На «Победе» в Цусиме
Эта история началась с большого несчастия, постигшего Балтийский завод в 1896 году, когда деревянный эллинг этого почтенного предприятия охватил сильнейший пожар. К счастью, никто не погиб, но ущерб был настолько велик, что спуск на воду броненосца «Пересвет», строящегося аккурат в этом эллинге, пришлось отложить почти на год.
А в скором времени Морское ведомство столкнулось с необходимостью срочно усиливать флот на Дальнем Востоке, потому что Япония всерьез озаботилась созданием современных военно-морских сил. Сыны Ямато заказывали в Англии суперсовременные эскадренные броненосцы, водоизмещение которых доходило уже до 15 000 т – ничего подобного в русском флоте не ходило. Как обычно в таких случаях, сразу же выяснилось, что отвечать нам в общем-то и нечем – интересная концепция «броненосцев-крейсеров», предназначенных для рейдерства в океане против коммуникаций Англии и удержания господства на Балтике супротив тевтонских броненосцев, здесь совершенно не прокатывала. «Пересвет» и «Ослябя», чьи боевые качества ненамного превосходили таковые у британских броненосцев второго класса, никак не годились для вразумления полноценных «перворанговых» японских броненосцев, а другого проекта у Морского ведомства не оказалось. Точнее, проект был – «Князь Потемкин Таврический», но он не слишком подходил на роль броненосца, способного к длительным заграничным вояжам, а кроме того его 16-узловая скорость не считалась достаточной для Балтики и Дальнего Востока. Посему отечественное броненосцестроение оказалось на распутье и, в полном соответствии с любой сказкой, на перекрестке трех дорог.
Одна дорога заключалась в том, чтобы на основе «Пересвета» создать полноценный перворанговый броненосец с 305-мм пушками, и это дело поручили Балтийскому заводу. По второму пути пошел очень кстати замаячивший на горизонте пройдоха Крамп, предложивший построить броненосец русскому флоту по самой сходной цене – ему выдали чертежи «Пересвета» и «Потемкина», но проектировать корабль он должен был сам. И, наконец, третьим путем двинулся французский инженер Амабль Лагань, которому не иначе как по попущению генерал-адмирала попала в руки «Программа для проектирования»: ничем иным столь быстрое рождение проекта французского броненосца для русского флота объяснить было нельзя.
Как бы то ни было, в июне 1898 года великий князь Александр Александрович ожидаемо предпочел французский проект, причем еще до того, как у МТК появилась возможность хотя бы сопоставить его с прочими. Разумеется, Крампу от этого было ни холодно, ни жарко, от него требовать броненосец по типу французского никто н собирался. А вот заложить новый корабль по типу Лаганя на стапеле, который вот-вот должен был освободить задержавшийся из за пожара на год «Пересвет» – очень даже можно, поэтому на «улучшенный «Пересвет»» Балтийского завода был положен… то бишь сам проект был положен в архив.
Однако так вот запросто строить броненосец по французским чертежам не было никакой возможности – уже хотя бы потому, что никаких проектов Лагань не представил. Что и не удивительно: те времена, когда французы способны были разработать полный комплект чертежей еще до закладки, давно канули в лету. Оборотистый господин Лагань вовсе не желал содержать в своем штате «излишнее» количество инженеров, его вполне устраивало и то, чтобы чертежи появлялись в нужное время, не тормозя постройки корабля. С точки зрения коммерции Амабль Лагань был прав на все 100%, но вот с точки зрения скорейшей закладки броненосца французского типа на русской верфи – не так, чтобы очень.
Отсутствие чертежей повлекло за собой всплеск недовольства отечественных специалистов – так, например, начальник Балтийского завода С.К. Ратник утверждал, что «Цесаревич» (так должен был называться броненосец Лаганя) ни за что не разовьет 18 узлов, которые требовались от броненосцев «новой волны», потому что его машины слишком слабы для этого. Были и иные претензии, а поскольку Лагань не мог предоставить комплекты документации, подтверждающие его способность упихнуть 18-узловый восьмибашенный (2×305-мм и 6×152-мм) броненосец в 12 900 т, то «французский» броненосец, предназначенный к закладке Балтийским заводом, постепенно начал приобретать значительные отличия от проекта «Цесаревича». Так что, хотя визуально корабли оказались весьма похожи, но внутренних различий было предостаточно.
«Балтийского француза» удлинили на 3,6 м с тем, чтобы установить не 20, а 25 котлов Бельвиля, хотя и несколько меньшей мощности – номинальная мощность двух паровых машин должна была составить 17 000 л.с. и гарантированно обеспечить скорость в 18 узлов без форсированного дутья. Чтобы компенсировать возросшие размеры, уменьшили толщины бронепоясов. В сущности, «Балтийский француз» получил пускай и несколько более слабую, но при этом более простую защиту.
У «Цесаревича» все было запутано: его нижний пояс имел высоту 2 м, и весь борт прикрывался 29 бронеплитами (длиной 4,2 м), из которых 14 центральных (с 9 по 22) имели толщиной 250 мм, 8-ая и 23-я – 230 мм, 7-я и 24-я – 210 мм, 6-я и 25-я – 190 мм, а далее в нос шли 180-мм плиты, и в корму – 170 мм. Верхний пояс ничем не отличался от нижнего, кроме меньшей толщины – 203 мм, 185 мм, 170 мм и т.д., ну и не имел скосов в нижней части образовывавших его бронеплит.
У его российского «коллеги» в связи с большей длиной оказалось на 1 плиту больше, потому что и сам корабль был длиннее, но толщина бронелистов была меньше – 21 плита по центру корабля толщиной 203 мм, на последней трети длины имели скос до 145 мм, а остальные плиты в нос и корму имели одинаковую толщину 152 мм, укорачиваясь книзу до 127 мм. Но зато высотой сей пояс превосходил французский на 30 см… а все почему?
Дело в том, что согласно французскому проекту двухметровый главный бронепояс должен был возвышаться над морем всего на 50 см – и это если корабль находится в нормальном водоизмещении, т.е. с неполными запасами угля. Но для корабля отечественной постройки эти полметра выглядели слишком мелко. С.К. Ратник отмечал, что:
«Какой бы мы ни брались строить корабль, в итоге он всегда будет перегружен, так что у русского «Цесаревича», того и гляди, бронепояс совсем уйдет под воду, а потому стоит сделать его выше французского»
Предложение было принято. Удивительное дело – все признавали факт перегрузки боевых кораблей отечественной постройки, но никто не захотел пойти на столь очевидное и напрашивающееся решение, как увеличение запаса водоизмещения при проектировании! Нет, это оказалось уже слишком и чересчур – а вот увеличить высоту главного пояса, чтоб под воду не уходил от перегрузки, так это пожалуйста… Тем не менее, желаемый результат был достигнут – если при проектном нормальном водоизмещении в 13 516 т главный бронепояс должен был возвышаться над водой на 80 см, то, с учетом перегрузки почти в 820 т, осадка увеличилась на 39 см – и 41 см 203-мм брони продолжали торчать над водой, не уходя в оную даже при полном запасе угля.
Верхний пояс имел высоты всего-то полтора метра – над 203-мм бронеплитами его толщина составляла 152 мм, а над 152-мм – 102 мм. Броневых палуб было две – одна карапасная, толщиной 38 мм примыкала к нижнему краю бронепояса. Вторая палуба той же толщины опиралась на верхние края бронеплит – это опять же было уменьшение, поскольку «Цесаревич» располагал здесь 51-мм броней. Вертикальная броня 305-мм башен также не избежала сокращения – только 229 мм против 250 на «французе». Зато подачные трубы защитили лучше – если у «Цесаревича» их длина доходила только до верхней бронепалубы, то у его балтийского собрата продолжалась и далее, до самой карапасной, хотя там толщина защиты составляла всего 102 мм (и 75 мм у башен 152-мм орудий).
Подобная защита корабля являлась вполне прогрессивной – аккурат по всей ватерлинии броненосец представлял собой бронекоробку высотой 3,8 м (на полтора метра погруженную в воду), низ и верх которой прикрывались 38-мм «крышками». Кроме того, от скосов вниз шли еще 38-мм противоминные переборки, так что даже получив удар под бронепояс, корабль должен был сохранять плавучесть – распространение воды было самым существенным образом ограничено. Несмотря на отсутствие ультимативно-толстой брони, потопить подобный броненосец было чрезвычайно сложно хоть фугасными, а хоть и бронебойными снарядами…
Кое-кто заявлял, что башенная защита тяжелой и средней артиллерии – это прекрасно, но не мешало бы защитить броней и противоминные калибры, хотя бы только батареи 75-мм орудий. Эта идея была рассмотрена пристально, но от нее отказались – слишком много веса для того требовалось, а он и так уже был истрачен на более мощные котлы. Теперь, для защиты 75-мм пушек потребовалось бы снижать толщину главного бронепояса даже не до 178, а, скорее, до 152 мм и на это, конечно же, никто не пошел.
Вот так и получился свой, весьма своеобразный тип эскадренного броненосца, по образцу французского «Цесаревича», но отнюдь не копия его – первый такой корабль, «Победа», был начат строительством всего на месяц позже «Цесаревича», а в дальнейшем Российская империя построила еще 5 кораблей этого типа на собственных верфях. Но «Победа» умудрился встать в строй даже слегка ранее «француза», посрамив иностранных корабелов, на испытаниях же показал следующие характеристики:
Нормальное водоизмещение – 14 335,92 т
Номинальная мощность – при плановой в 17 000 лошадок на испытаниях «балтийский француз» показал 17 575 л.с. К сожалению, контрактная скорость при этом все равно достигнута не была, из-за перегрузки корабль развил только 17,97 уз. Что же до форсированного дутья, то тут «Победа» продемонстрировал весьма солидные 18.54 уз, став тем самым наиболее быстроходным из всех броненосцев новой формации. Интересно, что и после перехода на Дальний Восток броненосец уверенно держал 16 узлов, не прибегая к форсировке.
Вооружение стало стандартным для русских броненосцев и включало в себя 4×305-мм орудий, 12×152-мм, 20×75-мм и столько же 47-мм орудий, равно как и 4×381-мм торпедных аппарата.
Бронирование – нижний пояс 203/145 мм и 152/127 мм в оконечностях, верхний – 152 мм и 102-мм в оконечностях, палуба 38 + 38 см, рубка 229 мм, 305-мм башни – 229 мм, 152-мм башни – 152 мм, подачные трубы у первых 229 мм до верхней бронепаубы и 102 мм до нижней, у шестидюймовых – соответственно 152 мм и 75 мм.
Точного чертежа «Победа», увы, не сохранилось, но он был в значительной мере подобен «Князю Суворову» и «Славе», построенным также на Балтийском заводе.
Предвоенные будни корабля вовсе не изобиловали чем-то необычным – будучи введен в состав Балтийского флота, «Победа» некоторое время посвятил флотским упражнениям, включая полный курс артиллерийской подготовки, а затем, вместе с готовым наконец «Цесаревичем» и крейсером «Баян» пошли уже в Порт-Артур. По дороге изрядно похулиганили – по настоянию командира «Победы» продолжили артиллерийские стрельбы, когда один из кораблей тянул за собой щит, а другие стреляли по нему пулями и несколько раз устраивали даже калиберные стрельбы. В Артур прибыли, уже когда остальные корабли эскадры стояли в вооруженном резерве, но новоприбывших сия участь миновала – экипажи на них считались малоподготовленными и от этого решено было их в резерв не вводить, а занять обучением, но вскоре грянула война…
* * *
… вечером 28 июля искалеченная 1-ая Тихоокеанская эскадра медленно ползла в Артур. Впереди шел потрепанный «Ретвизан», за ним, постепенно отставая, ковылял «Пересвет», на котором, казалось, и вовсе не осталось живого места. В кильватер последнему следовал «Победа», которому сегодня перепало на удивление мало, так что выглядел броненосец лишь слегка поцарапанным, но остальные… «Полтава» умудрялся не отстать от «Победы» только потому, что «Пересвет» едва держал 8-9 узлов. Старый броненосец, отхватив эпических люлей от кораблей с восходящим солнцем на форштевне, на большее уже способен не был, а «Севастополь» не поспевал даже за «Полтавой». «Цесаревич» и вовсе шел вне строя и в отдалении, манерой своего движения более всего напоминая вконец упившегося штафирку – его несло зигзагом то влево, то вправо, а иногда он и вовсе выписывал циркуляцию в неспокойном море.
Зато «Ретвизан» шел впереди как по струночке: игнорируя любые сигналы князя Ухтомского, бодро попыхивая не слишком поврежденными трубами, пер себе вперед не меньше чем на 11 узлах и уже изрядно отдалился от «Пересвета». Князь Ухтомский только беспомощно пожал плечами… Видит Бог, он пытался взять управление в свои руки, пытался командовать, но фалы… от них ничего не осталось. Напрасно матросики вешали сигнальные флаги на поручни мостика, напрасно трясли их, чтобы придать им хоть какую-то видимость, потому что, несмотря на сильную зыбь, погоды стояли на редкость безветренные. Бесполезно! Никто не видел сигналов, и те, болтаясь грязными тряпками, удачно дополнили мрачную картину разрушений, коею являл собой броненосец младшего флагмана. А больше никакого проку от флагов и не было.
Справа от броненосцев шел «Аскольд» Рейценштейна, причем видно было, что первая из труб держится исключительно до ближайшего порыва ветра, да и в борту зияла изрядная дыра. Так что крейсер вид имел лихой и бывалый, демонстрируя похвальную готовность давить и сокрушать – что, в общем, не слишком удивительно было для корабля, почти все сражение просидевшего за линией баталии. Хотя никаких претензий, конечно, к Рейценштейну быть не могло – если уж 1-ый боевой отряд Того так расчехвостил русские броненосцы, то от бронепалубного крейсера они бы и щепок не оставили. Две «богини», «Диана» с «Палладой», медленно давили волну вслед за флагманским «Аскольдом».
Василий Максимович Зацаренный, командир «Победы» в глубокой тоске созерцал лежащие на параллельном курсе крейсера. Его раздражало решительно все – и проигрыш сражения, и то, что его броненосец почти не пострадал, но и не нанес заметного урона неприятелю, и эта покорность, с которой эскадра возвращалась в Артур, из которого – рискнет ли она выйти во второй раз? Но более всего вышесказанного раздражало Василия Максимовича собственное скудоумие, проявленное им только что.
Когда «Цесаревич», пораженный вражеским снарядом, вывалился из строя влево, «Ретвизан» сперва пошел было за ним, но поняв, что флагман не может больше командовать, повернул на обратный курс и повел эскадру сам. После небольшой заминки все как будто бы выправилось и вернулось на круги своя: только вместо «Цесаревича» теперь головным шел «Ретвизан», а так ничто и не поменялось. Строй не распался, броненосцы Того продолжали избиение, а русские, скрипя зубами, терпели и пытались отвечать, иногда даже куда-то попадая.
Но это была пауза, сродни той, которая возникает, когда берсерк уже начал грызть край своего щита, но еще не бросился на вражеский строй. Спустя какие-то минуты «Цесаревич», явно не управляемый, склонился наперерез центру русской эскадры, а «Ретвизан», как пришпоренный, рванул на противника. И Зацаренный… растерялся. Разу уж «Цесаревич» поднял «Адмирал передает командование» (знать бы, что случилось с Вильгельмом Карловичем?), то следовало идти за «Пересветом», на котором воевал младший флагман князь Ухтомский, но тот никаких сигналов не подавал и вообще держался за «Победой». Сперва Василий Максимович расценил это как желание Ухтомского не ломать строй и одобрение того, чтобы «Победа» делал то же самое и покамест шел за «Ретвизаном». Но теперь «Ретвизан», словно с цепи сорвавшись, попер на японцев, а «Пересвет» отвернул вправо. И поди догадайся – то ли Ухтомский, наконец-то, пытается взять командование на себя, то ли он просто уворачивался от неуправляемого «Цесаревича»? Василий Максимович никак не мог взять в толк, идти ему за «Ретвизаном», или же пытаться, как это и должно, следовать в кильватер флагману, то бишь «Пересвету» князя Ухтомского?
Здесь не было ни трусости, ни робости, а лишь желание поступить правильно: будь Зацаренный зеленым лейтенантом, он бы ринулся вдогон «Ретвизану», но став каперангом, прекрасно понимал, как важен правильный строй и следование воле адмирала в морском бою. Он не знал, что предпринять, и впустую потратил время, отпущенное ему для выбора: затем он понял, что Щенснович задумал таран, вот только поворачивать за ним было уже поздно. Даже сам «Ретвизан» имел надежду таранить разве что концевого японского «Ниссина» (в запале боя Василий Максимович и не разглядел, куда исчез «Якумо», но наверняка где-то здесь, поганец, болтается), а «Победа» не успевал уже совсем ничего – оставалось только пойти за Ухтомским… за что сейчас Зацаренный костерил себя последними словами.
В далеком юношестве, много читая о великих битвах прошлого, он понимал, как важно не упустить момент, когда вовремя свершенное действие могло переломить ход сражения. Осознать это мгновение и не застыть соляным столбом, но сделать единственно верный шаг – в этом проявлялся талант полководца, каковой Василию Максимовичу мечталось видеть и в себе. Но отпущенные ему минуты растаяли, а он так ничего и не предпринял и теперь его броненосец плетется, как побитая собака, в Артур… Если бы он тогда бросился за «Ретвизаном», то быть может, увлек бы за собой и еще кого из эскадры, а сойдясь вплотную с концевыми японскими броненосными крейсерами, даже безо всякого тарана ударил в упор двенадцатидюймовыми… Все это было шатко и зыбко, но… могло ведь сработать! И пусть бы они сейчас так же возвращались в Артур, но раскатав хотя бы одного японца, чувствовали себя победителями, а сейчас только и можно было кусать себя за локоть…
Никто не упрекнул бы Зацаренного в поведении, недостойном офицера Российского императорского флота – он сделал все по уставу, но сам при этом терзался тем, что полагал страшной своей ошибкой – которую, увы, уже не было никакой возможности исправить.
Неожиданно правый борт «Дианы» окрасился алым – залпом ударили шестидюймовки и несчастные барабанные перепонки Василия Максимовича, с трудом выдержавшие многочасовую экзекуцию морского сражения, отозвались печальным звоном. Однако же грохот, прокатившийся над волнами, вышвырнул капитана первого ранга из пучины внутренних переживаний. Он поднял бинокль… Ну да, точно! Броненосный крейсер типа «Токива», давно уже болтавшийся северо-восточнее эскадры, весь день пытался присоединиться к флоту Хэйхатиро Того, но был слишком далеко от сражавшихся эскадр. Ему приходилось идти вдогон идущих на прорыв 13-узловым кораблей русских, и от этого он все никак не мог приблизиться на дистанцию выстрела. А вот теперь, когда русские повернули в Артур, ему это удалось. Но как-то уж слишком близко он подошел – от идущих в полутора милях крейсеров Рейценштейна его теперь отделяло едва ли больше 30 кабельтовых. Похоже, что до порывистого японского командира это тоже дошло, так что он прекратил сближение, развернулся и пошел на север практически параллельно русской эскадре – тем более что с той стороны подходил 5-ый боевой отряд японцев – старичок «Чин-Иен».
И вот эта беспримерная наглость, когда один-единственный броненосный крейсер японцев да раритеты 5-го отряда осмеливаются ходить в нескольких милях от главных сил русской эскадры, окончательно выбесили Василия Максимовича. Глаза на секунду заволокло багровой мутью, а потом, когда схлынуло, барашки морской зыби, до того ровно бившей в борт броненосца, вдруг стали складываться в какое-то непонятное слово…
— Би… Би-фока… Бифур…ка…ци… Я? — хмуря брови пытался прочитать каперанг.
– А, пся крев! – почему-то Зацаренному захотелось выругаться по шляхетски. Мало того, что битву проиграли, так теперь еще какие-то профурсетки в океане мерещатся?!! А этот японский крейсерок – что? Так и будет тут болтаться под боком? А что делать? Шугануть его двенадцатидюймовыми? Так промеж «Победы» и японцем аккурат бронепалубные крейсера Рейценштейна, не видно супостата толком, да и своих зацепить можно. А может… может и хорошо, что не видно, ведь если нам не видно, то ему нас – тоже не видно, или как? И в голове Зацаренного как-то сразу сложился интересный план, вот только….
– Сломаем ведь строй, – командир «Победы» мысленно одернул свои фантазии, устремившиеся уж слишком далеко. Но затем Василий Михайлович оглядел идущие рядом броненосцы. Строй? Это – строй?! Это бардак, а не строй, и ломать тут нечего, а вот японца… японца, если повезет, можно и прищучить. И капитан 1-го ранга решился:
– Ход – полный, два румба вправо!
Идея, посетившая Зацаренного, была проста, как и все гениальное. Если попробовать повернуть на японца на имеющихся 9 узлах, которые держал «Победа», то ничего хорошего от этого не проистечет – броненосец не сможет быстро набрать скорости, а быстроходный самурай отвернет – и был таков, как пить дать скроется в закатной мгле. Но вот если перед тем, как выскакивать, набрать узлов 15… или даже 16… то обнаглевший хам может и не успеть – пока будет отворачивать, мы сблизимся и тогда… может, наконец-то артиллеристы куда-то попадут?!
Но как разогнаться незаметно для противника? Так тоже просто – описать коордонат вправо и пойти вдоль строя русской эскадры, в обход «Пересвета», отгородившись от узкоглазых наблюдателей крейсерами Рейценштейна. Сейчас безветрие, дым не сносит, и вообще – вечер, так что за крейсерами не слишком-то и разглядишь, чего там задумал Зацаренный. А наберем скорости – и в атаку.
Кочегары в машинную всякую минуту готовы были дать полный ход – те 13 узлов, на которых сражалась эскадра весь этот проклятый день, вовсе не были пределом для ходовой «Победы». И сейчас, наконец-то, им дали волю – корабль быстро набирал скорость… вот он уже вышел на траверз «Пересвету»… вот начал обгонять… Пора! И «Победа», повернув вправо, бросился наперерез бронепалубным крейсерам, а на его фалах затрепетал сигнал «Следовать за мной!».
Говорят, что умные мысли приходят в умные головы одновременно. Может оно и так, но именно в этот волнующий момент контр-адмирал Рейценштейн решился на прорыв окончательно – еще не увидев, чего там затеяли на «Победе», он приказал поддать ходу и на его фалах также заполоскался сигнал «Следовать за мной!»
– Вот уж не думал, что среди нас столько желающих принять командование эскадрой, – меланхолично произнес князь Ухтомский офицерам, стоящим в боевой рубке «Пересвета». – Я, Щенснович, Зацаренный… А теперь еще и Рейценштейн! Боюсь даже смотреть на миноносцы, потому как жажда власти очень заразная штука, – задумчиво закончил князь, внимательно оглядывая своих подчиненных, словно ожидал от них немедленного бунта.
Николай Оттович фон Эссен сперва не слишком-то понимал, чего там происходит в голове колонны, но, когда увидел идущего в атаку «Победу», сообразил все. Вот только «Севастополь» не давал больше 8 узлов, строго говоря он и 8 узлов-то дать не мог, но как пропустить такое веселье?
– Влево на 4 румба – скомандовал он: – Может, хоть к шапошному разбору успеем. Потом задумчиво глянул на «Цесаревич». Тот вроде как слегка пришел в себя – какое-то время шел за эскадрой прямо и не вилял на курсе.
– А что, может нам флагмана-то с собой прихватить? Да и «богини» к нам, похоже, пристраиваются…
– Ваше превосходительство! «Севастополь»… – начал было говорить Черкасов, артиллерийский офицер «Пересвета», но…
– Вижу, – обреченно махнул рукой Ухтомский.
– И фон Эссен туда же, – резюмировал он, когда на фалах идущего в сторону японцев броненосца заполоскалось «Следовать за мной».
В это время Рейценштейн уже поравнялся с «Ретвизаном», обогнал его и совсем уже собирался ворочать влево. Идея была проста – увлечь за собой броненосцы и повести их на виднеющиеся в отдалении 3-ий и 6-ой отряды японцев. Там – только крейсера, и они на юго-западе, а главные силы Того – на юго-востоке, так что есть хороший шанс навалять японцам и прорваться мимо, потому что поддержать броненосцами свои крейсерские отряды Того явно не успеет.
Но сейчас контр-адмирал неожиданно заметил некую несообразность, обернулся назад и… увидел «Победу» и «Севастополь», идущие в атаку на «Асаму» (так опознали японский крейсер с «Аскольда»). Это было… по меньшей мере неожиданно, но…
А почему бы, собственно говоря, и нет?
«Аскольд», вместо того чтобы повернуть влево, подрезать курс русской эскадры, поворотил вправо и пошел на 5-ый боевой отряд японцев. Сейчас, имея поддержку двух тяжелых кораблей, Рейценштейн их не опасался.
– С ума сойти. – резюмировал Ухтомский:
– И что прикажете с ними делать? – Он оглядел вверенную его командованию эскадру, управление которой он потерял совершенно. «Победа», «Севастополь» и даже «Цесаревич» повернули сейчас вправо и пытались атаковать японский броненосный крейсер, и лишь «Полтава», дернувшись было за «Победой», тут же лег обратно за «Пересветом» и сейчас шел Ухтомскому в кильватер. Да «Ретвизан»… ну, на этом-то вообще с самого окончания боя ни на что не реагировали.
Ухтомский не хотел никаких авантюр и желал лишь одного – только вернуть эскадру на внутренний рейд Артура. Но как прикажете вернуть, если половина ее, да вместе с крейсерами (сейчас было видно, что «Диана» и «Паллада» пошли вместе с прочими) полезла на японцев? Делать было нечего.
– Поворот вправо, восемь румбов, – распорядился младший флагман, а затем, раздумчиво посмотрев на идущий впереди «Ретвизан», добавил:
– И дайте семафор на «Полтаву», пусть поднимут «Следовать за мной» – может, на «Ретвизане» увидят, наконец…
Щенснович с трудом разогнулся. Ощущения от попавшего ранее осколка… были непередаваемы. Как-будто бы в его многострадальный живот с разбегу въехал паровоз на полном ходу. Слава Богу, без проникающего, только контузия, но все тело от ребер и до пупка представляло сейчас кричащий от боли кровоподтек. Но все же ему нужно было командовать кораблем… Вести эскадру в Артур… Кстати, как там она?
Собравшись с силой, Щенснович обернулся, и живот тут же взорвался болью. Командир «Ретвизана» охнул (про себя) и – забыл про все на свете, потому что разворачивающаяся перед ним картина была насквозь сюрреалистической и совершенно невозможной.
Эскадра, сломав строй, шла сейчас на корабли японского 5-го боевого отряда – кто в лес, кто по дрова, но в одном направлении. И на каждом, КАЖДОМ корабле, который был виден с мостика «Ретвизана»: «Аскольде», «Полтаве», «Победе», «Севастополе» и даже «Пересвете» (Щенснович наконец-то разобрал, что тряпки на поручнях мостика последнего были сигнальными флагами) был поднят сигнал – «Следовать за мной»!!!
– Вот это намек… – только и промолвил Щенснович.
С одной стороны, ему никак нельзя было сейчас поворачивать вправо – тогда он вновь подставил бы поврежденную правую скулу волнам и броненосец вновь осел бы носом, при том что переборки могли и не выдержать, но… выдержали же они в первый-то раз? Так может, простоят и еще немножко? Тут дел-то – одиночного японца раскатать!
– Поворот влево, курс – на «Асаму»… — видя, что «Новик» и миноносцы пока еще держатся прежнего, артурского курса, Щенснович скомандовал:
– И поднимите «Следовать за мной». А то что это, вся эскадра командует, а мы чем хуже?
Но тут же приказал старшему офицеру идти в нос и внимательно смотреть за затоплениями.
Командир «Асама», капитан 1-го ранга Ясима Рокуро чувствовал себя неуютно. Он как-то слишком близко подошел к русской эскадре, расстояние до русских крейсеров было уже меньше 35 кабельтов и его броненосный крейсер попал под сосредоточенный огонь, причем, кажется, стрелял и броненосец «Полтава». Впрочем, стрельба русских была отвратительной и единственным пострадавшим на «Асаме» был сам Рокуро, слегка контуженный пролетевшим мимо снарядом. Может, это и сказалось впоследствии, а может еще что то, но командир японского корабля пропустил момент, когда огромный русский броненосец нового типа прорезал строй своих бронепалубных крейсеров, а сейчас… Сейчас Рокуро заворожено смотрел, как на него, не менее чем на 16 узлах, а то и больше накатывается глыба русского металла. Вдруг из второй трубы русского броненосца полыхнуло пламенем. Это что же, его кочегары перешли на форсированное дутье?! И как, ну как Рокуро умудрился просмотреть момент, когда «Победа» (он опознал русский броненосец) начал свой разгон, ведь русские плелись на 9 узлах? И что теперь делать-то? На такой скорости он сблизится с «Асамой» на дистанцию пистолетного выстрела меньше, чем через 15 минут?!
– Поворот вправо, 8 румбов!
«Асама» и сам шел быстро, на 16 узлах, но проблема заключалась в том, что ему нужно было поворачивать, а этого нельзя сделать единомоментно, скорость при выполнении маневра на какое-то время упадет, и все это позволит сумасшедшему русскому сократить дистанцию. А подставляться под огонь 305-мм пушек накоротке командиру «Асамы» совершенно не хотелось…
Броненосный крейсер медленно покатился вправо, подставляя под удар «Победы» корму, но с этим уже ничего нельзя было поделать. Корабли пятого отряда сперва шли прежним курсом, но когда увидели, что вслед за «Победой» к ним поворачивают и другие русские корабли, немедленно повернули «все вдруг».
– Полный ход!
Рокуро внимательно смотрел на догоняющий его броненосец. Сейчас все в ладонях Аматерасу, но – на самом деле, не все так страшно. Русские не слишком хорошо стреляют, а корма его «Асамы» в сумерках – не самая простая мишень, русский все еще приближается, расстояние уже не больше 20 кабельтов, да скорее уже и меньше, но оно больше не сокращается, потому что кочегары уже разогнали «Асаму» до 17, а может и 18 узлов, и скоро, очень скоро расстояние между ним и «Победой» начнет увеличиваться и…
Но в этот момент фортуна наконец-то соизволила повернуться к русским морякам лицом. Носовая башня «Победы» дала залп и два 12-дюймовых снаряда поразили корму японского броненосного крейсера. Один из них перебил и заклинил рулевое управление, а второй, разорвавшись, проделал нешуточную дыру у левого борта, куда немедленно хлынула вода. «Асама» покатился в циркуляцию влево, а его скорость резко упала.
Вероятно, это был бы еще не конец – невзирая на то, что японский крейсер быстро садился кормой, все еще можно было исправить и восстановить ход. Но на это требовались минуты, которых у Рокуро не оказалось – на него накатывались броненосцы 1-ой Тихоокеанской эскадры, а поддержки ожидать было не от кого. Хотя… на пределе видимости появились «Ниссин» и «Касуга», и они открыли огонь, но они не успевали, никак не успевали…
Всего шесть минут понадобилось японским мастерам, чтобы исправить повреждения руля, «Асама» развернулся и попытался было идти к своим на соединение. Комендоры всаживали снаряд за снарядом в «Победу», идущем уже в каких-то 12-15 кабельтовых, но это не вызывало видимого эффекта, кроме небольшого пожара на кормовом мостике. А затем Аматерасу явила свою волю, и русский снаряд повторно повредил рулевое.
Даже против одного русского броненосца «Асама» мог бы держаться достаточно долго, но сейчас его повреждения позволили приблизиться и другим кораблям русской эскадры. Рокуро понимал теперь, каково приходилось «Варягу» в Чемульпо… но сделать уже ничего не мог. У него уже не осталось шансов уйти, но и выдержать огонь «Победы» и подошедшего «Ретвизана», «Аскольда», «Дианы», «Паллады» с расстояния в 1-1,5 мили он не мог. Тем более что остальные русские броненосцы находились не далее, чем в 2-2,5 милях от «Асамы» и море вокруг него исходило столбами пены от падений русских снарядов. «Ниссин» и «Касуга» пытались вмешаться, но по ним сейчас стрелял «Цесаревич», не давая слишком уж приблизиться, а броненосцы командующего Объединенным флотом… их еще не было. И это означало конец для «Асамы».
Рокуро попытался развернуть свой обреченный корабль, с тем чтобы атаковать русского флагмана – медленно подходящий к нему броненосец «Пересвет». Он сейчас был чуть ли не самым дальним из всех русских, потому что шел едва ли быстрее 9 узлов, но в этом-то и состояла надежда сблизиться с ним на дистанцию минного залпа. Не удалось – «Асама» получал снаряд за снарядом, сейчас русские расстреливали его корабль почти безнаказанно и в упор, так что крейсер получал один удар за другим. Вот, наконец-то, на горизонте показались броненосцы 1-го боевого отряда, но слишком поздно – «Асама» сел кормой по самую верхнюю палубу, и вода прибывала еще, остановить ее уже не было никакой возможности… И Рокуро приказал оставить обреченный корабль.
Короткий, едва ли пятнадцатиминутный бой с главными силами Хэйхатиро Того закончился ничем. Командующий Объединенным флотом видел, что опоздал и что «Асаму» уже не спасти, а лезть в ближний бой с русской эскадрой, смешавшей строй, но имевшей при себе крейсера и миноносцы, было чревато новыми бессмысленными потерями – тем более, что русские как будто опять повернули в Артур. Вскоре Хэйхатиро Того разорвал дистанцию, точнее – просто не стал преследовать отступающих русских – если предки будут милостивы, миноносцы Объединенного флота сравняют, а быть может даже еще и увеличат счет.
А 1-ая Тихоокеанская эскадра вновь двинулась в Артур, но когда окончательно стемнело, разошедшийся не на шутку Зацаренный развернулся и пошел во Владивосток. За ним шли «Ретвизан» и «Полтава», да еще и крейсерский отряд, но вот насчет «Севастополя» с «Цесаревичем» было как-то неясно.
Положение эскадры прояснилось только 29 июля. Рассвет застал «Победу», «Ретвизан» с «Аскольдом», «Дианой» и «Палладой» далеко в море. «Полтава» ночью потерялась, а вот на «Ретвизане» старший офицер (Щенсновичу по время боя с «Асамой» опять досталось осколком и он совершенно не мог командовать кораблем, хотя его жизни ничего не угрожало) почел за лучшее твердо держаться «Победы», тем более что скорость позволяла, а вода в нос больше не прибывала.
Поскольку угля более-менее хватало, решено было сразу идти во Владивосток, подгадав так, чтобы войти в Корейский пролив ночью, а утром оказаться где-то в районе Цусимы, да и пошли, благословясь.
А что же произошло с другими кораблями эскадры?
«Пересвет» после боя повернул в Артур – в любом случае, его повреждения были такими, что не допускали прорыва, а угольные ямы показывали дно, так что во Владивосток корабль не мог идти во всяком случае. За ним двинулся находящийся в том же положении «Севастополь» и 4 миноносца. В ночи, отразив несколько атак японских «дестроеров», корабли как будто оторвались от японцев. Но уже перед рассветом очередная минная атака увенчалась успехом, и «Пересвет» был подорван: довести его до Артура не удалось, корабль затонул ввиду крепости, ладно, хоть экипаж сумели снять… Таким образом, из 6 вышедших на прорыв броненосцев, 4 крейсеров и 8 миноносцев в Порт-Артур вернулись лишь «Севастополь» и 4 миноносца.
Но этим потери русских не ограничились – ночью миноносец «Бурный» выскочил на камни у Шантунга, так что команде ничего не оставалось, как только взорвать свой миноносец.
«Полтава», отстав ночью от прочих кораблей, повернул в Циндао – командир броненосца разумно посчитал, что перед прорывом необходим какой-то, хотя бы минимальный ремонт и пополнение угольных запасов. Вечером 29 июля «Полтава» вошел в Циндао, с удивлением обнаружив там «Цесаревич», «Новик» и «Бесшумный».
К этому времени начальник штаба В.К.Витгефта, Матусевич, уже пришел в себя, но пребывал в госпитале, однако по такому случаю вернулся на корабль. Требовалось срочно решить, что делать дальше – постановили чиниться, а затем идти во Владивосток, но 2 августа неожиданно командирам всех кораблей объявили повеление кайзера Вильгельма II немедленно к 11 часам спустить флаги и разоружиться. Сопротивляться, и тем дать повод к войне не решились, так что оба броненосца и три миноносца (еще два пришли утром 30-го июля) интернировались и в войне больше участия не принимали.
А что в это время поделывал Х. Того? Получив информацию о том, что русские повернули в Артур, он двинулся на свою летучую базу к островам Эллиот, и лишь днем 29 июня, сопоставив отчеты миноносцев и разведчиков, понял, что русская эскадра разделилась. Того немедленно бросился к Корейскому проливу, но банально не успел: «Победа», «Ретвизан», «Аскольд» и две «богини» проскользнули у него буквально перед носом в ночи. Кроме того, Х. Того оказался введен в заблуждение докладами своих разведчиков, из которых следовало, что русские броненосцы ушли в Циндао (что было лишь частично верно), а крейсера пошли на прорыв Корейским проливом. Поэтому Того расположил свой 1-ый боевой отряд у входа в Корейский пролив, у о. Росс, а Камимуре приказал перехватить прорывающиеся русские крейсера. Камимура их и перехватил – но не те, кого он ожидал, а «Россию», «Громобой» и «Рюрик», вышедшие на помощь прорывавшейся из Артура 1-ой Тихоокенаской эскадре.
Так состоялось сражение в Корейском проливе, поначалу сложившееся для русских весьма нехорошо – старый «Рюрик» оказался подбит и Иессен, всего лишь двумя оставшимися у него крейсерами пытался оттеснить Камимуру прочь. Но дело решительно изменилось, когда на горизонте замаячили силуэты «Победы», «Ретвизана» и 3 крейсеров – Камимура, здраво оценив свои силы (тем более что «Иватэ» получил сильные повреждения), от боя уклонился. «Громобой» взял «Рюрик» на буксир и потащил его во Владивосток, а старый крейсер вовсю помогал машинами, так что соединившиеся силы держали 11-12 узлов и до ночи Того, извещенный о прошедшем сражении, не сумел их перехватить. А потом было уже поздно, тем боле что в ночи механики «Рюрика» все же сумели, ныряя в прохладную муть затопленного румпельного отделения, расклинить руль и старый крейсер пошел самостоятельно.
В итоге адмирал Скрыдлов, спешно прибывший во Владивосток командовать 1-ой Тихоокеанской эскадрой, неожиданно получил под свое командование весьма серьезные силы из 2 новейших броненосцев, 3 больших броненосных крейсеров и 3 больших бронепалубных, не считая ремонтировавшегося «Богатыря». А вот «Новику», к сожалению, не повезло – попытавшись пройти во Владивосток в обход японских островов, он был перехвачен японскими крейсерами и после боя с «Цусимой» был затоплен на рейде Корсакова.
Тем не менее, основная угроза на море теперь исходила уже от эскадры Владивостока, и Хэйхатиро Того вынужден был реагировать. Поскольку русские в Порт-Артуре все еще располагали броненосцем и еще несколькими кораблями, он оставил «Фудзи» с 5-ым боевым отрядом прикрывать Бицзыво, а свой 1-ый боевой отряд (в который, помимо трех новейших броненосцев и «Ниссина» с «Касугой» ввел «Якумо») и крейсера Камимуры держал в Сасебо. Этим воспользовался командир «Баяна» Вирен – известие о том, что эскадра избежала гибели, частью интернировавшись, а частью пройдя во Владивосток, все же сильно поменяло настроения, так что теперь оставаться в Артуре было бы совершенно невместно. После того, как «Баян» починился, он прошел маршрутом «Новика», сперва зайдя в Циндао и пополнив запасы угля, а затем, пройдя вокруг Японии, он все же достиг Владивостока. Что же до неугомонного фон Эссена, то он до последнего поддерживал Артур огнем и собирался идти на прорыв лишь тогда, когда все будет кончено, однако удачная минная атака японцев поставила крест на этой идее. Перед самым падением Артура «Севастополь», расстреляв весь боеприпас, был затоплен на большой глубине, с тем чтобы не достаться врагу.
А потом… потом в мае 1905 года состоялось последнее, Цусимское сражение, определившее ход этой войны. Балтийская эскадра под командованием Рожественского вошла в Корейский пролив, где ее встретили главные силы Хэйхатиро Того. Сперва удача была на стороне японцев, и к исходу первого часа они потопили «Ослябя» и выбили из строя «Князя Суворова». Но затем «Александр III» бросился в атаку, пытаясь пройти под кормой японского строя, и последние вынуждены были повернуть все вдруг, подставив корму русским. Тогда от удачного попадания взорвался «Фудзи», но даже этот успех вряд ли спас бы 2-ую и 3-ю эскадру, если бы не появление Скрыдлова, держащего свой флаг на "Победе", с остальными кораблями владивостокского отряда. В самый ответственный момент сражения он оттянул японцев на себя и в ожесточенном бою нанес тяжелые повреждения «Микасе».
За это время балтийцы оправились, и вновь пошли на прорыв. Хэйхатиро Того атаковал, но, оказавшись между двух огней, уже не мог добиться перелома в сражении. Огонь его броненосцев нанес большие повреждения «Александру III», «Победе», «Ретвизану» и «Бородино», но на большее сил японцев не хватило, а «Микаса» претерпел такой ущерб, что вечером вынужден был покинуть строй и идти в Сасебо на буксире.
Миноносцы и на сей раз добились большого успеха, утопив «Адмирала Нахимова» и «Адмирала Сенявина», а наутро эскадры встретились вновь. Но против 2 японских броненосцев и 7 броненосных крейсеров сейчас стояли в линии 6 новых (из которых, впрочем, 5 были сильно побиты) и 3 старых броненосца, не считая 2 броненосцев береговой обороны и 4 броненосных крейсеров. Тем не менее, японцы атаковали, и даже умудрились потопить «Рюрик» (вот уж точно, от судьбы не уйдешь), но их броненосные крейсера не могли держать 12-дюймовые снаряды, так что «Якумо» взорвался и затонул. Сил для того, чтобы остановить русских, у Объединенного флота уже не оставалось и японцы прекратили бой.
В результате Цусимского сражения русские понесли большой урон, лишившись эскадренного броненосца, двух броненосных крейсеров и броненосца береговой обороны, но и сами причинили значительный ущерб японскому флоту. Но главным было то, что теперь во Владивостоке находилась эскадра, значительно превосходящая по силе Объединенный флот.
И Япония, скрепя сердце, вынуждена была сесть за стол переговоров…
