Содержание:
Лето 1941 года делило людей, защищавших страну, не только на живых и мертвых. Грандиозный масштаб, драматизм и изрядный хаос событий первого военного лета вели к тому, что одни люди и их дела становились широко известны, другим же не доставалось даже посмертной славы. Скажем, даже далекие от темы люди в курсе, кто такой Николай Гастелло, но куда менее известно, что еще 22 июня кто-то таранил бомбардировщиком артиллерийскую колонну вермахта у границы, причем эта история всплыла только благодаря немецкому хирургу, оперировавшему раненых после этого удара. Подобных историй было множество. Даже история обороны Брестской крепости, которая кажется совершенно общеизвестным сюжетом, несколько лет пребывала в забвении, и прогремела на весь СССР только в конце 50-х благодаря изысканиям писателя Сергея Смирнова.
В этом смысле своеобразной оказалась история обороны белорусского города Могилева. Уже в 1941 году Константин Симонов сделал впечатляющий репортаж о боях на подступах к Могилеву, но из соображений секретности не уточнял, где именно происходит действие. Фотография поля, уставленного битой немецкой техникой, была чем-то совершенно необычным для катастрофического лета 41-го. Впоследствии именно защитники Могилева стали прототипами героев первого тома «Живых и мертвых», придуманный Симоновым и сыгранный в кино Папановым комбриг Серпилин имел вполне конкретный прототип. Правда, «реальный Серпилин» — полковник Кутепов – так и не вырвался из окружения. Однако, парадоксальным образом, оборона Могилева не стала таким же знаменитым сюжетом Великой Отечественной, как Брест. Тем не менее, эта история стоит того, чтобы сказать о ней несколько слов…
Танковое поле
Даже по меркам 1941 года в Белоруссии события пошли по катастрофическому сценарию. Не самый мощный Западный фронт попал под удар наиболее крупной немецкой группы армий «Центр» и был разгромлен буквально в течение недели. В дыру, образовавшуюся во фронте, потоком хлынули дивизии танковых групп Гота и Гудериана. Попытки возвести новый рубеж взамен рухнувших проваливались одна за другой. Резервы, подходящие из глубины страны, шли в бой с колес, и каждый раз оказывались в меньшинстве против механизированной волны немцев. 3 июля начальник Генерального штаба сухопутных войск Франц Гальдер сделал в дневнике характерную запись: «Не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение 14 дней». Однако генерал несколько преувеличил свои успехи.
После того, как части вермахта прорвались через центральную Белоруссию, началась борьба за «Смоленские ворота» — позиции между Двиной и Днепром – и переправы через сам Днепр. Одной из ключевых точек на Днепре был Могилев. Город перехватывал переправу через реку, на нем сходились автотрасса и несколько веток железных дорог. Словом, это был тот приз, который немцам требовалось брать, и брать быстро. Немцы стремительно вели наступление, и проблем Могилев не обещал.
Романов
Позиции вокруг Могилева занимал 61-й стрелковый корпус. В начале войны он находился в районе Тулы, и теперь стал одним из тех соединений, которыми командование пыталось заткнуть огромную дыру после разгрома западнее Минска. Непосредственно Могилев защищала главным образом 172-я дивизия под командой Михаила Романова. Этот пятидесятилетний генерал воевал с немцами еще в Первую мировую, потом его покидало по стране – он служил в самых разных краях, от Новгорода до Средней Азии, где повоевал с басмачами. Теперь его дивизия спешно занимала позиции в окрестностях Могилева на западном берегу Днепра.
Немцев ожидали с трех возможных направлений. У защитников Могилева было не так много орудий и снарядов к ним, но они довольно творчески подошли к их размещению. Вне штата создавались мобильные противотанковые отряды из орудий разного калибра, саперов и стрелков. Пехота прикрывала пушки, а саперы позволяли при выдвижении на острый участок быстро оборудовать позиции для борьбы. Нехватку огневой мощи старались компенсировать маневром. Вскоре «домашние заготовки» пришлось проверить на практике.
Вермахт вышел к Днепру южнее Могилева. Танки повернули на север и после короткого марша вдоль шоссе и «железки» вышли к Могилеву у деревни Буйничи. Однако танковая атака позиций полковников Кутепова (возглавлял стрелковый полк) и Мазалова (артиллеристы) 12-13 июля неожиданно и обидно для немцев захлебнулась. Противотанковая артиллерия действовала неожиданно искусно, постоянно стараясь брать неприятеля во фланг. Немецкие танки постоянно попадали в засады, причем затаившиеся орудия обычно удавалось обнаружить, только когда атакующие упирались в минные поля и противотанковые рвы, а орудия начинали бить стреноженную бронетехнику во фланг. После перегруппировки немцы вновь атаковали, и на этот раз смогли прорваться через передние окопы, но там их ждали орудия, привезенные из глубины. За два дня атак и контратак с атакующей танковой дивизии вермахта стесали 39 танков и бронетранспортеров (по другим данным 18), причем два танка красноармейцы смогли уволочь в свой тыл. Вдобавок, один из офицеров-артиллеристов поставил на ход трофейный броневик, закрасил кресты и некоторое время на нем разъезжал.
Фото с места действия
Немцы не были мальчиками для битья, и сами нанесли русским серьезные потери. Один танк сожгли коктейлем Молотова, когда он уже въехал на позиции артиллеристов, и начал давить людей и орудия. Однако в целом это было полное фиаско. Особенно пострадала одна из танковых рот: по немецким данным, она лишилась 11 боевых машин из 13, а ее командир был убит. Полковник Зобель, описавший эту атаку, характеризовал происходящее как «катастрофу». Немцы взяли паузу на некоторое время.
Фотограф Павел Трошкин
Кстати, на Буйничском поле от артиллеристов и пехоты претерпела 3-я танковая дивизия генерала Вальтера Моделя. Модель вскоре станет одним из самых знаменитых военачальников вермахта. Он одержал много побед до своей смерти весной 1945 года, но с Могилевом у него дело не заладилось.
В этот момент затишья на позиции под Могилевом приехал корреспондент «Известий» Константин Симонов и фотограф Павел Трошкин. Сначала к людям, шатающимся среди ночи неподалеку от передовой отнеслись с подозрением. Однако выяснив, кто перед ним, полковник Кутепов подобрел, рассказал о бое и разрешил остаться на позициях, чтобы сфотографировать подбитую технику.
Для съемок выбрали поле, на котором стояло в ряд одновременно семь танков. На фотографиях окружающая местность выглядит довольно мирно, но не стоит обманываться: Симонов и Трошкин ради этих кадров вылезли на нейтральную полосу. Сделав свое дело, журналисты уехали. И дальше судьбы людей, сошедшихся в июле на позициях у Буйничей, сложились очень по-разному…
Обреченная крепость
Попытка с наскока взять Могилев провалилась. Однако в целом ничего хорошего на фронте не происходило. Потерпев неудачу в лобовом штурме, немцы обошли Могилев с севера и юга двумя моторизованными корпусами через позиции соседей. Днепровский рубеж был взломан. Теперь гарнизону Могилева предстояло драться в окружении.
Однако командиры советских сил в этом районе не собирались ни сдаваться, ни отступать. Резоны к тому у них были. Марширующая по немецким тылам колонна была бы быстро и начисто разгромлена, однако в стенах города русские имели шансы дорого и относительно долго продавать жизнь. На Могилев отходили разрозненные побитые части, а неплохо укомплектованная дивизия генерала Романова становилась хребтом обороны. Реальную численность гарнизона установить невозможно из-за утраты документов частей. По номерам, в городе собралось довольно много сил (части нескольких стрелковых дивизий, остатки механизированного корпуса). Но фактическая численность единственной дивизии, о которой что-то известно, составляла всего лишь две с небольшим тысячи человек незадолго до окружения. Заявки вермахта на количество пленных и трофеев также мало помогают в силу обычной мегаломании, царящей в немецких отчетах по поводу потерь противника. Общее руководство всеми силами в Могилеве осуществлял командир 61-го корпуса генерал Федор Бакунин.
Бакунин
Как бы то ни было, Могилев готовился к круговой обороне. Город был не просто точкой на карте. Транспортные колонны воевавших уже далеко к востоку танковых дивизий вермахта сгонялись с магистралей на проселки, теряли время на то, чтобы объезжать Могилев по неудобному маршруту – тем более, что импровизированная крепость перехватывала не просто дороги, а переправу через Днепр. Правда, устойчивость Могилева сильно снижалась из-за одного обстоятельства. Советский Союз был государством бедным, и не имел развитой транспортной авиации. Именно внушительный флот воздушных грузовиков позволял немцам месяцами держаться под Демянском и Сталинградом в полном окружении. В Могилев же долетали только немногочисленные самолеты, дававшие скорее символическую помощь. Однако это уже было немало: из окруженного Могилева приходили радиограммы с благодарностью просто за то, что страна не забыла о своих солдатах. Надежды на спасение уже практически не было: немцы одним махом вырвались к Кричеву и Мстиславлю, а это добрая сотня километров.
Однако немцы не могли не штурмовать Могилев. Крупный решительно настроенный отряд на тылах создавал проблему, переправа под контролем РККА – большую проблему. Задача по штурму легла на VII армейский корпус генерала артиллерии Фармбахера. Это было мощное соединение, включавшее четыре хорошо укомплектованные пехотные дивизии. Очевидная проблема состояла в том, что на то время, пока корпус штурмовал улицы Могилева, он оказывался выключен из разворачивающегося восточнее главного сражения за Смоленск. Именно ради этого, фактически, и стояли на своих позициях люди Романова и Бакунина.
Несколько дней прошли в томительном ожидании для русских, и в подготовке штурма – для немцев. 20 июля штурм начался.
На этот раз немцы сосредоточили далеко превосходящие силы. Им не требовалось экономить снаряды. Однако первые атаки быстро забуксовали. В Могилеве еще оставалось довольно много боеприпасов, так что немцев, атакующих пригороды, встретила стена огня. Фармбахер не был обескуражен, он начал постепенно вводить в бой резервы. Шаг за шагом они обжимали Могилев, загоняя красноармейцев все глубже в городские кварталы. По итогам боев 21 июля Бакунин отстучал радиограмму командованию: «Позиции удерживаю. Снаряды кончаются».
Собственно, немцам требовалось только сохранять нажим достаточно времени для исчерпания боеприпасов в Могилеве. Русские пытались пробиться к Могилеву снаружи, однако эти контратаки никак не облегчили положения города. Постепенно оборона начала трещать по швам и поддаваться. 24 июля немцы плотно запечатали кольцо окружения по окраинам и начали пробиваться в сам город. Немцы отмечали не только героическое, но и умелое сопротивление: огневые точки красноармейцев были отлично замаскированы, огонь старались вести во фланг и тыл. Немецкий корпус нес ощутимые потери. Немцы запросили подкреплений, и получили еще две пехотных дивизии. Бакунину и Романову взять подкрепления было негде. Контейнеры с боеприпасами, которые продолжали сбрасывать с парашютами бомбардировщики, позволяли только продлить сопротивление.
На улицах шел жесточайший бой со всеми атрибутами сражения за город. Защитников Могилева выжигали огнеметами, в ответ велся снайперский огонь. Немцы оставили попытки выиграть битву искусными маневрами, и попросту давили грубой силой.
26 июля в штабе Романова, который размещался в подвале школы, прошло последнее совещание. Общий смысл был ясен: боеприпасы кончаются, в городе четыре тысячи раненых. Предстояло что-то решить. Полковник Кутепов, герой боя на Буйничском поле, высказался за прорыв. В сущности, к этому моменту гарнизон Могилева сделал все что мог, и если говорить о спасении жизней, все сроки давно остались позади. Командиры согласились, что прорыв – последний шанс спасти хотя бы кого-то.
В последний вечер обороны Могилева шел проливной дождь. Продрогнуть на марше – не самое приятное, что может произойти, но ливень ограничивал видимость и приковывал к земле авиацию противника. В ночь на 27 июля под падающими с неба струями уцелевшие защитники Могилева рванулись к спасению. Поразительно, но некоторым отрядам удалось проскользнуть между немецкими позициями или силой пробить путь к свободе.
28 июля в оперативной сводке 13-й армии появляется запись: «О частях, бывших в районе Могилева, сведений нет».
Пленные у здания театра Могилева
Пейзаж после битвы
Семен Тимошенко, возглавлявший Западное направление, пришел в ярость из-за решения Бакунина на прорыв, и порывался отдать генерала под суд за «грубое нарушение приказа». С учетом того, что мы знаем о происходящем, это несправедливые инвективы, которые может извинить только взвинченное эмоциональное состояние командующего. По исчерпании патронов Могилев не протянул бы и дня, а ящики уже показали дно. Факт состоит в том, что когда Бакунин все-таки вырвался из окружения, проделав длительный марш пешком по немецким тылам, он не подвергся никаким репрессиям. Отряд пробившегося коменданта Могилева насчитывал всего 140 человек, однако сохранил дисциплину и исправно нес с собой оружие. Некоторое время Бакунин преподавал тактику в Академии им. Фрунзе, а с 1943 года снова находился на фронте, и воевал в Прибалтике.
Другим командирам, возглавлявшим оборону, так не повезло. Полковник Кутепов пропал без вести, место, где он похоронен, неизвестно до сих пор. Позднее Константин Симонов, на которого отважный полковник произвел такое впечатление, пытался разузнать о его судьбе, и выяснил, что Кутепов был тяжело ранен в обе ноги, и истек кровью во время прорыва. Генерал-майор Романов был ранен в лопатку во время прорыва, некоторое время блуждал по лесам, затем отлеживался в деревне. Однако вскоре его взял в плен немецкий патруль, получивший данные, что где-то здесь скрывается генерал. По приказу командира роты полиции Йорке, захватившей Романова, председатель колхоза, 6 человек местных жителей, супружеская пара, в доме которых скрывался Романов, а также трое их детей были расстреляны.
На допросе Романову задали вопрос, почему он не сдался сам. Характерен ответ этого человека: «А вы бы сдались как офицер?» Вообще, протокол допроса Романова сохранился, и судя по нему, генерал вел себя в плену весьма твердо. В частности, Романов заявил допрашивавшему его офицеру: «Немецкая армия очень сильна, но история знает примеры, когда и большие армии бывали разбиты». В этом Романов оказался прав, но краха вермахта он уже не увидел: в декабре 1941 года генерал умер в концлагере от последствий ранения.
Романов в плену
Почти три года спустя, в конце июня 1944 года Могилев вновь оказался штурмуемой крепостью. На сей раз город штурмовали части РККА в рамках операции «Багратион». Город был объявлен крепостью лично Гитлером. Однако оборона Могилева немцами не была ни долгой, ни успешной. 26 июня начался обстрел немецких позиций. В тот же день в город отошла 12-я пехотная дивизия вермахта в качестве основы гарнизона. Однако вечером следующего дня русские полностью окружили Могилев, а связь между командованием «крепости» и войсками нарушилась. После этого генералы Бамлер и Эрдмансдорф, командовавшие обороной, просто пошли и сдались первому попавшемуся красноармейцу. К 28 июня 1944 года Могилев был полностью очищен от остатков немецких войск. Обоих немецких генералов можно видеть на записи «парада пленных» в Москве в 1944 году.
Ну, а оборона Могилева в 1941 стала примером хорошо организованной защиты города. После победы в западной Белоруссии вермахт катился на восток как чугунное ядро. Битва под Смоленском стала первым местом, где движение ядра замедлилось и даже на какой-то момент полностью остановилось. Однако остановка танковых клиньев под Смоленском была бы невозможна без задержки пехоты западнее. Любопытно, что в отчете по итогам штурма штаб VII армейского корпуса просто-таки рассыпается в комплиментах защитникам города. По словам немецких офицеров, русские держались до последнего, не обращая внимания на угрозы тылам, и заставляли сражаться за каждую стрелковую ячейку. Защитники Могилева не могли остановить группу армий «Центр». Они просто сделали все, что было в человеческих силах.
1944 год, наши в Могилеве
источник: https://vk.com/@norinea-kromeshnoe-leto-krepost-mogilev
