненосцы стреляли лучше, чем любые корабли нашего флота во время Русско-японской войны. Были испробованы различные методики централизованного управления огнем, и на учениях черноморская эскадра уверенно поражала цель вторым-третьим залпом даже и более чем на 100 кабельтов.
Однако в двух реальных боевых эпизодах, когда наши превосходно обученные броненосцы столкнулись с «Гебеном», сосредоточенная стрельба с централизованным управлением была ими с треском провалена. В то же время, когда броненосцы стреляли индивидуально – они добивались неплохих результатов. В бою у мыса Сарыч «Евстафий», «махнув рукой» на централизацию, первым же залпом добился попадания в «Гебен», ставшего, увы, единственным за весь бой.
Но есть ощущение, что только постоянная смена курса позволила линейному крейсеру избежать других попаданий.
У Босфора же два наших броненосца – «Евстафий» и «Иоанн Златоуст» сосредоточенно стреляли по «Гебену» без особого результата, израсходовав за 21 минуту 133 305-мм снаряда и добившись одного достоверного попадания. Учтем, что бой начался на дистанции 90 кабельтов, затем дистанция сократилась до 73 кабельтов, после чего «Гебен» отступил. А вот подходящий к месту боя «Пантелеймон», стреляя индивидуально, влепил 305-мм снаряд германо-турецкому флагману уже со второго залпа с дистанции примерно в 104 кабельтова.
Если же мы посмотрим на практику других флотов, то увидим, что в ту же Первую мировую войну, стреляя залпами, обладая несравненно более совершенными дальномерами и приборами управления стрельбой, ни один флот не стремился вести сосредоточенный огонь по одной цели.
При Коронеле «Шарнхорст» стрелял по «Гуд Хоуп», а «Гнейзенау» – по «Монмуту», и англичане отвечали ровно тем же. При Фолклендах линейные крейсера Стэрди так же распределили свой огонь по германским броненосным крейсерам. В Ютланде ожесточенно сражавшиеся линейные крейсера Хиппера и Битти стремились к индивидуальному огневому бою «крейсер против крейсера», не пытаясь сосредоточить огонь всего отряда по одной цели и т.д.
Фактически в основных морских сражениях Первой мировой сосредоточенный огонь за редким исключением велся или по ошибке, или вынужденно, когда по каким-либо причинам не получалось распределить огонь по другим кораблям неприятеля.
Таким образом, на мой взгляд, проблема заключалась не в том, что методика централизованного управления сосредоточенной стрельбой, которой пользовалась 2-я Тихоокеанская эскадра, имела те или иные недостатки. По моему мнению, сама идея централизованного управления огнем соединения кораблей для тех лет оказалась порочной. В теории она обещала множество плюсов, но при этом оказалась совершенно не реализуемой даже на технологиях времен Первой мировой войны, не говоря уже о Русско-японской.
Японцы поступали проще. Каждый их корабль сам определял, в кого стрелять: конечно, они старались поразить в первую очередь флагманский или же идущий головным корабль. Таким образом достигалось сосредоточение огня по одной цели. Если при этом какой-то корабль переставал видеть собственные падения и не мог корректировать стрельбу – он, никого не спрашивая, выбирал себе другую цель. Действуя таким образом, японцы добивались хорошего процента попаданий.
Так почему все же я пишу «горе от ума» применительно к русским методикам стрельбы?
Ответ очень прост.
Российская империя приступила к созданию парового флота много раньше японцев и имела куда больше и традиций, и морской практики. Русские моряки задолго до Русско-японской войны испробовали централизованное управление огнем одного корабля, когда стрельба осуществляется под руководством старшего артиллерийского офицера, и убедились в преимуществах, которые давала такая организация. Следующим, совершенно естественным шагом стала попытка централизовать управление стрельбой нескольких кораблей. Этот шаг был абсолютно логичен, но при этом – ошибочен, так как реализовать подобное управление на имеющейся технической базе было невозможно.
По моему мнению, японцы, приступив к освоению современных боевых кораблей много позже наших соотечественников, к Русско-японской войне просто не доросли до подобных нюансов. Они и до централизации управления огнем одного корабля дошли только в ходе самой войны, причем повсеместно распространили эту практику уже ближе к Цусиме.
Я полагаю, что именно «поздний старт» и отставание в теории управления огнем не позволили японцам совершить столь многообещающую, но при этом – ошибочную попытку централизации управления сосредоточенной стрельбой.
