Как это было на самом деле. Третья сила
— Потоцкая? Это из каких же Потоцких будете? — Кутузов потёр глаз и прищурился. — Чем-то вы на Франца-Петра Осиповича похожи, на нонешнего предводителя киевского дворянства. И малоросский акцент в вашей речи весьма заметен. Дочь?
— Это неважно, светлейший князь, — девушка сделала лёгкий реверанс и чуть заметно улыбнулась. Попугай на её плече качнулся и переступил с ноги на ногу. — Имена не играют роли. Называйте меня просто Лилия.
— Как скажете, сударыня, — хмыкнул Кутузов, кутаясь в плед. — Тогда уж и меня зовите по имени-отчеству. Ну-с, чем обязан такому приятному визиту?
— Извините за столь раннее посещение, Михаил Илларионович, но приди я позже — не смогла бы пробиться к вам, сами понимаете. А разговор у меня достаточно серьёзный. И пусть вас не вводит в обман моя внешность.
Девушка сняла попугая с плеча, взяла с блюда на столе небольшой ломтик яблока и поднесла его к клюву птицы. В следующий момент ломтик исчез, а попугай сделал глотательное движение и взъерошил перья. Кутузов вздрогнул. Внутри, где-то в области живота, возник и начал быстро набирать силу неприятный холодок. В хорошенькой девушке с тонкими чертами лица и короткими, всего лишь до плеч, светлыми волосами старый вояка сразу почуял нечто странное и чужеродное, и чем дальше, тем это ощущение усиливалось.
— Что за птица такая? Она вправду целиком заглотила?
— Это мой любимец. — Девушка нежно поцеловала попугая в клюв и потянулась за вторым куском. — Не бойтесь Ричи. Пока я рядом, вам нечего опасаться.
— Уж не пытаетесь ли вы устрашить меня домашней птичкой, мадемуазель? — скривился Кутузов, незаметно отстраняясь. Генерал не удивился бы, если со следующей долькой яблока Лилия сама расправилась бы подобным образом.
Тем не менее, ладонь гостьи подплыла к птице, попугай на мгновение замер, и второй ломтик яблока растворился в воздухе так же мгновенно, неуловимо для глаза. Ричи высунул длинный красный язык, медленно провёл им сначала по нижней челюсти, затем по верхней, глуховато рыкнул и внимательно уставился на главнокомандующего. Кутузов невольно подумал о пистолете, лежащем в походном сундуке, и тут же устыдился малодушных мыслей.
— Фу-у, Ри-ичи! — укоризненно пропела девушка, поглаживая пальцем нахохленный затылок птицы. — Плохой мальчик. Мы же в гости пришли. По важному делу.
— Слуша… — голос генерала на мгновение сорвался; Кутузов прочистил горло, выпрямил спину и посмотрел в глаза гостье, изо всех сил пытаясь придать взгляду твёрдость и бесстрашие. — Слушаю вас… Лилия.
— Прежде всего, Михаил Илларионович, давайте определимся с ситуацией. — Девушка посадила попугая на плечо, и тот сразу начал пощипывать её ушко. — Ни для кого не секрет, что положение наших войск… хм… оставляет желать лучшего. Ричи, может, хватит? Прекрати. Так вот: если дела на фронтах будут и дальше складываться так же невыгодно для российской армии, то поражение неминуемо. Вам необходим…
— Извините за резкость, сударыня, но позвольте вас уведомить, что я имею некоторое отношение к командованию этой самой российской армией и о делах на фронтах знаю не понаслышке, — язвительно прервал её главнокомандующий. Даже нутряной холод на некоторое время ушёл вглубь, уступив место сдержанному гневу. — Если вы посетили меня в такой ранний час только для того, чтобы изложить свои взгляды на ход войны, то со всем уважением к вам вынужден сообщить, что у меня были несколько иные планы насчёт сегодняшнего утра. Хватит с меня этой сумасбродной гусар… впрочем, неважно.
— Не горячитесь, Михаил Илларионович, — примирительно подняла руки Лилия. Попугай изо всех сил вцепился когтями в плечо, чтобы не соскользнуть, но девушка даже бровью не повела. — Я всего лишь хотела сказать, что вам нужен союзник.
— У вас имеется союзник? — насмешливо приподнял бровь Кутузов. — Летучий отряд благородных девиц? Батальон киевских гувернанток? Или этот чижик на вашем плечике?
— И он тоже, — невозмутимо кивнула девушка. — Господин Кутузов, через несколько дней французы возьмут Москву.
— Замолчи, девчонка! — взревел генерал, откидывая плед в сторону.
— Я вас предупреждала: не обманывайтесь моей внешностью, — повысила голос Лилия. Попугай наклонился вперёд и яростно зашипел.
— Тишка! — громко позвал Кутузов. — Выведи отсюда эту барышню!
Лилия растянула губы в улыбке, подошла к двери и толкнула её рукой.
Денщик Тихон сидел на табурете у стола, глядел в стену и механически шаркал наваксенной щёткой по сапогу.
— Тишка! — заорал Кутузов, багровея.
— Он не слышит вас, генерал, — заметила Лилия, прикрывая дверь. — И не услышит до тех пор, пока я этого не захочу. Как и любой другой ваш солдат.
— Ведьма… — одними губами прошептал побледневший старик.
— Ах, сударь мой Михаил Илларионович, — с грустью покачала головой гостья, — как же все любят упрощать непонятное, низводить его до рутинного уровня… Почему сразу «ведьма»? Да уймитесь вы, говорю же — я пришла заключить союз.
— Союз с нечистой силой? — выдавил Кутузов, тяжело дыша.
Вместо ответа Лилия подошла к старику, отодвинула ворот рубахи и осторожно сжала в руке золотой крестик, подвешенный на простой серый шнурок.
— Убедились? Меня всего лишь избрали… ну, пусть будет координатором. И хватит об этом. Моя природа не должна вас волновать. Перейдём к военным делам, это сейчас важнее.
Взяв со стола блюдо, она отошла к окну, присела на сундук, выбрала яблоко поспелее и вгрызлась в сочную мякоть. Ричи осуждающе посмотрел на сгорбившегося полководца и начал обкусывать когти, звонко лязгая челюстями.
— Понятное дело, что выбить армию, закрепившуюся в городе, очень сложно. Вести бои за каждую улицу, за каждый дом — при численном превосходстве французов это верная гибель. У вас нет в рукаве козырей, чтобы побить карты Наполеона. Я предлагаю вам такой козырь. Силу, которая в нужный момент ударит неприятелю в спину…
Размеренный тон девушки понемногу оказывал своё действие: Кутузов почувствовал, как сердце, минуту назад бившееся, словно куропатка в силках, начинает успокаиваться. А вскоре Михаил Илларионович вообще позабыл о его существовании, увлекшись рассказом Лилии.
— Москву, насколько мне известно, уже не уберечь, пускай даже вся русская армия ляжет костьми под её стенами, — подытожила девушка, догрызая яблоко. — Однако в ваших силах превратить город в огромный гроб для французов.
— И в ваших, — пробормотал генерал, почёсывая подбородок.
— И в наших, — согласилась Лилия, поднимаясь с сундука. — А основные силы будут сохранены для последующих боёв.
Она помолчала и тихо произнесла:
— Если я сейчас не помогу Москве, через некоторое время французы придут в мой город. Итак, ваш ответ, сударь?
— Я принимаю вашу помощь, сударыня, — медленно произнёс старый генерал. Повернувшись к иконам, он осенил себя крестом и прошептал: — И да простит меня Господь…
— Отдайте приказ о тайном выводе людей из города, Михаил Илларионович, — сказала Лилия ему в спину. — Всех людей. Сегодня же.
Взяв с блюда последнее яблоко, она вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь.
* * *
Пехотинец Жан Фелье, по-хозяйски улыбаясь и слегка пошатываясь, шагал со своим приятелем Шарлем по Новой Басманной. На плечах французов колыхались ружья, в левой руке Жан сжимал ополовиненную бутылку наливки, найденную в пустом трактире на Покровке. Выйдя на Разгуляйскую площадь, солдаты пересекли её, свернули в Доброслободский переулок и почти сразу наткнулись на винную лавку с красноречивой вывеской в виде бочки. Шарль двинул пыльным сапогом по приоткрытой двери, и друзья ввалились внутрь.
В помещении было темно, хотя сумерки только начинали опускаться на московские улицы. По ту сторону прилавка, в глубине дома действительно виднелись контуры нескольких бочек, за ними слышались лёгкая возня, шарканье и шелест соломы.
— Эй, там! — воскликнул Жан повелительным тоном и опёрся на ружьё. — Выходи!
— Дурак, эти варвары по-французски ничего, кроме «эй», не понимают! — хихикнул Шарль и тут же завопил дурным голосом: — Эй, выходи, тебе говорят!
Из темноты показалась большая коренастая фигура в армяке; драный клетчатый платок почти полностью укутывал голову обитателя лавки.
— Вино давай! — скомандовал Шарль и изо всех сил стукнул кулаком по прилавку.
Фигура не шевельнулась. Из-под платка тускло блеснули два огонька. Жану стало не по себе. На всякий случай он выпрямился и перехватил ружьё поудобнее.
— Ты услышал или нет? Вино! Ви-но, бол-ван! — глумливо протянул Шарль. — Понятно? Вино!
Он поднял руку с воображаемой бутылкой и запрокинул голову назад, ловя губами последние капли из невидимого горлышка.
Фигура сделала неуловимое движение, срывая с головы платок, и бросилась прямо через прилавок на Шарля. Словно в кошмарном сне Жан смотрел, как мимо проплывают когтистые лапы, вытянутая нечеловеческая морда, обросшая серой шерстью шея; как оскаленные зубы вгрызаются в беззащитное горло друга, и сплетенные тела тяжело падают на пол, поднимая облака пыли. В растерянности Фелье уронил ружьё и со всего размаху приложил монстра бутылкой по загривку. Толстое стекло выдержало удар — но и кость устояла: слегка оглушённое существо помотало головой, вздохнуло и начало неторопливо подниматься. Жан в ужасе заорал и бросился на улицу.
Как только он рванул на себя дверь, сверху спикировала крупная ворона, вцепилась когтями в ткань мундира и вонзила клюв ему в шею. С паническим воплем солдат схватил мерзкую птицу, отшвырнул её подальше от себя и помчался по переулку с истошным криком. Из горлышка судорожно зажатой в руке бутыли в уличную пыль падали капли густой тёмно-красной жидкости — вперемежку с такими же каплями крови из горла француза.
Из-за угла выскочили три солдата в хорватской форме. Фелье со всех ног бросился к ним, но тут же остановился, чуть не упав: за наполеоновскими воинами бесшумно неслись два огромных медведя. Жан коротко взвыл и припустил в обратную сторону. Нырнув в ближайший переулок, француз пробежал мимо нескольких домов и оглянулся: его никто не преследовал. Жалобно застонав, Фелье доковылял до ближайшей ограды, прижался к ней спиной и опустился на корточки.
Откуда-то со стороны Гороховского переулка донёсся крик: «Эти твари боятся огня! Жгите всё вокруг! Жгите-а-ах…» и оборвался со сдавленным всхлипом. Жан всхлипнул и полез в ранец за огнивом. Копаясь в вещах, он почувствовал на себе чей-то взгляд и медленно поднял голову.
Из будки во дворе дома напротив на него смотрели три пронзительных красных глаза.
Ошалевший от ужаса Фелье вскочил и пустился наутёк не разбирая дороги.
* * *
Лилия проводила глазами ползущую внизу крохотную фигурку, которую преследовало что-то чёрное и лохматое, и перевела взгляд на город: с колокольни Ивана Великого открывался великолепный вид. Кое-где к небу уже потянулись первые дымки; в районе Каланчёвского переулка рявкнула пушка.
— Беспримерный подвиг простых россиян… — с горькой улыбкой бормотала она себе под нос что-то непонятное. — Патриотизм народа, восставшего против захватчиков…
Раздался ружейный залп, за ним последовало ещё несколько выстрелов, и один из двух алых силуэтов, паривших в небе над Китай-городом, рухнул вниз, пронзительно заклекотав.
— Дети мои, продержитесь хотя бы пару дней! — прошептала девушка, вцепившись побелевшими пальцами в решётку окна…
* * *
…В дыры когда-то красивого и крепкого мундира забирался ноябрьский воздух и щекотал Жана ледяными пальцами. Пехотинец лежал в подмёрзшем глинистом овраге за стволом толстой ивы и держал под прицелом рощицу, в которой укрывались партизаны. Граф Дендельс лично произнёс речь перед солдатами, посланными для прикрытия переправы через Березину, и пообещал каждому из смертников золотые горы и безмерный почёт по возвращении на родину.
— Эй, солдат, иди к нам! — внезапно прокричали по-французски из рощицы. Голос был молодой, весёлый и наглый. — Если сдашься, сохраним тебе жизнь.
— Да пошёл ты… — прохрипел простуженный Жан.
— Иди-иди, — настаивал голос. — У нас тёплое вино, каша с мясом. Хочешь мяса?
Фелье в отчаянии ткнулся лицом в рукав и громко выругался.
— Ну, как знаешь, — ничуть не обиделся голос. — Тогда не обессудь.
Жан немного выждал, прислонил ружьё к стволу дерева и начал пересчитывать оставшиеся патроны.
Внезапно сверху раздался сиплый смех. Жан рывком перекатился на спину, одновременно вытаскивая из-за голенища нож, служивший ему верой и правдой ещё со времён портовых драк в его родном Марселе.
На дереве сидел попугай. Птица вцепилась в кору коготками и смотрела на Жана насмешливым чёрным глазом. Не веря своим глазам, Фелье опустил нож и начал отползать в сторону. Попугай ещё раз хихикнул, изогнулся, аккуратно перекусил ствол ружья и показал солдату длинный красный язык.
Нервы у француза не выдержали. Он вскочил и с воем бросился к реке, нетерпеливо накатывавшей волны на холодный берег.
Вслед ему никто не стрелял.
