Невосполнимые потери (продолжение)
Предыдущий пост
Александров только зашел домой, когда зазвонил телефон – неимоверная роскошь в полуразрушенной стране. Он бы многое отдал, чтобы услышать голос жены, но точно знал, что этого никак не может случиться. Ей неизвестно, где он проходит службу. Оперативники МГБ где-то раскопали, что в ее семье были церковнослужители, и ей не позволили знать, где проходит службу ее муж. Так что звонок скорее всего из штаба.
Он не ошибся.
— Майор, это генерал Иванов. Вам необходимо немедленно прибыть в расположение штаба. Машина будет у подъезда через полчаса.
— Слушаюсь, товарищ генерал.
Личный звонок от генерала не предвещал ничего хорошего. Такого вообще никогда не случалось. В конце концов, у генерала есть адъютант, есть начальник штаба, есть командир полка, но чтобы генерал, командующий Белорусским округом ПВО, стал лично звонить какому-то майору – это за гранью реальности. Но голос в трубке определенно принадлежал Иванову. «Херня какая-то, — подумал майор и посмотрел на часы. За полчаса он нормально поужинать, конечно, не успеет, но разогреть банку тушенки и запить ее стаканом сладкого чая вполне возможно. Майор любил сладкое. Он мог есть сахар ложками.
Внезапно его накрыло волной страха: а что если это арест? Хотя, никаких причин опасаться ареста не было. Но всегда могут найтись инициативные и бдительные сослуживцы, которые увидят в нем врага народа и напишут донос. Он попытался вспомнить, с кем из однополчан в последнее время конфликтовал, но ничего серьезного не приходило на ум. В конце концов, части ПВО курировались людьми Берии, и просто так вряд ли стали бы отдавать под нож ценных специалистов. А он был очень грамотным специалистом, к тому же член партии. Майор усмехнулся: наличие партбилета не равнялось индульгенции. Он вспомнил карикатуру в журнале, где толстый поп продавал разбойнику папский свиток с отпущением грехов, а тот тут же грабил тупого священника.
Он не стал снимать спаги и прошел в крохотную кухню, рука потянулась к банке американской тушенки, но он понял, что аппетит напрочь отсутствует. Однако от чая он отказываться не стал – а вдруг его на самом деле арестуют. Вряд ли эмгэбэшники станут поить его чаем.
Пока закипал чайник, он попытался вспомнить тех, кого, как и его, внезапно вызывало начальство и их дальнейшую судьбу. Однако никаких негативных итогов таких вызовов он вспомнить не смог и немного успокоился, потом даже улыбнулся своему страху: «Я фрицев так не боялся, как боюсь своих…» Слава о жестокости эмгэбэшников была скорее всего на порядки преувеличена.
Чайник закипел, он залил кипятком заварку, бросил в стакан четыре ложки сахара и сел за столиком у окна, выходившего во двор, погруженный в полную темноту. Февраль в этом году выдался странным – с внезапными оттепелями, поэтому снег потерял белизну и был каким-то сероватым, словно присыпанным пеплом.
В городе вот-вот должны были отключить электричество – в целях соблюдения светомаскировки, но он понимал, что это просто иллюзия безопасности. Если американцы сбросят бомбу даже в пяти километрах от города, то городок превратится в пепелище. У атомной бомбы есть преимущество – не нужно так тщательно прицеливаться. Мощности хватит даже если немного промахнуться.
Чай придал ему сил, а заодно заставил работать желудок, и он пожалел, что не разогрел тушенку. Отрезал кусок черного хлеба, щедро присыпал солью и стал жевать. Война-войной, а обед по расписанию.
Майор еще раз посмотрел на часы: пора выходить, машина скоро будет внизу.
Он окинул взглядом свою квартиру. Небольшая комнатушка с крохотной кухней, но телефоном и отдельным санузлом. С такими удобствами он не жил никогда и почему-то его посетила мысль, что уже и не придется.
В подъезде было темно, он положил руку на кобуру. О бандитах ничего не говорилось, перед тем, как их часть перевели сюда, НКВД на совесть отработало криминал, и городок стал одним из самых безопасных мест на планете, но береженого бог бережет. Меньше всего хотелось, пройдя через всю войну, получить нож в бок от занюханного урки.
На улице было ветрено и холодно, но в животе плескался чай, и майор особо не ощущал мороза. Внезапно захотелось закурить, но он бросил три года назад, когда с махоркой стало совсем туго.
К подъезду подъехал штабной «Опель». Александров сел рядом с водителем, кроме которого в машине никого не было. Он немного знал его – сержант Рыбянченко, коренастый парень с густыми бровями.
— Здорово, сержант.
— Здра-желаю, товарищ майор.
— Тепло тут у тебя.
— Да только прогрелось. А так чуть не окочурился.
— Что за спешка? Опять бомбанули?
— Вроде нет. Просто у генерала гости из Москвы.
— Наши или эмвэдшники?
— В основном наши, но есть пара в гражданских костюмах. На конструкторов никак не тянут.
— Как у генерала настроение?
— Хреновое. Они и ему как снег на голову. Товарищ генерал только в баню решил зайти и остограммившись, а тут они. Ну, как всегда – дело государственной важности.
— Ну да, у нас других не бывает, — улыбнулся через силу майор.
— Это да… Как семья ваша, товарищ майор?
— Спасибо, хорошо. На той неделе письмо получил. Жена пишет, что нормально все пока. Доча растет. Соскучился ужасно.
— И когда же эта война закончится? – вздохнул водитель. – Немца били-били-разбили, тут бы жить да жить, да добра наживать. Эх… А я так и не женился. Матушка писала, что невестушка моя меня не дождалась, вышла замуж за агронома, старого хрыча. Он ей в отцы годится.
— Бывает.
— Это да.
Дорога до штаба занимала примерно сорок пять минут. Штаб округа находился за городской чертой – в специальном бункере, построенном немцами во время оккупации. Бункер располагался в лесу, поэтому с воздуха увидеть его было практически невозможно.
На выезде из города «Опель» долго проверяли на КПП, майору показалось, что раньше проверки были более формальными, но в этот раз постовые долго сверяли документы, а один осмотрел салон автомобиля. Это могло означать только одно – в часть прибыла какая-то важная военная или партийная птица.
Штаб охраняли от врага на очень хорошо: постовые на въезде просто прощупали весь «Опель», в буквальном смысле. Сержант отправился в гараж, а Александров спустился по узкой винтовой лестнице к входу в бункер, возле которого стоял караульный в теплом овчинном полушубке. Майор протянул ему документы. Тот тщательно проверил их и подошел к телефонному аппарату:
— Майор Александров прибыл.
Массивная металлическая дверь медленно откатилась в бетонную нишу, и майор прошел внутрь. Освещение, сделанное еще немцами, было просто ослепительным. От ударившего в глаза света ламп он прослезился. Не так часто он попадал внутрь штаба ночью.
Пока он спускался по пологому коридору ему навстречу выскочил адъютант генерала – лейтенант Голованов.
— Генерал и московские гости ожидают вас в актовом зале.
— Хорошо.
Они знали друг друга достаточно долго, чтобы обойтись без воинских приветствий.
— Что там стряслось? – поинтересовался майор и получил вполне ожидаемый ответ: «Не знаю». Даже если бы Голованов на самом деле знал, что стряслось, то не ответил бы на вопрос. Отдать ему должное, адъютант Иванова никогда не болтал лишнего, даже по пьяни, несмотря на свой молодой возраст и внешность типичного интеллигента.
Актовый зал был самым вместительным помещением в бункере, которое прежние хозяева использовали как кинотеатр. Фрицы везде пытались обеспечить себе комфортное проживание.
У входа в зал стоял боец, который попросил майора сдать табельный пистолет, отчего у того засосало под ложечкой: «Неужели все же арест? Хотя, какого хера? Хотели бы арестовать – не потащили бы в штаб, упаковали бы и дома». Он отдал пистолет и прошел внутрь.
В зале находились несколько человек: генерал Иванов, начштаба Гаврилов, подполковник Абашидзе из контрразведки, незнакомые ему майор и полковник ВВС и двое в гражданских костюмах.
Майор вытянулся в струнку у входа и отрапортовал:
— Майор Александров по вашему приказанию прибыл, товарищ генерал.
— Вольно, майор, присаживайся, — Иванов рукой показал на свободный стул в центре зала. Остальные сидели напротив. Александрова этот факт ввел в заблуждение: «Не на прослушивание же в актерское училище меня пригласили…»
В одном из гражданских было что-то неуловимо знакомое, но что именно он никак не мог понять. Явно, не товарищ Берия, но где-то он это лицо видел. Вспомнить бы еще где. Может, в кинохронике? Вряд ли.
Он занял указанное место, и тут опять заговорил генерал:
— Товарищи, это майор Александров, Сергей Васильевич, наш лучший специалист и товарищ, имеющий огромный практический опыт… — генерал еще минуты три перечислял все его заслуги и достижения, причем делал это так, что майор был готов провалиться сквозь землю от смущения: он начинал себя чувствовать, словно девка на выданье, которую красочно расписывает опытная сваха.
Описание было прервано одним из гражданских, тем, лицо которого было ему незнакомо, причем прервано самым бесцеремонным образом:
— Достаточно, товарищ генерал. Мы все это могли прочесть в его личном деле.
— Да, конечно, — стушевался генерал. Он на самом деле выглядел растерянным и, разумеется, уязвленным, но обстановка не позволяла ему как-то проявить неповиновение.
— И еще, товарищ генерал, — в голосе гражданского прозвучала откровенная издевка, — вы бы просветили вашего подчиненного, чем он обязан столь позднему вызову.
— Конечно… Хм.. – генерал прочистил горло. – Товарищ майор, Родине требуются ваши знания и умения на другом участке борьбы. Наши коллеги из Москвы введут вас в курс дела.
И тут Александрова прорвало:
— Товарищ генерал, разрешите вопрос?
— Да.
— Разъясните в чем дело?
— Э-эээ. Товарищ майор, с завтрашнего дня вы демобилизованы. И с завтрашнего дня считаетесь выведенным за штат. Вы должны в течение трех дней сдать все дела своему заместителю, вернуть казенное обмундирование и сдать табельное оружие. Вы поступаете в распоряжение товарища Сурина, — генерал кивнул в сторону второго гражданского, который пока молчал. – Товарищ Сурин пояснит вам все вопросы.
«Сурин, Гошка, точно он», — промелькнуло в голове у майора. – «Твою мать, это же мой дружбан детства». Друг из далекого прошлого, когда он ездил на летний отдых к бабушке в Саратов. Как давно это было, и после стольких лет войны у него иногда возникал вопрос: а было ли это вообще в реальности?
Из того, что видел и слышал майор, было абсолютно понятно, что генерал не решал вообще ничего. Оставалось выяснить роль майора и полковника ВВС. Ситуация была очень странной: его только что уволили из армии, но почему-то передали в распоряжение людей в гражданском.
И тут случилось невероятное. Сурин обратился к Иванову:
— Товарищ генерал, мы вас больше не задерживаем.
— Да, товарищи, — ответил генерал, очень медленно. Ему очевидно трудно давались эти слова. Вряд ли Иванова за последнее время так унижали, и майору стало жаль своего командира: генерал был хорошим начальником и, как человек, и как военный специалист. Генерал покинул зал, оставив майора с гостями.
— Сергей Васильевич, ТЫ меня помнишь?- поинтересовался Сурин.
— Помню, Георгий, по батюшке запамятовал.
— Николаевич, — улыбнулся его друг детства. – Николаевич. Ну, у тебя моего личного дела нет, так что немудрено.
Внезапно лицо Сурина стало мрачным:
— Майор, у нас для тебя плохие новости. Не буду тянуть. Твоя семья погибла.
В глазах майора потемнело, ему стало трудно дышать. Он вцепился в край стула, чтобы удержаться:
— Как?
— Почта. Почтовое отделение располагалось в здании, которое немцы бомбили, отремонтировать его не успели, перекрытия обвалились. Все, кто был внутри, погибли. Она как раз отправляла тебе письмо.
— Ясно, — Александров произнес это твердо, но очень тихо. Его только что убили. На этот раз навсегда.
— Прими соболезнования. Но мы здесь не для того, чтобы сообщить тебе эти новости. Новая война требует новых решений, и твоя кандидатура считается одной из приоритетных для нашей операции.
— Нашей – это чьей?
— Межведомственная группа «Бумеранг», в составе представители РККА, МГБ, НКВД и ЦК. Ты технически грамотный специалист с боевым опытом и можешь оказать неоценимый вклад в дело Победы.
Майору внезапно захотелось выпалить лицо Сурину: «Какая на хер Победа, я мертв. Семья погибла. Вторая семья… Второй ребенок… Да за что мне это?»
— Ладно, Сергей Васильевич, обойдемся без лозунгов. Нам нужна твоя помощь. И, поверь, твое решение помочь нам должно быть добровольным. Те, кто будет участвовать в нашей операции, принимают решение самостоятельно. Не по приказу. Еще раз повторяю, не по приказу.
Александров с трудом оторвал взгляд от пола.
— Что мне нужно делать?
— Полковник Фатеев введет тебя в курс дела. А потом мы выпьем с тобой, СЕРЕГА.
— Да, ГОША. Конечно
