Морские ядерные испытания Советского Союза
Создание советского ракетно-ядерного флота и его развитие стало решающим фактором достижения паритета с ведущими мировыми державами: США, Англией и Францией, – позволило предотвратить ядерную войну между двумя мировыми системами в самый трудный период их противостояния и оказало важнейшее влияние на мировую политику.
Морские стратегические ядерные силы создавались благодаря не только мощному научно-техническому и экономическому потенциалу СССР, крупным достижениям науки и техники, но и тем людям, которые на протяжении более 50 лет осваивали эту боевую технику и оружие, испытывали их, совершенствовали свое боевое мастерство в дальних океанских походах, на учениях и в ходе повседневной боевой учебы. От их выучки, морально-психологической закалки, физической выносливости зависел успех рождения океанского ракетно-ядерного флота СССР, а теперь и России.
Но, к сожалению, нередко получалось, что труд непосредственных испытателей оставался незамеченным и должным образом не оцененным. С одной стороны, разного рода руководители предпочитали выпячивать собственные заслуги, а с другой – в силу сверхсекретности об этих людях ничего не было известно. Так, не получил заслуженных наград экипаж подводной лодки К-142, командиром которой был капитан 3 ранга С. И. Бочкин, успешно испытавший первый ракетный комплекс для стрельбы баллистическими ракетами из подводного положения.
Располагая информацией о существовании у США планов нападения с применением ядерного оружия, СССР 29 августа 1949 года провел испытание первого собственного атомного заряда и с начала 1950-х годов вел интенсивные работы по созданию ядерных боеприпасов для авиабомб, ракет, торпед и даже артустановок.
Монополия США на ядерное оружие перестала существовать, но возникла необходимость иметь средства доставки ядерных зарядов до объектов вероятного противника, находящихся на большом удалении от территории СССР. Бомбардировочная авиация, ввиду невозможности истребительного прикрытия, имела крайне низкую боевую устойчивость, да и радиус ее действия в те времена был недостаточен.
Баллистические ракеты с полетным временем 5-7 мин были неуязвимы и в этом смысле обладали громадным преимуществом, но тогда еще имели сравнительно малую дальность стрельбы. Скрытное развертывание подводных лодок вблизи побережья противника и нанесение ракетно-ядерных ударов было единственно возможным способом боевого применения ядерного оружия.
Правительство СССР в январе 1954 года приняло решение о вооружении подводных лодок баллистическими ракетами и развернуло в этом направлении интенсивные работы. Уже в сентябре 1955 года с подводной лодки стартовала первая баллистическая ракета Р-11ФМ, а в 1959 году в состав ВМФ вошли десять подводных лодок, вооруженных баллистическими ракетами, в том числе две с ракетами Р-13. Однако стрельба ими тогда была возможна лишь из надводного положения. Подводный же старт требовал решения множества научных и технических проблем, тщательной разработки и испытаний. И хотя соответствующие работы были начаты еще в 1956 году, решение о создании ракетного комплекса Д-4 с подводным стартом правительство приняло только в марте 1959 года.
Для борьбы с авианосными соединениями ВМС вероятного противника разрабатывались крылатые ракеты и торпеды с ядерными зарядами. Проходили испытания ядерных зарядов на полигонах. В 1955 году в Боевом уставе ВМФ впервые появились основные положения по боевому применению ядерного оружия в морском бою. Однако его следовало испытать в реальных условиях стрельбы.
Эту задачу впервые в ВМФ поставили экипажу подводной лодки С-144 пр. 613 (командир – капитан 2 ранга Георгий Васильевич Лазарев [1], командир торпедной боевой части – старший лейтенант Всеволод Борисович Бессонов [2]), которая в октябре 1957 года выполнила стрельбу торпедой в ядерном снаряжении по акватории одной из бухт на Новоземельском полигоне. Стрельба позволила проверить работу автоматики в реальных условиях и показала высокую эффективность ядерного взрыва.
В начале 1960-х годов краткий период оттепели в отношениях СССР и США сменился ростом напряженности. Горячими точками стали Куба и Западный Берлин, назревал Карибский кризис. США развернули в Турции авиабазы и стартовые позиции баллистических ракет «Юпитер». Гонка вооружений набирала новую силу. В составе ВМФ СССР в сентябре 1961 года числилось уже 20 дизельных и две атомных лодки (К-19 и К-33), вооруженных баллистическими ракетами, в том числе 14 – ракетами Р-13, которые получили термоядерную боевую часть мегатонного класса. Но эта мощная боевая часть еще не испытывалась в реальных условиях ракетной стрельбы: при перегрузках, вибрациях, температурных нагрузках во время старта и в полете. Между тем такие испытания были необходимы.
Задача проведения этих испытаний была поставлена подводной лодке К-102 пр. 629 (1) (командир – капитан 2 ранга Г. И. Каймак [3], командир ракетной боевой части – старший лейтенант В. Н. Архипов [4], штурман – старший лейтенант Владимир Верещагин). Эта дизель-электрическая лодка была пятой в серии и второй вооруженной ракетным комплексом Д-2 с тремя ракетами Р-13.
Ракета Р-13 – одноступенчатая баллистическая, с пятикамерным жидкостным ракетным двигателем и отделяющейся после выключения двигателя боевой частью, имела стартовую массу 13,6 т, длину 11,8 м и диаметр корпуса 1,3 м. Она обеспечивала доставку термоядерного заряда на дальность до 640 км.
Комплекс Д-2 включал три шахты с пусковыми установками для хранения и старта ракет в надводном положении с верхнего среза шахт. Пусковая установка представляла собой подъемно-поворотный стол с механизмами сброса ракеты за борт в случае аварии, стойками удержания ракеты на качке, кабельными трассами и трубопроводами, соединяющими ракету с корабельными системами. Разворот столов обеспечивал стрельбу ракетами в любом направлении, независимо от курса лодки, и осуществлялся электродвигателем, а подъем – системой из электродвигателя, гидронасоса, гидромотора, редуктора и массивных толкающих цепей. В состав комплекса входили системы контроля и поддержания условий хранения ракет: температуры, давления, влажности, – гидроприводы кремальер и крышек шахт, аварийные системы орошения и затопления шахт, система заправки ракет горючим из корабельных емкостей, система наддува баков ракет и сброса давления из баков и еще множество разных механизмов и приборов. Системы управления включали: автомат выработки пеленга и дальности геодезические по координатам лодки и цели – «Марс»; систему ориентации бортовых гироприборов на качке лодки (наведения ракет по угловым величинам) и наведения ракет по дальности стрельбы – «Доломит»; испытательно-пусковую аппаратуру для проверок и подготовки бортовой аппаратуры ракет к старту, контроля готовности и управления стартом ракет.
Всю эту разнообразную и сложную по тем временам технику, а также общекорабельную технику и хозяйство ракетного отсека обслуживали два старших лейтенанта и восемь старшин и матросов срочной службы, которым предстояло выполнить боевую задачу – пуск ракеты в термоядерном снаряжении.
Почему командование выбрало для этих испытаний именно К-102? После того как головная лодка пр.629, на которой проводились летно-конструкторские испытания ракеты Р-13, в апреле 1960 года встала в ремонт для восстановления ограждения ракетных шахт, разрушенных газовой струей при старте ракет, потребовалось заменить ее, чтобы не прерывать испытания, так как в то время строились еще пять лодок пр. 629 и две атомных пр. 658, а ракета Р-13 все еще не была принята на вооружение. Поэтому две стрельбы по программе летно-конструкторских испытаний выполнила К-102, вошедшая в состав ВМФ 25 декабря 1959 года. На эти стрельбы в море выходил Виктор Петрович Макеев – главный конструктор ракетного комплекса Д-2 и всех последующих ракетных комплексов подводных лодок.
В октябре 1960 года ракету Р-13 приняли на вооружение. Между тем К-102 выполнила стрельбу с необорудованной огневой позиции по плану боевой подготовки; затем, в апреле 1961 года – две стрельбы по программе контрольно-серийных испытаний ракет от партий, а в августе-сентябре – еще восемь стрельб по программе испытаний на точность стрельбы (так называемый отстрел таблиц). Таким образом, к октябрю 1961 года экипаж лодки уже имел опыт 14 стрельб (включая стрельбу на государственных испытаниях в 1959 г.). [5]
Испытания проводились на полигоне Новой Земли под легендой флотского учения «Радуга». Планом испытаний предусматривались стрельба торпедой и две стрельбы ракетами: первая – ракетой в комплектации «К» (контрольная, с записью телеметрической информации о работе системы управления боевой части ракеты в полете), вторая – на следующий день, в тех же условиях, но уже в боевом ядерном варианте.
Стрельба торпедой (аналогичная стрельбе лодки С-144 в 1957 г.) была выполнена лодкой Б-130 пр. 644 под командованием капитана 2 ранга Николая Шумкова. [6] После выстрела торпеды в одну из бухт полигона на Новой Земле подводная лодка, чтобы смягчить гидравлический удар от ядерного взрыва, уходила за скалу у входа в бухту. Глубина хода торпеды устанавливалась такой, чтобы, пройдя заданную дистанцию, она ударялась о дно бухты, что обеспечивало подводный ядерный взрыв. Испытания подтвердили надежность системы управления и высокую эффективность ядерного заряда.
За выполнение боевой задачи командир лодки и командир БЧ-3 были награждены орденами Ленина, высокие правительственные награды получили и другие офицеры подводной лодки.
В. Н. Архипов вспоминал:
«Подготовка ракетного комплекса ПЛ к приему ракет была проведена по-штатному, в установленные нормативные сроки и без особого контроля со стороны штабов разных инстанций. Тогда это было еще не принято. В Североморске, сразу после швартовки ПЛ к причалу ракетно-технической базы, короткий диалог с начальником отдела спецбоеприпасов контр-адмиралом Дудиным: «Готов к приему ракет?». “Так точно». И все. На всякий случай по его приказанию на ПЛ выдан совершенно новый, проверенный переносной пульт предстартовой подготовки ядерной боевой части.
Во время приема ракет запомнились два эпизода. После стыковки боевой части с ракетой-носителем и вывески ее в вертикальное положение для погрузки на ПЛ полагалась прозвонка мегометром цепей штепсельного разъема, к которому при предстартовой подготовке через люк шахты кабелем-переходником подсоединялся тот самый пульт подготовки. Так вот на эту немудреную операцию собралась целая толпа специалистов разного ранга – все хотели быть причастными к такому неординарному делу.
Второй эпизод. Ракеты заправлялись компонентами топлива после погрузки на ПЛ. Матрос из расчета заправщиков долго не мог подстыковать к ракете заправочное устройство, дело кончилось тем, что был погнут шток заправочного клапана ракеты. Заместитель главного конструктора по летным испытаниям ракет Г.С. Перегудов, контролировавший подготовку ракет на технической базе, вооружившись отверткой и плоскогубцами, лично отремонтировал клапан. Я, с восторгом наблюдая за его неторопливыми и точными действиями, думал: вот таким специалистом должен быть каждый ракетчик.
Ракеты погружены, заправлены, генеральные испытания систем управления прошли без замечаний, в назначенное время выходим в море. До района огневой позиции более 300 миль, почти полуторасуточный переход используем для последних тренировок и мобилизации на подвиги: партийного и комсомольского собраний.
Метеообстановка: море – штиль, это в октябре в Баренцевом море большая редкость, облачность – 10 баллов, что исключает использование средств астронавигации. Однако штурман выводит корабль точно к бую, заранее выставленному гидрографами в исходной точке боевого курса. Счислимое место ПЛ по данным штурмана и место буя совпадают, тем не менее руководитель стрельбы командир 16-й дивизии ПЛ контр-адмирал С.С. Хомчик приказывает считать наше место на добрых пять миль южнее. Его в этом убедил представитель гидрографии флота, определяющий место по новейшей радионавигационной системе высокой точности (РСВТ-1) и допустивший ошибку на целую фазовую дорожку. Через 5 лет на учении флота при стрельбе ПЛ К-153 произойдет аналогичный случай, но руководитель стрельбы вице-адмирал А. И. Петелин, вызвав на радиосвязь флагманского штурмана дивизии капитана 2 ранга К. Я. Богомазова, находящегося на ПЛ, примет верное решение.
Предварительная контрольная стрельба ракетой в комплектации «К» прошла без замечаний и с ожидаемым в соответствии с приказанием комдива промахом в 9 км. Однако от председателя Государственной комиссии по испытаниям адмирала Н. В. Исаченкова было получено приказание боевой ракетой стрелять в ту же точку.
20 октября 1961 года. Подводная лодка на боевом курсе, объявлена боевая тревога, личный состав на боевых постах по расписанию, штурмана В. Верещагин и Г. Воронин трудятся над графиками сличения компасного и азимутальных курсов, уточняя поправку курсоуказания, в БЧ-2 включены станции усилителей систем «Марс» и «Доломит» на прогрев, отдраиваю люк шахты, прозваниваю тот самый штепсельный разъем на стабилизаторе ракеты, подсоединяю к нему кабель от пульта подготовки боевой части, ввожу рассчитанные уставки снятия ступеней предохранения и высоты подрыва ядер-ного заряда над целью. Предстартовая подготовка ракетного комплекса продолжается по плану. Включено питание всех систем, разогнаны гиромоторы бортовых гироскопов, проверено функционирование автомата стабилизации и автомата дальности ракеты, проверено согласование синхронных связей систем «Марс» и «Доломит» с навигационным комплексом по координатам ПЛ и углам качки, наддув топливных баков и рессивера ампульной батареи ракеты выполнен, в систему «Марс» введены координаты цели, в приборы системы «Доломит” поступили пеленг и дальность геодезические, рассчитаны и введены поправки к пеленгу и дальности на вращение Земли и на отклонения условий стрельбы от табличных, гироприборы ракеты наведены на цель.
Доклад штурмана: “Вводится поправка курсоуказания», контролирую ее отработку в приборе 7; «Расчетные координаты точки старта Ш = Д контролирую точность выработки исходных данных стрельбы, хотя это уже выполнил командир группы управления старший лейтенант В.Ф. Савенко, двойной контроль никогда не лишний. Готовность к старту 15 минут выполнена, от руководителя стрельбы получено разрешение на стрельбу. Команда командира ПЛ: «Готовность к старту 5 минут». Последний контроль готовности: пеленг равен расчетному, дальность на 450 м больше – до точки старта 2,5 кабельтова – идеально. «Открыть крышку средней», – главный старшина Е. Кученков гидроманипуляторами отдраивает кремальеру и открывает крышку шахты.
«Поднять ракету», – старшина 1-й статьи Уляшев на нижней палубе включает двигатель, маховиком разворачивает чашку гидронасоса – слышу грохот редуктора и цепей подъема стола – ракета медленно поднимается до верхнего упора, докладываю командиру ПЛ: «Готов к старту средней», он в боевой рубке наблюдает подъем ракеты в перископ.
Требование по времени старта было очень жестким, так как регистрирующая аппаратура на полигоне работает очень короткое время.
За 12 секунд до назначенного времени старта – команда «Выстрел»: Е. Кученков нажимает кнопку «Выстрел», через 5 секунд ракета переходит на бортовое питание, и в точно назначенное время раздается звук старта ракеты. Командир ПЛ сообщает по циркулярной связи: «Полет нормальный». «Опустить ствол», «Закрыть крышку шахты». Мы свое дело сделали.
Через полчаса благодарность руководителя стрельбы, а через два часа радисты подслушали сообщение «Голоса Америки»: «В районе советского Заполярья произведен взрыв ядерного заряда мощностью около пяти мегатонн»».
Надо сказать, что на переходе в район испытаний в системе управления боевой ракетой понизилось сопротивление изоляции – беда первых лодок с первыми ракетными комплексами, система кондиционирования воздуха в шахтах была еще далеко не совершенной, а штепсельные разъемы кабельных трасс в шахтах – негерметичными. Поднять сопротивление изоляции до нормы, которая месяца через два будет снижена в десять раз, не удалось. В. Архипов нашел выход из положения: он приказал не включать упредитель старта до команды, разомкнув таким способом цепь запуска двигателя ракеты и исключив старт ракеты в случае ее неисправности и аварийный сброс при несостоявшемся старте.
После нажатия кнопки «Выстрел» и переключения системы управления на бортовое питание, убедившись в исправности, подал команду на включение упредителя. Это оказалось возможным, так как на море царил штиль, и качки не было. Конечно, такая мера являлась перестраховкой. Но именно в этом – в совершенном знании техники, в умении избежать возможной аварии, грозящей катастрофой корабля, и выполнить боевую задачу, и заключается истинный подвиг подводников.
Указом Президиума ВС СССР от 7 марта 1962 года за выполнение этой единственной в мире стрельбы боевой ракетой с подводной лодки из всего экипажа были награждены только командир БЧ-2 – орденом Красной Звезды, и командир группы управления БЧ-2 – медалью «За боевые заслуги». Даже командир лодки награжден не был. Он в 1961 году получил орден Красной Звезды за предыдущие испытания ракеты Р-13, а представлять к награждению орденами менее чем через год было не принято.
Литература
- Коршунов Ю. Л., Кутовой Е. М. Баллистические ракеты отечественного флота. – СПб.: Гангут, 2002.
- «Малахит» – подводным силам России. – СПб.: Гангут, 2006.
- Подводный флот. – 2002. – № 8.
Примечания
[1] Судьба командира С-144 Г. В. Лазарева сложилась вполне удачно. В 1960 г. он стал командиром бригады подводных лодок, потом был переведен на Черноморский флот, где прошел путь до должности первого заместителя начальника штаба флота, и закончил службу в должности начальника управления кадров ВМФ и воинском звании вице-адмирала. За время службы был награжден высокими правительственными наградами, в том числе орденами Ленина, Октябрьской Революции и Красной Звезды.
[2] Командир торпедной боевой части В.Б. Бессонов за мужество, боевое мастерство и умелое руководство личным составом боевой части при выполнении стрельбы торпедой в ядерном снаряжении был награжден орденом Красного Знамени, но дальнейшая судьба этого умного, бесстрашного офицера сложилась трагически. На флоте известна легенда о том, как этот человек отчаянной личной храбрости, пытаясь скрыть повреждение торпеды при погрузке на подводную лодку, ухитрился запаять пробитое боевое зарядное отделение в тротиловом снаряжении. Этот факт вскрылся при сдаче торпеды на береговую торпедную базу, за неоправданно рискованную операцию, реально грозившую взрывом торпеды в отсеке подводной лодки, В.Б. Бессонов получил соответствующее дисциплинарное взыскание, а в 1959 г. был назначен командиром торпедной боевой части на строящуюся ракетную подводную лодку К-102, о которой пойдет речь впереди.
В 1961 г. он назначен помощником командира атомной подводной лодки, а в 1968 г. стал командиром атомной торпедной подводной лодки К-8. 8 апреля 1970 г. в Бискайском заливе при возвращении в базу после успешного выполнения задач боевой службы в Средиземном море на подводной лодке, находящейся на глубине 140 м, возник пожар. Пожар был потушен, четыре дня экипаж мужественно боролся с поступлением воды в прочный корпус через прогоревшие кабельные вводы, но, несмотря на все меры, принимавшиеся командиром, подводная лодка затонула. 52 подводника стали очередными жертвами «холодной войны». Капитану 2 ранга В.Б. Бессонову было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно.
[3] В 1962 г. Г.И. Каймак поступил в Военно-морскую академию, после ее окончания вернулся в родную 16-ю дивизию ПЛ заместителем командира дивизии, а после окончания Академии Генерального штаба в 1970 г. назначен командиром 29-й дивизии подводных лодок Тихоокеанского флота. Но открывшаяся перед ним широкая дорога флотоводца была прервана первыми признаками болезни Паркинсона – напряженность подводной службы не прошла даром. Через год Г.И. Каймак был назначен начальником Тихоокеанской группы государственной приемки кораблей, в 1973 г. уволен в отставку по болезни и в 1987 г. закончил свой жизненный путь.
[4] Старший лейтенант В.Н. Архипов в июне 1962 г. был назначен помощником флагманского ракетчика 18-й дивизии ПЛ, планирующейся к базированию на Кубе. Уже к концу года успешность ракетных стрельб на дивизии благодаря стараниям В.Н. Архипова и флагманского ракетчика Г.И. Титова была доведена с 40 до 80%. Затем – Высшие офицерские классы, служба командиром БЧ-2 на ПЛ К-19, первой серийной лодке, модернизированной под первый ракетный комплекс с подводным стартом ракет Д-4, освоение этого нового комплекса, стрельбы, испытания. Подводные лодки пр. 629 и атомные пр. 658 одна за другой переоборудовались под комплекс Д-4. Капитан 3 ранга В.Н. Архипов был назначен помощником флагманского ракетчика эскадры ПЛ, затем, в 1968 г. – флагманским ракетчиком дивизии атомных лодок. Успешность ракетных стрельб дивизии с 1969 по 1972 г. составила 100%. По окончании Военно-морской академии в 1974 г. капитан 1 ранга В.Н. Архипов снова на самом передовом рубеже – флагманский ракетчик флотилии первых подводных крейсеров стратегического назначения, вооруженных межконтинентальными баллистическими ракетами. 7 сентября 1974 г. он снова в море, на этот раз на РПКСН К-447 для испытаний ракеты Р-29 стрельбой на максимальную дальность. Руководитель стрельбы – командующий Северным флотом адмирал флота Г.М. Егоров. Главная цель испытаний – показать американцам досягаемость наших ракет от берега Баренцева моря до любой точки на территории США. Паритет достигнут, и через месяц президент США Форд на встрече с Л.И. Брежневым во Владивостоке был на редкость сговорчив при подписании первого договора о сокращении наступательных вооружений. Капитан 1 ранга в отставке В.Н. Архипов продолжает свое полувековое служение подводному флоту России в Санкт-Петербургском военно-морском институте.
Благодаря труду и этих людей ВМФ стал океанским ракетно-ядерным флотом Советского Союза и России.
[5] Вот как характеризует офицерский состав К-102 бывший командир ее БЧ-2, капитан 1 ранга в отставке В.Н. Архипов, который 3 февраля 1960 г., будучи еще лейтенантом, был назначен на эту должность (с категорией капитана 2 ранга): «В офицерский коллектив ПЛ я вошел легко и просто, так как в этом экипаже всегда царил дух доброжелательства, взаимопомощи и какой-то особой душевной теплоты, каких я не встречал больше нигде. Это зависело, прежде всего, от командования корабля. Командир ПЛ, капитан 2 ранга Каймак Геннадий Иванович, грамотнейший моряк, эрудит, ценитель тонкого юмора, излучал какую-то спокойную уверенность, всегда вникал в наши заботы и был по-настоящему старшим товарищем и наставником. Замполит, капитан 2 ранга Алексей Дмитриевич Бондаренко, всегда с развеселой улыбкой делал свое дело, и даже застав офицеров припозднившимися за преферансом ограничивался словами: «А я все знаю».
Старший помощник командира, капитан-лейтенант; Николай Васильевич Махров, умница, знающий свое дело офицер-подводник, будущий командир этой ПЛ, тоже очень спокойный и доброжелательный человек, как-то ненавязчиво, но методично учил нас, молодых, премудростям подводной службы, тактике, использованию оружия на самооборону, правилам плавания и управлению подводной лодкой. Профессор, капитан 1 ранга в отставке Н.В. Махров и поныне не расстался с флотом и занимается научной работой в Военно-морской академии. Штурмана, капитана 3 ранга Н.Н. Суворова, вскоре после моего назначения на корабль сменил старший лейтенант В. Верещагин. С Володей у нас очень скоро сложились хорошие деловые и дружеские отношения. Как известно, на первых ракетных лодках точность ракетной стрельбы от штурмана зависела не меньше, чем от ракетчиков. Недаром ходил анекдот: если стрельба успешна – «Молодцы ракетчики!”, а если промах – «Дерьмо штурмана». У нас с Володей промахов не было. Он умел выжимать из навигационного комплекса «Плутон» все, что было возможно и невозможно.
Командир группы управления БЧ-2, лейтенант Виктор Федорович Савенко, был всего на полгода младше меня по выпуску из училища. Спокойный, выдержанный офицер, он хорошо изучил ракетный комплекс, умело работал с подчиненными. У нас всегда было полное взаимопонимание и очень хорошие деловые отношения. Потом мы вместе учились на классах и в академии, служили бок о бок на флоте и в училище подводного плавания, сохранив эти отношения. Командиром БЧ-3 был, как он в шутку себя именовал, «старый больной капитан-лейтенант» Всеволод Борисович Бессонов, кавалер ордена Красного Знамени за первую испытательную стрельбу торпедой с атомным зарядом. Командир БЧ-5 капитан-лей-тенант Василий Степанович Бударов – добрый старший товарищ, командир БЧ-4-началь-ник радиотехнической службы лейтенант Леша Горшков – как говорится, «свой в доску», начмед лейтенант медицинской службы Иван Мокрецов – милейший малый. С этими людьми служить было легко, хотя трудов и трудностей на нашу долю выпало немало».
А вот что он пишет о личном составе ракетной боевой части еще перед предыдущими – августовскими, испытаниями. «Дела в БЧ-2 у нас к этому моменту шли отлично. Еще в 1960 г. были демобилизованы все «старички», взамен мы получили более чем двойной состав молодых матросов с тем, чтобы комплектовать БЧ-2 вновь формируемых экипажей строящихся подводных лодок проекта 629 и первых атомных ракетных лодок проекта 658 подготовленным у нас личным составом. И хотя я на новые экипажи неподготовленных людей не отправлял, чего греха таить, – лучших мы, конечно, придерживали для себя. Таким образом, БЧ-2 уже была дружным спаянным коллективом наших учеников и воспитанников, отлично слаженной командой, все нормативы выполнялись только на отлично».
[6] Через год Н. Шумков на лодке Б-130 с ядерной торпедой на борту вышел в море в составе 69-й бригады подводных лодок на помощь Кубе, на которую готовилось американское вторжение. Четырем дизельным подводным лодкам в Саргассовом море противостояли все противолодочные силы США в Атлантике. Их присутствие в непосредственной близости от берегов США сыграло далеко не последнюю роль в благополучном разрешении Карибского кризиса. За выполнение боевых задач в невероятно трудных условиях этого похода командиры подводных лодок вместо наград получили разнос от заместителя министра обороны маршала А. Гречко.
(1) Основные тактико-технические элементы ракетных дизель-электрических подводных лодок пр. 629: водоизмещение нормальное 2850 м³; длина наибольшая 98,9 м, ширина наибольшая 8,2 м, осадка средняя 8,1 м; предельная глубина погружения 300 м; скорость полного подводного хода 12,5 уз, экономического – 2 уз; подводная дальность плавания: полным ходом 12,5 миль, экономическим – 300 миль; автономность 83 суток; энергетическая установка трехвальная: три двигателя (дизели типа 37Д) для надводного хода мощностью по 2000 л. с. и четыре гребных электродвигателя: по одному мощностью 2700 и 140 л. с. и два – по 1350 л. с.; вооружение: три баллистические ракеты Р-13 (комплекс Д-2) и шесть 533-мм торпедных аппарата (запасных торпед нет); экипаж 83 человека. В 1959–1962 гг. ВМФ СССР получил 22 подлодки этого проекта. Из них 15 было построено на заводе № 402 в Северодвинске и семь на заводе № 199 в Комсомольске-на-Амуре. Подводная лодка К-102 в 1970-1972 гг. была переоборудована на машиностроительном предприятии «Звездочка» по проекту 605, предусматривавшему размещение на ней четырех баллистических ракет Р-27 или Р-27К (комплекс Д-5) подводного старта. При этом ее водоизмещение возросло до 3642 м³, длина – до 116,0 м; скорость полного и экономического подводного хода составила 11,7 и 2,3 уз; численность экипажа достигла 99 человек. По завершению испытаний вошла в состав флота в августе 1975 г. («Малахит» – подводным силам России. – СПб.: Гангут, 2006. – С. 36-39, 48-51). – Ред.
источник: П. В. Середюк «Морские ядерные испытания Советского Союза» сборник «Гангут» вып.58, стр.122-132
