К. Ф. Шацилло «Последние военные программы Российской империи»

Как это ни странно, в историографии нет обобщающих сведений ни о средствах, отпущенных на перевооружение русской армии и флота накануне русско-японской и первой мировой войн, ни о влиянии этих расходов на экономическое, культурное и социальное развитие России. Между тем милитаризм роковым образом воздействовал на ее общественно-политическую жизнь. Проявлялось это прежде всего во влиянии гонки вооружений на народное хозяйство, в ухудшении жизни подавляющего большинства населения страны. Особенно резко последствия милитаризации ощущались с конца XIX века.

На рубеже XIX—XX вв. многие страны включились в гонку вооружений (термин, который именно с этого времени получил права гражданства). Не была исключением и царская Россия. Более того, в результате ряда причин забота об усилении и развитии вооруженных сил стала, по образному выражению П. А. Столыпина, «одним из краеугольных, одним из важнейших камней» в политике «надрывающегося правительства» ¹. Произошло это по ряду причин.

Во-первых, самодержавие было единственным среди других империалистических хищников, который ухитрился в XX в. готовиться сразу к двум войнам. Во-вторых, первая из них была неудачной и привела армию в крайнее расстройство, а флот — практически к полному уничтожению. В-третьих, в стране два с половиной года полыхала революция, оказавшая колоссальное влияние на состояние вооруженных сил. И наконец, уже задолго до 1914 г. всем было ясно, что мир неудержимо катится к пропасти «большой», «общей» войны, и правящие круги всех стран соответствующим образом реагировали на это.

Со второй половины 90-х годов XIX в. царизм усилил экспансию на Дальнем Востоке. Стремясь быстро создать там флот сильнее японского, морское ведомство просило у царя в 1897 г. разрешения спешно заказать за границей 5 эскадренных броненосцев, 16 крейсеров, 4 минных транспорта и минных заградителя, 30 миноносцев общим водоизмещением в 150 тыс. т и ценой в 163 млн. рублей. Решительные возражения министра финансов С. Ю. Витте ² сорвали этот план, но не уменьшили стремления морского ведомства увеличить флот. К началу рассматриваемого периода выполнялись ранее намеченные военные и военно-морские программы.

К 1898 г., согласно судостроительной программе, принятой в 1895 г., для пополнения Тихоокеанской эскадры сооружалось одновременно 7 броненосцев, 2 крейсера первого ранга, броненосец береговой обороны, 2 канонерские лодки, 1 минный крейсер, 1 минный тральщик и 4 контрминоносца общим водоизмещением в 124 тыс. т и стоимостью в 66 млн. рублей ³. Все судостроительные верфи России были загружены до предела. Общая стоимость программы была определена в 326 млн. рублей ⁴. Однако этих средств оказалось недостаточно, и в 1898 г. было отпущено на «срочное сооружение новых судов» еще 90 млн. рублей. Через пять лет, в 1903 г., царь утвердил новую программу, которой предусматривалось построить 4 эскадренных броненосца, 2 крейсера, 2 заградителя и 2 подводные лодки. В запланированную на ее выполнение сумму — 90,6 млн. руб. — морское ведомство не уложилось, и расходы возросли до 96,6 млн. рублей ⁵.

Таким образом, перед войной с Японией самодержавие выделило на военно-морское строительство 512,6 млн. руб. (около четверти годового бюджета империи), и это при том, что в 1904 г. новому министру финансов В. Н. Коковцову удалось в последний момент добиться у царя отмены решения Особого совещания об ассигновании еще 50 млн. руб. на перекупку двух броненосцев, строившихся в Англии для Чили и Аргентины ⁶ (предполагалось ввести их в состав 2-й Тихоокеанской эскадры).

Не дремало и Военное министерство. К 1897 г. была завершена первая очередь перевооружения армии трехлинейкой образца 1891 г., для чего потребовалось 2 млн. новых винтовок. С 1898 г. началась вторая очередь перевооружения, по которой должно было быть изготовлено 1290 тыс. винтовок ⁷. На производство винтовок, патронов и пороха было ассигновано в 1900 г. 16,7 млн., в 1901 г. — еще 14,1 млн. рублей ⁸. Менее трети этих средств отпускалось из предельного бюджета Военного министерства ⁹, а остальное выделялось из средств государственного казначейства дополнительно, что и потребовалось для второй очереди перевооружения армии трехлинейной винтовкой: 29,3 млн. руб. было отпущено сверх военного бюджета ¹⁰.

С 1899 г. началось переформирование крепостной и осадной артиллерии, на что было истрачено 94 млн. руб. ¹¹, а с 1898 г. — перевооружение армии полевой трехдюймовой скорострельной пушкой. Для этого была создана специальная Комиссия по перевооружению полевой артиллерии, получившая в 1898 г. 27 млн. рублей. Ею был объявлен международный конкурс на выработку лучшего проекта трехдюймовой скорострельной пушки. После проведения двухлетних испытаний лучшим был признан образец, выработанный Обществом Путиловских заводов, и 9 февраля 1900 г. царь утвердил первую очередь перевооружения войск пушкой образца 1900 года. Из 1500 заказанных орудий половину должно было поставить Путиловское общество, а вторую половину — казенные заводы. Цена пятилетнего заказа была определена в 33,7 млн. рублей. Через два года, 8 марта 1902 г., царь утвердил улучшенный образец путиловской пушки. По сведениям военного ведомства, всего в три приема на вооружение армии поступило 7150 трехдюймовых орудий (из них 2400 образца 1900 г.), причем самый значительный заказ — 2830 орудий получил Путиловский завод ¹². На перевооружение полевой артиллерии потребовалось 155,8 млн. руб. из средств казначейства и около 29 млн. руб. из предельного бюджета военного ведомства ¹³.

Накануне русско-японской войны началось перевооружение крепостной и гаубичной артиллерии. К началу 1902 г. сухопутным крепостям не хватало 1472 орудий, а морским — 1331 ¹⁴. На довооружение крепостей и пополнение осадных парков, то есть комплектов боеприпасов, в течение 5 лет (1899—1903 гг.) требовалось 94 млн. рублей ¹⁵. Узнав из «Всеподданнейшего доклада» (отчета) военного ведомства за 1903 г. об этом, Николай II начертал: «Заявляю еще раз самым категорическим образом, что вопрос о некомплекте орудий в наших крепостях представляется мне грозным. Я не ставлю его в вину Главному артиллерийскому управлению, потому что знаю, что оно постоянно указывало на этот серьезный пробел. Тем не менее настало время разрешить это дело энергично, во что бы то ни стало» ¹⁶. Но для этого не хватало средств. Идя навстречу требованиям военных, царь 28 июня 1904 г. санкционировал отпуск из казны 28 млн. руб. на крепостную артиллерию ¹⁷.

Всего в канун столкновения с Японией из средств государственного казначейства (не считая сумм в предельном бюджете) на перевооружение армии было отпущено около 257 млн. руб. ¹⁸, что вместе с затратами на новое судостроение составило 775 млн. рублей. Для России суммы эти были весьма значительны, на что Витте обратил внимание царя еще в 1898 г. при составлении очередных предельных бюджетов Военного и Морского министерств на 1898— 1903 годы. Отметив, что Военное министерство в предыдущее пятилетие получило по предельному бюджету 1209 млн. руб., а сверх него еще более 200 млн. руб. из казны, а морскому ведомству к пятилетнему предельному бюджету в 200 млн. руб. добавили еще почти такую же сумму (более 180 млн. руб.), Витте жаловался, что податная способность населения исчерпана, грозит бюджетный дефицит и «никакая страна, даже самая богатая, не может выдержать непрерывно напряженного возрастания военного бюджета» ¹⁹. Однако в ответ на это последовало новое увеличение военных расходов.

В конце 1902 г. Витте обратился за помощью в Государственный совет. В своем общем собрании 30 декабря 1902 г. последний, «взывая к мудрости государя», просил «удержать державной своей волею требования ведомств на уровне соответствия тем ресурсам, которые может представить государство, без потрясения экономического благополучия населения». Признавая, что из него налоговым прессом выжато все, что можно, Государственный совет предупреждал царя, что задолженность правительства достигла 6629 млн. руб., более половины которых (около 3,5 млрд.) падает на внешние займы. Дальнейший рост расходов, и прежде всего — на гонку вооружений, подорвет «не только финансовое благополучие (государства. — К. Ш.), но и его внутреннюю мощь и международное политическое значение» ²⁰.

Однако царь был глух к советам опытных сановников и держал твердый курс на дальневосточную авантюру. Чем она закончилась, известно: наиболее тяжелые потери понес флот. В водах Тихого океана погибло или было захвачено японцами 67 боевых и вспомогательных судов российского флота ²¹ общей стоимостью в 230 млн. руб., а вместе с артиллерийским и минным вооружением, хранившимся для флота в Порт-Артуре и тоже захваченным японцами, прямые материальные потери флота составили около 255,9 млн. рублей. ²² Царская Россия осталась практически без военно-морских сил: весь Балтийский флот был переведен на Дальний Восток, где и погиб, а Черноморский был закупорен, так как проход его через Босфор и Дарданеллы запрещали международные договоры.

Угроза империи и ее столице, расположенной на побережье, в еще большей степени возрастала из-за развала береговой обороны. Специальное обследование ее начальником Главного управления Генерального штаба (ГУГШ) совместно с главным инспектором инженерных войск дало печальный результат: «Вся оборона берегов представляется вполне карточной, и, конечно, не представляет никакой серьезной обороны»; «Кронштадт и Петербург де-факто совсем не защищены» ²³: В январе 1908 г. Морской генеральный штаб (МГШ) доложил морскому министру, что ранее разработанные совместно с сухопутным ведомством планы на случай мобилизации «предусматривают самые минимальные задачи», но и их «теперь, в случае объявления войны, надо признать невыполнимыми, а положение Балтийского флота — критическим» ²⁴.

В апреле состоялось совместное совещание морского и сухопутного генеральных штабов с целью выяснить степень угрозы Петербургу от неприятельского десанта. «Вся работа нашего Балтийского флота сводится, — отмечалось на совещании, — лишь к некоторой, и притом весьма незначительной, задержке наступления противника в восточной части Финского залива (путем постановки минного заграждения. — К. Ш.). Но при этом представителями Морского министерства заявлено, что в современном своем виде Балтийский флот совершенно не в состоянии выполнить и этой более чем скромной задачи» ²⁵, так как нет запасов угля, на кораблях — некомплект (до 65—70%) офицеров и специалистов, а главное, из необходимых для минной постановки 6 тыс. мин есть всего лишь 1500.

Не в лучшем состоянии после войны с Японией была и сухопутная армия. «Наша боевая готовность на западных фронтах настолько пострадала, что вернее будет сказать, что эта готовность совершенно отсутствует», — признавал уже летом 1905 г. военный министр В. В. Сахаров ²⁶. Ему вторил и председатель Совета государственной обороны великий князь Николай Николаевич: русская пехота нуждается в немедленном и коренном переустройстве, «вся кавалерия требует полной реорганизации», «пулеметов у нас мало, и они далеки от совершенства», «тяжелая армейская артиллерия должна быть создана заново», «снаряжение наше несовершенно; опыт войны это доказал; безотлагательно все должно быть исправлено. Обозная часть требует полной реорганизации и создания новых оснований своего развития» ²⁷.

В ходе русско-японской войны из западных военных округов на Дальний Восток были отправлены многие артиллерийские и инженерные части, что нарушило организационную структуру всей армии. Были израсходованы почти все боевые, инженерные и интендантские запасы. «Армия не имеет запасов, и ей нечем стрелять… она является небоеспособной, а следовательно, напрасно лишь обременяющей государство», — признал Совет Государственной обороны 7 апреля 1907 года. По его мнению, в связи с невозможностью немедленно получить необходимые средства армии грозило «пребывание в течение известного периода времени в таком состоянии, в каком не находится ни одна из армий иностранных держав» ²⁸.

Характеризуя состояние армии, помощник военного министра генерал А. А. Поливанов, отвечавший по долгу службы за ее материальное обеспечение, в 1912 г. признавал: «Армия была лишена тогда многого для нее необходимого, причем эта необеспеченность ее проистекала не только от расхода, неизбежного на каждой войне, но и от того, что она находилась в состоянии отсталости по снабжению ее средствами, созданными военной техникой. Тогда, в 1908 г., не хватало почти половины комплекта обмундирования и снаряжения, потребных для выхода в поле армии военного состава, не хватало винтовок, патронов, снарядов, обозов, шанцевого инструмента, госпитальных запасов; совсем почти не было некоторых средств борьбы, на необходимость которых указывал как опыт войны, так и пример соседних государств; не было гаубиц, пулеметов, горной артиллерии, полевой тяжелой артиллерии, искровых телеграфов, автомобилей, т. е. таких средств, которые в настоящее время признаются необходимым элементом сильной армии; скажу коротко: в 1908 г. наша армия была небоеспособна» ²⁹.

Дальневосточная авантюра царизма, прямые расходы на которую составили, по подсчетам Коковцова, 2,3 млрд. руб. золотом ³⁰, была первой причиной, которая привела вооруженные силы царизма в полное расстройство. Но, пожалуй, еще больший удар по ним нанесла революция 1905—1907 годов. Только за два первых ее года было зарегистрировано не менее 437 антиправительственных солдатских выступлений, в том числе 106 вооруженных ³¹. На сторону революционного народа переходили целые части, и нередко, как это было в Севастополе, Кронштадте, Владивостоке, Баку, Свеаборге и других городах, солдаты и матросы, поднявшие красный флаг, вели настоящие кровопролитные бои против войск, сохранивших верность правительству.

Разлагающе действовало на вооруженные силы постоянное использование их для подавления революционного движения. В 1905 г. для «содействия гражданским властям» войска вызывались около 4 тыс. раз. Для войны с собственным народом Военное министерство вынуждено было отрядить около 3,4 млн. человек (с учетом повторных вызовов), то есть количество солдат, привлеченных к борьбе с революцией, более чем в 3 раза превышало численность всей царской армии к началу 1905 г. (около 1 млн. человек) ³². «Армия не учится, а служит вам», — бросил военный министр А. Ф. Редигер на одном из заседаний правительства председателю Совета министров и одновременно министру внутренних дел Столыпину ³³.

Эти два обстоятельства и привели к резкому ослаблению вооруженных сил царизма. Повод для беспокойства давало не только полнейшее расстройство вооруженных сил в результате русско-японской войны, но и тот печальный для самодержавия факт, что в 1905— 1907 гг. впервые за его многовековую историю солдаты и матросы стали выходить из-под контроля офицеров, становились на сторону революционного народа.

В подобных условиях, при небывалом падении престижа царизма и вне и внутри страны, при все возраставшей финансово-экономической зависимости ее от более развитых западных держав, сохранить империю Романовых можно было только путем всемерного укрепления и развития вооруженных сил. Этого же требовало и обострение международных противоречий накануне первой мировой войны, повсеместный рост милитаризма и «маринизма» (как именовали в то время увлечение морскими силами), наиболее наглядным проявлением которого стало тогда англо-германское морское соперничество. Русским помещикам и буржуазии было ясно: второго Мукдена, второй Цусимы царизму не пережить; надо сделать все возможное, чтобы избежать этого, надо любой ценой поставить армию и флот на уровень современных требований военного дела.

Первым после русско-японской войны включилось в разработку новых программ вооружения морское ведомство, оставшееся практически без боевых судов, но с прежними штатами и окладами. К этому его подталкивало еще одно обстоятельство: в то время военно-морской флот России строился частью за границей, а частью на казенных заводах, которые нельзя было оставить без заказов. Настаивая на немедленной закладке броненосцев, морской министр А. А. Бирилев говорил на одном из совещаний летом 1906 г., что четыре крупнейших казенных завода стоят без работы, до предела сократили число рабочих, но и оставшимся при этих условиях нечего делать. «В настоящее время, — заявил он, — на первом плане вырисовывается вопрос, должны быть поддержаны заводы или нет? Середины в этом деле не существует. Надо безоговорочно сказать: да или нет. Если да, то надо приступить к постройке больших броненосцев, а если нет, то указать, кто берет на себя ответственность за такое решение перед царем, Россией и историей» ³⁴.

Различные варианты новых судостроительных программ Морское министерство разрабатывало еще до поражения при Цусиме, в марте — апреле 1905 г., поскольку после ухода на Дальний Восток 1-й, а затем и 2-й Тихоокеанских эскадр Балтийское море осталось почти совсем без боевых кораблей. В марте 1907 г. это министерство представило на рассмотрение царя сразу четыре варианта судостроительных программ. При этом минимальная сводилась к созданию на Балтике одной эскадры (8 линейных кораблей, 4 линейных крейсера, 9 легких крейсеров и 36 эсминцев), а максимальная — четырех эскадр такого же состава: двух для Тихого океана и по одной для Балтийского и Черного морей. Стоимость этих программ колебалась от 870 млн. до 5 млрд. рублей ³⁵.

Одновременно и Военное министерство предъявило свои претензии к казне. По самым скромным его подсчетам, требовалось единовременно израсходовать более 2,1 млрд. рублей. Только на реорганизацию артиллерии генералы требовали 896 млн. руб., на инженерное дело — 582 млн.; кроме этих единовременных чрезвычайных расходов (растянутых, разумеется, на ряд лет), должны были возрасти на 144,5 млн. ежегодные обычные расходы Военного министерства, связанные с созданием новых дорогостоящих артиллерийских, инженерных и т. п. родов войск, их комплектованием, снабжением и т. д. «Размер исчисленной таким образом суммы, — вынужден был признать Редигер, — исключает всякую возможность рассчитывать на ее ассигнование, невзирая на то, что мероприятия, кои могли бы быть за счет этой громадной суммы созданы, стоят не на пути дальнейшего развития наших вооруженных сил, а лишь на пути их благоустройства и снабжения необходимым в уровень с современными требованиями военного дела». Признавая невозможность выделения государством такой колоссальной суммы, военный министр потребовал от управлений сократить свои претензии и сосредоточиться на «мероприятиях, почитаемых неотложными», и в то же время взять на учет меры, «подлежащие обсуждению в ближайшие годы» ³⁶. Но и по программе-минимум требовалось единовременно 425 млн. руб. и увеличение бюджета на 76 млн. руб. в год.

В совокупности претензии морского и военного ведомств составили, таким образом, от 1,3 до 7,1 млрд. руб. единовременных расходов, то есть приблизительно от половины до трех годовых бюджетов страны в 1908 году. И это не считая неизбежного возрастания ежегодных расходов по обычным бюджетам обоих министерств. Средств требовалось много, а финансовое положение России в то время было просто отчаянным. Рассматривая смету на 1907 г., Совет министров 15 августа 1906 г. констатировал, что финансовое «состояние русского государства грозит самыми тяжелыми осложнениями, и в случае продолжения переживаемого нашим отечеством поистине смутного времени, может не хватить средств даже на совершенно неотложные потребности» ³⁷. К 1909 г. государственный долг вырос в результате расходов, вызванных последствиями русско-японской войны и борьбы с революцией, еще на 3 млрд. руб., а ежегодные платежи процентов увеличились на 150 млн. руб. сверх того, что Россия уже платила раньше по государственному кредиту ³⁸.

В этих условиях, при ожесточенных спорах между морским и военным ведомствами о распределении ассигнований на вооружения, царь решил отдать предпочтение флоту и в июне 1907 г. утвердил так называемую Малую судостроительную программу, разрешив отпускать Морскому министерству на новое судостроение в течение четырех лет по 31 млн. руб. ежегодно. (Позже в связи с изменением этой программы стоимость ее была увеличена до 126,6 млн. рублей.) Через год, в мае 1908 г., и Военное министерство получило разрешение Совета министров обратиться в законодательные органы с просьбой ассигновать около 293 млн. руб. «на пополнение запасов и материальной части и на постройку для них помещений» в 1908—1915 годах ³⁹. Государственная дума, чтобы не потерять контроля за расходованием этой суммы, решила утверждать кредиты не сразу в полном объеме, а ежегодно (кроме тех, которые требовали заключения контрактов на два и более года).

Однако с 1909 г. экономическое положение империи стало улучшаться. Последовал ряд необычайно урожайных лет, счастливо совпавших с ростом цен на мировом хлебном рынке, что значительно увеличило доходы казны от основной статьи экспорта. Улучшение финансового положения тотчас учли Военное и Морское министерства, потребовавшие увеличить кредиты на вооружение. С августа 1909 г. по начало 1910 г. по повелению царя состоялось четыре особых совещания, которыми руководил Столыпин. В состав их, кроме военного и морского министров и начальников генеральных штабов, входили министры финансов и иностранных дел. Совещания эти были созданы для рассмотрения 10-летней программы развития морских вооруженных сил России, но фактически преследовали цель распределения средств на вооружение между армией и флотом.

Итоги пятимесячной работы совещания были доложены правительству 24 февраля 1910 года. Совет министров решил в течение ближайших 10 лет выделить 715 млн. руб. на развитие армии и 698 млн. руб. — флота ⁴⁰. Для получения этих без малого 1,5 млрд. руб. решено было ввести новые косвенные налоги, и в частности увеличить цену на водку. Ввиду достигнутого финансового «благополучия» правительство сочло возможным в 1910 г. предоставить Военному министерству вдвое большую сумму, чем в 1908 г. (тогда за 8 лет предполагали истратить 293 млн. руб., теперь — 715 млн. руб. за 10 лет), а флот получил даже в 5,5 раза больше (698 млн. руб. вместо 124 млн.). Однако Морское министерство уже вскоре нарушило согласованные и утвержденные правительством расходы (через законодательные учреждения 10-летняя программа так и не успела пройти).

Произошло это в связи с резким обострением военно-стратегического положения в районе Черноморских проливов — самом болезненном для царизма регионе мира. Финансируемая Францией Турция решила под руководством английских офицеров реорганизовать свои военно-морские силы. Уже с весны 1909 г. царское правительство стало получать тревожные для него вести о возрождении турецкого флота, о покупке с этой целью кораблей у Германии и заказе современных линкоров дредноутского типа на верфях Англии. Все попытки «образумить» Турцию дипломатическим путем ни к чему не привели. Заказ английской фирме «Виккерс» турецким правительством был сделан, и, согласно контракту, в апреле 1913 г. Турция должна была получить первый мощный линкор, способный в одиночку расправиться со всем Черноморским флотом России, линейные силы которого состояли из тихоходных и слабо вооруженных кораблей старой конструкции.

Угроза появления на Черном море турецких дредноутов заставила самодержавие принять соответствующие меры. 26 июля 1910 г. морской министр обратился к царю со специальным докладом. В нем он предлагал заложить на Черном море не предусматривавшиеся только что одобренной 10-летней программой 3 линейных корабля новейшего типа и ускорить строительство запланированных ранее 9 эсминцев и 6 подводных лодок ⁴¹. Николай II в тот же день одобрил предложение министра, и в мае 1911 г. Государственная дума приняла закон об ассигновании на постройку Черноморского флота 151 млн. руб., причем главный расход — 100 млн. руб. на строительство линейных кораблей — не был предусмотрен 10-летней программой. (В конце 1911 г. в связи с увеличением стоимости линейных кораблей расходы по этой программе возросли до 162 млн. рублей.)

Вскоре Морское министерство резко увеличило свои требования. Получив от царя разрешение на пересмотр 10-летней программы, Морской генеральный штаб в апреле 1911 г. представил ему проект «Закона об императорском российском флоте», намечавший создание в течение 22 лет только на Балтике двух боевых и одной резервной эскадры (каждая в составе 8 линейных кораблей, 4 линейных и 8 легких крейсеров, 36 эсминцев и 12 подводных лодок). На Черном море планировалось иметь флот, по силе превосходящий в 1,5 раза флоты государств, расположенных на Черноморском побережье. Полное исполнение этого закона требовало от государства 2,1 млрд. рублей ⁴².

Первые пять из этих 22 лет составляли особый период, рассматривавшийся в специальной «Программе усиленного судостроения Балтийского флота на 1911—1915 годы». За этот срок предстояло построить на Балтике 4 линейных и 4 легких крейсера, 36 эсминцев и 12 подводных лодок, то есть столько же, сколько за год с небольшим до этого собирались создать за 10 лет. Стоимость этой программы определялась более чем в полмиллиарда рублей. От представленных документов царь пришел в восторг. «Отлично исполненная работа, — заявил он начальнику Морского генерального штаба, — видно, что стоят на твердой почве; расхвалите их (офицеров этого штаба. — К. Ш.) за меня» ⁴³.

В июле 1912 г. «Программа усиленного судостроения Балтийского флота» была одобрена Государственной думой, которая исключила кредиты на портостроительство, отчего расходы по программе сократились до 421 млн. рублей. Одобренный царем «Закон о флоте» по решению Совета министров должен был быть представлен в Думу не ранее конца 1914 г., когда выполнение его первой части — «Программы усиленного судостроения Балтийского флота» — значительно продвинется вперед и даст Морскому министерству основание поставить вопрос о продолжении успешно начатого дела ⁴⁴.

Наконец, уже в канун мировой войны, в связи с покупкой турецким правительством у Бразилии двух линейных кораблей, строившихся английскими фирмами «Армстронг» и «Вик-керс», правительство летом 1914 г. добилось от Государственной думы дополнительного ассигнования в 110 млн. руб. на спешное сооружение одного линейного корабля, 2 легких крейсеров, 8 эсминцев и 6 подводных лодок.

В общей сложности Морское министерство накануне первой мировой войны провело через законодательные органы четыре судостроительных программы, завершение которых относилось на 1917—1919 годы. Общая стоимость их достигла 820 млн. рублей. Кроме того, морское ведомство получило одобрение царем «Закона о флоте», оставалось только в подходящий момент провести через законодательные органы ассигнование на него кредитов, а в случае необходимости и введение новых налогов. В течение 17 лет (с 1914 по 1930 г.) предполагалось израсходовать на военное судостроение 1 млрд. рублей ⁴⁵.

Военное ведомство, не чувствуя такой поддержки со стороны царя и правительства, строило не столь фантастические планы, как Морское министерство. Хотя генералы, в отличие от адмиралов, исходили из убеждения, что именно армии, а не флоту придется вынести на своих плечах всю тяжесть приближавшейся войны, они долгое время придерживались программы, утвержденной еще в 1908 году. Только закон от 12 мая 1912 г. разрешил военному ведомству кредиты в размере, предусмотренном 10-летней программой 1910 года.

Между тем армия была вооружена из рук вон плохо. Осенью 1912 г. по требованию военного министра В. А. Сухомлинова главные управления подсчитали свои запасы и сообщили в Совет министров о степени соответствия их утвержденным нормам. Картина получилась мрачная. Только продовольственные, интендантские, санитарные запасы да простейшие виды инженерного имущества имелись почти в полном наличии, а то, чего не хватало, должно было быть пополнено в течение 1913—1914 годов. Считалось, что армия в достатке снабжена также винтовками, револьверами и патронами (но старого типа, с тупой пулей, обладавшей плохими баллистическими свойствами).

С артиллерией дело обстояло гораздо хуже: только легкие орудия имелись в необходимом количестве. Не хватало почти половины мортир, тяжелых орудий новых типов не было совсем, а старые пушки образца 1877 г. (!) предполагалось заменить лишь к концу 1914 года. Перевооружение крепостной артиллерии планировалось завершить к 1916 г. только наполовину, в осадной артиллерии материальной части совсем не имелось, так что эта артиллерия числилась только на бумаге. После объявления мобилизации и формирования новых частей в армии должна была обнаружиться нехватка 84% пулеметов, 55% трехдюймовых гранат для полевых орудий и 62% для горных, 38% бомб для 48-линейных гаубиц, 17% шрапнелей, 74% орудийных прицелов новых систем и т. д. и т. п. ⁴⁶

Накаленная международная обстановка уже не оставляла у Совета министров сомнения в необходимости увеличить кредиты на развитие вооруженных сил. 6 марта 1913 г. Николай II одобрил программу развития и реорганизации войск, по которой планировалось ассигновать на вооружение 225 млн. руб. единовременно и увеличить ежегодный бюджет военного ведомства на 91 млн. рублей ⁴⁷. Большая часть единовременных расходов (181 млн. руб.) выделялась на развитие артиллерии.

Получив одобрение царя, военный министр решил применить тот же прием, что и Морское министерство, то есть выделить и немедленно провести через законодательные органы наиболее неотложные мероприятия. 13 июля 1913 г. военное ведомство представило в Государственную думу так называемую Малую программу, по которой за 5 лет (1913—1917 гг.) планировалось истратить 122,5 млн. руб. на развитие артиллерии и приобретение боезапаса к ней (97,7 млн. руб.), а остальное — на развитие инженерных и авиационных частей ⁴⁸. 10 июля 1913 г. царь утвердил решение Думы и Государственного совета, и «Малая программа» стала законом. Как ни спешило Военное министерство, оно явно опаздывало. До начала первой мировой войны оставалось немногим более года, а программа была рассчитана на пять лет.

Одновременно Главное управление Генерального штаба разрабатывало и «Большую программу», частью которой являлась «Малая». В конце октября 1913 г. царь одобрил «Большую программу», наложив резолюцию: «Мероприятие это провести в особо спешном порядке», и повелел полностью выполнить ее к осени 1917 года ⁴⁹. Помимо увеличения личного состава армии (на 11,8 тыс. офицеров и 468,2 тыс. солдат, треть которых должна была поступить в артиллерийские и инженерные войска), программа требовала на развитие вооружений и другие расходы более 433 млн. руб., но так как часть из этих средств была уже отпущена по «Малой программе», законодательные органы должны были утвердить всего около 290 млн. руб. новых ассигнований. По завершении всех намеченных мероприятий с 1917 г. расходы на армию по обычному бюджету должны были возрасти на 140 млн. руб. в год. Возражений ни от Думы, ни от Государственного совета не последовало ⁵⁰, и 22 июня 1914 г. царь наложил на «Большой программе» резолюцию: «Быть по сему». До начала войны оставалось несколько недель.

Однако дело не только в том, что финансово-экономическая слабость России затянула подготовку к мировой войне. По своему характеру эта подготовка заведомо вела к дальнейшему отставанию от достигнутого в мире уровня развития военного дела. Если в 1906 г. генералы считали, что для приведения армии в соответствие современным требованиям необходимо получить 2,1 млрд. руб. на вооружение, то к началу 1914 г. правительство смогло провести через законодательные учреждения только 1,1 млрд. рублей ⁵¹. Между тем гонка вооружений требовала все новых средств. Когда в Думе обсуждали «Большую программу» и военного министра спросили, полностью ли удовлетворит она нужды армии, Сухомлинов заявил, что среди военных единого мнения на этот счет нет. Военный министр просто побоялся назвать в Думе всю сумму расходов, подсчитанных управлениями военного ведомства.

Только одно из них — Главное артиллерийское управление (ГАУ) — считало желательным, помимо «Большой программы», истратить в ближайшие пять лет на вооружение армии автоматической винтовкой (включая стоимость оборудования заводов и создание запаса патронов в 1500 штук на винтовку) — 800 млн. руб., на перевооружение легкой полевой артиллерии орудиями новой системы — 280 млн. руб., на перевооружение крепостей — 143,5 млн. руб., на строительство новых казарм, стрельбищ и т. п., необходимость чего вызывалась как увеличением армии по «Большой программе», так и передислокацией войск, требовалось 650 млн. руб. и т. д. ⁵² Итого, только ГАУ мечтало получить 1,9 млрд. руб., а ведь были еще и интендантское, и инженерное, и другие управления!

Если перед русско-японской войной на перевооружение армии и флота, кроме обычного бюджета, из казны было выделено 775 млн. руб., то после нее, к началу первой мировой войны, законодательные органы ассигновали только на новое вооружение армии и флота 1,8 млрд. руб. (из них израсходовано к 1914 г. — 376,5 млн. руб., то есть пятая часть). В целом расходы на гонку вооружений в 1898—1913 гг. составили 2585 млн. рублей. И это не считая средств, отпущенных обоим ведомствам по их обычным бюджетам! И все же Морское министерство и сухопутное артиллерийское ведомство претендовали еще на 3,9 млрд. рублей.

За 1898—1913 гг., согласно отчетам Государственного контроля, суммарный бюджет военного и морского ведомств составил 8,4 млрд. рублей золотом. На флот и армию царская Россия потратила за это время более 22% всех своих расходов. Если к этой сумме прибавить определенные министром финансов 4—5 млрд. руб. косвенных и прямых потерь народного хозяйства от русско-японской войны, то получится, что молох милитаризма поглотил от 12,3 до 13,3 млрд. золотых рублей. Что значила для страны эта сумма, можно понять, сопоставив ее с другими цифрами: общий капитал всех акционерных компаний России (без железнодорожных) в 1914 г. был втрое меньше (4,6 млрд. руб. ⁵³), стоимость всей промышленности — 6,1 млрд. рублей ⁵⁴. Итак, налицо был отток колоссальных средств в непроизводительную сферу.

Общие цифры бюджетов военного и морского ведомств не могут дать представления о той доле богатств, которая предназначалась военной промышленности и таким образом повлияла на ее развитие, ибо большая часть ассигнованных военному и морскому ведомствам средств шла на содержание личного состава армии и флота, строительство казарм и других служебных помещений, продовольствие, фураж и т. д. Более конкретное представление о той финансовой базе, которая служила основой для развития военной промышленности, могут дать сведения об ассигнованиях на перевооружение армии и флота.

С 1898 по 1914 г. законодательные органы только на перевооружение армии и флота отпустили 2,6 млрд. рублей. И хотя к началу первой мировой войны оба ведомства смогли использовать лишь часть этих средств, крупный капитал, устремившийся в военную промышленность, рассчитывал на гораздо большую сумму. Ни для кого не было секретом, что царские генералы и адмиралы, не удовлетворяясь уже одобренными программами, вынашивали планы дальнейшего развертывания армии и флота, причем некоторые из этих планов к 1914 г. уже были предрешены. Так, по «Закону об императорском российском флоте» предполагалось потратить на новое судостроение к 1932 г. 2,1 млрд. рублей. Главное артиллерийское управление уже после одобрения всех его предвоенных программ планировало в течение ближайших после 1914 г. лет произвести перевооружение, требовавшее 1,9 млрд. рублей. Итак, 2,6 млрд. руб. на новое вооружение уже утвержденных расходов и в близкой перспективе еще 4 млрд. руб. — такова реальная сумма, на которую мог ориентироваться промышленный мир России, занятый военным бизнесом. Сумма, что и говорить, весьма солидная, особенно если вспомнить, что весь капитал железных дорог в начале XX в. оценивался в 4,7—5,1 млрд. рублей ⁵⁵. А ведь именно железнодорожное строительство было тем локомотивом, который потянул за собой развитие почти всей крупной промышленности России в XIX веке.

Помимо огромных общих размеров, военные заказы имели и другие особенности. Во-первых, они, как правило, могли быть выполнены только крупной промышленностью; во-вторых, военное и морское ведомства давали их только тем предприятиям, которые уже имели опыт производства вооружения или заручились гарантиями крупных банков и ведущих промышленных фирм мира. В итоге гонка вооружений привела не только к росту экономической силы крупнейшей буржуазии, подчинению ею через взятки и подкупы некоторых органов государственного аппарата, но и усилила ее претензии на участие в решении важных государственных дел (перевооружение армии и флота), что при сохранении политической власти в руках самодержавия, защищавшего прежде всего интересы дворянства, служило экономической основой для роста либерально-буржуазной оппозиции в отношении царизма, обостряло социальные коллизии в стране.

Но главный итог влияния милитаризма на экономику России был не в этом. Чтобы выжать из бюджета 8,4 млрд. руб. золотом на Военное и Морское министерства, царское правительство закручивало налоговый пресс, вводя новые косвенные налоги и увеличивая старые. Оно сокращало до предела расходы на просвещение, науку и социальные нужды. Как видно из Отчетов Государственного контролера об исполнении государственного бюджета, в 1900 г. на университеты было израсходовано 4,5 млн., на средние учебные заведения — 9,7 млн., на Академию наук — 487 тыс., а на военные и морские учреждения — более 420 млн. рублей. Через год расходы на Академию наук увеличили на 7,5 тыс. руб., а на университеты даже сократили почти на 4 тыс. рублей. Зато Военное и Морское министерства получили на 7,5 млн. руб. больше.

В 1913 г. совокупные расходы на эти ведомства возросли по сравнению с 1900 г. на 296 млн. руб., а на содержание высших и средних учебных заведений в том же году выкроили немногим более 38 млн. руб., то есть рост расходов по этим параграфам бюджета в абсолютных цифрах был в 12 раз меньше. (Почти такую же сумму — 36,5 млн. руб. — потратило Министерство юстиции — «по тюремной части».) Однобокое развитие экономики, обнищание народных масс, отсутствие материальных условий для развития науки и преодоления неграмотности — таким был результат гонки вооружений.

Примечания

• ¹ Доклады бюджетной комиссии Государственной думы. Созыв III. Сессия I. СПб, 1908, стб. ЗОН.
• ² Центральный государственный архив Октябрьской революции (ЦГАОР) СССР, ф. 543, оп. 1, д. 283, лл. 8—11.
• ³ Всеподданнейший отчет Государственного контролера за 1897 г. СПб, 1898, с. 35.
• ⁴ По этой программе, утвержденной царем 24 февраля 1894 г. и 12 июня 1895 г., для Тихого океана должно было быть построено к 1904 г. 10 эскадренных броненосцев, 12 крейсеров первого и второго рангов и 42 минных судна (Центральный государственный архив военно-морского флота (ЦГАВМФ) СССР, ф. 420, оп. 1, д. 23, л. 2).
• ⁵ Там же, ф. 410, оп. 3, д. 822, л. 75.
• ⁶ ЦГАОР СССР, ф. 543, оп. 1, д. 296, л. 55.
• ⁷ ЗАЙОНЧКОВСКИЙ П. А. Самодержавие на рубеже XIX—XX столетий. М. 1973, с. 159.
• ⁸ Центральный государственный военно-исторический архив (ЦГВИА) СССР, ф. 1, оп. 2, д. 65, лл. 31—32.
• ⁹ По существовавшему в те годы порядку финансирования Военного и Морского министерств им на пятилетие отпускался так называемый предельный бюджет, которым они распоряжались по собственному усмотрению, но за пределы которого не имели права выходить. Если появлялась нужда в сверхлимитных расходах, особые совещания рассматривали ее и санкционировали отпуск дополнительных сумм из общих средств казны.
• ¹⁰ ЦГАОР СССР, ф. 543, оп. 1, д. 283, л. 1.
• ¹¹ ЦГВИА СССР, ф. 1, оп. 2, д. 65, лл. 31—32.
• ¹² Там же, оп. 1, д. 71699, лл. 3, 6.
• ¹³ Там же, ф. 504, оп. 5, д. 87, л. 148.
• ¹⁴ Там же, оп. 2, д. 112, лл. 102—103.
• ¹⁵ Там же, л. 105. Но получило всего 20,5 млн. руб., что растягивало перевооружение на 15—20 лет.
• ¹⁶ Там же, оп. 5, д. 64, л. 269.
• ¹⁷ Там же, ф. 1, оп. 1, д. 71699, л. 12.
• ¹⁸ Реализация этих средств затянулась до 1910 года.
• ¹⁹ ЦГАОР СССР, ф. 543, оп. 1, д. 283, л. 7.
• ²⁰ Там же, д. 291, лл. 2, 15—17.
• ²¹ В том числе: 15 эскадренных броненосцев, 2 броненосца береговой обороны, 11 крейсеров (из них 5 первого ранга), 5 мореходных канонерских лодок, 22 миноносца, 4 военных транспорта и 8 портовых судов.
• ²² ЦГАВМФ СССР, ф. 403, оп. 1, д. 1721, лл. 2-4.
• ²³ ЦГВИА СССР, ф. 2000, оп. 1, д. 59, л. 2.
• ²⁴ ЦГАВМФ СССР, ф. 418, оп. 1, д. 4182, л. 24.
• ²⁵ ЦГВИА СССР, ф. 2000, оп. 1, д. 149.
• ²⁶ Там же, д. 77, л. 35.
• ²⁷ ЦГАОР СССР, ф. 555, оп. 1, д. 246, лл. 2—3.
• ²⁸ ЦГВИА СССР, ф. 2000, оп. 1, д. 82, лл. 106—107.
• ²⁹ Цит. по: СИДОРОВ А. Л. Финансовое положение России в годы первой мировой войны. М, 1960, с. 54.
• ³⁰ ЦГВИА СССР, ф. 2000, оп. 1, д. 82. Всеподданнейшая записка министра финансов от 2 ноября 1907 года. Позже эта цифра была увеличена до 2,6 млрд. руб., а с учетом косвенных потерь народного хозяйства от войн определена в 4—5 млрд. руб. золотом.
• ³¹ Борьба большевиков за армию в трех революциях. М, 1969, с. 64.
• ³² ПЕТРОВ В. А. Очерки по истории революционного движения в русской армии в 1905 г. М.—Л. 1964, с. 5.
• ³³ ПОЛИВАНОВ А. А. Из дневников и воспоминаний по должности военного министра и его помощника. 1907—1916. М. 1924, с. 42.
• ³⁴ ЦГАВМФ СССР, ф. 2, оп. 1, д. 151, л. 32.
• ³⁵ СИДОРОВ А. Л. Из истории подготовки царизма к первой мировой войне. — Исторический архив, 1962, № 2, с. 126.
• ³⁶ ЦГВИА СССР, ф. 2000, оп. 1, д. 82, л. 253.
• ³⁷ Особые журналы Совета министров царской России. Ч. 2. М. 1982, с. 217.
• ³⁸ СИДОРОВ А. Л. Финансовое положение России, с. 15.
• ³⁹ ЦГВИА СССР, ф. 1, оп. 1, д. 74537, л. 1.
• ⁴⁰ СИДОРОВ А. Л. Из истории подготовки царизма, с. 132.
• ⁴¹ ЦГАВМФ СССР, ф. 418, оп. 1, д. 483, лл. 7—8.
• ⁴² Центральный государственный исторический архив (ЦГИА) СССР, ф. 1276, оп. 2, д. 444, л. 329.
• ⁴³ ПЕТРОВ М. А. Подготовка России к мировой войне на море. М, 1926, с. 141.
• ⁴⁴ ЦГИА СССР, ф. 1276, оп. 2, д. 444, лл. 251—257.
• ⁴⁵ ПЕТРОВ М. А. УК. соч., с. 200; ЦГИА СССР, ф. 1276, оп. 2, д. 444, л. 329.
• ⁴⁶ ЦГВИА СССР, ф. 1, оп. 1, д. 1109, лл. 67—69.
• ⁴⁷ Там же, ф. 2000, оп. 1, д. 1837, лл. 1—7 и др.
• ⁴⁸ ЦГИА СССР, ф. 1278, оп. 6, д. 952, лл. 3—4.
• ⁴⁹ ЦГВИА СССР, ф. 1, оп. 1, д. 77921, лл. 56, 66.
• ⁵⁰ ЦГИА СССР, ф. 1276, оп. 5, д. 194, л. 7.
• ⁵¹ ЦГВИА СССР, ф. 2000, оп. 1, д. 326, лл. 22—28.
• ⁵² Там же, ф. 1, оп. 1, д. 77912, лл. 116,122, 125,127.
• ⁵³ ШЕПЕЛЕВ Л. Е. Акционерные компании в России. Л. 1973, с. 234.
• ⁵⁴ ВАЙНШТЕЙН А. Л. Народное богатство и народнохозяйственное накопление предреволюционной России. М, 1960, с. 368.
• ⁵⁵ Там же; ЛЯЩЕНКО П. И. История народного хозяйства СССР. Т. 2. М. 1948, с. 155.

Источник: К. Ф. Шацилло «Последние военные программы Российской империи»  (Вопросы истории № 7-8 1991)