На кинорынке 66-го Каннского кинофестиваля в рамках работы Украинского национального павильона были представлены 19 новых фильмов. Среди них — картина "Кобзарь" ("Поводырь") Олеся Санина — художественный рассказ об уничтожении кобзарей, которое якобы произошло в 1934 году.Об этом сообщает Государственное агентство по вопросам кинематографии.Продюсеры и режиссеры представили на кинорынке свои ленты, находящихся на завершающей стадии производства. Среди других публика встретила овацией фильм "Кобзарь" (Поводырь) ".
это трейлер к фильму
Прочитав это сообщение я вспомнил одну интересную статью опубликованную в журнале "Український тиждень"
http://tyzhden.ua/Publication/3785
которую представляю вашему вниманию и которая изменила мой взгляд на "кобзарів".
Носителями исторической памяти украинцев издавна были кобзари. Шевченко свою первую книгу назвал «Кобзарь», используя известный бренд и вкладывая в поэзию именно то, что народ хотел услышать от кобзаря-проповедника. Как крамольные для империи идеи передавались из уст в уста и дожили до появления УНР? Почему, перейдя из-под церковного забора на пролетарские сцены, кобзарство фактически умерло? Ответ на эти вопросы дает история взлета и падения особого украинского клана — старцев.
Попрошайническое как способ заработка
Феномен кобзарства в Украине — следствие взаимодействия нескольких перекрестных явлений. Как отмечает современный кобзарь Тарас Компаниченко, в любом социуме была потребность найти место для слепых: «В некоторых обществах слепых отдавали в науку к колдунам, волхвам, потому что их воспринимали определенными медиаторами между одним миром и другим. Слепой изучал большое количества сакральных текстов ». С другой стороны, в условиях колониального положения Украины хранители исторической памяти должны быть «зашифрованными» едва не под юродивых, чтобы не выделяться своей гиперпатриотичною позицией. И еще одно — кроме патриотизма, кобзарство прежде было способом … заработка.
Древние кобзари зарабатывали на жизнь попрошайничеством — собирали деньги за песни и думы, которые исполняли на свадьбах, крестинах, похоронах или храмовых праздниках. А то и просто ходили от дома к дому, распевая разные песни — от молитв до исторических песен. Некоторые из них накапливали таким образом на неплохие усадьбы, где и зимовали. В «сезон» старец путешествовал, а его родственники и нанятые крестьяне обрабатывали земельный участок и собирали урожай.
Отдельные усадьбы служили неформальными школами кобзарства — опытных кобзарей называли «панотче» и они воспитывали целые поколения учеников, не покидая своего ремесла. Например, на хуторе харьковского кобзаря Макара Христенко «частенько собирались отовсюду слепые кобзари и лирники, особенно в большие праздники, чтобы заработать на святки и отпраздновать эти дни в своем кругу. Играли вместе, учились друг у друга какой-то песни или пословици », — вспоминает его ученик.
К слову, обучение было «контактным способом» — палец в палець. Языком старцев это называлось сдать игру, последний же «забирал игру» и «забирал бандуру» после смерти учителя.
Таинственный орден слепцов
Старцы пересказывали традицию так называемыми Устиянськимы книгами — сборниками песен и дум, которые передавались только устно (изменять содержание этих книг разрешалось только на корпоративных сходках).
Книги состояли из 12 частей, регулирующих жизнь старцев определяли «обычаи и цеховщину незрячего панибратства», учили «псальми причитати і за милостиню дякувати», рассказывали, в какой местности «большая подачка и большая человеческая добросердечность». Книга «Струнник» учила музыкальной грамоты, книга «Хвахівець-духовець» – «як орудувати костурякою (драться посохом), як поступати з грошима» и других светских премудростей.
«Що робити, щоб незрячого полюбила добра молодиця або удовиця», думи про Запоріжжя, «Козацькі думи про лицарів, кошових, курінних», про християнських мучеників, «Яке лихо зробили царі Україні», «Про чужі землі і які там порядки», «Чи буде уп'ять Україна?», «Чи повернеться хто з того світу?», «Що таке лях та чи можна з ним дружити?», «Коли появилися на Україні пани і дворяни?» і навіть «Коли можна убить чоловіка, за що і якого?» – Устиянські книги отвечали на любые вопросы старческого цеха. Поэтому их содержание открывался только во время так называемой второй присяги старшим возрастом и духом панотцям. При этом промовлялося «заклинаніє» і «після заклинальне слово», чтобы не открыть книжные таинства ни одному непосвященному человеку.
Незрячие «характерники»
В бытовой речи старци употребляли арго, которое вполне могло служить прототипом современной уголовной «фени». Немощный кобзарь постоянно подвергался опастности, поэтому в общении с братчиком уберегал себя от неприятностей. Вместе с тем инаковость языка старцев сакрализовывала их деятельность в глазах простолюдинов. Хотя, пытаясь отвлечь внимание от особенности языка, один из полтавских лирников заметил: «Це наш язик, сліпецький язик, та й більш нічого»..
Мало кто представлял, что за образом слабого старца скрывался сильный духом, а нередко и телом, казак. Всем известный образ казака Мамая — это не что иное, как иллюстрация художественного отдыха воина-украинца. Один из основателей Слободской школы кобзарства Гавриил Зелинский был кобзарем-характерником и прекрасно владел приемами рукопашного боя: «Нередко принимал участие в так называемых охотницких поединках со зрячими бойцами и часто выходил победителем», «Был здоровый плечистый воин, воином был слепым, грудастым, его боялись за силу », — так говорили о нем крестьяне.
О знакомом Шевченко цехмайстра Федор Волка осталось воспоминание: «Співав басюкою таким, що земля під ним, було, труситься. Як колихне на тій бандурюзі, аж хмари, було, колишуться». А после разрушения Сечи кобзарь Гнат Рогозянский в августе 1775 провел резонансную акцию, которая вполне тянула на политическую — созвал Успенский собор кобзарей, что наметила ориентиры украинского спивоцтва на «час темних віків».
Цех имени Гомера
Стойкую позицию кобзарей в украинском обществе не последним образом формировала их внутренняя самоорганизация: под влиянием магдебургского права и существования в городах Украины ремесленных цехов в подобные структуры были объединены и старцы. Кобзари-бандурщикы (те, кто играли на кобзи), лирники (на лире) и стихивничи (также их называли псальмопивцямы — исполнители духовных стихов) создавали собственные цеха-братства, наподобии полкового устройства. Возглавлял всю братию цехмастер, которого избирал совет панотцов. Слепое спивоцтво делилось на мужскую и женскую части, каждая из которых имела своего атамана, сотских и десятских.
Старцы четко отделяли себя от собственно нищих. Страшным наказанием было так называемая отрезка сумки — на цеховом собрании виновника, который нарушил «старческий устав», лишали права зарабатывать музыкой и пением. Теперь несчастный, изгнанный из общества, мог только просить «Христа ради» вместе с обычными нищими.
Как рассказывает Тижню кобзарь Владимир Кушпет, автор книги «Старцівство: мандрівні співці-музиканти в Україні», им удалось «захватить» почти всю сельскую территорию Украины, русскую часть Слобожанщины, Крым, Приазовье. Однако не все имели право везде свободно попрошайничать «на все четыре стороны»: начинающие пели по одному-двум уездам, а ученики только обслуживали отца. Только на время паломничества в монастыри и к чудотворным иконам «на праздник» ограничения снимали. Региональные сообщества старцев обычно собирались возле церкви — на храм отдавали часть заработанного, местная икона считалась покровительницей всей старческой общины, а священник закрывал глаза на то, что «духовное» поют люди без сана и соответствующего образования.
