О стрельбе русских и японских кораблей в Цусимском сражении. Часть 12. О факторе, предопределившем поражение русского флота в Цусиме
Эта статья завершает цикл, посвященный вопросам эффективности стрельбы русских и японских кораблей в Цусиме.
Содержание:
О приборах измерения дистанции, наведения и управления огнем
Качество дальномеров в Цусиме следует считать одинаковым: главные силы русского и японского флотов использовали одну и ту же модель.
Но вот по части подготовки дальномерщиков что-либо утверждать наверняка довольно сложно. На качество измерения расстояний в русском флоте было много нареканий, но, с другой стороны, известные нам отклонения при измерениях, хотя и производили большое впечатление, нередко находились в пределах погрешности прибора или близко к этому – попросту говоря, дальномеры в те годы были еще несовершенны.
Конечно, известны случаи, когда допускались грубые ошибки: например, два дальномера на одном корабле показывали настолько различающиеся расстояния до одной и той же цели, что это нельзя было объяснить погрешностью прибора.
Но анализ японских рапортов показывает, что серьезные ошибки в измерении расстояний были свойственны не только русским морякам (подробнее – в статье «Влияние материальной части на точность стрельбы в Цусиме. О дальномерах, прицелах и снарядах»).
Таким образом, я склонен считать, что по дальномерному делу в Цусиме сторонам можно засчитать примерный паритет.
И то же самое можно было сказать про приборы управления огнем – имеющиеся средства на русских и японских боевых кораблях были близки по своим возможностям, хотя этот вопрос еще требует дополнительного изучения.
А вот оптические прицелы у японцев были однозначно лучше.
Русские прицелы системы Перепелкина сильнее загрязнялись, а главное – при сколько-нибудь интенсивной стрельбе сбивались так, что возникало рассогласование осей, из-за чего орудие могло стрелять совсем не туда, куда пытался целиться наводчик.
Японские прицелы ничем таким не страдали, а кроме того – если оптический прицел портился, его немедленно меняли на новый. Русские наводчики такой возможности не имели.
О снарядах
Как известно, японский флот использовал снаряды с большим содержанием мощного взрывчатого вещества (шимоза) и с взрывателями моментального действия. Разрывы снарядов о воду и попадания в наши корабли были хорошо видны, так как давали не только яркую вспышку, но и хорошо видимый черный дым.
Наши снаряды о воду не разрывались совсем, а при попадании в корабль противника взрывались не всегда, но даже когда взрывались, делали это внутри корпуса или надстроек. При этом пироксилин, да и бездымный порох, которыми снаряжались наши снаряды, не давали хорошо видимой вспышки и дыма, так что заметить попадание во вражеский корабль было чрезвычайно сложно.
Такая специфика японских снарядов давала им огромные преимущества.
Во-первых, японцы получали возможность вести пристрелку на недоступные русским артиллеристам дистанции, так как при прочих равных условиях лучше видели падения собственных снарядов. Это давало возможность японцам в ряде случаев вести прицельный огонь, в то время как нашим артиллеристам приходилось переходить на стрельбу по данным дальномера.
Во-вторых, даже на сравнительно небольшой дистанции японцы все равно лучше видели падения в воду своих снарядов, что позволяло им пристреливаться быстрее.
В-третьих, японцам было куда проще определить момент накрытия цели – они видели попадания в наши корабли и понимали, что накрытие достигнуто. Наши – своих попаданий зачастую видеть не могли, что, опять же, затягивало пристрелку, а то и вовсе приводило к ошибке, когда управляющий огнем думал, что накрытие достигнуто, а на самом деле его не было. И при переходе на беглый огонь русский корабль стрелял по пустому месту.
В-четвертых, японцам было куда проще контролировать результативность огня на поражение. В то время как русским артиллеристам приходилось пытаться как-то ориентироваться по всплескам вокруг цели (попадания не видны), японцам достаточно было просто следить за попаданиями в цель.
В-пятых, предыдущий пункт позволял японцам куда лучше контролировать результативность огня на поражение, когда его вели несколько кораблей по одной цели. Японцам было достаточно, отследив время полета снаряда по секундомеру, увидеть попадание в цель или не увидеть его. В то время как русские должны были, также засекая время по секундомеру, пытаться «выследить» падения снарядов своего корабля среди снарядов других кораблей, что, конечно же, намного сложнее.
В-шестых, японские снаряды хорошо провоцировали пожары, наши же – этого не делали. Сильные пожары на русских кораблях в известной степени снижали их боеспособность. Так, пожар на «Сисое Великом» на длительное время привел к молчанию его 152-мм орудия и послужил причиной выхода броненосца из строя примерно на полтора часа. Но еще более опасным следствием пожаров стало сильное задымление, мешавшее наводчикам не только того корабля, на котором возникал пожар, но и следующим за ним в строю броненосцам.
Безусловно, японские снаряды за свои достоинства расплачивались весьма существенным недостатком – их шансы преодолеть броню в целом виде были мизерны. Конструктивно снаряд с высоким содержанием ВВ и с взрывателем, настроенным на моментальный подрыв, совершенно не приспособлен для этого.
Русские же снаряды, что бронебойные, что фугасные, по сути своей были именно бронебойными и могли при определенных условиях наносить существенные повреждения в заброневом пространстве. Да, они несли очень мало взрывчатки: как в сравнении и с японскими снарядами, так и с бронебойными снарядами будущего, например – времен Первой мировой войны. Но нельзя сказать, чтобы отечественные снаряды были бесполезными – в ряде случаев они наносили японским кораблям весьма неприятные повреждения, сопровождавшиеся значительным числом убитых и раненных.
Сравнительная эффективность русских и японских снарядов многократно подвергалась ревизии.
Сегодня существует мнение, что русские снаряды были ничем не хуже японских. В подтверждение этой позиции приводятся, например, данные об убитых и раненных на один попавший снаряд, рассчитанный по отдельным кораблям или сражениям (или даже по отдельным попаданиям), причем у русских снарядов этот показатель в каких-то случаях оказывался выше, чем у японских.
Отсюда делается вывод, что, если бы русские корабли стреляли с той же точностью и добивались того же количества попаданий, что и японские, то и последствия для японских кораблей были бы столь же печальными, если не хуже. А раз наши артиллеристы не смогли обеспечить то же количество попаданий, что и японские, то в проигрыше виновато не качество снарядов, а качество нашей подготовки и методик стрельбы.
Такая логика содержит один существенный изъян: почему-то априори предполагается, что качество снарядов никак не влияет на точность стрельбы. То есть подразумевается, что при прочих равных условиях (качество подготовки расчетов, методики, дальномеры, орудия, прицелы и т.д.) стрельба русскими снарядами будет столь же точной, как и снарядами японского типа.
Но это совершенно не так.
Описанные выше преимущества японских снарядов позволяли стрелять точнее и добиваться большего количества попаданий, чем при стрельбе снарядами русского типа.
Даже если бы русские корабли могли маневрировать с той же скоростью, что и японские, русские оптические прицелы соответствовали бы по качеству японским, методики стрельбы и подготовка русских комендоров также полностью копировали бы японские и т.д. и т.п., то все равно перечисленные выше преимущества японских снарядов позволяли бы артиллеристам Х. Того и Х. Камимуры быстрее пристреливаться, точнее вести огонь на поражение и в конечном итоге добиваться большего количества попаданий, чем это было доступно артиллеристам В. К. Витгефта и З. П. Рожественского при использовании русских снарядов.
А если бы вдруг, по мановению волшебной палочки, боекомплект японских кораблей оказался бы заменен на снаряды русского образца, то при том же рисунке боя (таком же маневрировании и т.д.) японцы не смогли бы добиться такого количества попаданий, какого они фактически добились в Цусиме.
При этом японские снаряды, почти не пробивая брони, обладали очень мощным фугасным и осколочным действием, что позволяло эффективно поражать цели, находящиеся на верхней палубе, в небронированных надстройках, на мачтах, а также и в защищенных пространствах, наподобие броневых башен и рубок через амбразуры и щели для наблюдения. Именно так они выводили из строя установленные в броневых рубках дальномеры, уничтожали приборы, убивали и ранили старших артиллерийских офицеров, что разрушало централизованное управление огнем на русских кораблях. Соответственно, его приходилось передавать в плутонги, отчего точность стрельбы наших броненосцев существенно снижалась. Кроме того, в результате осколочных повреждений, сильных сотрясений, заклинивания и т.д. выходили из строя орудия и орудийные башни, а пожары мешали вести прицельную стрельбу оставшимся.
Иными словами, с одной стороны, особенности японских снарядов обеспечивали лучшую точность стрельбы и большее количество попаданий. А с другой стороны – они чрезвычайно эффективно (по моему мнению – куда эффективнее русских снарядов) снижали артиллерийский потенциал противника.
В результате даже если изначально потенциалы сторон были более-менее сопоставимыми, как это случилось в Цусиме, то русская эскадра утрачивала возможности наносить урон противнику куда быстрее японской, что видно хотя бы из статистики попаданий в японские корабли.
Дистанции стрельбы
Часто можно услышать критику, звучащую в адрес З. П. Рожественского, что он, игнорируя опыт войны, не учил стрелять 2-ю Тихоокеанскую эскадру на дистанции от 60 кабельтов и выше.
Я не считаю эту критику обоснованной, потому что опыт, полученный за все время войны по бой в Желтом море включительно, свидетельствовал о том, что стрельба на такие дистанции неэффективна, как с нашей, так и с японской стороны.
Кроме того, у русских броненосцев в 1904 года не было ни материальной части необходимого качества, ни методик стрельбы, ни приборов управления огнем, каковые могли обеспечить результативный огонь на такие расстояния (подробнее – в статье «О стрельбе на дальние дистанции в период Русско-японской войны».
Интересно, что Х. Того по результатам доцусимских морских сражений пришел к схожим выводам. Он собирался начинать бой на 33 кабельтовых (6 000 м) и не рекомендовал стрелять более чем на 38 кабельтов (7 000 м).
Согласно показаниям артиллерийских офицеров 2-й Тихоокеанской эскадры, З. П. Рожественский на Мадагаскаре учил своих комендоров стрелять на дистанции выше 30 кабельтов (максимальные цифры в показаниях – 55–60 кабельтов).
О российских методиках стрельбы
Нередко встречается мнение, что если бы З. П. Рожественский воспользовался некоей продвинутой методикой организации артиллерийской стрельбы, которая существовала в том или ином соединении русского флота, то это позволило бы сильно повысить результаты огня 2-й Тихоокеанской эскадры.
Увы, анализ существовавших в 1904 году методик стрельбы Российского императорского флота этого не подтверждает (подробнее – в статьях «О том, как стреляли и как следовало стрелять русским кораблям в Цусимском сражении»; «О различных методах управления огнем русского флота накануне Цусимы» и «Горе от ума. О методиках сосредоточения артиллерийского огня на одной цели в Русско-японской войне»).
«Три кита», на которых держались послевоенные методики: пристрелка залпами, определение попаданий по отсутствующим всплескам и использование принципа «вилки», и которые позволяли уверенно поражать цели даже бронебойными снарядами, не дающими разрыва о воду и видимого разрыва при попадании в неприятеля, не были сведены воедино ни в одной методике тех лет.
Методика, которой пользовалась 2-я Тихоокеанская эскадра, находилась на уровне лучших документов аналогичного назначения, имевшихся на тот момент в Российском императорском флоте, в чем-то уступая, но в чем-то превосходя последние.
О сравнении русских и японских методиках стрельбы
В Цусиме японские методики артиллерийского боя превосходили те, которыми пользовались русские моряки. Однако степень этого превосходства, как и влияние на результативность стрельбы, остаются под вопросом.
Собственно говоря, можно выделить 3 наиболее значимых методических отличия между русскими и японскими методиками:
1) централизация управления огнем, когда основные орудия корабля ведут бой под непосредственным руководством старшего артиллерийского офицера;
2) пристрелка залпами;
3) огонь на поражение залпами.
В части централизации управления огнем русский флот имел преимущество до самой Цусимы. Для наших артиллеристов этот принцип был основополагающим еще до войны, японцы же ввели его повсеместно лишь к Цусимскому сражению.
Дело в том, что все флоты мира, кто раньше, кто позже, пришли к необходимости централизации управления огнем в пределах одного корабля (прошу не путать его с идеями сосредоточения огня нескольких кораблей на одной цели). Принцип, когда основные орудия корабля ведут огневой бой под единым управлением, осуществляемым старшим артиллерийским офицером, стал основополагающим, его полезность и эффективность никогда и никем не оспаривалась. Во всех известных случаях, когда в силу тех или иных причин централизованное управление огнем нарушалось, и отдельные орудия корабля или их группы начинали стрелять самостоятельно, точность стрельбы резко падала.
В теории это было чрезвычайно важное преимущество русского флота, которое должно было обеспечить ему лучшую точность стрельбы.
В то же время японцы практически во всех боестолкновениях превосходили русские корабли в меткости, а это говорит о том, что отсутствие централизованной наводки японцы компенсировали чем-то другим.
Чем именно?
Безусловно, японские артиллеристы превосходили русских, воевавших на кораблях 1-й Тихоокеанской эскадры, по части боевой подготовки. Тут сказалось и несвоевременное увольнение старослужащих в запас перед войной, и незавершенный курс подготовки 1903 года, и простой в вооруженном резерве, и отсутствие регулярных тренировок с подкалиберными и калиберными стрельбами уже в ходе войны.
Без сомнения, было превосходство и в материальной части – «снарядный вопрос» я разобрал выше, а кроме того, на кораблях 1-й Тихоокеанской не имелось оптических прицелов. При таких зияющих провалах в матчасти и обучении, русское методическое превосходство помочь, очевидно, не могло. Мало толку даже от самой лучшей в мире методики, если она не освоена комендорами, а противник много превосходит нас в средствах прицеливания и наблюдения за падениями собственных снарядов.
Много ли на этом фоне могли дать японцам залповые пристрелка и стрельба?
По моему мнению – немногое.
Бесспорно, залповая пристрелка позволяла быстрее определять необходимые поправки и переходить к стрельбе на поражение. Но не сама по себе, а когда она реализуется правильно, с не менее чем четырьмя орудиями в залпе и с применением принципа вилки.
Японцы же далеко не во всех случаях пристреливались залпами. В тех эпизодах, когда применяли залповый огонь, далеко не всегда использовали 4–6 орудий в залпе, как это рекомендовали делать более поздние руководства, и благодаря чему, собственно, и достигалась быстрая пристрелка.
Так, например, согласно рапортам японских командиров, в бою с «Варягом» «Асама» пристреливался из носовой 203-мм башни, так что, даже если он делал это залпами, в одном залпе не могло быть больше двух снарядов. Флагманский корабль Уриу «Нанива» пристреливался из одного орудия (№ 2). «Чиода» стрелял «очередными залпами» из 3 орудий, но начал ли он это делать сразу или после пристрелки – в рапорте не указано. «Ниитака» пристреливался из 2 орудий, но в рапорте нет указаний, что он делал это залпами, так что, быть может, орудия стреляли одиночными по готовности.
Иными словами, пристрелка велась методом «как бог на душу положит» и точно так же осуществлялся огонь на поражение «Асама».
То есть броненосный крейсер чередовал методики стрельбы. Но его огонь и огонь других кораблей по «Варягу» не помешал пристрелке «Нанивы», который стрелял одиночными и попал в русский крейсер 152-мм снарядом.
Наоборот, «Ниитака» и «Чиода» пытались поражать «Варяг» залповым огнем с дистанции в 5500–6000 м, но попаданий не добился ни один из них, а вот «Такачихо», стреляя неизвестно как (в рапорте не отмечено), все же засчитал себе попадание. По косвенным данным, можно предполагать, что стрелял он не залпами, так как в рапорте указано конкретное орудие, снаряд которого поразил русский крейсер – едва ли его удалось бы «вычислить» при залповой стрельбе, хотя, конечно, все возможно.
В целом же получается, что ни сосредоточение огня на одной цели, ни хаотичный характер пристрелки и стрельбы на поражение не помешали японцам добиться весьма выдающегося результата. «Асама» из 27 выпущенных 203-мм снарядов добился минимум 3 попаданий (11,1 %) из 103 снарядов калибром 152-мм – не менее 6 (5,82 %).
Иными словами, я соглашаюсь с тем, что использование стрельбы залпами (в том виде, как это делалось во время Русско-японской войны) давало японцам определенные преимущества, но не считаю их существенными. В сражениях с кораблями 1-й Тихоокеанской эскадры, по моему мнению, много более точная стрельба японцев достигнута благодаря превосходству в материальной части и подготовке комендоров.
В дискуссиях к моим статьям неоднократно звучало предположение, что стрельба залпами делала сосредоточенный огонь по цели более результативным.
Я не могу согласиться с этим уже хотя бы потому, что в дальнейшем, во времена Первой мировой войны, несмотря на значительный рост качества приборов управления огнем и прочим, сосредоточенный огонь по одной цели почти не практиковался: когда же он все-таки велся, его результаты, как правило, были разочаровывающими. Есть и иные соображения, по которым я считаю пристрелку и огонь на поражение залпами несущественным преимуществом японцев, подробнее – в статье «Стрельба залпами – «ноу-хау» японского флота в Цусиме?» (к сожалению, вопросительный знак из названия статьи таинственным образом исчез в процессе ее модерации).
Опыт, подготовка, физическое и психологическое состояние артиллеристов
Как бы ни тренировал своих артиллеристов З. П. Рожественский, добиться полного паритета с японцами он не мог. Даже в принципе.
Начнем с того, что японские артиллеристы были великолепно подготовлены еще до войны. Можно предполагать, что немалую роль в качестве их подготовки сыграл боевой опыт, полученный японским флотом в Японо-китайской войне 1894–1895 годов. За десять лет до Русско-японской войны японцы сумели получить бесценный навык эскадренного сражения паровых флотов.
Наша страна к тому времени в своем активе имела только Русско-турецкую войну 1877–1878 года, в ходе которой, в силу откровенной слабости флота на Черном море, крупных артиллерийских сражений не было. А значит, не было и боевого опыта, который позволил бы сделать полезные выводы.
Далее.
К Цусимскому сражению, артиллеристы Х. Того и Х. Камимуры длительное время участвовали в войне – на их счету эскадренный бой 27 августа 1904 года, сражение в Желтом море 28 июля 1904 года и бой в Корейском проливе с Владивостокскими крейсерами 1 августа 1905 года. То есть, не учитывая мелких стычек, на счету подавляющего большинства японских офицеров и матросов было по два эскадренных сражения (те, кто воевал в Желтом море, не участвовали в бою 1 августа в Корейском проливе, и наоборот).
Соответственно, следует говорить о том, что они были не только отлично подготовлены, но еще и обстреляны, получили ценный боевой опыт и стали ветеранами.
Кадры такого качества при формировании 2-й и 3-й Тихоокеанских эскадр взять было просто неоткуда. Боевого опыта наши артиллеристы не имели.
Следует отметить, что во время осады Порт-Артура главные силы японского флота находились в постоянной и изматывающей готовности к походу и бою. Задержка 2-й Тихоокеанской эскадры, фактически навязанная З. П. Рожественскому (подробнее – в статье «Размышления об отправке 3-й Тихоокеанской эскадры. В чем ошиблось Морское министерство»), привела к тому, что японцы сумели не только провести необходимый ремонт своих основных сил и технически подготовить их к сражению, но и восстановить боевые навыки артиллеристов, в известной мере утраченные во время выматывающего пребывания у Элиот, а также в период, когда японские корабли проходили ремонт.
Хотя точных данных на этот счет у меня нет, следует предполагать, что японские моряки все-таки получили какое-то время для отдыха. Вполне допускаю, что их привлекали к ремонтным работам, но все же время восстановиться и немного отдохнуть перед грядущим сражением у них, вероятнее всего, было.
Японцы встретили русскую эскадру на пике своей формы.
Русские же моряки вынуждены были вступить в бой после тяжелого перехода – длительные стоянки у Мадагаскара и Аннама были чем угодно, но только не отдыхом. В то же время наши артиллеристы, израсходовавшие запасы учебных снарядов на Мадагаскаре, когда З. П. Рожественский все еще ожидал, что «Иртыш» доставит эскадре дополнительные боеприпасы, были лишены возможности провести калиберные стрельбы в преддверии грядущего сражения.
Безусловно, можно спорить о том, использовал ли З. П. Рожественский все имевшиеся у него возможности для подготовки артиллеристов 2-й и 3-й Тихоокеанских эскадр или нет.
Возможно ли было провести дополнительные стволиковые стрельбы у берегов Аннама или даже на последнем переходе?
Но вот о чем спорить невозможно, так это о том, что артиллеристы 2-й Тихоокеанской продемонстрировали весьма впечатляющие результаты в завязке Цусимского сражения. Фактически на протяжении 1-й фазы корабли 2-й Тихоокеанской эскадры, терпя самое сокрушительное поражение в истории русского флота, стреляли как минимум так же точно, а скорее даже и лучше, чем японцы при Шантунге (на сопоставимых дистанциях 2-й фазы).
Выводы
Они очень просты.
Точность стрельбы корабля базируется на «трех китах»:
1. Материальной части – снаряды, дальномеры, оптика, приборы управления огнем.
2. Методике огневого боя – правила выбора цели, организации пристрелки и поражения ее артиллерийским огнем.
3. Подготовке артиллеристов.
Так вот, в сражении в Желтом море японцы очевидно превосходили русский флот в двух аспектах из перечисленных выше трех, что и дало им подавляющее превосходство.
В бою главных сил шесть сильнейших кораблей 1-й Тихоокеанской эскадры смогли добиться 31–33 попаданий в японские броненосцы и броненосные крейсера Х. Того, получив в ответ 141 снаряд, при том что по большей части японцы не занимали относительно русской эскадры выгодного положения, а в начале 2-й фазы вовсе вынуждены были сильно подставиться.
В Цусиме же все пошло по-другому.
З. П. Рожественскому удалось подтянуть подготовку своих артиллеристов до весьма и весьма высокого уровня, что выводило его эскадру на паритет с японским флотом по его состоянию во время сражения в Желтом море. То есть 2-я Тихоокеанская эскадра превосходила «шантунгских» японцев в методике, соответствовала им по уровню подготовки артиллеристов, но проигрывала в материальной части, хотя и меньше, чем 1-я Тихоокеанская.
Такой «баланс», в сущности, и привел к тому, что точность стрельбы японской эскадры при Шантунге (2-я фаза) сопоставима и, быть может, даже несколько уступает той, которой достигли корабли З. П. Рожественского в завязке Цусимского сражения (подробнее – в статье «О точности русских кораблей в Цусиме и японских – при Шантунге»).
Но все дело в том, что японцы не сидели сложа руки, и к Цусиме приняли для себя централизованное управление огнем в качестве обязательного. Соответственно, русские утратили превосходство в используемой методике огневого боя, а с учетом использования японцами (периодически) пристрелки и стрельбы на поражение залпами, следует говорить о некотором японском превосходстве.
И точно так же ветераны-артиллеристы Х. Того и Х. Камимуры, пусть и не столь уж существенно, как это было в случае с 1-й Тихоокеанской, без большого разрыва, но все же превосходили русских артиллеристов по части боевой подготовки.
Сравнительно незначительное превосходство в методике и подготовке не могло гарантировать японцам разгром, каковым стало для русского флота Цусимское сражение. Увы, к ним «в довесок» прилагалось существенное превосходство в качестве материальной части (снаряды, дальномеры), и вот к чему это привело.
Поскольку 2-я Тихоокеанская в Цусиме внушительно проигрывала японцам лишь в одном аспекте (матчасть) из трех, лишь незначительно уступая в части методик и подготовки, то и разница в количестве попаданий в русскую и японскую эскадры в завязке Цусимы не могла быть столь существенной, как в бою при Шантунге. Во 2-й фазе Шантунга в японские корабли попало 7–8 снарядов калибра 254–305-мм, японцы же ответили 38 такими снарядами, то есть не менее чем 4,75 попаданий на одно русское.
В первые полчаса Цусимы русские добились примерно 9–10 попаданий снарядами того же калибра – так что же, прикажете считать, что японцы ответили 43–48 попаданиями?
Не будем забывать, что японцы за все двое суток сражения израсходовали 496 таких снарядов, и если бы они каждые полчаса сражения вбивали в наши корабли по четыре десятка тяжелых снарядов, то, очевидно, их точность вплотную приблизилась бы к 60 % –показатель, совершенно невозможный в морском бою тех лет.
Если же мы примем 15–20 % точности (что довольно много и куда выше значений боя в Желтом море), то в этом случае рассчитанное выше количество попаданий тяжелых снарядов надо делить на три или на четыре, так что мы получим превосходство по попаданиям японских тяжелых снарядов в первые полчаса боя на 20–60 %.
А с учетом меньшей интенсивности русского огня (подробнее – в статье «Об интенсивности русской стрельбы в Цусиме» и более высокой точности головных русских броненосцев в сравнении с кораблями Небогатова – разница в точности стрельбы японцев и кораблей 2-й Тихоокеанской окажется еще меньше.
Таким образом, я полагаю, что в самом начале Цусимского сражения точность стрельбы кораблей 2-й Тихоокеанской была более-менее сопоставимой с японцами, а то преимущество, которое имели японцы, объяснялось в первую очередь превосходством их материальной части.
Но впоследствии артиллерийский потенциал русских кораблей быстро снижался, в то время как японских – оставался на прежнем уровне, поскольку русские снаряды, хотя и могли в определенных случаях наносить неприятные повреждения, почти не выводили из строя ни японские орудия, ни средства управления огнем (подробнее – в статье «О качестве стрельбы русской эскадры в Цусимском сражении»). И это, опять же, связано с материальной частью японцев, точнее – поражающими свойствами их снарядов.
В результате и интенсивность, и точность русского огня неуклонно снижались под воздействием японцев, а интенсивность и точность японцев оставались практически на том же уровне, что и в начале сражения.
Менее чем через полтора часа от первого выстрела русского флагмана, в течение которых «Ослябя» – погиб, «Суворов» и «Александр III» – получили тяжелейшие повреждения, а на «Орле» – было уничтожено централизованное управление огнем, русская эскадра утратила возможность наносить японцам сколько-то заметные повреждения, и на этом Цусимская битва была проиграна нами окончательно.
Я специально не заостряю сейчас внимание на других аспектах технического превосходства японского флота, например: сравнительно низкой скорости русской эскадры. Можно долго спорить, сколько реально могли развить броненосцы типа «Бородино», но факт в том, что сравняться по скорости с японскими броненосцами, совсем недавно прошедшими капитальный ремонт, они при любом раскладе не могли. А если бы даже и могли, то и в этом варианте у З. П. Рожественского было бы в лучшем случае 5 быстроходных кораблей линии, против 12 японских. Что даже теоретически не позволяло компенсировать превосходство японцев удачным маневрированием.
В силу вышесказанного, следует констатировать, что именно преимущество японцев в материальной части стало решающим фактором, предопределившим разгром русской эскадры в Цусимском сражении. Именно оно стало ключевой причиной, как лучшей точности японцев в завязке сражения, так и быстрой потери боеспособности лучших кораблей русской эскадры.
Источник — https://topwar.ru/187623-o-faktore-predopredelivshiem-porazhenie-russkogo-flota-v-cusime.html
