История России. Часть XVIII — Крымская война. Балтика, Кавказ и второстепенные театры (Russia Pragmatica)
Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Сегодня я публикую 2-ю статью, посвященную Крымской войне в моем альт-мирке Russia Pragmatica, и сегодня речь пойдет о событиях на «второстепенных» театрах военных действий. К таковым принадлежат Балтийское море, Кавказ, русский Север, Аляска, Дальний Восток и Новая Гвинея.
Содержание:
Балтийское море
Балтика, как и многие другие театры военных действий, отличалась тем, что фактических точек соприкосновения между воюющими сторонами здесь не было – все боевые действия свелись к войне на море. Тем не менее, угроза десанта вынуждала постоянно держать значительные армейские контингенты в районе крупнейших портов, а Балтийский флот, оказавшийся в меньшинстве, был достаточно скован в действиях. Тем не менее, здесь сказывались свои особенности – в частности, близость индустриальных центров империи позволяла здесь массово применять многие технические новшества и быстро строить корабли. Как только против России выступила коалиция европейских держав, здесь сразу же активизировалась постройка паровых канонерок, батарейных плотов, обшитых броней, и первых русских броненосцев. К тому же Балтийский флот всегда был рядом со столицей, императрицей Марией, которая всегда курировала важные проекты, и контролировался консортом, а по совместительству – контр-адмиралом Владимиром Тешинским. Все это вынуждало так или иначе действовать, но при этом давало балтийцам крепкую опору в своих тылах, так как правящие супруги были кровно заинтересованы в победах русского оружия.
Начались военные действия на Балтике в сентябре 1853 года, с рейда эскадры адмирала Непира, состоявшей из быстроходных паровых кораблей. Его цель была простой – разведка и обозначение присутствия сил коалиции на этом театре, так как отправка объединенного флота задерживалась. После крейсерства на виду русских укреплений адмирал Непир обстрелял Бомарсунд и покинул ТВД, уйдя за датские проливы. Перехватить его Балтийский флот во главе со старым адмиралом Федоровым не смог. И все бы ничего, но подобная безнаказанность вызвала бурю в Петрограде – начались волнения и раскачка со стороны англофильской партии, причем с тем посылом, что русский флот нас не защитит, скоро англичане и французы высадятся прямо у стен столицы, население которой, будучи наследниками Петра Великого, умрет со стыда от такого поворота. Адмирала Федорова пришлось сместить с его поста командующего, заменив более молодым и активным Булгаковым, а волнения пресекли арестом ряда «активистов» и парадом морской пехоты, который тонко «намекнул» на возможные последствия и на то, что без боя никто к Петрограду англичан не подпустит. Между тем, из рейда Непира сделали вывод, что коалиция намеревается в ближайшее время развернуть полномасштабные военные действия на Балтике, и для нее не было бы большой проблемой собрать превосходящие силы против русских. Именно потому началась лихорадочная подготовка к войне, а также ускорилась постройка новых кораблей – в основном канонерских лодок. Были заложены первые балтийские броненосцы, началась установка минных заграждений, в Ревеле стала собираться «флотилия самоубийц» – кораблей, предназначенных для затопления в узких фарватерах или использования в качестве брандеров или таранных пароходов. Булгакова, оказавшегося неплохим организатором, вскоре «ушли» на пост морского министра, а командовать Балтийским флотом стал царь-консорт Владимир Тешинский, получивший звание полного адмирала, перемахнув через вице-адмиральский чин. Царица носила уже второго ребенка, но при этом успевала отметиться везде – и на верфях, и в расположении частей, развернутых для обороны побережья, и на заседаниях Думы.
Подготовка оказалась не лишней – летом 1854 года флот коалиции вернулся на Балтику и развернул полномасштабное наступление на Аландские острова, осадив Бомарсунд. Гарнизон крепости сопротивлялся, Балтийский флот оказывал ему всяческую поддержку, но сказывалось подавляющее превосходство противника в кораблях – против 5 русских паровых линейных кораблей действовали 11 вражеских, а парусные корабли обе стороны использовали лишь на вспомогательных ролях, так как те заведомо проигрывали винтовым. Смело действовали канонерки, построенные благодаря усилиям Путилова. В результате этого продвижение сил коалиции удалось сдержать, высадки на континент не произошло. Но Бомарсунд был обречен – уже после месяца осады его превратили огнем корабельной артиллерии в сплошные развалины, и гарнизон был вынужден сдаться. Англичане и французы получили передовую базу на Балтике и возможность развивать свое наступление далее, но попытка сунуться в финские шхеры обернулась трагедией – используя таранные пароходы, мины, огонь винтовых линкоров и мелкие юркие канонерки, адмирал Тешинский сдержал противника до наступления зимы, а там Балтика покрылась льдом, и боевые действия почти прекратились – «почти» потому, что часть флота коалиции вмерзла в лед у Аландских островов, да и среди руин Бомарсунда укрепился французский гарнизон. Русские войска в Финляндии, возглавляемые генералом Франком, с помощью казачьих разъездов, которые патрулировали лед в зимние месяцы, установили положение, сложившееся на Аландских островах, и генерал решился на дерзкий рейд по льду к вмерзшим в лед кораблям. Результаты его оказались достаточно спорными – силы Франка понесли серьезные потери от огня с кораблей и были вынуждены отступить, но попутно удалось захватить и сжечь 5 кораблей. Императрица Мария приказала считать этот рейд успешным и наградила его участников.
Становилось ясно, что подобная ситуация будет сохраняться лишь до лета 1855 года. Коалиция любой ценой попыталась бы прорваться в Финский залив и высадить десант где-то близ Ревеля, а то и Петрограда, или хотя бы разрушить еще одну стратегически важную крепость. С другой стороны, Балтийский флот вот-вот должен был получить в свое распоряжение новые броненосцы – в Петрограде уже достраивался «Броненосец», а в Ревеле доводили до ума машины «Кремля». К решающей битве готов был Балтийский флот – если не победить, то уж нанести ценой своей гибели наибольшие потери силам коалиции, но не пустить их к Ревелю и Петрограду. Боевые действия союзники начали в начале июня с высадки десанта на Моонзундских островах, которая прошла без особых затруднений – на островах практически не было русских войск, но они считались для англичан и французов важными как опорный пункт для дальнейшего наступления на Ревель. Однако когда союзная эскадра явилась к последнему, то ей навстречу вышел русский флот во главе с Тешинским – два броненосца, винтовые линейные корабли, канонерские лодки, винтовые и колесные фрегаты. В решающем сражении у острова Нарген русским удалось нанести большие потери силам коалиции ценой гибели нескольких своих судов, включая броненосец «Кремль». Это сражение показало, что броненосные корабли фактически ставят крест на безбронных линейных кораблях. Опираясь на оставшийся в строю «Броненосец» и вступивший в строй позднее «Не тронь меня», Балтийский флот развил наступление на Балтике. Моонзундские острова были освобождены, а Аландские были попросту оставлены. В войне на этом театре настал перелом, и русские вернули контроль над Балтийским морем.
Однако в 1856 году англичане и французы вновь явились сюда, притянув на буксире броненосные плавбатареи английской постройки. Цель у них была проста – вернуть Аландские острова и развить наступление с помощью броненосцев, которые уже зарекомендовали себя, по направлению на Петроград, попутно потопив русские броненосные корабли. Это был последний шанс сломить ход войны в пользу коалиции – в это же время русские одерживали победы в Крыму и на Балканах, и англо-французское командование там стремилось уже не победить, а затянуть войну, чтобы выиграть время для решительной победы на Балтике. Однако в двух крупных сражениях потопить удалось только «Не тронь меня», и то на мели (к зиме броненосец восстановили), вместо этого «Глэттон» и «Метеор» получили тяжелые повреждения, а «Тандер» затонул после двойного подрыва на русских минах. В конце концов, когда по осени начала портиться погода и появились первые льды, союзная эскадра покинула Балтику – на сей раз окончательно. Новость о том, что последние корабли прошли датские проливы, праздновалась в Петрограде на официальном уровне – было ясно, что это решительная победа, и подступы к русской столице непоколебимы. Владимир Тешинский, царь-консорт, был осыпан наградами и гражданским почетом, получил звание генерал-адмирала и фактически возглавил морское министерство, занявшись составлением плана по модернизации русского флота и постройке новых броненосцев. Начался спешный анализ использования всех новинок на флоте. Авторитет императрицы, и без того немалый, возрос еще больше – ведь при ее посильном и активном соучастии и совершались победы русского оружия на море. Впрочем, Балтика оказалась и единственным театром военных действий на море, где русская победа была полной и безусловной.
Кавказ
Кавказ был достаточно особенным театром военных действий. Несмотря на приближенность к основным баталиям, развернувшимся в Крыму, они воспринимались кавказцами как нечто, происходящее в другом мире. Весь ТВД представлял собой сплошные горы и долины, населенные пестрой подборкой разных народов и религий. Кавказская армия, являвшаяся особым формированием в составе РИА, насчитывала всего 30 тысяч человек – но это по сути своей были элитные полки, состоявшие из ветеранов войн с горцами. В случае войны Кавказская армия могла привлечь на свою сторону также многочисленных добровольцев из числа армян и казачьи формирования. Однако существовали и проблемы – из-за географии снабжение войск было затруднено, а волнения среди оставшихся горцев и в особенности грузин заставляли держать значительные гарнизоны в тылу. В случае войны нечего было ожидать быстрого подхода подкреплений, так как Кавказский фронт оставался в любом случае второстепенным. В результате этого оставалось надеяться на превосходство русского оружия и мощные пограничные крепости, которые регулярно модернизировались – Ардаган, Карс и Баязет.
А между тем турки уже в 1853 году выставили на Кавказе армию в 100 тысяч человек во главе с Абди-пашой – правда, в подавляющем большинстве это были иррегулярные войска сомнительной боеспособности. Ей смогли противопоставить полевую армию лишь из 40 тысяч человек, но половина из них была ветеранами Кавказской армии, половина – отлично замотивированными добровольцами и казаками, и во главе их стоял никто иной, как герой Кавказских войн, генерал Астахов. И он не стал дожидаться выступления турецких войск в поход, а первым нанес удар, развивая наступление из района Карса к Эрзеруму в надежде встретить и разбить на своем пути османскую армию. Увы, его ожидания не оправдались – турки решили бить через Батум, вдоль побережья Черного моря, дабы вторгнуться в Грузию и поднять там восстание сочувствующих им грузин. Впрочем, обеим сторонам пришлось менять свои планы – получив известие о выступлении войск, Астахов осознал опасность и остановил свое наступление, начав переброску войск на север, а Абди-паша, в свою очередь, отправил на юг 20-тысячный отряд с задачей сдержать наступление русских на Эрзерум. В этих условиях развернулась настоящая гонка – если бы турки успели первыми ворваться в Грузию, то они получили бы значительную подпитку со стороны местных, а приди туда Астахов первым – он бы смог остановить наступление турок. Путь Абди-паши был коротким, однако предстояло взять ряд небольших крепостей и укреплений, а они огрызались и бились до последнего, выигрывая драгоценные дни для подхода русских войск. И все же турки, ценой больших потерь, смогли прорваться в Грузию. Там сразу же началось крупное восстание, османская армия получила подпитку со стороны грузин. Однако Астахов был уже рядом, и за Грузию развернулась упорная борьба. В генеральном сражении театра в 1853 году, состоявшемся у Кутаиси, армия Абди-паши была разгромлена, во многом из-за ненадежности недавно набранных грузинских отрядов, которые разбежались под натиском русской пехоты. Турки отступили, однако грузины продолжили бунтовать, и Астахову пришлось возиться с ними весь 1853 год. Турки же отошли к захваченному Батуми, закрепились там и принялись совершать небольшие рейды на русскую территорию, не давая Кавказской армии передышки.
В 1854 году боевые действия активизировались. Астахов, вновь собрав свою армию, двинулся на Батум с целью отбить этот город у турок. Абди-паша же, наоборот, перенес все свои усилия на юг, разделив войска. Под осаду попали Карс и Баязет, на Ахалцихе двинулся кавалерийский отряд курдов с простой целью – жечь и грабить все на своем пути, отвлекая внимание русских. На подобные действия ответить было сложно, так как русские все еще страдали от недостатка сил. Тем не менее, Астахов сделал все, на что был способен – не снимая осады Батуми, он с 8-тысячным отрядом форсированным маршем двинулся к Ахалцихе, встретил там 12-тысячный курдский отряд и разбил его. После этого, обойдя стороной осажденный Карс, он деблокировал Баязет и вторгся на турецкую территорию, обрастая новыми отрядами армян-добровольцев. Навстречу ему из-под Карса выступил 24-тысячный отряд под началом самого Абди-паши, который встретился с Астаховым у Алашкерта – и потерпел очередное поражение. Расчет русского командующего оправдался целиком – за счет успехов на южном фланге появилась угроза перерезания коммуникаций между Карсом, где турки вели осаду русской крепости, и Эрзерумом, откуда шло снабжение, чего противник допустить не мог. В результате после сражения у Алашкерта осада Карса была снята, и войска отступили в Эрзерум. Астахов туркам не мешал – у него с самого начала было мало войск, а после потерь в сражениях и перед лицом основной массы турецких войск их тем более не хватало. Он сильно рисковал, но благодаря этому смог добиться двух главных целей – снял осаду с Карса и Баязета и выиграл время для осады Батуми, который был взят примерно в то же время, когда турки сняли осаду Карса. Остаток 1854 года прошел в мелких стычках и рейдах конницы.
А вот в 1855 году Астахов получил подкрепление, и смог увеличить численность своих войск в поле до 50 тысяч человек. Ему противостояла турецкая армия числом в 80 тысяч, которая теперь уже практически отказалась от активных действий и занималась лишь обороной. Астахова это не смутило, и русские войска бросились в наступление из района Карса на Эрзерум. У Хесенкелы полевая армия турок была разбита, и Кавказская армия приступила к осаде Эрзерума. Она была связана с большими затруднениями, в том числе из-за появления талантливого турецкого командующего Энвера-паши, который, действуя малыми силами, наносил чувствительные удары по русским флангам и тылу, едва не деблокировав крепость. Тем не менее, Эрзерум пал, а вместе с ним к России фактически перешел контроль над всем Кавказом – другой крепости подобных масштабов у Османской империи в регионе не было. Развивая свой успех, Астахов двинулся на северо-запад с целью занять Трапезунд, однако вскоре он был вынужден остановить свое продвижение – Энвер-паша, сменивший во главе битых турецких войск Абди-пашу, сделал невозможное, и рядом побед на второстепенных участках сначала вынудил распылить силы Астахова, а затем одержал тактическую победу у Байбурта. На этом война в 1855 году фактически закончилась.
В 1856 году наступление началось одновременно по двум направлениям. Астахов, восстановившись после прошлого года, вновь начал наступать на Трапезунд и успешно сбивал встававшие на его пути турецкие заслоны. Слабость их была довольно странной после сражения у Байбурта, и тому вскоре появилось объяснение – действуя через берег Черного моря и не отвлекаясь на осады крепостей, Энвер-паша вновь решил разыграть грузинскую карту, вторгнувшись туда во главе 40-тысячной армии. Успех его в полевых сражениях над разрозненными силами русских был полным, вновь поднялось восстание грузин, однако с укрепленными пунктами его ждали одни лишь неудачи, и Энвер в Грузии попросту увяз. А Астахов тем временем успешно завершил свой марш, взяв с ходу Трапезунд, а после этого быстрыми темпами выступив на восток, в сторону Грузии. Уже в осенние месяцы он и Энвер начали «странную войну» – избегая генерального сражения, оба полководца постоянно наносили друг другу небольшие удары, провоцируя на совершение ошибок. Однако больших ошибок никто из них так и не сделал, а малыми так и не удалось воспользоваться. Зато сказывался другой фактор – каким бы хорошим командующим ни был Энвер-паша, но войска его все же сильно уступали по качеству русским и несли заметно бóльшие потери. Турецкая армия таяла, и в конце концов Энвер попал в безвыходное положение, вынужденно отступив к Поти и закрепившись там на осадном положении. Астахов, заперев его в городе, вопреки ожиданиям не решился начинать штурм, а ограничился лишь осадой. В таком виде Кавказский театр военных действий Крымской войны застал новость о перемирии, а затем и о заключении мирного договора.
Север
Русское присутствие на Севере оставалось в середине XIX столетия достаточно небольшим, и фактически сводилось к хорошо обжитому району Архангельска и медленно развивающемуся городу Кола, сильно зависящему от поставок продовольствия. Северная флотилия была достаточно небольшой – перед войной она была сокращена, но зато она целиком состояла из паровых кораблей. Она включала в себя 48-пушечный винтовой фрегат «Остряница», еще недавно построенный и не успевший перейти на Тихий океан, 16-пушечный винтовой бриг «Новая Земля» и пароходофрегат «Кола», вооруженный 12 мощными бомбическими орудиями. В Архангельске имелись значительные производственные мощности, и в 1853 году, когда России войну объявила Великобритания, один из инженеров Бровкинской верфи, Афанасий Митюхин, предложил развернуть в Архангельске постройку деревянных паровых клиперов. Это должны были быть небольшие винтовые корабли, с достаточно скромным вооружением, но дешевые и простые в постройке, что позволяло построить их большое количество за короткое время. Назначением их должны были стать действия против вражеского судоходства – Север был единственным ТВД, откуда русские корабли могли выйти на крейсерство в океан. План был одобрен высшими чинами в Петрограде, и уже в 1853 году в Архангельске заложили сразу 8 клиперов. Срок готовности определялся примерно 1855 годом.
Между тем, для союзников ценность русского Севера была очевидна еще до войны. Через Север шла торговля между европейской частью империи и Дальним Востоком; на Севере располагались значительные судостроительные мощности; на Севере Россия имела большое число различных промыслов и достаточно развитое каботажное судоходство. Все это стало причиной снаряжения в зиму 1853-1854 годов эскадры Эразма Омманея, в которую вошли 2 фрегата, 2 паровых и 1 парусный шлюп – всего 5 кораблей. На их борту находились 800 десантников, которые должны были обеспечить сухопутные операции. Главной задачей Омманея стало нарушение русского каботажного судоходства и уничтожение инфраструктуры Колы и Архангельска. Экспедиция была связана с определенными рисками и сложностями – так, были серьезные проблемы с поставкой угля для паровых кораблей, а блокада русского побережья фактически была невозможной: требовалось не просто перехватывать, а тормозить и досматривать каждый корабль, причем исключительно выходящий из России, так как несмотря на войну между Великобританией, Францией и Россией сохранялась торговля, и Омманею разрешалось атаковать русские грузы и корабли, но никак не британские или французские корабли, везущие грузы в Россию.
Прибыв в Белое море в начале лета 1854 года, Омманей выбрал в качестве промежуточной базы остров Сосновец и принялся осуществлять блокаду Архангельска. Северная флотилия под началом контр-адмирала Бутурлина на тот момент была целиком сосредоточена в Коле, так как считалось, что та первой подвергнется атаке союзников. Однако англичане все не шли и не шли, а до Колы дошли новости о блокаде Архангельска – и три русских корабля вышли в море. У Сосновца Бутурлин застал лишь два корабля – фрегат «Психе» и бриг «Бумануа», оба парусные. Превосходство Бутурлина было полным, и потому французские корабли были уничтожены, а русская флотилия отправилась прямиком в Архангельск, чтобы объявить о снятии блокады. Омманею не довелось встретиться с Бутурлиным в море – он был занят обстрелом Соловецкого монастыря, который отразил атаку силами инвалидной команды и нескольких мелких орудий. Когда он прибыл на Сосновец, то обнаружил там только остатки французских кораблей и понял, что дело дрянь. В результате было решено прекратить блокаду Архангельска и отправиться в Британию за подкреплением, но на обратном пути был осуществлен налет на Колу. Два слабых старых форта в устье Кольского залива не смогли остановить англо-французов, хоть и доставили им проблем, в результате чего второй по важности порт русского Севера – Кола – подвергся бомбардировке и был сожжен.
В 1855 году Омманей вернулся, на сей раз в составе его эскадры числились 12 кораблей и 1000 человек десанта, и первым делом он «заглянул» к Коле, однако та оставалась брошенной еще с прошлого года, все население эвакуировали в Архангельск – было решено, что на Севере у России слишком мало сил, чтобы оборонять сразу два удаленных друг от друга порта. В результате все пошло по-старому – «летучая база» на Сосновцах, досмотр выходящих в море британских и всех русских кораблей. При этом Омманей старался не ослаблять свои силы лишним делением, и потому в каждом отряде всегда присутствовала пара крупных винтовых кораблей – винтовых или колесных фрегатов. Однако и русские силы на Севере укрепились – к винтовому фрегату «Остряница» добавился однотипный «Матвей Платов», а количество паровых канонерок дошло до 5 штук. Кроме того, Омманей не знал, что в строй также вступили 3 из 8 клиперов, и они уже начинали действовать в Атлантике, на британском судоходстве. Бутурлин, все еще командовавший Северной флотилией, не решался вступить в сражение с превосходящими силами противника, но по возможности тревожил его и ожидал, когда Омманей разделит свои силы. Когда это случилось, произошло сражение в устье Двины, но кроме гибели 2 русских канонерок и 2 британских паровых шлюпов это ничего не дало. Впрочем, и у Омманея дела шли не лучшим образом – повторный визит к Соловецкому монастырю встретил еще более горячий прием, чем в прошлый раз, причем по союзникам стреляли орудия с погибших в прошлом году «Психе» и «Бумануа»! Об уничтожении Архангельска речи уже не шло – помимо прочего подтвердилась информация о том, что глубины в устье Двины не позволяют пройти там союзным кораблям, имеющим значительную осадку, вдобавок русские возвели у наиболее глубокого рукава форт, названным каким-то умником Французским, и на нем были установлены несколько достаточно мощных орудий. В результате началась затяжная и унылая блокада. Благодаря смелому рейду «Колы» к вражеской базе были уничтожены союзные запасы провианта, в результате чего те начали испытывать серьезные затруднения с питанием, а недостаток витаминов в рационе и местный климат привели к различным заболеваниям. А между тем близилась зима, и берега Белого моря должны были покрыться льдом…. И Омманей, добившись незначительных успехов, решил покинуть Белое море и вернуться на зимовку домой, где его уже ждали «радостные» вести о том, что на британских коммуникациях появились русские клиперы. К лету 1856 года их в Атлантике было уже 7.
В 1856 году он повторил свой визит с теми же силами, однако на сей раз у Бутурлина, встречавшего его, были и заметно бóльшие силы, и план действий. На Сосновце обосновалась русская эскадра в составе 4 винтовых, 1 пароходофрегата, 8 канонерок и 5 перевооруженных гражданских пароходов. Многие новые корабли были построены с нарушением правил сушки древесины – это посчитали вынужденной мерой в связи с угрозой. Омманей не решился вступить в бой с противником, у которого теперь было больше кораблей, чем у него, и решил отбыть домой, попутно причинив как можно больший ущерб русским в регионе. Однако Бутурлин сидел у него на хвосте, явно намереваясь навязать англичанину бой, и тот был вынужден отходить, отказавшись от действий против русского берега. Лишь в самом конце он решил нанести визит в Восточный Финнмарк, где находились русские промыслы, и уничтожить их, чтобы не уходить с русского Севера совсем уж без результатов. Промыслы, конечно же, пострадали, однако очень некстати шлюп «Миранда» сел на мель, а при попытке стащить с нее у другого шлюпа, «Бриска», сломалась паровая машина – и это в условиях полного штиля, когда на горизонте уже виднелись дымы русских кораблей! «Миранду» пришлось в экстренном порядке взорвать, а «Бриска» взял на буксир французский винтовой фрегат. Однако скорость буксировки оказалась недостаточной, чтобы оторваться от русских, и потому пришлось бросить и этот корабль. В результате Омманей потерпел окончательное поражение в войне за русский Север, хоть и смог нанести значительный ущерб русской экономике в регионе.
Что же касается клиперов, действовавших в Атлантике, то судьба их была разной. Из 7 кораблей 2 погибли, столкнувшись с британскими фрегатами, еще один в шторм потерпел кораблекрушение у Фарерских островов – почти весь экипаж погиб, немногочисленные выжившие попали в плен к англичанам. Оставшиеся 4 клипера успешно действовали на английских коммуникациях до зимы 1856-1857 годов, когда они были вынуждены вернуться на Север из-за сильного износа механизмов и активизации противодействия со стороны англичан. С одной стороны, успехи их были достаточно скромными, и прямой ущерб британскому судоходству был нанесен относительно небольшой. Однако непрямой ущерб был колоссальным – появление на коммуникациях русских клиперов, вооруженных мощными бомбическими орудиями, вызвало необходимость собирать торговые суда в караваны и придавать им защиту в виде военных кораблей. Любой одиночный парусник – а таких в океане еще хватало – был законной добычей такого клипера. Капитаны британских и французских кораблей предпочитали не выходить в море вообще, или сбивались в конвои – что вело к потере времени, а значит и денег. Наконец, защита собственной торговли и охота на клиперы привели к большим затратам британской казны и отвлечению значительного количества ресурсов с других театров. Беря во внимание все это, постройка клиперов, даже с учетом потери трех из них, целиком оправдалась и окупилась, как и развитие русскими царями Севера в общем и архангельского судостроения в частности.
Тихий океан
Большая война в Европе затронула и Тихий океан. Там имелись и интересы, и колонии всех трех сторон – Россия обладала обширными территориями Дальнего Востока, Аляской, Новой Гвинеей, факторией на Гавайях. Кроме того, существовало пока еще небольшое русское присутствие в Эритрее. Морские силы коалиции на Тихом океане преобладали, однако первые полтора года войны они занимались тем, что отлавливали русских купцов. Получалось у них это не очень, так как на этот случай еще в мирное время отрабатывались планы по отходу в ближайшие русские порты торговых кораблей, под защиту укреплений. Таковыми укрепленными портами были Новоархангельск, Петропавловск и Мариенград. Уже строились укрепления Владивостока, однако они еще не были закончены. В результате этого достижения союзников оказались достаточно сомнительными, и было решено организовать крупную экспедицию, чтобы ударить в самое сердце русских владений на Тихом океане – Новоархангельск. В состав эскадры под началом британского контр-адмирала Прайса вошли 6 фрегатов, 2 пароходофрегата, 3 брига, 3 вооруженных транспорта и 2 паровых шлюпа – столь значительные силы потребовались из-за незнания союзниками точной силы Тихоокеанского флота. А тот, между прочим, с началом войны был усилен кораблями Русско-Американской компании, насчитывал 4 фрегата, 1 пароходофрегат, 5 бригов, дюжину вооруженных транспортов и 2 канонерки – т.е. превосходил силы англо-французов. Однако на случай визита союзников к русским берегам было решено эту силу не разделять, а переправить все корабли в Петропавловск и защищать его силами флота, в то время как Новоархангельск считался хорошо укрепленным, гарнизон – многочисленным, а командующий гарнизоном генерал Неделин уверял всех, что «природа на стороне русских».
Прибыла к Новоархангельску эскадра Прайса в мае 1855 года, предварительно разграбив и разрушив большую часть русских поселений на берегу Тихого океана. Реальность сильно отличалась от ожиданий союзников – до того и англичане, и французы не имели точной информации о силах русских, расположении укреплений и т.д., обладая лишь самыми общими знаниями о местной географии. Уже в устье Кенайского залива их ждали две крепостцы – Георгиевская и Кенайская. Если первая была деревянной, не оборонялась и была легко уничтожена огнем корабельной артиллерии, то с Кенайской случилась осечка – до войны она считалась ключом к столице русской Аляски, серьезно укреплялась силами военных и РАК, и представляла собой небольшое каменное укрепление, имеющее на своем вооружении тяжелые 3-пудовые бомбические орудия, представлявшие большую опасность для любого деревянного корабля. Попытка подавить их не увенчалась успехом – после того, как 3-пудовая бомба разворотила корму французского фрегата «Форт» и едва не вызвала обширное возгорание, Прайс приказал прекратить атаку. Ночью была совершена вылазка силами десанта, который перевозился на кораблях для захвата русских городов, однако Кенайская крепость оказалась укрепленной и с суши, в результате чего десант отступил, понеся потери. В конце концов, было решено не возиться с Кенайской крепостью, а ударить прямиком по Новоархангельску. Среди участников этой экспедиции начало распространяться уныние.
Однако при виде Новоархангельска уныние только усилилось. Новоархангельск, столица Аляски и РАК, крупнейшей торговой компании России, был достаточно небольшим городом, обнесенным высокой деревянной стеной. Снести его с лица земли корабельной артиллерией было не сложно, однако для этого требовалось подойти ближе к нему, а как назло, в этой узкой части Кенайского залива между союзниками и Новоархангельском расположился остров Огненный, который было не обойти стороной. И этот ключ к Новоархангельску был укреплен не меньше, чем Кенайская крепость, и вооружен соответствующе. Более того – ночная разведка на шлюпках показала, что рядом с Новоархангельском расположились две укрепленные батареи. После получения этих известий командующий экспедицией, адмирал Прайс, застрелился – впрочем, на то были иные причины, однако боевой дух союзников серьезно пошатнулся. Взявший под свое начало эскадру адмирал Деспуант оказался перед сложным выбором. Новоархангельск с этим проклятым островом Огненным требовалось осаждать, с ходу взять город не представлялось возможным. Кроме того, где-то рядом должна была быть русская эскадра, в наличии которой никто не сомневался, и в случае чего союзники могли оказаться закупоренными между хорошо укрепленным городом и русскими кораблями…. Деспуант размышлял несколько дней, после чего решил все же провести пробную атаку на остров Огненный – захватив его, можно было с легкостью расправиться с городом. Остров в течение суток обстреливала вся эскадра – как оказалось, его укрепления были вооружены хуже Кенайской крепости и не могли полноценно ответить союзникам на столь подавляющий огонь на достаточно большой дистанции. После этого в атаку пошел десант…. И вот его уцелевшие орудия принялись обстреливать весьма и весьма активно. Атака сорвалась. Сильно рискуя, Деспуант решил ночью высадить десант к юго-востоку от Новоархангельска, пользуясь прикрытием темноты. Всего на сушу вышли около 1,5 тысяч человек. Днем начался штурм города, однако и здесь союзников преследовали неудачи – могущества береговых батарей хватило, чтобы расстроить обстрел с кораблей, а англо-французская пехота наткнулась на русскую пехоту и ополченцев. Местное ополчение было представлено в основном людьми, сильно зависящими от охоты, вооруженными нарезными винтовками и потому умевшими стрелять далеко и метко, не тратя зря ни одного выстрела…. Конец оказался немного предсказуем – десант понес большие потери и был вынужден отойти от стен города. Ближайшей ночью остатки десанта эвакуировали, а утром союзная эскадра покинула Кенайский залив, предоставив русским право называть себя победителями.
Однако Деспуант решил не уходить от русских берегов с поражением, и отправился в Петропавловск. Само собой, там их встретил Тихоокеанский флот, подкрепленный кораблями РАК и вооруженными транспортами. Командующий его, адмирал Меркулов, был назначен на свой пост отнюдь не за красивые глаза – Тихоокеанский флот был целиком самостоятелен, не зависел в командовании от метрополии, и постоянно был вовлечен в работу с местными контрабандистами, браконьерами и прочей неблагодарной публикой. Командовать флотом в таком случае должен был человек резкий, решительный, инициативный и жесткий – и все эти черты имелись у Меркулова. Он был готов выйти в море всеми своими кораблями и дать бой союзникам…. Но Деспуант, выслав разведку и получив данные о многочисленных русских кораблях, находившихся в Авачинской бухте, после истории с Новоархангельском решил воздержаться от действий и отправился сразу на юг, вдоль Курильских островов, основав временную базу на острове Уруп. Попытка действовать против русского флота отсюда оказалась непродуктивной, и, оставив на острове небольшой гарнизон, Деспуант повел свою эскадру дальше – в начале 1856 года этот гарнизон будет взят в плен кораблями Меркулова, а остров возвращен в русское владение. А союзная эскадра между тем отправилась к Владивостоку, попутно разграбив берега Сахалина. Прибыв туда вместе с первыми льдами, союзники обстреляли недавно построенный город и сожгли 90 процентов его построек, что стало их самым крупным достижением в ходе экспедиции. Впрочем, ее командующему отпраздновать это не довелось – Деспуант долгое время болел и умер незадолго до выхода его кораблей к Владивостоку.
Неудача экспедиции Прайса-Деспуанта стала пощечиной для тихоокеанских властей Великобритании и Франции. Именно потому в 1856 году была собрана новая, хоть и несколько более скромная эскадра, которую возглавил англичанин Мартин Генри. Ее целью стал Мариенград – столица русской Новой Гвинеи. До этого и англичане, и французы не проявляли особого интереса к этому региону, а тут они заранее разделили этот остров между собой, еще даже не выведя эскадру в море и позабыв о прошлогоднем конфузе. А Мариенград между тем тоже был «крепким орешком» — помимо годами совершенствуемых укреплений, он располагал также силами стоявших там торговых кораблей и небольшой боевой эскадры Русско-Тихоокеанской компании. Командовал гарнизоном генерал Никитин, человек инициативный и смелый, совмещавший работу в РТК с военной службой. Союзная эскадра, тем не менее, удачно начала свое плавание, обстреляв и разрушив поселение Новонежин на западной оконечности острова, а затем разрушив почти все фактории в Новой Британии. Однако у Мариенграда их ждал неприятный сюрприз в виде готовых к бою кораблей, крепости и гарнизона. Тем не менее, город был осажден, и в течении июня–сентября 1856 года были отбиты три штурма. Среди осаждавших начали развиваться болезни, на них начали нападать лояльные русским племена папуасов, а русская крепость не сдавалась. Обстрелы ничего не давали, так как крепости было чем ответить, да и корабли из гавани помогали удерживать союзные корабли на большой дистанции. В конце концов артиллерии англичан удалось проломить стены города, но за проломом гарнизон за считанные часы соорудил баррикады, а затем и вовсе некое подобие вала, продолжая отбиваться от союзников. Во время четвертого штурма от русской пули погиб Мартин Генри. Принявший у него командование капитан Спенсер скончался через неделю от малярии. В конце концов, союзники решили эвакуироваться с Новой Гвинеи, попытав счастья в последний раз, и после неудачи пятого штурма Мариенграда англичане и французы погрузились обратно на свои корабли и отплыли к своим берегам. Это событие стало для защитников города чудом – из защитников города погибла половина, остальные были серьезно ранены и истощены постоянными боями, а наравне с мужчинами сражались и женщины. Среди погибших был и Никитин. К большому удивлению русских, Новая Гвинея была защищена.
Небезынтересной является судьба Эритреи. Про нее до 1856 года никто не помнил, но затем неожиданно хватились – и в Массаву отправились два фрегата, французский и английский, под началом капитана Лакруа. Русское присутствие там было еще очень небольшим, в городке едва закончили постройку фактории, численность русских не превышала тысячи. Союзникам не составило большого труда высадить десант близ столицы Эритреи и занять ее. Однако русский гарнизон, состоявший из двух рот пехоты, казачьей сотни и полковника Ковалева, отступил вглубь Африки. Полковник оказался очень ценным ресурсом русской Эритреи, ибо такие люди, как он, всегда особо ценились в подобных ситуациях: в его силах было буквально из ничего собрать армию и одержать победу в самой безнадежной ситуации. Ходили слухи, что назначение его в Эритрею стало скорее результатом интриг, чем его талантов – Ковалев был весьма сварлив, и его попросту сослали подальше из столицы. Однако в Эритрее, после занятия союзниками Массавы, именно такой человек отказался мириться с поражением, и отправился к тыграям, местной эфиопской народности. Там он стал склонять их к союзу и запугивать их тем, что если допустить укрепление здесь и сейчас англичан и французов, то вскоре те придут и поработят тыграев, а вот если в Массаве будут русские – то тыграям будет почет и процветание, и вообще и те, и другие – православные (та мелочь, что тыграи вообще-то миафизиты, никого не волновала), и кому как не им помогать друг другу? В результате этого спустя два месяца после изгнания русских из Массавы Ковалев вернулся к ней с 2-тысячной армией эфиопов, готовых на все. Англо-французский гарнизон застали врасплох и перебили почти целиком. Внезапность была таковой, что даже удалось захватить английский пакетбот, сменивший фрегаты в порту незадолго до этого – корабль был переименован в «Абиссинца», а с тыграями были заключены торговые и союзные договора, включая договор о поставках оружия. Эта история оказалась лишь началом большой эпопеи, которой предстояло развернуться в Восточной Африке вскоре после окончания Крымской войны….
Хрупкий мир
К концу 1856 года война, уже прозванная Восточной, Крымской, а в России еще и Второй Отечественной, осточертела всем. В Великобритании начались антивоенные выступления – население и так не поддерживало начало этого конфликта, особенно влиятельные торговцы, которые извлекали выгоду из торговли с Россией и теперь несли убытки, так Великобритания еще и постоянно проигрывала битвы, что в политическом плане означало одни лишь убытки! Во Франции шли схожие процессы – пацифисты задавили реваншистов и стали требовать мира. Наполеон III и сам уже склонялся к тому, чтобы прекратить войну – он планировал ее как маленькую и победоносную, в поддержание своей популярности в народе, а получилось совсем наоборот. К тому же между англичанами и французами стал расти раскол – у французов сложилось впечатление, что островитяне стремятся воевать только французской кровью, а англичане стали обвинять французов в нежелании «добиваться общих целей». В России, несмотря на патриотический подъем, также звучали голоса о том, что главные победы уже одержаны, и стоит начать переговоры. Сардинцы, потеряв много людей в Крыму, эвакуировали свой экспедиционный корпус и подумывали о сепаратном мире. Все воюющие стороны уже потратили столько денег на войну, что министерства финансов предсказывали серьезные проблемы после окончания конфликта. Раздрай пошел и среди третьих стран – Пруссия и Австрия серьезно разругались, и дело едва не дошло до войны. Под шумок, после анализа опыта войны с Россией и реорганизации армии, уже готовилась воевать с австрияками и Сардиния. В Персии, которая готовилась объявить войну русским, возобладали умеренные взгляды, особенно после взятия Эрзерума, а в 1856 году и вовсе случился конфликт между Персией и Великобританией за город Герат, который положил конец планам союзников вовлечь это государство в войну против русских. Наметившийся было антироссийский фронт стремительно распадался. Довоенные планы по ограничению России рушились, но и возможности России по развитию наступления приближались к концу. И потому зимой 1856-1857 годов в Париже собралась конференция, которая должна была положить конец этой войне.
Условия мира определялись с большим трудом. С одной стороны, Россия закончила войну на вражеской территории, одержала ряд важных побед, и потому претендовала на определенные уступки со стороны коалиции. С другой стороны, оставаясь фактически в изоляции, Россия не могла требовать многого. Союзники, в свою очередь, стремились ограничить любые притязания со стороны России и по возможности ослабить ее позиции на будущее. При этом между Францией и Великобританией уже наметилось соперничество, и противоречия между ними были слишком очевидны, чтобы ими не воспользоваться. Урвать себе кусок пожирнее пыталась и Австрия, в войне не участвовавшая, а Османская империя стремилась минимизировать потери вследствие столь большой и неудачной войны. Только одна страна – Сардиния – стремилась просто к миру, соглашаясь на любые условия, и даже оказывая поддержку России по части сдерживания амбиций Австрии. Пруссия играла только за себя, и стремилась всячески ослабить Австрию и Россию.
Первым пунктом, на котором сошлись мнения всех государств, было сохранение границ России по состоянию на 1853 год, т.е. никаких территорий непосредственно Россия в результате конфликта не приобретала, но и не теряла. Устраивал всех и пункт по поводу свободной торговли через черноморские проливы, как и отказ от любых контрибуций с любого участника – финансы воюющих сторон и так находились в плачевном состоянии. На Дунае устанавливалась свобода судоходства, при этом устье Дуная объявлялось демилитаризованным – и русские, и турки должны были разрушить свои крепости в этом районе. Союзники попытались было продавить демилитаризацию Черного моря, однако Россия наотрез отказалась от этого. Обвинения в милитаризме и нежелании заключать мир были отметены, и позиция России была объяснена достаточно логично: Османская империя имела флот в Средиземном море, и в случае войны с ней, при демилитаризации Черного моря, Россия оказывалась в проигрышном положении, что уже противоречило общему духу конференции как попытки добиться взаимовыгодного компромисса. Позицию России приняли, и ограничения вооружений не произошло. А вот дальше пошли споры. Австрия стремилась закрепить за собой Дунайские княжества, и благодаря ее влиянию они получили независимость под защитой России и Австрии. При этом тут же подготавливался плебисцит об объединении Молдавии и Валахии, о чем давно мечтали румынские патриоты, с последующим избранием единого господаря, однако все это должно было происходить под контролем Австрии, что заранее определяло потерю русского влияния в будущем государстве. Стремясь как-то противостоять усилению австрийского влияния, Россия в ответ попыталась добиться независимости Болгарии, однако здесь она встретила сопротивление остальных участников переговоров, и пришлось ограничиться расширением болгарской автономии на Добруджу и часть Восточной Румелии. Кроме того, Россия взяла под свою опеку Черногорию, которая уже давно пыталась получить признанную всеми независимость от Османской империи и даже ограниченно участвовала в Крымской войне – впрочем, официально не присоединяясь к России, а просто воюя против турок. Благодаря содействию России независимость эта была получена, хотя новое княжество имело очень небольшие размеры и значение. Греция, союзник России и «без вины виноватая», пострадавшая сначала от турецкой агрессии, а затем и от рук союзников, в качестве компенсации получила небольшие территориальные прирезки у Салоник и в Албании. Ей возвращались все территории, оккупированные перед этим союзными войсками. Австрия попробовала также продавить расширение Сербии, находившейся в ее сфере влияния, но эта попытка не нашла понимания ни у одной другой страны. На этом конференция завершилась, и был подписан мир.
В разных странах его восприняли по-разному. В Великобритании он стал большим облегчением, во Франции – небольшим разочарованием, а в России единого мнения так и не сложилось в силу весьма скромных приобретений в результате долгой и затратной войны. Впрочем, главным было то, что Россия, 3-е великое государство в мировой табели о рангах, смогла выдержать натиск двух лидеров вместе со «свитой», отразила агрессию и отстояла свои интересы, не уступив ни в чем касательно своих позиций 1853 года. Впрочем, военные затраты и потери болезненным образом сказались на российской экономике – до начала 1860-х годов она находилась в кризисе и восстанавливалась, и только после этого удалось вернуться к былым быстрым темпам развития. Это также привело к значительному сбавлению оборотов внешней экспансии, тормозить которую, впрочем, никто не собирался. Война также вскрыла ряд проблем России, которые требовалось решить скорейшим образом, и потому второй период правления императрицы Марии стал периодом внутреннего роста и реформ вместе с изменениями во внешней политике. А Крымская война стала важным уроком, показав, что внешнюю политику стоит проводить менее агрессивно, более гибко, и активнее играть на противоречиях между другими государствами. А еще – что России нужны сильные союзники в Европе, а такой старый союзник, как Австрия, лишившая Россию влияния в Дунайских княжествах, больше не заслуживает ни грамма доверия и поддержки, а значит – является политическим оппонентом и возможным будущим врагом.
