Kaiserreich: Мир победившего империализма. Часть 15. Карточный домик

Предыдущие части

Чуть более 2-х лет назад я выкладывал великолепную альтернативу, посвящённую победе Германии в Первой Мировой Войне. За прошедшее время автор написал довольно много материалов по этой АИ которые я с удовольствием представляю.

Королева Виктория переворачивается в гробу – держава, над которой никогда не заходило солнце, сгинула буквально в одночасье, оставив за собой дымящиеся руины. В будущем многие будут называть крах Британской империи крупнейшей геополитической катастрофой XX в. Может быть, они и правы. Но есть одна древняя истина – у всего есть начало и конец, однако даже при гибели ничто не уходит в никуда. Империи рождаются, империи рушатся… но на их обломках что-то да останется! На руины Великобритании сбегались все, кому не лень – ибо среди пепелища можно было найти немало ценных вещей, так и ожидавших того заветного часа, когда их кто-то возьмёт. Великие державы и левые радикалы, национально-освободительные движения и империалисты – даже несмотря на распри между собой, они оказались связаны общей целью. Падальщики лихорадочно стремились ухватить кусок пожирнее – пока не их не опередили конкуренты. Жадно вгрызаясь в кровоточащую плоть, они яростно рвали погибшую империю на части. Революция поразила Британию в самое сердце – а собравшиеся вокруг хищники окончательно её добили.

Содержание:

Североирландское восстание

Бывшая провинция Великобритании – Ирландия – была не самым жадным падальщиком. То, что ей было необходимо, она уже получила – Ольстер был передан Ирландии ещё в декабре 1921 г. по англо-ирландскому договору. Поэтому, когда в Британии разразилась революция, Ирландия сделала лишь один чисто формальный шаг: в одностороннем порядке она отменила для себя статус доминиона и провозгласила себя полноценно суверенным и независимым государством – Республика Ирландия. В декабре 1922 г. была принята новая конституция Республики, а по результатам прошедших в самом конце февраля 1923 г. выборов первым президентом Ирландии стал один из лидеров движения за независимость Майкл Коллинз.

Однако для Зелёного острова всё было не так уж и радужно. Несмотря на явные внешнеполитические успехи, во внутренней политике нарастали противоречия. Наметилось размежевание между двумя лидерами революции – Майклом Коллинзом и Имоном де Валера. Де Валера продолжал критиковать Коллинза за англо-ирландский договор – мол, британцы и так находились на пороге революции, и ирландцы должны были гнуть свою линию до конца и не соглашаться на статус доминиона. Также де Валера обвинял своего соперника в нерешительности и повторял, что соглашение на статус доминиона буквально накануне крушения империи свидетельствует о недальновидности Коллинза. Сам Коллинз тоже огрызался в ответ. Дело уверенно шло к расколу в рядах «Шинн Фейн» – партия, которая привела свою страну к независимости, выполнив своё дело, пошла вразнос. «Мавр сделал своё дело, мавр может уходить».

Начал процесс раскола де Валера. В конце 1922 г. он с большинством верхушки партии вышел из «Шинн Фейн» и создал свою собственную политическую силу — «Фианна Файл». При этом выход де Валера из состава «Шинн Фейн» вызвал политический кризис, которым попытались воспользоваться ольстерские националисты. Ещё во время Британской революции, когда Ирландия аннулировала статус доминиона и провозгласила себя полностью независимой республикой, в Северной Ирландии начались волнения – там беспокоились за свою автономию и опасались, что без надзора со стороны рухнувшей Великобритании ирландцы ликвидируют права и привилегии Ольстера. Коллинз попытался договориться, однако жёсткая позиция де Валера, всё ещё сохранявшего немалое влияние, способствовала росту недоверия среди ольстерцев. Лидер ольстерских юнионистов и глава парламента Северной Ирландии Джеймс Крейг встал в позу, раз за разом повторяя: «Нам не нужны обещания, нам нужны реальные дела!». А в это время обстановка в Ольстере закипала.

Раз за разом в Северной Ирландии происходили столкновения между католиками и протестантами. Большое возмущение среди ольстерских националистов вызывало поведение находившихся на территории автономии частей Ирландской республиканской армии (ИРА), которые откровенно помогали католикам и ставили палки в колёса протестантам. Столкновения становились всё более ожесточёнными, конфликты происходили всё чаще, и всё это закономерно закончилось взрывом – после очередного столкновения с католиками в Белфасте, в результате которого был совершён налёт на протестантский квартал, 9 апреля 1923 г. в Северной Ирландии началось восстание.

В ответ на вооружённое выступление ирландский парламент – Дойл – собрался на экстренное заседание, на котором депутаты единогласно проголосовали за введение в шести графствах Северной Ирландии военного положения, а также за предоставление правительству и армии соответствующих полномочий, чтобы «восстановить законную власть республики на всей территории Ирландии». Войска, направленные на подавление восстания, возглавил лично президент Коллинз, являвшийся по совместительству командующим вооружёнными силами.

Ирландские войска быстро выдвинулись на север по автомобильным и железным дорогам и беспрепятственно достигли Дандолка и Ньюри – в этом районе население относилось к ним благожелательно. Однако далее – в районе деревни Бессбрук – путь был перекрыт небольшим добровольческим отрядом ольстерских мятежников. Их удалось быстро разбить, и те беспорядочно отступили в Белфаст. Далее между ирландцами и ольстерцами произошло ещё несколько подобных стычек – с тем же результатом. Руководство мятежников осознало, что в чистом поле против организованных ирландских войск им делать нечего – и было принято решение отвести основные силы в Белфаст и Лондондерри, и держать там оборону до конца, используя тактику городской герильи. При этом стоит отметить, что ольстерские мятежники проявили крайнюю принципиальность – революционное руководство Британского Союза предложило им помощь, но юнионисты наотрез отказались от неё ввиду того, что категорически не принимали леворадикальную идеологию.

А тем временем Коллинз старался не торопить события. Вместо того, чтобы попытаться сходу занять главные центры восстания, он предпочёл двигаться медленно и методично, поступательно беря под контроль основные магистрали и стратегически важные позиции, занимая оставленные британцами казармы и военные базы и создавая свои плацдармы в католических кварталах Белфаста и Лондондерри. Протестантские кварталы этих городов были взяты в осаду, однако один район было решено брать штурмом – это порт Белфаста, который был чрезвычайно важным объектом, через который мятежникам поступала контрабанда. Если порт будет взят – то восстанию будет нанесён такой удар, от которого оно не сможет оправиться. Это понимали и мятежники. В результате битва за порт Белфаста стала крайне ожесточённым противостоянием – эдакой мини-позиционной войной времён Вельткрига. Нет, тут не было окопов, мощной крупнокалиберной артиллерии и выжженной земли. Зато тут были перекрытые баррикадами из всякого мусора доки, превращённые в крепости склады и трюмы пришвартованных кораблей, гранатные растяжки в узких переходах и вышки с засевшими там снайперами. Ирландцы оказались в не самой выгодной для себя ситуации. Сравнять порт из артиллерии ни в коем случае нельзя – самим нужен! Кроме того, сам Коллинз не желал проливать слишком много крови своих противников – ему нужно было их утихомирить, а не привести в ярость. Техника там не пролезет. Так что пришлось действовать силами пехоты.

Однако наступление полностью заглохло. Несколько попыток штурма порта захлебнулись в собственной крови. Каждый пройденный метр давался путём принесения многочисленных жертв. Поняв бесперспективность взятия порта Белфаста нахрапом, Коллинз перешёл к тактике осады. Однако в тылу у ирландского корпуса в Ольстере ширилось партизанское движение. Блокада протестантских кварталов оказалась весьма условной – и запертые там мятежники становились всё смелее. Раскручивался маховик городской герильи, из-за которой у Коллинза начались проблемы со снабжением. Стало очевидным, что подавление восстания затягивается, а в огне мятежа уже начинало сгорать слишком много сил и средств. И тогда Коллинз решил сменить тактику.

Президент Ирландии предложил руководству мятежников заключить соглашение о прекращении огня. Руководитель ольстерского парламента Джеймс Крейг после долгих колебаний согласился. Встреча прошла на ничейной территории и большая её часть представляла собой личную беседу Коллинза и Крейга за закрытыми дверями. Наконец, 31 мая 1923 г. было заключено соглашение. По нему обе стороны оставались на прежних позициях, осада протестантских кварталов была снята, а также была обеспечена свобода передвижения невооружённых лиц. Участникам восстания не выдвигалось требований о роспуске или сдаче в плен – вместо этого была принята формулировка «быть готовыми к урегулированию своего статуса». Также подтверждались права автономии Ольстера – однако ирландские войска с его территории не выводились, хотя по соглашению они обязывались не входить в протестантские кварталы без уведомления.

Ольстерские юнионисты считали соглашение о прекращении огня своим несомненным успехом. Коллинз же подвергся критике со стороны радикальной части парламента – вновь активизировался де Валера. Президента Ирландии обвиняли в нерешительности и «отступлении». В ответ на это Коллинз произнёс в парламенте страстную речь в защиту своей линии:

«Совершенно недопустимо, чтобы Ольстер – одна из великих исторических провинций, где происходило немало выдающихся событий нашей истории – был оторван от тела Ирландии. Этого не произойдёт – Ольстер был, есть и будет частью Ирландской республики! Совершенно недопустимо подвергать наших братьев и сестёр в Белфасте и Дерри преследованиям и травле лишь за их религиозную принадлежность. Этого не произойдёт никогда, напротив – сильная рука Республики защищает и всегда будет защищать их! Наши основные цели были достигнуты – порядок был восстановлен благодаря решимости, мужеству и самоотверженности наших солдат – но было бы в высшей степени безумием врываться в протестантские кварталы как кровавые завоеватели и ангелы разрушения. Это было бы худшим преступлением против Ирландии! Ольстерские протестанты не являются нашими врагами – но мы были разделены из-за многовекового иноземного владычества и гнусных замыслов угнетателей настроить ирландцев друг против друга. Протестанты – это наши соотечественники. Среди славных героев ирландской истории было немало протестантов, таких, как Вольф Тон или Роберт Эммет. Именно ирландских протестантов символизирует оранжевая полоса на нашем флаге, равнозначная полосе зелёной. Не кровавым завоеванием мы вернём их в нашу семью, но настойчивым терпением!».

Эта речь позволила смягчить негативный эффект от «Ольстерского перемирия», который вскоре совсем затух. Коллинз не только вернул свою популярность на прежние позиции, но и начал укреплять своё положение и авторитет. Однако в партийной жизни произошёл ещё один раскол. «Ольстерское перемирие» вызвало очередной виток разногласий в рядах «Шинн Фейн», и Коллинз решил, что лучше создать новую партию вместо того, чтобы расчищать авгиевы конюшни в старой. В октябре 1923 г. Коллинзом и его ближайшими соратниками была создана партия «Фине Гэл», которая вскоре стала ведущей политической силой в Ирландии. Таким образом, Ирландия, хоть и с некоторыми оговорками, сохранила свою целостность, а последний реальный осколок старой власти на Британских островах, понеся немалый урон, пока что отошёл в тень.

Попытка захвата Гонконга Китаем

Если Ирландия лишь боролась с «британским наследием» в Ольстере, то многие другие страны покусились на большее – на территории. Все те, кто ранее боялся бросить Владычице Морей вызов, теперь радостно присваивали себе осколки рухнувшей империи. Испания выдвинула войска к Гибралтару. Маленький британский гарнизон ничего не мог поделать и сдался без боя. Пролив перешёл под власть Испании. В это время Аргентина оккупировала Фолькленды, которые теперь известны как Мальвинские острова. Также под власть Аргентины перешли Южная Георгия и Южные Сандвичевы Острова. Османская империя заняла Кипр. У Британии отбирали территории все, кому не лень – но больше всего в этом преуспела Германия.

Однако Кайзеррейху приходилось действовать буквально на грани, ибо конкуренты могли ставить палки в колёса – и наибольшие возможности в этом были у США. Так, к примеру, по вопросу об островных владениях в Тихом океане на Вашингтонской конференции был заключен «Договор четырёх держав», согласно которому стороны обязались соблюдать статус-кво в отношении имеющихся у них островных владений в Тихом океане. Но внезапно на горизонте появилась Уважительная Причина.

На юге Китая крепло революционное движение. Южане уже восставали против династии Цин в 1911 г., а против Юань Шикая они выступили дважды – в 1913 г. и в 1916 г. После попытки реставрации монархии в Пекине несколько южных провинций под предводительством Тан Цзияо и Лу Жунтина отказались признать парламент и новое правительство Дуань Цижуя. Авторитетный китайский революционер, создатель Гоминьдана Сунь Ятсен собрал видных политиков, членов Гоминьдана из распущенной Национальной ассамблеи, а также южных милитаристов и в конце июля 1917 г. сформировал своё правительство в Кантоне, известное как Правительство защиты конституции. Южные клики признали Кантон как законную столицу, несмотря на то, что международное сообщество отказалось сделать то же самое. Лидером движения был Сунь Ятсен. Гигант мысли и отец китайского национального движения быстро набирал силу, стремясь возглавить процесс возрождения Китая. В январе 1921 г. в Гуанчжоу возобновил работу парламент. В апреле Государственная ассамблея распустила военное правительство и назначила Сунь Ятсена «чрезвычайным президентом». Юг был готов действовать.

К тому моменту, когда революция в Британии превратилась в неостановимую силу, Сунь Ятсен уже успел высказать идею Северного похода, чтобы вооружённым путём вновь объединить Китай – под властью Гоминьдана. Однако с приходом вестей о бегстве британской королевской семьи и правительства Керзона в Канаду было оперативно решено пока что перенаправить свой планируемый удар на другую цель… Правительство Южного Китая уже давно точило зуб на ненавистные колониальные порядки, установленные великими европейскими державами и Японией. Унизительные концессии, экстерриториальность иностранных граждан, кварталы и целые города, принадлежавшие колонизаторам – и вишенкой на этом горьком торте, символом иностранного владычества, который к тому же находился у Гоминьдана буквально под боком, был Британский Гонконг.

Территории, взятые Великобританией в аренду двадцать четыре года назад, стремительно развивались. За это время население там выросло более чем в 2 раза, а в 1920 г. торговля с британской колонией составила 22,6 % внешнеторгового оборота Китая – Гонконг начинал превращаться в подлинную Жемчужину Востока. Заварушка в Британии давала Гоминьдану шанс завладеть накануне планируемого Северного похода очень важным и ценным стратегическим пунктом, а Сунь Ятсен мог на этом деле заработать дополнительных политических очков – критически важных в только начавшемся противостоянии с генералом Чэнь Цзюнмином.

Стоит также отметить, что сам Гонконг созрел для того, чтобы его взяли. Крушение Британской империи очень удачно пришлось на неспокойное время в самом Гонконге – уже на протяжении полугода там продолжался тяжёлый кризис. В январе 1922 г. началась забастовка моряков, требовавших увеличения заработной платы и выступавших против кабальной системы найма на суда. Экономическая стачка быстро переросла в движение под национально-освободительными лозунгами – забастовщики требовали отмены неравноправных договоров (Нанкинского, Пекинского, договора об аренде новых территорий), которые и поставили Гонконг под контроль Великобритании. Это движение поддержал Гоминьдан – и власти Южного Китая организовали блокаду Гонконга.

Забастовка быстро переросла в антибританский бойкот, парализовавший весь Гонконг. К 10 февраля 1922 г. в порту скопилось 168 судов, ожидавших разгрузки 260 тыс. тонн грузов, прекратилось сообщение по 5 океанским и 9 прибрежным линиям, предприниматели несли огромные убытки. 28 февраля началась всеобщая забастовка, которую поддержали механики, работники ресторанов, чайных, банков, почты, телеграфа, трамвая, типографий, пекарен, молочной фабрики, бойни, торговцы овощами, прислуга и даже служащие европейских фирм (в начале марта число бастующих превысило 100 тыс. человек). 4 марта в районе Шатянь войска расстреляли толпу беженцев, покидавших колонию. 5 марта было достигнуто соглашение, по которому матросам увеличили зарплату, всем рабочим возместили 50% заработной платы за время забастовки, а профсоюз матросов был восстановлен в правах.

Однако кризис был приглушён лишь на время. Вскоре (весной) бастовали портовые грузчики, мотористы баркасов и лодок, корабельные торговые приказчики. В мае гонконгские рабочие составили 80% делегатов на I Всекитайском съезде профсоюзов в Гуанчжоу. В самом начале июня 1922 г. началась новая стачечная волна — известие о революции в Британии глубоко воодушевило бастующих. Экономические требования окончательно исчезли из их словарного запаса – бастующие требовали воссоединения с Китаем. Улицы были буквально затоплены толпами людей, нёсшими транспаранты с националистическими лозунгами. Колониальные власти были бессильны что-либо сделать. Никто не мог помочь Британскому Гонконгу – значительная часть сил англичан в Китае была направлена в Австралию, которую тоже сотрясала волна стачек и восстаний, и где местному правительству срочно требовались силы, дабы установить над доминионом авторитарный контроль и навести там порядок. В этой ситуации бездействие – грех, ибо другого такого шанса может и не быть. Пока Япония, Германия и США ещё не сообразили, что делать, нужно ковать железо пока горячо. Правительство Сунь Ятсена не стало тянуть кота за хвост, и выдвинуло претензии на Гонконг, заявив, что в связи с бегством британского правительства из Лондона и неопределённостью статуса Канады, куда сбежали британские правящие элиты, договор об аренде считается недействительным. Гоминьдан начал стягивать к Гонконгу войска.

В условиях крушения имперского центра и эвакуации значительной части ближайших сил в Австралию губернатор Гонконга Реджинальд Эдвард Стаббс не нашёл иного выхода, кроме как обратиться за помощью к другим державам – к Германии и Японии. Стаббс умолял международное сообщество защитить иностранные концессии и права собственности, помочь сохранить порядок. Немцы, находившиеся к Гонконгу ближе всех, решили не дожидаться, пока подсуетится Япония, и немедленно вызвались помочь Стаббсу, при этом настаивая, что управятся со всем сами, без содействия других держав.

Сказано – сделано. Без всяких отлагательств из германского Гуанчжоуваня в Гонконг прибыл небольшой германский корпус. Его сил было недостаточно для того, чтобы подавить забастовочное движение, но этого хватило для того, чтобы остановить дальнейшее отступление колонизаторов и создать плацдарм, с которого начнётся восстановление контроля над ситуацией. Германия громогласно предупредила Китай о недопустимости оккупации Гонконга, заявив, что в ответ на агрессивные действия Гоминьдан получит жёсткий ответ. Параллельно германский флот выдвинулся из Камрани и под предлогом содействия в наведении порядка германские войска вошли в Сингапур. Британская администрация не стала оказывать им сопротивление – напротив, их там встретили хлебом-солью. Быстро установив контроль над Сингапуром, немцы отправили в Гонконг дополнительные войска вместе со значительной частью индокитайской группировки своего флота.

Вошедшие в гавань Гонконга германские военные корабли стали внушительным аргументом. Тем не менее, изначально Гоминьдан пытался «прощупать» решительность немцев в надежде, что те блефуют и просто рассчитывают напугать китайцев. Результатом были частые провокации со стороны Китая и приграничные конфликты. Немцы ответили на вызов. Корабли Кайзерлихмарине установили блокаду Гуанчжоу, а 20 июля 1922 г. германский флот подверг сильному обстрелу китайские позиции на материке. Япония поддержала немцев, поскольку не желала усиления китайского националистического движения и считала, что Гоминьдану понадобится хорошая взбучка. США же выступили с официальным протестом против действий Германии, заявив о недопустимости нарушения суверенитета Китая и неприемлемости агрессивных действий. Американцы начали приводить свой флот в готовность к решительным действиям. Вопрос Гонконга вызвал международный кризис, итог которого зависел от того, у кого первым не выдержат нервы.

И первыми не выдержали китайцы. Хотя они чувствовали поддержку со стороны США, они расценили её как недостаточную – и у этого были все признаки. Американцы критиковали не столько сам вопрос о вступлении германских войск и флота в Гонконг, сколько блокаду Гуанчжоу и обстрел китайской территории. Однако с признанием возможной китайской аннексии Гонконга американцы колебались – даже тем, кто выступает за принцип «открытых дверей» не нужен был прецедент успешной конфискации иностранной собственности. В этих обстоятельствах Гоминьдан оказался в щекотливом положении. Хотя Сунь Ятсен надеялся на то, что забастовка в Гонконге и поддержка США помогут против германской блокады, оказалось, что ему самому нужно было беспокоиться за свой тыл.

26 июля 1922 г. войска Чэня Цзюнмина окружили президентский дворец. Сунь Ятсен был вынужден бежать на крейсер «Юнфэн». Сунь Ятсен надеялся подавить мятеж с помощью флота и войск, снятых с фронта. Однако эти надежды были жестоко растоптаны. Верная Сунь Ятсену армия Сюй Чунчжи была разбита войсками Чэнь Цзюнмина на подступах к Гуандуну и отступила на территорию провинции Фуцзянь. В конченом итоге Сунь Ятсену не оставалось ничего, кроме как признать своё поражение. Запертым в бухте Гуанчжоу руководителям Гоминьдана пришлось обратиться к германскому командованию с просьбой пропустить их через кольцо блокады, которую продолжал германский флот. Их поддержали американцы, которые в жёсткой форме потребовали, чтобы немцы выполнили эту просьбу. Опасаясь, что излишне вызывающее поведение может привести к образованию американо-японской коалиции (которой германский флот в Азии существенно уступал), немцы согласились на компромисс. Германская блокада Гуанчжоу была снята. Сунь Ятсен, Чан Кайши, Чэнь Цэ и лоялисты бежали в Шанхай.

Становление Германской Ост-Азии

Таким образом, Германия всё же продемонстрировала свою силу в регионе, показав американцам и японцам, что им придётся учитывать интересы нового игрока. При этом, воспользовавшись суматохой, возникшей из-за китайской попытки захвата Гонконга, немцы прихватили себе бонусные призы. В Сингапуре, Гонконге, а также в других британских колониях в зоне досягаемости (Северное Борнео, Цейлон и др.) было установлено «совместное управление» британских колониальных и германских властей (при этом под различными хитрыми предлогами было заблокировано участие в «совместном управлении» канадцев и австралийцев) до «окончательного решения вопроса». При этом немцы шаг за шагом потихоньку переводили эти колонии под свой полный контроль – старые британские колониальные чиновники и руководители либо выдавливались (если проявляли излишнюю лояльность своей короне), либо инкорпорировались в германскую администрацию (но немцы старались по возможности увеличить долю своих национальных кадров в колониальных властях).

В свою очередь, британские протектораты получали «предложение, от которого нельзя отказаться» и официально добровольно переходили в германское подданство во всё том же статусе протектората. Так произошло, например, с Федерированными и Нефедерированными малайскими государствами. Даже Белый Раджа Саравака Чарльз Энтони Брук решил перейти в статус германского вассала, предпочтя этот вариант судьбе эмигранта без власти, на которую ему тонко намекнули дипломаты Кайзеррейха. На процесс инкорпорации и замены ненадёжных кадров ушло в разных местах от года до двух лет, и 14 сентября 1924 г. было объявлено о включении взятых за жабры британских колоний и протекторатов в региональную структуру, объединявшую восточные владения Кайзеррейха – Германскую Ост-Азию.

Канада и Австралия выразили протест, США поддержали их, заявив о нарушении «Договора четырёх держав», заключённого на Вашингтонской конференции (о неприкосновенности тихоокеанских владений). В ответ Германия сослалась на необходимость защиты бывших британских владений от третьих стран (попытка Китая захватить Гонконг, рост национально-освободительных движений), а также на «добровольное согласие» этих колоний перейти в германское подданство. Ну и ещё был неразглашаемый официально аргумент, что, вообще-то, самые восточные из захваченных Германией азиатских британских владений (Гонконг и Ост-Индия) находились не в Тихом Океане, а в Южно-Китайском море, так что аппелировать к «Договору четырёх держав» в данном случае неуместно. Да-да, всё как в анекдотах про джиннов и историях про сделку с Мефистофелем. В конечном итоге все остались при своих – Германия из британских колоний не ушла, Канада и Австралия германские приобретения не признали, канадцам и австралийцам поддакивали США, а Япония сидела в углу и хрумкала попкорн.

Германия отхватила британские колонии не только в Азии. Немцы также захватили контроль над британской военно-морской базой на Мальте. Но особо большие приобретения у них были в Африке. Там была использована та же схема, что и в Азии – вводим войска в британские колонии под предлогом помощи против национально-освободительных движений и взбунтовавшихся племён, устанавливаем «совместное управление» (естественно, это было «предложение, от которого нельзя отказаться»), во время «совместного управления» часть старых британских кадров мягко, ненавязчиво и нежно вытесняем, часть инкорпорируем – и в конце концов через год-полтора-два официально включаем эти территории в состав уже готовой колониальной структуры – Германской Миттельафрики. В целом всё прошло без сучка, без задоринки – под германский контроль перешли Золотой Берег, Нигерия, Северная Родезия, Уганда, Кения и часть Сомали. Впрочем, другие падальщики тоже поживились вкусными колониями – французы присоединили Сьерра-Леоне и Гамбию. Даже Эфиопия получила свой приз, захватив Сомалиленд. Но были тут и неудачники.

Дела Южноафриканские

Португалия решила путём ловли рыбки в мутной воде попробовать решить одну актуальную задачу. Так же, как и Германия, стремившаяся установить общую сухопутную границу между своими основными африканскими колониями, Португалия желала создать «мост» сплошных колониальных владений, взяв под свой контроль те территории, на которые она претендовала по «Розовой карте» 1885 г. – Ньясаленд и почти всю Родезию, Северную и Южную. Для этих действий был «легитимный аргумент». Португалия, наряду с Южно-Африканским Союзом и Францией выступила под предлогом защиты британских владений от притязаний Германии. Они начали действовать немедленно. Южно-Африканский Союз оккупировал Южную Родезию, а Португальские колониальные войска выступили из Мозамбика и заняли Ньясаленд. Колониальная администрация Южной Родезии оперативно приняло решение о вступлении в состав Южно-Африканского Союза, и к 25 июля 1922 г. все формальности были улажены. Немцы не могли этому воспрепятствовать. Однако бездействие могло привести к тому, что вся Родезия оказалась бы оккупирована Южно-Африканским Союзом и Португалией. Германия не желала этого допустить. После недолгих раздумий, было решено нанести удар по слабейшему сопернику.

Германия выдвинула Португалии ультиматум, по которому британские колонии в Южной Африке должны были быть поделены между Германией с одной стороны и Южно-Африканским Союзом и Португалией с другой по линии реки Замбези от полосы Каприви до Индийского океана. Это означало, что Германия признаёт вхождение Южной Родезии и Бечуаналенда в состав Южно-Африканского Союза, но Португалии пришлось бы уйти из Ньясаленда. Южно-Африканский союз такое предложение более чем устраивало, и в итоге Португалия осталась в одиночестве. Видя, что все расклады сложились против неё, Португалия была вынуждена принять германские условия. Ньясаленд вошёл в состав Германской Миттельафрики. С тех пор это событие стало известно в историографии как Второй ультиматум (первым был Британский ультиматум 1890 г.).

Таким образом, после крушения Великобритании новой крупнейшей колониальной империей стала Германия. Теперь уже она стала державой, «над которой никогда не заходит солнце»… ну, или почти нигде не заходит. Но за всё есть своя цена. На радость большевикам и синдикалистам действия Германии осложнили отношения между «капиталистическими странами». В Канаде, Австралии и США территориальные приращения Германии официально воспринимают как незаконные. Немцы же ссылаются на то, что многие колонии реально перешли в их подданство с минимальными перестановками в администрации, плюс весомым аргументом в обосновании этих захватов была деятельность национально-освободительных движений, а также Гонконгский кризис. В глубине души немцы руководствовались не только корыстными интересами, но и более высокими целями.

Крушение Британской империи было очень больным ударом по самой системе колониализма, и бездействие грозило тем, что разложение может поразить и другие колониальные державы. Более того, несмотря на протесты британского правительства в изгнании, нередко местные колониальные власти вполне добровольно переходили в подданство к немцам – для некоторых колоний Кайзеррейх оказывался единственным защитником. И даже в тех колониях, которые находились недалеко от той же Австралии, например, не были уверены, что Австралия и канадское правительство в изгнании будут лучшим покровителем, чем Германия. Например, в Сингапуре была ещё жива память о восстании февраля 1915 г., когда мятежные индийские солдаты захватили город и удерживали его в течение двух недель. С приходом новостей о революции в Британии обстановка вновь стала накаляться – имевшихся сил было недостаточно, да вдобавок часть войск перебросили в Австралию для стабилизации пока ещё непрочного режима, и перед Сингапуром начинала маячить перспектива нового восстания. Поэтому появление на горизонте германских кораблей колониальные власти Сингапура восприняли как приход не завоевателей, а спасителей. Так что Германия совместила приятное с полезным – захватывая британские колонии, она одновременно защищала саму колониальную систему. А что бы произошло, если бы Германия сдержалась и не стала бы захватывать чужие владения? Ответ на этот вопрос дала Индия.

Борьба за независимость Индии

Индия уже имела опыт использования насильственных методов в борьбе за свободу своей страны. Ещё во время Вельткрига по Индии прокатилась волна покушений, террористических актов и восстаний. Вельткриг, по мнению индийских революционеров, открыл перед ними новые возможности в борьбе за свободу страны, особенно в первый период, когда англичане терпели неудачи и поражения. Деятельность радикальных групп, ставивших своей задачей освобождение Индии от колониального гнета, не могла привести к успеху в сложившихся тогда условиях. Эти группы не пользовались широкой поддержкой индийского населения. И, тем не менее, они создавали обстановку террора и неуверенности в английских правящих кругах, которые жестоко расправлялись с террористами. К концу войны индийские революционеры в основном интегрировались в главный поток национально-освободительного движения, возглавляемого Индийским Национальным Конгрессом (ИНК). Это свидетельствовало о том, что на пути террора они не смогли добиться успеха. У них не было четкой политической и социально-экономической программы. Но всё же поражение Антанты в Вельткриге демонстрировало борцам за независимость, что ненавистный угнетатель уже не так силён, как прежде. И потому радикализм военного периода оставил более глубокий след и имел более глубокое влияние…

Последующий период прошёл под знаком звезды Махатмы Ганди. В 1919 г. в Индии прошла масштабная кампания хартала, которая была прервана лишь из-за того, что был нарушен пропагандируемый Ганди принцип ненасилия. Британцы всеми силами стремились удержать жемчужину в своей короне, но в итоге совершали одну ошибку за другой. Любые попытки обуздать национально-освободительное движение только раззадоривали индийцев. В конечном итоге всё закончилось кровью. Бойня в Амритсаре 1919 г. стала поворотным пунктом в истории национально-освободительного движения Индии. В декабре 1919 г. в Амритсаре состоялась сессия Конгресса. Она была запланирована год назад, на предыдущей сессии партии. Правительство пыталось заблокировать ее проведение в Амритсаре, но было вынуждено под давлением руководства Конгресса согласиться с этим. Естественно, что массовый расстрел индийцев был главным вопросом всех дискуссий. В этой связи Лала Ладжпат Рай заявил, что «Панджабская трагедия, произошедшая после великой войны, которая якобы велась для того, чтобы сокрушить империализм и милитаризм, прояснила обстановку и показала зверя в обнаженном виде». Ганди сказал: «Битва при Плесси 1757 г. заложила основы Британской империи. Амритсар потряс эту империю». На сессии было заявлено, что «британский кабинет, из-за своего отказа предпринять соответствующие действия, утратил доверие народа Индии».

Следующим ходом стала кампания гражданского неповиновения 1920 – 1922 гг. Основана она была на разработанной Ганди программе ненасильственного несотрудничества. Впрочем, ввиду поражения Антанты в Вельткриге и кризиса в Британии у идей Ганди было немало противников. Так, к примеру, Мухаммад Али Джинна предупреждал, что независимость нельзя достичь без крови. Против движения несотрудничества выступила часть экстремистов. Один из них – Г.С. Кхапарде – к тому же критиковал Ганди за то, что он действовал как «диктатор». Он ссылался при этом на заявление Ганди о том, что он не связан с большинством Конгресса и является «главным советником партии». Некоторые умеренные в партии также не разделяли взглядов Ганди. Многие индийские интеллектуалы не испытывали большого энтузиазма по поводу некоторых гандистских методов политической борьбы. Рабиндранат Тагор в статье «Зов истины» приветствовал достижения и заслуги Ганди в пробуждении миллионов простых людей. Но он же резко критиковал элементы узости, обскурантизма и конформизма в культе проповедуемой Ганди прялки. На все это Ганди отвечал, что действия властей сделают его движение несотрудничества популярным. В конечном итоге, программа Ганди стала основой движения. Однако разногласия по поводу методов борьбы ещё проявят себя в дальнейшем.

Тем временем к концу 1921 г. – началу 1922 г. кампания гражданского неповиновения подошла к своей кульминации. В ноябре 1921 г. в связи с официальным визитом Принца Уэльского в Индию и призывом Ганди бойкотировать этот визит в Бомбее начались крупные беспорядки – в результате серии стычек погибло несколько десятков человек. А 5 февраля 1922 г. в деревне Чаури-Чаура полиция открыла оружейный огонь по большой толпе демонстрантов, которые пикетировали местный рынок, протестуя против высоких цен и продажи алкогольных напитков. Расстреляв все патроны, полицейские укрылись в своем участке. Толпа направилась к полицейскому участку и подожгла его. Находившиеся в нем 22 полицейских погибли. После этих событий Ганди объявил о прекращении кампании гражданского неповиновения.

Это вызвало большое возмущение в индийском национальном движении. Прекращение движения гражданского неповиновения вызвало возражения таких лидеров Конгресса, как Мотилал Неру, Джавахарлал Неру, Ч.Р. Дас, Лала Ладжпат Рай и других. «Мы к своему удивлению и ужасу узнали в тюрьме, – писал Джавахарлал Неру, – что Гандиджи отказался от наступательного характера борьбы и приостановил кампанию гражданского неповиновения… Мы негодовали, узнав о прекращении борьбы в тот самый момент, когда мы, казалось, укрепили наши позиции и продвинулись на всех фронтах».

Решение Ганди о прекращении кампании, писал Субхас Чандра Бос, вызвало «настоящее восстание» в Конгрессе. «Никто не мог понять, почему Махатма должен был использовать отдельный инцидент в Чаури-Чаура для прекращения движения по всей стране… Дать приказ об отступлении, когда энтузиазм народа достиг точки кипения, было не чем иным, как национальным бедствием …Главные помощники Махатмы – С.Ч. Дас, Мотилал Неру и Ладжпат Рай, которые находились в тюрьме, разделяли общее мнение, – продолжал Бос. – Дас был вне себя от гнева и печали из-за того, что Махатма постоянно допускал ошибки».

Это послужило поводом большого недовольства и вновь поставило под вопрос эффективность программы ненасилия Махатмы Ганди. Далеко не все соратники Ганди воспринимали его идею ненасилия и нравственных ценностей как первичные по отношению к целям и результатам деятельности. В этой связи Джавахарлал Неру писал: «Несмотря на мое теснейшее сотрудничество с ним, у меня нет ясного представления о его целях. Я сомневаюсь, ясно ли он представляет их сам. Мне достаточно одного шага, говорит он, и не старается заглянуть в будущее или иметь перед собой ясно сформулированную цель». Неру отмечал, что у Ганди «идеал ненасилия становится застывшей догмой, которую нельзя оспаривать. В качестве таковой она утрачивает свою притягательную силу для разума и занимает место среди догматов веры и религии. Она даже становится опорой для привилегированных групп, которые используют ее для сохранения статус-кво». Некоторые радикалы заходили ещё дальше и обвиняли Ганди в пособничестве британским колониальным властям.

Тем не менее, несмотря на все трудности, с которыми столкнулось движение несотрудничества, оно способствовало пробуждению огромных масс населения. Конгресс заметно окреп как массовая организация. Его главную силу составляли «активные члены» – организаторы всех массовых выступлений. В начале 1920-х гг. их число превышало 100 тыс. человек. Кампания несотрудничества, борьба крестьян, арендаторов и плантационных рабочих против крупных землевладельцев охватили многие районы страны. И хотя события в ряде районов показали ограниченность ненасильственной формы борьбы, движение несотрудничества заметно подорвало веру в систему колониального правления.

Как оказалось, Британская империя рухнула всего через четыре месяца после окончания кампании гражданского неповиновения… и на волне обиды от осознания того, что Ганди «недодавил» англичан, когда те были на пороге краха, лихорадочно возникали новые идеи о достижении независимости, а вместе с ними рост радикализм.

Известия о революции в метрополии и крушение Британской империи обрушились на индийцев как снег на голову. Британская администрация всеми силами стремилась удержать контроль над ситуацией, но тщетно. Новости о бегстве правительства в Канаду, о всеобщей забастовке, свалившей королевский режим метрополии, произвели среди индийцев эффект разорвавшейся бомбы. Летом 1922 г. вновь активизировалось индийское национально-освободительное движение. Вновь начались кампании неповиновения, вновь начались забастовки, вновь начались столкновения… и вместе с тем проливалось всё больше крови.

К моменту Британской революции было немало сделано для ослабления индийского национально-освободительного движения – а главный удар был нанесён по ИНК. 18 марта 1922 г. к шести годам тюремного заключения был приговорён Махатма Ганди. Арест Ганди и других политических лидеров, фактическое прекращение движения несотрудничества стали болезненным и переломным моментом в истории Конгресса и всего национально-освободительного движения. Они ограничили возможности Конгресса в проведении массовой, в том числе пропагандистской работы. В самой партии возобладали настроения смятения и дезорганизации. Это могло бы помочь успокоить обстановку, ослабить национально-освободительное движение и сохранить власть над Индией… НО НЕ В ТЕХ, ЧЁРТ ВОЗЬМИ, ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ, КОГДА В МЕТРОПОЛИИ ЗАПРАВЛЯЮТ СИНДИКАЛИСТЫ, А СВЕРГНУТОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО ВЕЩАЕТ ИЗ КАНАДЫ «МЫ ЖИВЫЕ, МЫ ЛЕГИТИМНЫЕ»!!!!!!!!!!!111111111111111111адын

Контроль над ситуацией буквально ускользал из рук. Как оказалось, ослабление ИНК не привело к ослаблению самого национально-освободительного движения – появились новые, куда более радикальные течения. Вспыхнуло восстание в Бенгалии, где всё большее влияние приобретали леворадикальные лозунги коммунистов и синдикалистов. Подняли голову сикхи, которые решили половить рыбку в мутной воде. Пробуждалось движение мусульман, в котором было немало тех, кто ориентировался на Османскую империю. В условиях, когда британские колониальные власти буквально теряли почву под ногами, необходимо было действовать – и срочно.

И тогда британцы пришли к выводу: не можешь победить процесс – возглавь его! 12 сентября 1922 г., в условиях растущих беспорядков, новых восстаний и потери контроля над рядом регионов, британские колониальные власти провозгласили Индию доминионом – фактически независимым государством, связанным с осколками Британской империи скорее военным и таможенным союзом, чем колониальным подчинением. Одновременно были сделаны уступки умеренному крылу ИНК – их пригласили к участию в новом правительстве, а в знак своих добрых намерений освободили политических заключённых, в том числе и Махатму Ганди.

Ганди получил предложение поддержать превращение Индии в доминион и сформировать коалиционное правительство из британских колониальных властей и умеренных представителей ИНК. Ганди занял такую позицию: индийцам не надо беспокоиться о том, что означает слово «сварадж» – статус доминиона или полную независимость. Статус доминиона может легко превратиться в независимость, если у индийцев будет достаточно сил. Но без этой силы даже независимость может стать фарсом. Ганди был готов пойти на компромисс с Доминионом – он желал независимости, но не желал бесконтрольного насилия и хаоса, которые в тех условиях только нарастали. Восстание в Бенгалии продолжало расширяться, и теперь оно всё больше склонялось к левому радикализму – к коммунизму и синдикализму. Подняли восстание сикхи, а отношения с мусульманами висели на волоске. И тогда Ганди, формально заключив с британскими властями пакт, направил всю свою энергию на консолидацию индийцев, среди которых всё больше возрастали противоречия.

На первых порах казалось, что хоть какой-то контроль восстановить удаётся – правительство Доминиона пока что держалось на большей части территории страны. Сикхское восстание было подавлено осенью 1922 г., было сформировано коалиционное правительство из всех, кого только можно – британских представителей, членов ИНК, индийских князей, мусульман. Да, всё ещё бушевало леворадикальное восстание в Бенгалии, которое всё никак не удавалось одолеть, но оно пока что не угрожало непосредственно правительству. Хотя и будучи шаткой, коалиция сумела пережить 1922 г. и встретить новый 1923 г.

Ганди обладал огромной популярностью среди самых широких слоёв населения. Его чуть ли не обожествляли – в сельских хижинах висели картинки с изображением Ганди как аватары Вишну. Когда тёмные массы населения готовы с жадностью воспринимать любые слова своего гуру, Ганди мог повелеть им что угодно – даже добровольно отдаться в рабство британцам. Хотя Ганди и оставался противником колониальной власти и стремился к независимости Индии, он видел её освобождение не в борьбе, а в духовном очищении, и в его глазах сотрудничество с Доминионом должно было обеспечить и освобождение, и духовное очищение. Это не нравилось многим в национальном движении: «Ганди, ты же был избранником! Ты должен был бороться со злом, а не примкнуть к нему!». Значительная и влиятельная часть индийской интеллигенции была против Ганди, против иррационального, как она считала, подхода к решению политических проблем страны, против соглашательства во имя ненасилия, против замены политического свараджа на духовный сварадж. Конечно, эта интеллигенция не пользовалась таким влиянием в массах неграмотного народа, каким обладал Ганди. Но иногда и меньшинство способно победить большинство – нужно всего лишь ударить в самое уязвимое место.

30 января 1923 г. Ганди проснулся на рассвете и принялся за работу над проектом конституции, который надо было предложить коалиционному правительству. Весь день ушел на обсуждение с коллегами будущего основного закона страны. Пришло время вечерней молитвы, и он вышел на лужайку перед домом. Как обычно, собравшаяся толпа бурно приветствовала Ганди. Приверженцы его учения бросились к своему наставнику, пытаясь, по древнему обычаю, дотронуться до ног Махатмы. Пользуясь возникшей суматохой, убийца в числе прочих поклоняющихся приблизился к Ганди и трижды выстрелил в него из пистолета. Первые две пули прошли навылет, третья застряла в легком в области сердца. Слабеющий Махатма прошептал: «О, Рама! О, Рама!». Затем показал жестами, что прощает убийцу, после чего скончался на месте. Это произошло в 17 часов 17 минут.

Убийца и те, кто за ним стояли, быстро были раскрыты. Это были радикальные индийские националисты, выступавшие против соглашательства с британцами и настаивавшие на полной независимости Индии без всяких полумер в виде доминиона. На первых порах гибель Ганди консолидировала индийцев… но на очень короткое время. Уже в феврале правительственная коалиция начала сыпаться.

ИНК ещё до убийства Ганди начинал трещать по швам – многие настаивали на полной независимости Индии. Уже осенью 1922 г. из ИНК начался массовый исход в знак протеста против соглашения умеренных о коалиции с Доминионом. Некоторые левые члены ИНК начали потихоньку сбегаться в Бенгалию, в лагерь левых радикалов. Перед нацией начал маячить раскол. Ганди как мог, смягчал противоречия. Но его гибель оказалась подобна прорыву плотины.

Резко усилились и без того глубокие противоречия – между раджами и простонародьем, между самими раджами, между индусами и мусульманами… между всеми! Британские колониальные власти лихорадочно пытались удержать ситуацию, используя то кнут, то пряник, но только больше разжигали ситуацию. Наконец, в марте 1923 г. британское правительство в Канаде, получая отчёты от своих колониальных представителей, осознало, что Индию оно в любом случае потеряет. Но потерять её можно было либо врагом… либо союзником!

12 марта 1923 г. Индии официально была предоставлена независимость – без статуса доминиона. Колониальные власти превращались фактически в посольство, а власть должна была быть полностью передана индийским представителям. Но Британии Индия нужна была в качестве союзника, и потому передать власть пришлось передать не самым популярным в простонародье людям, но зато лояльным. Большое представительство во временном правительстве, которое должно было стать основой нового национального правительства, получили лояльные раджи, а по договору между знатью, умеренными сторонниками независимости и британскими эмиссарами возглавил страну раджа Биканера Ганга Сингх.

Однако лихорадочность порождала непоследовательность, а непоследовательность порождала нестабильность. Народ был разгорячён – те части Индии, которые не были охвачены восстаниями, оказались объяты пламенем забастовок и гражданского неповиновения. Было ясно, что если всё будет продолжаться в том же духе, то итогом будет крах. Надеясь утихомирить индийский народ участием в демократических процедурах, правительство пообещало скорые выборы. Параллельно начались новые переговоры с оппозицией в лице ИНК. Обещание правительство сдержало – и на 6 мая 1923 г. был назначен день голосования. Однако в условиях крайне низкой легитимности правительства всё закончилось провалом – представители социалистов и националистов бойкотировали их. Переговоры тоже закончились неудачей – уже к концу мая 1923 г. Индийский Национальный Конгресс окончательно развалился, и правительству пришлось иметь дело со множеством разрозненных, но злобных и радикальных группировок. Часть членов ИНК удалось привлечь в коалицию, но особой погоды это не сделало. Тем более, что всё окончательно порушили не индусы… Проблема индийских мусульман была весьма актуальной – они были самой крупной религиозной общиной после индусов, и это создавало риск сепаратизма на севере страны, да вдобавок тут готовы были мутить воду внешние силы.

Сепаратистские движения на севере Индии

Халифатское движение стало одним из важных политических явлений в Индии, связанных с итогами Вельткрига. Титул халифа — высший политический и религиозный титул, согласно многим вариантам мусульманского закона — долгое время почитался в разных местах, от Багдада до Каира, а затем его носителем стал султан Османской империи. В конце XIX в. османский султан Абдул-Хамид II стал поддерживать идеологию панисламизма и распространять панисламистские идеи в Центральной и Южной Азии, а главный идеолог панисламизма Джалал-ад-дин Афгани в 1879 — 1882 гг. жил в Индии. Во время войны Турция выступала на стороне Германии против стран Антанты, что периодически создавало британцам проблемы – так, некоторые мусульмане из индийской армии отказывались воевать против турецкой армии, представлявшей их духовного вождя.

В связи с тем, что Германия победила, хотя и по очкам, Османская империя оказалась в лагере победителей, хотя и единственная из стран Четверного союза понесла территориальные потери. Тем не менее, сам факт того, что Турция выстояла, сыграл свою роль в подъёме мусульманского движения в Индии. В кругу индийских мусульман стала распространяться идея консолидации исламских народов мира вокруг халифа, духовного лидера всех мусульман-суннитов – особенно эта консолидация была необходима для мусульман, живущих под властью неверных. Кроме того, произошедшая в 1919 г. третья англо-афганская война, завершившаяся поражением англичан, вдохновила индийских мусульман на противостояние колонизаторам. В итоге движение переросло из простого «международного клуба по религии» в движение, провозглашающее защиту прав мусульман. Еще во время войны видные деятели ИНК Мухаммад Али и Шаукат Али, известные в народе как «братья Али», занимались активной антибританской пропагандой. В 1915 г. они были заключены в тюрьму и освобождены только в 1919 г. Тогда же было положено начало Халифатскому движению. Его возглавили братья Али, которые пытались объединить мусульман под лозунгом защиты ислама.

Халифатское движение действовало в русле гандистской программы гражданского неповиновения и ненасильственного сопротивления. Ветераны индийской армии возвращали боевые награды, отвергались чины и должности, бойкотировались школы и государственные учреждения. 30 тысяч мусульман бежали из Пенджаба от «правительства неверных» к своим братьям по вере в Афганистан.

В этом движении принял участие и Махатма Ганди, который был избран президентом Халифатского комитета. Халифатский комитет не только попал под влияние Ганди, но даже стал использовать его идеи ненасильственного несотрудничества. Мусульманские лидеры согласились с ними, указав, что делают это, исходя из политических, а не религиозных соображений, поскольку ислам не запрещает применение насилия во имя правого дела. В результате политическое движение несотрудничества и Халифатское движение развивались в одном направлении. А после принятия Конгрессом гандистского принципа несотрудничества оба движения слились воедино. Слияние движения несотрудничества с Халифатским движением в 1921 – 1922 гг. стало наивысшей точкой объединения индусов и мусульман, особенно в Бенгалии, где наблюдалось невиданное ранее стремление к единству индусов и мусульман.

В ходе движения несотрудничества стали возникать проблемы, связанные с тем, что во многих случаях это движение выходило за рамки провозглашенного Ганди ненасилия. Это проявлялось в столкновениях участников движения с полицией, сельскохозяйственных работников и арендаторов с землевладельцами и ростовщиками. Наиболее крупным по масштабам и острым по накалу борьбы было восстание безземельных сельскохозяйственных рабочих и арендаторов мопла на Малабаре, которое началось в августе 1921 г. Мусульмане мопла были потомками арабских эмигрантов, которые веками подвергались жестокой эксплуатации помещиков и ростовщиков, большая часть которых принадлежала к высоким индусским кастам, таким как намбудири и наяры. Напряженные отношения между мопла и их хозяевами уходили корнями в далекое прошлое и нередко выливались в столкновения на экономической почве.

Заявление Ганди о возможности достижения свараджа к концу 1921 г. и пропагандистские лозунги халифатских вождей подтолкнули лидеров мопла к выступлениям как против англичан, так и непосредственных их эксплуататоров – индусов. Цепная реакция волнений среди мопла началась с банального инцидента – насильственным изгнанием помещиком арендатора-мопла с обрабатываемой им земли и арестом местного лидера Халифатского движения по обвинению в краже оружия. Начались столкновения с полицией, а затем и с помещиками. В ходе одного из них был убит плантатор-европеец. После полицейского рейда в одну из мечетей в поисках оружия столкновения стали распространяться по всему региону и переросли в настоящее восстание мопла. Организованные вооруженные группы мопла нападали на полицейские участки, государственные учреждения, дома помещиков и ростовщиков. Многие из индусских общественных деятелей осудили мопла как религиозных фанатиков.

Британские власти на несколько месяцев утратили контроль в ряде районов, где были провозглашены «халифатские республики», подняты флаги Халифата, где, по мнению правительства, вооруженные банды мопла, насчитывавшие около 10 тыс. человек, вели партизанскую войну. В районах восстания было объявлено военное положение, введены правительственные войска. В конце 1921 г. восстание было в основном подавлено. Мопла понесли большие потери: было убито около 2000 человек, несколько тысяч арестовано, лидеры восстания были расстреляны, остальные осуждены и сосланы на Андаманские острова. Особенно жестоко власти обошлись с одной из групп плененных мопла, которых заперли в товарном вагоне без воды и доступа свежего воздуха. В результате погибло 70 человек. Это вызвало всеобщее возмущение в Индии. Правительство было вынуждено создать комиссию для расследования этого преступления. Однако дело ничем не кончилось – вина была возложена на инспектора по движению поездов, который к тому времени уже умер.

Ганди в начале восстания поддержал «храбрых, богобоязненных мопла», которые «сражались за то, что они считали религией, и таким способом, который они считали религиозным». Однако позже он изменил свою позицию. Выступая 19 сентября 1921 г. в Тричинополи, он сказал: «Мое сердце обливается кровью, когда я думаю, что наши братья мопла сошли с ума… Но их действия – это не действия всех мусульман Индии, и даже, слава Богу, не всех мопла…». В конечном итоге пути индусов и мусульман разошлись. Нарастали конфликты, которые стремительно усугубились после гибели Ганди. А после начала революции в Британии и осложнения ситуации в Индии проявила свою готовность подлить масла в огонь Османская империя. Конечно, она была слишком занята на других направлениях и слишком слаба, чтобы оказать индийским мусульманам реальную материальную помощь. Однако султан оказал исламскому движению в Индии моральную поддержку – и этого было вполне достаточно, чтобы начало разгораться пламя.

В июне 1923 г. на севере Индии вспыхнуло мусульманское восстание. Ведущую роль в нём играло возродившееся и радикализировавшееся Халифатское движение. У пробританского правительства в Дели не оказалось сил, чтобы подавить восстание – слишком многое уходило на поддержку гражданского порядка на контролируемых территориях и на борьбу с бенгальским восстанием. К тому же дело осложняло то, что мусульманское восстание поддержал Афганистан. В итоге всё, что могли сделать лоялисты – это держаться как можно дольше перед тем, как оставить свои позиции. В результате к январю 1924 г. восставшие мусульмане контролировали все северные территории, на которые претендовали – Пенджаб, Афгания, Кашмир, Синд и Белуджистан.

Это уже было никакое не восстание за свои права – это был открытый сепаратизм. Хотя долгое время мусульманские лидеры действовали в одном ряду с индийскими свараджистами и открыто требование независимости не выдвигали, в связи с крушением Британской империи обстоятельства изменились. В мае 1923 г. вышла брошюра «Сейчас или никогда», автор которой (некий неизвестный на тот момент студент) призывал к создать отдельное государство для «миллионов братьев-мусульман», борющихся против «политического распятия и полного уничтожения».

В брошюре писалось:

«Индия, в том составе, который она имеет в настоящее время, — это не имя единой страны и не родина единой нации. Нет, это именование государства, созданного, впервые за всю историю, британцами. Она включает народы, которые никогда ранее не являлись частью Индии ни в какой период её истории, а у которых, напротив, испокон веков и до прихода британцев, были и сохранялись собственные, отдельные национальности».

По мере успехов восстания становилось очевидным, что другого пути, кроме сепаратизма, нет. Всё больше представителей мусульманского движения переходили на позиции движения за независимость – так, на сторону восставших перешёл Мухаммад Али Джинна и другие деятели. И эта независимость была достигнута. В конце июля 1923 г. было провозглашено создание государства, объединявшего мусульманские регионы Северной Индии. Впоследствии его признала Османская империя и ещё ряд стран. Дабы освободить силы с лишнего фронта, пробританское правительство в Дели также признало мусульманское государство и заключило с ним мирный договор. На это были веские причины – заполыхал новый регион.

Восстание на юге Индии

В условиях общего беспорядка и потери контроля со стороны британцев росло своеволие князей – особенно большим количеством строптивых раджей отличалась Южная Индия. В конечном итоге, видя сложное положение правительства и будучи недовольными стремлением Ганга Сингха к усилению своей власти и централизации государства, в сентябре 1923 г. южные князья объявили о непризнании режима Ганга Сингха и выступили в поддержку низама Хайдарабада Османа Али Хана, который объявил борьбу против тирании правительства в Дели. Появился новый фронт, который и вынудил пробританское правительство в Дели приостановить борьбу с мусульманами и впоследствии признать их государство.

Однако и южных князей одолеть Делийскому правительству не получилось. Армия была слаба и нелояльна – и пару раз судьба пробританского правительства Индии висела на волоске. Однако и Осман Али Хан не смог добиться своего, ибо он тоже был связан войной на несколько фронтов – левые движения в Бомбее и Бенгалии отнимали много сил и средств. В итоге дойти до Дели Осман Али Хану не получилось – зато он сумел искоренить социалистические анклавы в Бомбее, а также не позволил правительству Дели и Калькутты вторгнуться на плато Декан. К весне 1924 г. в гражданской войне в Индии наступило затишье. Обе стороны фактически прекратили боевые действия, хотя и остались в состоянии войны и не признали друг друга. В итоге на карте появилось два государства, которые выдвинули свои претензии на верховную власть в Индии… Однако была и третья сила, которая была намерена перевернуть шахматную доску, за которой играли Ганга Сингх и Осман Али Хан. Эта сила тоже стремилась к объединению Индии… но на своих условиях.

Коммунистическое движение в Индии

После разгрома во время и после Вельткрига подпольных революционных организаций колониальными властями, а также после их добровольного роспуска в разное время значительная часть национальных революционеров отошла от террористической деятельности и обратилась к социализму и марксизму, а после Французской революции – ещё и к синдикализму. Заметное влияние на индийских революционеров оказали социалистическая революция 1917 г. в России и победа синдикалистов во Франции в 1920 г. – особенно на тех, кто жил и работал в Европе и США. Среди них были Вирендранатх Чаттопадхьяя, Баркатулла, М.Р.Б.Т. Ачарья, Манабендра Натх Рой (М.Н. Рой – настоящее имя Нарендранатх Бхаттачария), Абани Мукхерджи и другие. Группу сторонников коммунизма составили также некоторые мусульмане, которые узнали об Октябрьской революции через афганские источники и отправились в Советскую Россию как своеобразные паломники. На обратном пути в Индию их арестовали. Среди них были Шаукат Усмани и Ферозуддин Мансур.

Эти две группы революционеров попытались установить связи с Коммунистическим интернационалом. Одним из тех, кому удалось это сделать, стал М.Н. Рой, который в 1920 г. приехал в Советскую Россию. Там к подготовленным Лениным «Тезисам по национальному и колониальному вопросу», в которых отмечалось, что коммунисты в колониальных странах на начальной стадии освободительного движения должны сотрудничать с национальной буржуазией, Рой внес дополнения к этим тезисам. Их суть – национальной буржуазии доверять нельзя. Такой подход Роя отражал в определенной степени мнение левых кругов в Индии о роли индийской буржуазии в освободительном движении.

17 октября 1920 г. группа индийских коммунистов основала в Ташкенте Коммунистическую партию Индии. Ее членами стали М.Н. Рой, его жена Эвелин Рой (псевдоним – Шанти Деви), Абани Мукхерджи, Мохаммед Али, Мохаммад Шафик Сиддики, М.Р.Б.Т. Ачарья и Роза Фитингова. Образование компартии в Ташкенте дало импульс созданию таких же групп в самой Индии. В Бенгалии была сформирована группа во главе с Музаффаром Ахмедом, в Бомбее – с Шрипадом Амритом Данге, в Мадрасе – с Сингаравеллу Четтийяром. Они сыграли заметную роль в распространении марксистской литературы на бенгали, маратхи, хинди, урду и других языках. Тогда же Данге написал книгу «Ганди против Ленина» и стал издавать журнал «Социалист».

В 1921 г. М.Н. Рой и Абани Мукхерджи обратились к сессии Индийского национального конгресса в Ахмадабаде со своим «Манифестом». В нем подчеркивалось, что Индия находится на пороге «политической, экономической и социальной революции». В «Манифесте» выдвинутый Ганди лозунг «сварадж в течение одного года» был назван «великой декларацией». А Конгресс, «как лидер нации», должен был не только указывать цель, но шаг за шагом вести народ к этой цели. Для этого Конгрессу следовало включить в свою программу решение острейших проблем, стоящих перед народом.

Однако сдерживание Махатмой Ганди революционной энергии, слабость и разобщённость ИНК при одновременном ослаблении британской хватки – это раздражало радикалов, как социалистических, так и националистических. Ещё летом 1922 г. началось восстание в Бенгалии, которое отличалось радикальными настроениями. Там быстро набрали своё влияние различные левые движения. Во время восстания стремительно возвысилось просоветское марксистко-ленинское коммунистическое течение. Французы, хотя пока что очень слабо проникли в Азию (как, впрочем, и Советская Россия, влияние которой было ещё слабее, чем в РИ), но сумели посеять в Индии семена идеологии синдикализма, которая даже смогла переманить к себе часть коммунистов и националистов. Тем не менее, коммунистические и синдикалистские движения, хотя и быстро усиливали своё влияние в Бенгалии, не были там ведущими, и потому вступили в тесную кооперацию с националистами, положив начало переплетению левого радикализма и национализма с щепоткой традиционализма.

Бенгальский левый радикализм сложно было чётко назвать большевизмом, коммунизмом, марксизмом, синдикализмом или как ещё… По своей сути, он был сформирован по принципу «я его слепила из того, что было». Коммунисты ещё не имели значительного влияния, французские идеи синдикализма распространялись покамест очень слабо, так что важнейшим материалом в строительстве индийского левого радикализма стали националисты, а также многие представители левой части Индийского национального конгресса. Часть левых и националистических представителей ИНК нашли своё прибежище в Бенгалии – например, туда бежал молодой революционер Субхас Чандра Бос.

Несмотря на традиционный радикализм Бенгалии и революционный пыл участников восстания, дальше продвинуться не удалось. Слабость индийской армии и постоянные забастовки и волнения в тылу не позволили пробританскому правительству в Дели подавить движение. Но само восстание было слишком слабым, а большевизм и синдикализм оказались слишком малопопулярными для того, чтобы выступить в поход на Дели. Попытка расшириться за счёт Юга, воспользовавшись мятежом Осман Али Хана, также провалилась. Левые радикалы были слабы… но так же слабы были и их противники. Гражданская война в Индии зашла в тупик, и так же, как в Италии и России, индийцам пришлось забыть про распри хотя бы на время, которое будет потрачено на подготовку к новой схватке. И 11 октября 1923 г. в Бенгалии руководители восстания провозгласили создание государства, идеология которого будет основана на левых принципах, и которое будет претендовать на власть во всей Индии. В связи с распространением большевистских и синдикалистских идей новое государство было провозглашено Коммуной. Коммуна Бхарата – уже в этом названии Индии проявляется национализм местных левых радикалов, которые стремились выбросить из памяти все слова и термины, связанные с ненавистным им колониализмом.

Итогом смуты и гражданкой войны в Индии стало появление четырёх государств. На севере было сформировано государство мусульман, которое занимало Пенджаб, Афганию, Кашмир, Синд и Белуджистан. Оно не отличалось особыми амбициями – им нужна была лишь независимость в пределах расселения единоверцев.

В центральных районах со столицей в Дели удержалось Индийское государство (или, как его часто называли, Делийский режим) во главе с Ганга Сингхом, которое в своей внешней политике ориентировалось на британское правительство в изгнании и в обмен на ценную помощь из Канады и Австралии стало форпостом рухнувшей империи, от ига которой Индия стремилась так стремилась когда-то избавиться.

На юге возник Федеративный союз княжеств Индии – рыхлая конфедерация феодальных владений различных раджей, махараджей, низамов и навабов, которую чисто формально возглавлял Осман Али Хан, выполнявший роль не совсем правителя, а скорее арбитра в отношениях между князьями. Хотя это означало децентрализацию сего «государства», судя по требованиям во время восстания против Делийского режима, так и было задумано.

На востоке, в Бенгалии, возникла Коммуна Бхарата, стремившаяся к объединению Индии под знаменем левых идей. При этом ситуацию усугубляло то, что смутой в Индии воспользовались соседи, которые урвали от неё столько, сколько смогли. Германия оккупировала Цейлон; Тибет захватил часть земель в восточном Кашмире; под контроль Непала перешли области с центрами в Дехрадуне, Горакхпуре и Дарбханге; а под властью Бутана оказалась западная часть территорий, входящих в земли по линии Мак-Магона. Несмотря на грызню между собой, ни одна из группировок, претендующих на власть над Индией, не намерена ни забывать, ни прощать этого. Был и другой находившийся рядом регион, в котором тоже всё было не так гладко.

Бирма – королевство, потерявшее в XIX в. независимость – сбросила британское иго и вновь стала полноценным суверенным государством. Но радость достижения столь долгожданной независимости обернулась вкусом пепла – 5 сентября 1922 г. Сиам объявил Бирме войну, на волне успеха в Индокитае во время Вельткрига рассчитывая поживиться дополнительными территориями. Бирма проиграла в пятимесячной войне, и по заключённому 11 февраля 1923 г. мирному договору уступала Сиаму территории восточнее реки Салуин (до параллели, на линии которой находится Ванлао). В итоге Индия и Бирма оказались братьями по несчастью: их независимость обернулась в лучшем случае территориальными потерями, а в худшем – дезинтеграцией государства. Так на карте мира появилась очередная замороженная горячая точка. Очередная – и не единственная.

Ближневосточные разборки

Османская империя оказалась единственной из прогерманского блока, которая понесла территориальные потери. По итогам Вельткрига Турция теряла Месопотамию, Палестину и часть Сирии, а также признавала независимость Неджда и Хиджаза. Османы ничего не смогли противопоставить соединённым силам британцев и арабов, и потому, учитывая, что их территориальные потери на Ближнем Востоке были поменьше, чем в РИ, а в Закавказье и вовсе были приобретения, турки ещё легко отделались. Однако некоторые перспективы для реванша наклёвывались.

Ещё сохранялся важнейший оплот Турции в Аравии – эмират Джебель-Шаммар, в котором правила династия Рашидидов. Несмотря на то, что от турецкого союзника Рашидиды были фактически отрезаны, османская дипломатия всё же была способна оказывать хоть какую-то поддержку, хотя она была лишь символической. Но ради сохранения оплота османского влияния в Аравии эта поддержка была критически необходима! Масла в огонь подливали сами Рашидиды, которые вели между собой непрекращающуюся грызню. Ещё в 1908 г. в результате очередного переворота на престол был возведён малолетний Сауд ибн Абд Аль-Азиз. Нет ничего лучшего для разрушительных придворных интриг, чем правитель-ребёнок – и до совершеннолетия эмира Джебель-Шаммаром правило около десятка регентов, манипулировавших юным правителем в своих интересах. Все эти годы эмират медленно угасал, несмотря на османскую поддержку, а его жители постепенно переходили на сторону Саудитов. И тем не менее, хотя Саудиты неуклонно наступали, а перед лицом угрозы Рашидиды были самозабвенно увлечены внутренними разборками, всё же этот эмират за счёт хоть какой-то поддержки Турции сумел пережить 1921 г., который в РИ ознаменовался покорением Джебель-Шаммара Недждом.

Кроме того, благодаря турецкому влиянию удалось избежать очередного переворота – в отличие от РИ Сауд ибн Абд Аль-Азиз не был убит и остался правителем Джебель-Шаммара. Однако было ясно, что если такая ситуация будет продолжаться, то Джебель-Шаммар падёт в течение пары лет, а то и меньше. Но всё-таки был хоть какой-то проблеск для надежды – в 1921 г., когда Джебель-Шаммар находился на волоске от гибели, а его столица Хаиль находилась под осадой Саудитов, всё же эмирату удалось устоять – Турция выступила с протестом, а британцы испугались, что чрезмерное усиление Неджда угрожает её интересам в Месопотамии и Трансиордании, так что в конечном итоге Саудитам пришлось отступить. А параллельно нарастали противоречия в лагере противников османов.

Итоги Арабского восстания не принесли многим его лидерам радости. Британцы не были особо заинтересованы в едином арабском государстве – «боевой хомяк» против Османской империи был для них совершенно не лишним, но англичане уже начинали чувствовать строптивость своего грызуна. Особенно лютовал король Хиджаза Хусейн ибн Али из династии Хашимитов. Его отличали экспансионистские и гегемонистские устремления — будучи правителем Хиджаза, на территории которого находились священные для мусульман Мекка и Медина, и пользуясь ослаблением Османской империи, Хусейн ибн Али всё более настойчиво высказывал свои претензии на власть во всей Аравии. Даже больше – он был готов объявить себя альтернативным халифом, бросив тем самым вызов турецкому султану. Однако прежде чем сбрасывать османов с Олимпа ислама, нужно было сначала разобраться с конкурентами в борьбе за Аравию. И главным соперником Хусейна ибн Али были Саудиты.

Уже с осени 1917 г. между Хусейном ибн Али и Саудитами начались вооруженные столкновения из-за приграничных оазисов Тураба и Эль-Хурма, считавшихся воротами Хиджаза на пути из Неджда. В мае 1919 г. сын Хусейна Абдалла захватил Турабу, но через несколько дней недждийцы атаковали его отряд и наголову разбили. Саудиты готовились напасть на Хиджаз, но в июне англичане вступились за своего союзника, потребовав от Абдул-Азиза ибн Сауда оставить Турабу и Эль-Хурму. Английские войска прибыли в Джидду, и Саудиты вынуждены были отступить. Несмотря на то, что британцы выступили спасителями Хиджаза, этого было недостаточно для Хусейна ибн Али – по его мнению, англичане больше вредили Хиджазу, чем помогали.

Итоги Вельткрига разочаровали Хусейна ибн Али – многие территории британцы не стали передавать непосредственно своим арабским союзникам, превратив их в свои колонии. Британцы пытались компенсировать нанесённые арабам обиды через систему вассалитета, посадив на престолы своих протекторатов представителей Хашимитов. В 1921 г. англичане сделали одного из сыновей Хусейна — Фейсала I — королём Ирака, а другого — Абдаллу I — эмиром Трансиордании. Однако Хусейн не удовлетворился этим: он протестовал против британского контроля над Палестиной. Он отказался ратифицировать «Мир с Честью» и даже отверг предложение о заключении англо-хиджазского договора, хотя весьма нуждался в поддержке английских войск. Вместо этого он продолжал добиваться исполнения обещаний, данных во время войны, и тем самым окончательно рассорился со своими европейскими покровителями.

В этих обстоятельствах британцы обратили внимание на Саудитов. Британцы понимали, что дополнительный союзник против османов не помешает в случае чего, но союзник не должен быть строптивым. Саудиты, несмотря на то, что не сразу вступили в войну против Турции во время Вельткрига, всё же не были строптивыми, в отличие от Хусейна ибн Али. Так что в Лондоне всё больше благоволили Саудитам, которые рассматривались как выгодный союзник, не имеющий серьезных экспансионистских планов.

Однако работа со своими ближневосточными сателлитами была не единственным источником проблем. Вельткриг ослабил Британию, и её враги это чувствовали. С каждым годом становилось всё очевиднее – британская колониальная система идёт вразнос. И проблема была не только в ослаблении Британии. Вслед за рево­люциями в России и Франции и под их влиянием многие арабские страны были охвачены национально-освободительными выступлениями различной окраски. Восстания 1919 г. и 1921 г. в Египте, волнения 1918—1920 гг. в Месопотамии, восстание в Адене в 1919 г. — все эти события оказали на обстановку в Аравии как прямое, так и косвенное воздействие.

Когда разразилась революция в Британии, Аравия взбесилась. Почувствовав отсутствие надсмотрщика, арабские монархии тут же ринулись выяснять, кто здесь главный. Вспыхнуло соперничество между Хашимитским Хиджазом и Саудовским Недждом. Оба противника откровенно стремились как можно быстрее «откормиться» за счёт друг друга, чтобы иметь более выгодные позиции перед османами. Пока что друг против друга они не особо воевали –  оба противника стремились «сожрать» Джебель-Шаммар до того, как Турция окажется в зоне досягаемости, благо, у Рашидидов в это время продолжалась междоусобная грызня. Однако Османская империя проявила неожиданную для арабов решительность и прыткость.

Уже летом 1922 г., получив известия о бегстве британского правительства в Канаду, турки незамедлительно оккупировали Кипр. Затем началось наступление на Месопотамию и Палестину. Хотя Турция была ослаблена и в случае реального сопротивления испытывала огромные трудности, на её счастье, у арабов бардак был намного больше. В Палестине и Месопотамии британцев быстро разлюбили, начав относиться к ним не лучше, чем к туркам. Начались восстания, поддержанные местными вассальными владыками – Хашимитами. И тут в самый разгар войны между британскими представителями и арабами пришёл лесник в виде Турции. Конец был немного предсказуем…

Несмотря на немалые сложности, Османская империя сумела привести к покорности Месопотамию и Палестину, и осенью 1922 г. турки сумели выйти к Аравии и Синаю. Неджд был труднодостижим для нормальной массовой карательной экспедиции, так что над выбором жертвы османы особо не раздумывали – нужно нанести удар по Хиджазу. Однако сил на покорение Хиджаза не очень хватало – во-первых, нужно было поддерживать порядок в Палестине и Месопотамии; а во-вторых, окрылённые успехами турки желали ещё повоевать с египтянами за Синай и не особо хотели распылять силы. Так что к операции были привлечены Рашидиды – они уже находились в состоянии войны с Хашимитами, а Саудиты, почуяв, куда дело ведёт, решили не продолжать войну с сателлитом турок. В принципе, Неджд имел реальный шанс захватить Джебель-Шаммар – летом 1922 г. они вновь взяли Хаиль в осаду, но столица Рашидидов сумела продержаться достаточно долго до прихода османских союзников. В начале октября 1922 г. к Хаилю подошли турки, и в последовавшей битве Саудиты потерпели сокрушительное поражение. Поняв, что в Джебель-Шаммаре им делать нечего, Саудиты решили попробовать отхватить кусок пирога от обречённого Хиджаза, а также сосредоточиться на покорении других регионов, пока османы не восстановились достаточно для того, чтобы грозно окрикнуть выскочек из Неджда.

Тем временем, видя, что дело дрянь, Хиджаз обратился за помощью к Египту. В древней земле фараонов тоже весьма нервно относились к столь резкому усилению османов. И хотя отсутствие британской поддержки делало войну с османами весьма крайне рискованным предприятием, египтяне всё же решились пойти на этот риск. Кроме того, египтяне рассчитывали в случае успеха прижать Хашимитов и присоединить Хиджаз к себе (в крайнем случае сделать вассалом). Началась война.

Война сразу против Хиджаза и Египта оказалась для Османской империи очень тяжёлой. Турция находилась в не самом лучшем состоянии – и излишнее напряжение военных сил могло стать для неё губительным. В свою очередь, арабы были крайне мотивированы. Результатом этого были большие потери со стороны турок и остановившаяся линия фронта – египтяне и арабы тоже оказались неспособны к наступлению. Однако нашёлся фактор, который помог изменить баланс сил – оказалось, что воду на мельницу османов лил Неджд.

Саудиты, обжёгшись на Джебель-Шаммаре, решили сосредоточиться на покорении других регионов. Первой их целью и самым лёгкой из потенциальных жертв был Асир. С 1871 г. и вплоть до Вельткрига Асиром напрямую управляли турки. При эмире из клана Ааль Аидов был турецкий мютесарриф. Ког­да разразилась война, турки оставили Асир, и эмир Хасан ибн Али Ааль Аид стал фактически самостоятельным. Но многочисленные племена, та­кие, как кахтан, захран и гамид, выступили против него и ушли во внут­ренние районы Аравии. Хотя большинство населения Асира составляли шафинты, еще со времен первого государства Саудитов они испытывали симпатии к ваххабизму, и их связи с Недждом не прерывались. В декабре 1922 г. правитель Неджда Абд аль-Азиз подготовил войско в составе примерно 6 тыс. человек, во главе которого формально встал его сын, подросток Фейсал, а фактически — командир ихванов Ибн Лювай. По пути к войску присоединилось 4 тыс. бедуинов племен кахтан, захран и шахран. Захватив оазис Биша, Фейсал в самом начале февраля 1923 г. подошел к Абхе и взял город без боя. Попытка короля Хиджаза помочь Асиру окончилась неудачей, и отряд хиджазцев был разгромлен ихванами. Параллельно южную часть Асира оккупировал Йемен. Не желая устраивать войну на два фронта, Неджд признал захваты Йемена, чтобы не распылять силы и сосредоточиться на войне с Хашимитами. Йемен тоже не горел желанием продолжать войну за обладание всей территорией Асира. В связи с приходом вестей о Британской революции начало расти брожение в Адене. Пока что всё начиналось с партизанской движухи, но в сентябре 1922 г. она переросла в полноценное восстание, поддержанное Йеменом. Британцев удалось быстро изгнать из Адена и к началу 1923 г. под контролем короля Йемена, имама Яхьи бен Мухаммеда Хамид-ад-Дина находился весь южный Йемен, входивший в состав Протектората Аден. Однако ещё в ноябре-декабре 1922 г. начал усиливаться конфликт между йеменскими шиитами и суннитами, параллельно в 1922 – 1923 гг. произошла вспышка сепаратистских движений в Северном Йемене. Необходимость держать войска на Юге Йемена, а также подавлять восстания сепаратистов побудили имама Яхью заключить мир с Недждом, дабы избежать войны на несколько фронтов. Перемирие было заключено немедленно, вскоре оно было закреплено договором, по итогам которого Идрисидский эмират Асир перестал существовать, будучи разделённым между Йеменом и Недждом. Ну а обе стороны, не дожидаясь не то, что формального заключения договора, но даже перемирия, могли заняться своими делами. Имам Яхья сосредоточился на укреплении контроля над новоприобретёнными землями, а Саудиты двинулись против Хиджаза и вскоре захватили Мекку.

Хашимиты не выдержали войну на два фронта, и их оборона развалилась. Тем временем турки не могли бросить на завоевание Хиджаза свои основные силы. Сосредоточившись на войне против Египта на Синае, в войне против Хиджаза османам пришлось действовать малыми силами совместно с Рашидидами, которые в кои-то веки смогли собрать хоть какое-то войско. Пока Саудиты покоряли Асир, турки наконец смогли кое-как решить египетскую проблему. Выдавив египтян из Синая, турки в начале января 1923 г. потерпели тяжёлое поражение на линии Суэцкого канала, и после этого на египетском фронте военные действия стихли. Затем, видя, что Саудиты захватили Асир и готовы идти дальше против Хиджаза, турки срочно перебросили свои основные силы на арабское направление. Мощным ударом моментально разгромив войска Хашимитов, турки совместно с Рашидидами дошли до Медины. Саудиты решили не испытывать судьбу и отвели свои войска. Турки также понесли большие потери, а страна уже начинала не выдерживать большой войны. Конечно, турки попытались отбить и Мекку, но они были измотаны налётами просаудовских бедуинов, и в конечном итоге наступление закончилось безрезультатно и туркам пришлось отступить. Несмотря на то, что священная Мекка досталась нечестивым Саудовским ваххабитам, у османов уже не оставалось сил, чтобы продолжать дальше войну с неясным результатом – к тому же Египет, который уже попил у турок немало крови, мог начать новое наступление. Так что османы решили не испытывать судьбу – тем более, что они и так завоевали немало земель. Сражения стихли и пришло время делить добычу.

8 июля 1923 г. в Дамаске был заключён мирный договор между Османской империей, Египтом, а также представителями Саудитов об утверждении границ и сфер влияния на Ближнем Востоке. Согласно Дамасскому договору подтверждалось возвращение Палестины и Месопотамии Османской империи, а также раздел Хиджаза между турками, Рашидидами и Саудитами. Хиджаз был разделён на три части. Северная часть с центром в Табуке перешла под прямой контроль османов. Средняя часть с центром в Медине перешла Рашидидам. Такая мера рассматривалась как компромиссная – обладание священным городом де-юре сулило Рашидидам повышение престижа и авторитета их династии, при этом де-факто важнейший религиозный центр мусульман контролировался турками, хотя и через посредников. А вот южную часть Хиджаза с центром в Мекке, туркам, скрипя зубами, пришлось отдать Саудитам, хотя оговаривались особые правила, связанные с паломничеством. При этом правитель Неджда дал обязательство не провозглашать себя халифом, в обмен на что Турцией был безоговорочно признан контроль Саудитов над Северным Асиром. Также был подтверждён переход Южного Асира Йемену.

Что касается Египта, то он терял Синайский полуостров. Особым вопросом был Суэцкий канал. Воспользовавшись Британской революцией, египтяне установили над Суэцким каналом свой полноправный контроль. Однако, когда турки выбили их с Синая, получилось так, что Суэц оказался поделён между враждующими сторонами, которые закрепились на противоположных берегах канала. Проблема Суэцкого канала привлекла другие страны – те же немцы были заинтересованы в удобном и беспрепятственном маршруте из колоний. При этом египтяне не хотели, чтобы турки пользовались Суэцким каналом. В конечном итоге под давлением третьих стран обеим сторонам пришлось договориться об установлении свободного режима прохода через канал для всех государств, причём турки и египтяне обслуживали канал вместе – каждый специализировался на своём береге. Такая ситуация не нравилась ни туркам, ни египтянам – но по-другому разрулить всё никак не получалось. Единственная альтернатива – передача Суэцкого канала третьей стороне – не нравилась никому, и в особенности египтянам, которые с болью вспоминали британское владычество. Впрочем, египтянам достался неплохой утешительный приз – благодаря краху Британской империи они сделали Судан неотъемлемой частью своего государства.

Вот так и свершилось крушение Британской империи. Карточный домик рухнул, а сидящие за столом мировой политики игроки наперебой ринулись разбирать эти карты, стремясь улучшить свои позиции в этой циничной Большой Игре. Кому-то достались козыри, кому-то шестёрки… а кто-то не поделил карты. Пресса синдикалистов и коммунистов ликовала, ожидая, что крушение оплота колониализма станет первым шагом ко всеобщему освобождению народов и миру во всём мире. Вот только освобождённые народы имели кучу претензий друг к другу. Там, где ненавистные британские колонизаторы поддерживали хоть какую-то стабильность и хоть какой-то порядок, появилось множество горячих точек. Несмотря на войны в Индии и на Ближнем Востоке, это всё было лишь началом чего-то ужасного. Величайшая геополитическая катастрофа XX в. ещё не проявила себя во всей «красе» – на тлеющих углях ещё только предстояло разгореться Великому Пламени. Рано или поздно, но война вспыхнет, и по сравнению с ней индийские восстания и конфликт за Хиджаз померкнут. Однако ещё не все готовы были это осознать…

Источник — http://fai.org.ru/forum/topic/46350-kaiserreich-mir-pobedivshego-imperializma-–-taymlayn/?do=findComment&comment=1584192