Настоящий Тухачевский об артиллерии. 1924-й год
Итак, что писал настоящий Тухачевский об артиллерии без переводов Широкорада и присных. Например, Тухачевский отстаивал следующее:
Дивизионная артиллерия должна быть гаубичной. К подобному решению Вермахт пришёл через 11 лет. Брошюрка 1924-го года. Жестоко критиковал пушки калибра меньшего, чем 107 мм (для полковой сойдёт, но не более), и даже их в сравнении с гаубицами. Никакой сталинской героики относительно обороны Царицына ещё нет. Кулики и прочие товарищи ещё далеко. Разумеется, это банальности, которые известны всем попаданцам вроде Тухачевского.
http://militera.lib.ru/science/tuhachevsky/13.html (Отрывками, временами большими.)
Огонь обороны и наступления
И по техническим и по тактическим свойствам огонь резко делится на два вида: настильный и навесный. Я не буду касаться технической и баллистической сторон этого вопроса, а остановлюсь на его тактических особенностях.
Оружие настильного огня (винтовка, пулемет, пушка) отличается значительной скорострельностью, меткостью, дальностью и большой убойностью по отношению к живым целям. Наступающая пехота терпит колоссальные потери от настильного огня. Для преодоления его необходимо залечь и начать огневое состязание с противником. Лишь после того как огонь его будет потушен, можно продолжать свое наступление. Таким образом, настильный огонь по своему основному значению имеет оборонительный характер, он, если обладает достаточной мощностью, не позволяет живой силе противника открыто приближаться к ведущему огонь. Зато в деле состязания за огневое превосходство настильное оружие довольно беспомощно. Если противник залег в окопах, хорошо применился к местности и представляет собой незначительные цели, то чрезвычайно трудно настильным огнем заставить его замолчать. Процент поражения уменьшается чрезвычайно. Вместе с тем моральный эффект получается весьма незначительный, так как, с одной стороны, настильное оружие обороняющихся бодрит их неуязвимость, а с другой стороны, настильное оружие не имеет мощного снаряда. Это особенно касается винтовки и пулемета, но и легкая пушка тоже не производит на обороняющуюся пехоту достаточно серьезного впечатления. Лишь только 42-линейные тяжелые пушки производят серьезный, моральный эффект, но таковые слишком громоздки и немногочисленны. Отсюда проистекает вывод, что по роду своему настильный огонь, являясь мощным оружием обороны, в то же время довольно бессилен в деле выполнения наступательных задач. Настильным огнем трудно заставить замолчать обороняющегося, а поэтому трудно дать возможность наступающей пехоте начать открытое передвижение. Конечно, он может оказать содействие наступающему, но это свойство его значительно уступает по силе и качеству оборонительным его возможностям.
Навесный огонь, основным представителем которого является гаубица, обладает совершенно противоположными качествами. Благодаря крутой траектории, значительно меньшей скорострельности и меньшей дальности он менее действителен в деле уничтожения живых и открытых целей врага. Зато по целям закрытым, по целям неглубоким действительность его чрезвычайно велика. Пробивая любое закрытие, легко пристреливаясь к мертвым точкам и, благодаря пропорционально большему калибру, производя на обороняющегося удручающее впечатление, навесный огонь в состоянии в самый короткий срок разрушить материальную и моральную упругость обороняющегося. Если настильный огонь приземляет противника, то навесный огонь, наоборот, выкуривает его из насиженного гнезда. Он не дает возможности спокойно сидеть за закрытием и вести прицельный огонь. Правда, теоретически можно предположить, что шрапнельный огонь, ураганно обстреливающий укрепленное расположение противника, не даст ему возможности поднять головы из окопов и, таким образом, заставит его прекратить огонь. Но боевая действительность показывает другое: шрапнельный огонь весьма мало действителен по небольшой цели, какую представляет собой голова стрелка. Рассеивание шрапнели значительное, пристрелка трудная, и, наконец, она не производит такого удручающего впечатления на обороняющуюся пехоту, какого достигает гаубица. Последняя, стреляя медленно, но зато легче пристреливаясь по мертвым неподвижным целям, окутывая обороняющегося черными облаками дыма и пыли и вызывая в нем чувство полной беззащитности, очень быстро подрывает его моральную устойчивость и заставляет его отказаться от продолжения боя. Каждый пехотинец, испытавший тяготы боев, хорошо знает и чувствует это различие между пушкой и гаубицей.
Совершенно ясно, что пехота и огневом отношении является в первую очередь оружием оборонительным. Она обладает самым скорострельным и самым настильным огнем. Артиллерия всеми видами своего вооружения в огневом отношении является орудием наступления значительно более сильным, чем пехота. Даже пушка значительно легче может бороться с мертвыми целями противника, загоняя стрелков на дно окопов, чем пулемет или винтовка. Но вместе с тем пушка не дает полного эффекта разрушительного огня, какого требует наступление. Этому требованию в полной мере отвечает гаубица. В то время как пушка могущественна против живых, подвижных целей противника, гаубица для этих задач приспособлена слабее. Зато для подавления обороняющегося, для разрушения его материальной и моральной силы она является первым незаменимым орудием. Таким образом, в среде артиллерийских образцов вооружения пушка имеет оборонительный уклон, гаубица — наступательный. Вот почему наступающая пехота так любит гаубицу и так настоятельно требует ее огня при своем продвижении.
Вот так просто. Разумеется, тут можно долго спорить. И глупо спорить.
Десять 3-дюймовых гранат не произведут на пехоту такого впечатления, какое производят две 48-линейные бомбы (122 мм). Поэтому при наступлении дивизионная артиллерия должна иметь мощные калибры. Чем больше она будет иметь гаубиц, тем легче будет наступающей пехоте осуществлять свою задачу. Это основное положение, признаваемое всеми пехотинцами, прошедшими тяжелую школу наступательного пехотного боя. Однако значительная часть артиллеристов имеет свою собственную точку зрения в этом вопросе. Ссылаясь на скорострельность, на пробивную способность и проч., они часто доказывают, что наступающая пехота не заинтересована так сильно в гаубицах, что пушки легко могут выполнить те же самые задачи. Это спор не новый. Французские артиллеристы, проникнутые теоретическими подсчетами, каким сортом артиллерии, сколько металла можно выбросить в тот или другой промежуток времени на данный участок местности, горделиво утверждали до войны, что их пушечная артиллерия гораздо более могущественна, чем артиллерия германская, насыщенная гаубицами. Однако боевая действительность с первых же полевых боев доказала как раз обратное. Французы не могли выдержать германского наступления. Их пехота оказалась бессильной и не могла оказать нужного сопротивления. Правда, пушечная французская артиллерия, как на это и ссылается Гаскуэн, в целом ряде случаев наносила немцам жестокие потери, но это бывало лишь тогда, когда немецкая пехота наступала нахально, не применяясь к местности, недостаточно разведывая и не неся правильной сторожевой службы. Если рассматривать все эти случаи больше, чем записки Жоффра и других французских и немецких исследователей, то увидим, что в маневренном бою французы, с одной стороны, не могли успешно наступать против немецкой армии, а с другой стороны, немцы легко выполняли наступательные задачи. Вместе с тем количество и подготовка французских бойцов мало чем уступали немецким. Однако и Жоффр и другие определенно указывают на то, что французские войска оказались недостаточно стойкими. Не нужно закрывать глаз на действительность, на то, что это происходило от недостатка французской артиллерии. Последняя обладала пушками, способными бить по живым целям, которых так мало появляется в достаточных размерах на наших пустынных полях сражений. Вместе с тем она не имела гаубиц, которые так верно прокладывают путь наступающей пехоте, которые так жестоко разрушают укрепления противника, которые так неизбежно разлагают моральную устойчивость сопротивления.
Что взять с дурака, который весь опыт получил в гражданскую войну, он ведь даже и не знает чего где делалось. Академиев не кончал, только лекции в них читал.
Пассивная оборона имеет гораздо более широкое применение. Всякая смелая операция обычно включает в себя пассивные участки обороны.
Пассивная оборона должна при наличии минимальных средств задержать максимальные силы противника на возможно больший срок времени. Основа пассивной обороны — это полоса пехотного огня. Счастливый исход атаки зависит от того, сумеет ли наступающий сорганизовать планомерный и мощный артиллерийский огонь по пехотной полосе обороны. Если он сумеет это сделать, то оборона обречена на гибель, ибо резервов серьезных нет, а артиллерия через известный промежуток времени всегда может забить и деморализовать обороняющегося. Поэтому самая большая помощь, какую могла бы оказать обороняющейся пехоте артиллерия, — это, как и при активной обороне, мешать артиллерии противника вести массовый огонь по полосе обороны. Если эта задача могла бы быть достигнута, то шансы обороны возросли бы до чрезвычайности, ибо наступающая пехота одними своими силами почти не в состоянии преодолеть хорошо организованную оборонительную полосу. Но, учитывая слабость артиллерии обороны по отношению к артиллерии наступающего, станет вполне понятным, что эта основная задача артиллерии в полной мере будет для нее невыполнима. Вот почему оборона недолговечна. Во всяком случае, ясно одно, что и при пассивной обороне и при активной основная задача артиллерии лежит в борьбе не с пехотой, а с артиллерией противника.
Теперь посмотрим, какие задачи встают перед артиллерией обороны в разных соединениях.
Полковая артиллерия помогает пехоте в ее огне по наступающим живым целям противника. Она обстреливает его небольшие группы, поражает скрытые подступы, борется с танками, самолетами и прочее. Словом, ограничивается задачами теми же, что стоят и перед пулеметами пехоты.
Дивизионная артиллерия при обороне в период сближения наступающего обстреливает главным образом его пехотные цели. Если эти задачи может выполнить полковая артиллерия, то дивизионной артиллерии выгоднее от огня воздержаться, дабы не обнаружить себя, и в период наступления противника обрушиться на его дивизионную артиллерию. Когда противник встает для атаки, то она переносит огонь на его штурмующие части. В этом духе была выработана резолюция по артиллерийской обороне II съездом ВНО Западного фронта. Это вполне понятно. Самое тяжелое время для обороняющейся пехоты — это период наступления и атаки. Она должна принять все меры к тому, чтобы не допустить противника до рубежа атаки или по крайней мере допустить его на этот рубеж сильно потрепанным и деморализованным. Такую задачу лучше всего могут выполнить пулеметы и стрелки. Но для этого они должны быть освобождены от артиллерийских нападений. Вот почему дивизионная артиллерия бережет себя в период сближения, старается остаться для противника незамеченной и обрушивается на атакующую дивизионную артиллерию в тот момент, когда она перенесет свой огонь на пехотную оборонительную полосу.
Корпусная артиллерия при обороне, как и при наступлении, несет задачу контрбатарейной борьбы.
Из перечисленных выше задач становится совершенно ясным, что полковая и корпусная артиллерия должна быть такого же типа, какого требуют наступательные действия. Вообще то же можно сказать и про дивизионную артиллерию с той только разницей, что если при наступлении дивизионной артиллерии, безусловно, выгоднее иметь одни гаубицы, то при обороне некоторое количество пушечной артиллерии могло бы быть полезным. Однако это не является необходимым во что бы то ни стало. Имея корпусную артиллерию, снабженную достаточным количеством пушечных батарей, можно всегда скомбинировать огонь по батареям противника и при наличии гаубичной дивизионной артиллерии.
Вот так вот. Без компромиссов. Дивизионной артиллерии желательно быть гаубичной и только гаубичной. И плевать на некоторые (гипотетические) проблемы в обороне, их можно решить.
Материальная часть
Я буду говорить здесь лишь о качестве материальной части артиллерии как в настоящем ее виде, так и в теоретически возможном.
Прежде всего об орудиях.
В основном гаубица выгоднее пушки как в техническом отношении, так и в боевом. Благодаря меньшей начальной скорости, гаубица при одном и том же калибре всегда будет легче пушки и при одном и том же весе всегда будет иметь больший калибр. Таким образом, в смысле подвижности и мощности огня гаубица стоит выше пушки. Достаточно сравнить 42-линейную пушку и 48-линейную гаубицу, чтобы понять это соотношение. И притом надо учитывать, что конструкция нашей гаубицы заставляет желать многого. Так как наступление пехоты лучше всего обеспечивается помощью крупнокалиберной артиллерии, то мы имеем полное право сделать тот вывод, что гаубичная артиллерия является i в полном смысле слова артиллерией наступления и маневра, как по мощи своего огня, так и по относительной легкости своей материальной части.
То обстоятельство, что наша пушка сконструирована удачнее гаубицы, является случайностью и не должно оцениваться как нечто закономерное.
Если мы коснемся артиллерийских снарядов, то и здесь увидим, что гаубица выгоднее пушки. В то время как в пушке колоссальное давление газов требует снарядов, сделанных из стали самого высокого качества, гаубица допускает снаряды из худших сортов стали. Немцы делали их даже из чугуна.
Пушка не имела бы никаких преимуществ, если бы не существовала шрапнель. Но в этой самой сильной стороне пушки кроется и неизбежная ее слабость. Дело в том, что производство дистанционных трубок является вещью весьма деликатной, требующей большой точности и аккуратности. В мирное время заводы имеют возможность спокойно изготовлять эти трубки, и точность их бывает действительно велика. Но во время войны, когда начинается массовое и сверхмассовое производство снарядов, качество дистанционных трубок постоянно понижается. Благодаря этому точность стрельбы по живым целям сводится на нет. Мы замечали упрямые факты, повторяющиеся каждую войну. Артиллерия выходит по горло начиненная шрапнелями, а кончает гранатами. Разумеется, кроме технической стороны вопроса, есть еще и боевая действительность. Артиллерия, уступая голосу пехоты, отказывается от своего излюбленного снаряда — шрапнели и волей-неволей должна бывает перейти на гранату и бомбу. Так было и в японскую войну и в империалистическую. Особенно в последнюю. К концу войны шрапнель была совершенно вытеснена гранатой. Если мы к разрушительной способности гранаты прибавим еще новое средство, то постепенное умирание шрапнели станет совершенно очевидным. Если же дело обстоит так, а оно обстоит именно так, то есть ли надобность, есть ли основание иметь столь мощную пушечную артиллерию, как это мы видим у нас, и держать в загоне гаубицу. Ни интересы пехотного боя, ни тактические возможности артиллерийской стрельбы, ни, наконец, экономические интересы страны не могут признать такого положения целесообразным.
В предыдущей главе уже говорилось о тех данных, благодаря которым производство гаубицы может обойтись дешевле пушки. Малая начальная скорость требует меньшего давления пороховых газов, а это допускает понижение качества стали. В отношении снарядов эта разница особенно велика. Гаубица по сравнению с пушкой ложится гораздо меньшим бременем на хозяйство страны в деле изготовления снарядов. Если к этому добавить еще нормы расходования снарядов, то экономия, достигаемая при наличии более мощной гаубичной артиллерии, станет еще более очевидной. Гаскуэн в своей книге об эволюции артиллерии подробно останавливается на этом вопросе и, несмотря на всю свою любовь к пушке и французской артиллерии, все же приходит к определенным выводам, что пушка является самым расточительным оружием, наиболее тяжело высасывающим хозяйственные соки страны. Если к техническим преимуществам гаубицы прибавить еще и моральный эффект, достигаемый ею, то экономность ее поднимется еще более резко. Хотя пушка и может, в конечном счете, произвести такое же разрушение, какое производит и гаубица, но для этого она должна выпустить гораздо большее количество снарядов. При этом, как ни странно, все-таки разрушение, производимое пушкой, не может сравниться с разрушением гаубицы. Чем это объясняется? Да тем, что сосредоточенный эффект ураганного обстрела гаубицей-пушкой распыляется. Эту разницу можно пояснить самым обыденным примером. Если взять пуд пуха и пуд железа и ударить по голове человека сначала одним, а потом другим, то разница не замедлит сказаться. Вот эту-то простую разницу, которую так хорошо понимают пехотинцы, далеко не всегда хотят уяснить артиллеристы.
В своих выводах об артиллерийской экономике Гаскуэн говорит, что Германия, благодаря наличию многочисленной навесной артиллерии, гораздо экономнее разрешала наступательные задачи, чем Франция. Французы на свои прорывы должны были затрачивать колоссальнейшие средства. Миллионы и десятки миллионов снарядов выбрасывали они там, где немцам бывала достаточной в несколько раз меньшая затрата. Благодаря этому германские возможности к сопротивлению растянулись очень надолго, несмотря на всю тяжесть экономического положения страны. Наоборот, Франция и ее союзники, обладавшие гораздо большими ресурсами, тем не менее быстро шли по пути истощения своей промышленности.
Мне неоднократно приходилось слышать от артиллеристов, что выводы Гаскуэна ошибочны. Однако те попытки опровержения, которые мне приходилось слышать, серьезного внимания не заслуживают. Мне кажется, что вопрос этот ясен, что пушка обходится для страны дороже, а вместе с тем для армии она является менее нужной. Гаубица и может и должна быть признана экономически более выгодной. А принимая во внимание, что гаубица является материальной предпосылкой наступления, что она создает наступательные возможности для пехоты, а стало быть и для армии вообще, мы можем сделать и другой, вытекающий отсюда вывод, а именно: наступление экономически дешевле обороны.
Вот так вот. Немецкие данные по снарядам несколько отличались, они считали пушечные дешевле. Может из-за разных калибров?
Выводы.
Гаубица, как самый жесткий бич пехоты, является основой дивизионной артиллерии.
Ну, и, разумеется, Тухачевский завидует честным воякам, которые честно выслуживались, а этот тут:
Я нападаю в этих строках не на всю массу артиллерийского комсостава, которая имеет живые силы, а лишь на патентованных артиллерийских алхимиков. Этот орден очень сплочен, стар и зловреден. Его влияние надо забраковать и изжить. Только тогда Красная Армия станет неотразимой в наступлении, когда в артиллерии возьмут верх разумные взгляды, когда она проникнется тем здоровым убеждением, что артиллерия существует для пехоты, и когда будет искоренен старый схоластический принцип, считающий, что артиллерия — для артиллеристов.
Вот ведь, гад, порушил РККА всю артиллерию со своими Курчевскими, безоткатками и прочим. Сволочь! И всех честных старых военных изжил, упырь! Из всех лиц на фото только двое были достойны жизни, ведь они…?
Если кто-то обнаружит реальные и доказательные свидетельства того, что Тухачевский позже сошёл с ума, и предложил вооружить РККА универсальными пушками и безоткатками линкорного калибра вместо гаубиц, то я буду весьма рад это увидеть (неприятно быть идиотом). Пока же видно кое-что другое. Артиллерия Тухачевского это немного не то, о чём рассказывает Широкорад. В действительности же есть заказы на пушки-гаубицы и письма с ярко выраженным интересом к гаубицам.
