История России. Часть XIX — Империя набирает обороты (Russia Pragmatica)

Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать свой цикл статей про Россию Прагматическую, и сегодня речь пойдет о периоде после 1857 года. Рассказано будет про последствия Крымской войны и кое-какие особенности развития империи во 2-й период правления императрицы Марии.

Содержание:

Последствия войны

Крымская война тяжело далась Российской империи в экономическом плане. Военные расходы были огромными, после окончания военных действий сразу же пошло сокращение войск, отправка в резерв построенных за время войны кораблей, резкое уменьшение объемов производства оружия. Более того – несмотря на то, что война непосредственно на территории России практически не шла, разрушения от нее также влетели в копеечку. Половина полуострова Крым практически превратилась в пустыню после непродолжительных, но очень активных действий там армий России и коалиции. На Севере серьезно пострадал второй по значимости город – Кола, причем масштабы этих разрушений были такими, что в качестве незамерзающей базы город было решено не восстанавливать, а вместо этого строить к северу от старого поселения новое, названное Мурманском – но постройка эта затянулась, и официально город открыли для поселения лишь в 1870 году. Большой урон был нанесен каботажному судоходству на Севере и Балтике. На последнем театре, помимо этого, были еще и разрушены ряд важных крепостей, которые предстояло восстанавливать. На Тихом океане была разрушена русская фактория на Гавайских островах, причем ее уже было решено не восстанавливать, а все торговые операции проводить через американское представительство, о чем была заключена отдельная договоренность – в случае новой войны защитить эту факторию не было ни единой возможности из-за серьезного отрыва от русской территории. Восстанавливать пришлось и Владивосток, разрушен­ный англо-французской эскадрой, а вместе с этим заодно и появились серьезные планы о развитии Тихоокеанского флота, которого, как показала практика, не хватало для прикрытия всех обширных русских владений даже против ограниченных сил противника. Мариенград, столица русской Новой Гвинеи, а также Рабаул, подвергшиеся разрушениям в ходе войны, пришлось возрождать едва ли не с нуля, столь основательный урон они понесли.

С окончанием войны был поднят важный вопрос о судьбе Русско-Американской и Русско-Тихоокеанской компаний. Это были частные предприятия, де-юре владевшие обширными территориями Аляски, Новой Гвинеи и островов Лисянского. Война сильно ударила по обоим предприятиям, причем наибольший ущерб нанесли вынужденные военные расходы на защиту своих территорий. Было ясно, что так продолжаться дальше не может, и обе компании прошли через ряд масштабных реформ, прове­ден­ных к 1858–1860 годам. Территория Аляски и Новой Гвинеи была национализирована, официально и полностью войдя в территорию империи. Были созданы наместничества Аляска и Югороссия, были созданы уже государственные военно-морские базы, крепости и гарнизоны. При этом обе компании сохранили широкие права на своих бывших территориях, включая частную собственность на ту землю, которая уже находилась в разработке. Аналогично прошла приватизация сельхозугодий, что стало стимулом для развития сельского хозяйства в обоих регионах. Попутно реформировалась и Амурская торговая компания, сменившая название на Восточную Русскую. Ее штаб-квартира отныне располагалась в возрождаемом после войны Владивостоке, она была монополистом по торговле с Китаем и уже превратилась в самую успешную из «Тихоокеанской троицы», хотя никогда не достигала такого влияния и тем более не имела собственных владений и значительных вооруженных сил. Все три компании постепенно преобразились в частные акционерные общества. РАК в 1882 году распалась на несколько дочерних контор, специализирующихся на разной деятельности, от добычи угля до поисков золота. Остальные две компании продолжали существовать и дальше – РТК за счет необходимости централизованных усилий по колонизации Новой Гвинеи, а ВРК стала распространять свое влияние на все сферы экономической деятельности на Дальнем Востоке.

Кризис случился и в правительстве, хотя причины его так до конца и неизвестны. До войны, несмотря на трения с Великобританией, преимущество постоянно сохранялось за Либеральной партией (бывшей партией купцов и промышленников), представ­лен­ной в большинстве теми, кто от торговли и сотрудничества с англичанами получал большие выгоды. Война же сильно подорвала и их состояние, и их позиции – в том числе из-за роста англофобии: либералы считались «запятнанными» сотрудни­че­ством с врагом, хотя конкретных примеров подобного никто так и не предоставил. Партия раскололась, наиболее патриотичные и сообразительные ее члены вышли из ее состава. Аналогичный процесс шел в Монархической (бывшей партии земледельцев) партии, которая разделилась на традиционалистов и прогрессистов, причем произошло это из самых лучших побуждений обеих сторон. Первые считали, что Россия одержала великую победу в войне, и текущее положение дел требуется сохранить, вторая – что случившаяся победа есть результат прогресса и реформ, и ни в коем случае нельзя останавливаться на достигнутом, иначе в следующий раз английская корабельная артиллерия разрушит Кронштадт и Ревель, а французская пехота устроит парад перед Зимним дворцом, мысль о чем ужаснула даже императрицу. Как и в случае с Либеральной партией, произошел раскол, и прогрессивная ее часть покинула монархистов. На фоне этого произошло некоторое увеличение популярности Дворянской партии, которую уже никто не принимал всерьез, а в 1858 году прошла еще одна реформа – на сей раз выборная. Вместо налога на выборы был введен обычный имущественный ценз, как и в других государствах Европы. Ограничивался срок службы депутатов в Государственной Думе, менялись принципы выборов – вместо периодических довыборов на освободившиеся места (что само по себе было системой нерегулярной, сложной и не всегда эффективной) была принята мажоритарная система, со сроком выборов депутатов на 5 лет, и по нескольку депутатов от каждого округа (в зависимости от численности населения это мог быть и отдельный город, и область). Каждая партия в рамках одного округа предлагала нескольких кандидатов в депутаты, на ограниченное количество депутатских мест в Думе попадали набравшие максимальное количество голосов – обычно первые три места. Избирательные округа располагались исключительно в «центральных» регионах – так, в колониях и недавно присоединенных территориях, наместничествах округа не формировались. Государственный совет и Совет министров продолжали комплектоваться по старым принципам, назначаясь «сверху», хотя в случае с министрами предпочтение отдавалось представителям большинства в Думе, а советники обязаны были оставаться беспартийными. Первые выборы по новым правилам были намечены на 1860 год, и перед их началом «беглецы» из Либеральной и Монархической партий сформировали новую политическую силу – Имперскую партию, которая неожиданно на выборах получила большинство мест в Думе, а ее представитель, а заодно брат фаворитки императрицы, Василий Дашков, стал новым премьер-министром. Идеология новой партии была в целом центристской, но с очень высоким градусом патриотизма, а также терпимостью к иным религиям и народностям большой империи, что собственно и привело ее к победе на фоне Либеральной партии, которая ударилась в крайность огульного реформаторства и всеобщей и неконтролируемой вседозволенности без ограничений, и Монархической партии, которая впала в крайний консерватизм и зациклилась на традициях и сохранении текущего положения вещей. В дальнейшем Имперская партия почти постоянно будет приходить к власти до самой середины XX века, стабильно занимая более 40% мест в Государственной Думе.

Сложным оказался и переход промышленности и инфраструктуры на мирный уклад. Во время войны в России появилась масса новых предприятий, были обучены и поставлены к станкам тысячи рабочих – и все это теперь оказалось под угрозой. Правительству даже пришлось выделить субсидии на пособия для временно без­работных (при почти пустой казне после тяжелой войны), ранее работавших на предприятиях ВПК, и на перепрофилирование фабрик. Это подстегнуло развитие выпуска товаров народного потребления, что, в свою очередь, привело и к увеличению и без того немалого внутреннего рынка сбыта. Начала понемногу развиваться меха­ни­зация сельского хозяйства – производились локомобили, сеялки и прочие сложные агрегаты, обычно закупаемые артелями зажиточных крестьян в общее пользование. Но даже этого оказалось мало, и постоянно растущей русской промыш­лен­ности пришлось искать новые рынки за границей – а там уже и так шла борьба за то, где сбывать свою продукцию, и России пришлось включаться в нее на общих правах, но с некоторым запозданием. Помимо прочего, приходилось ликви­ди­ровать «пережитки» большой войны – срывать временные укрепления, берего­вые батареи, ликвидировать ставшие ненужными военные склады. На строи­тельстве Волго-Донского канала некоторое время собирались сохранить временный маршрут через Иловлю, но он уже в 1858 году вышел на пик грузооборота, и было решено вернуться к постройке старого маршрута, куда более длинного – около 100 километров – но и заметно более глубокого, с высокой пропускной способностью. На проведение черновых работ по строительству канала было решено привлечь заключенных, которым за работу на стройке сокращали сроки заключения – правда, на саму стройку пускали далеко не всех, насильникам и убийцам такую возможность не давали. Заключенные работали землекопами, идя впереди профессиональных рабочих и строителей, они же занимались заготовкой леса, который гнали на стройку из других регионов. Ввод в строй Волго-Донского канала состоялся в 1863 году, канал на Иловле ликвидировали в следующем году из-за почти нулевого уровня пользования.

Таким образом, сразу после ликвидации ущерба, нанесенного России после Крымской войны, определились четкие направления последующей экспансии империи и ее главные задачи: обеспечение безопасности границ путем ликвидации беспокойных приграничных территорий (речь о Средней Азии), расширение рынков сбыта и сферы влияния, укрепление собственных позиций на Дальнем Востоке. Все это было связано с определенными рисками, в том числе и новой войны – потому России пришлось действовать не столь прямо и резко. Это, в свою очередь, вызвало возникновение и реализацию определенных «технологий» реализации внешней политики, которые раньше не практиковались или практиковались весьма ограниченно. Задача же по усилению позиций на Дальнем Востоке неизбежно приводила к конфликтам с евро­пей­цами и разделу Китая, что требовало не только значительного военного присут­ствия в регионе, но и развития местной инфраструктуры, на которую можно было бы опереться в случае войны. Это, в свою очередь, толкало на ускорение освоения Уссурийского края и занятие территорий, пригодных для сельского хозяйства и способных покрыть «ресурсный голод» Дальнего Востока, особенно по части продовольствия. Этой территорией могла стать только Маньчжурия.

Дальний Восток

По результатам Крымской войны правительство России решило сделать особый упор на развитие и освоение Дальнего Востока. Для этого имелись все необходимые ресурсы – человеческие, логистические, финансовые. Оставалось лишь правильно реализовать эти самые ресурсы. Положение русского Дальнего Востока затруднялось тем фактом, что все земли за Амуром де-юре все еще принадлежали Китаю, и лишь арендовались Россией на срок в 99 лет. Но тут очень кстати грянула 2-я опиумная война, и Китаю потребовалась помощь – которую Россия благожелательно оказала, снабдив китайцев оружием и советниками. И хотя они не смогли переломить ход войны, Китай все же остался должен русским – и в восстановленном Владивостоке в 1859 году был подписан договор о передаче арендованных территорий в состав России. Это сразу же укрепило положение России и развязало ей руки для дальней­ших действий. Плюс ко всему, на русской территории активизировалась Восточная Русская компания, которая принялась вкладывать значительные финансы в развитие местной инфраструктуры, в результате чего освоение территории стало продви­гаться быстрыми темпами.

Наибольшее внимание ВРК в первую очередь было сосредоточено на развитии земледелия и увеличении производства продовольствия – оно было необходимо не только для обеспечения растущего населения Дальнего Востока, но и для Аляски, где увеличивались объемы добычи угля, столь необходимого топлива для множества паровых машин. Уголь был и в Приморье, но в основном бурый, а из Аляски достав­ляли достаточно хороший каменный. Обмен «уголь на еду» стал в рамках региона почти легендарным, хотя этим обмен товарами не ограничивался – продоволь­ствием обеспечивались и рабочие на золотых приисках, и рабочие немного­численных заводов Новоархангельска, среди которых числилась стратегически важная судоремонтная верфь, изначально небольшая, но постепенно набиравшая силу. За счет увеличения притока продовольствия развивалась и Аляска – так, в 1865 году началась постройка железной дороги на север, которая должна была обеспечить доступ ко всем местным ресурсам, но из-за недофинансирования ее строительство шло очень медленно. В Приамурье тем временем развивалось все – сельское хозяйство, судоходство, промышленность. Начал развиваться и Сахалин – там тоже обнаружили запасы угля, которые можно было добывать открытым способом, что значительно упрощало дело. Увеличились объемы вырубки леса. В плане топлива регион постепенно переходил на самообеспечение, что уже радовало – меньше надо было везти из Европы или Америки. Были разведаны и запасы различных руд, включая железные, но с их разработкой пока еще не спешили. Исключением стали драгоценные металлы, за которыми началась настоящая охота – правительство, испытывая острую нужду в увеличении золотых запасов, всячески стимулировало и централизованную добычу, и организацию артелей частных добытчиков. Поток драгоценных металлов из Сибири быстро увеличивался, что не могло не радовать правительство.

Началось постепенное вторжение русского влияния и в пограничные регионы Китая – Синьцзян, Монголию и Маньчжурию, но в середине XIX века на этих фронтах Россию ждали лишь умеренные успехи. Удалось только добиться симпатий монгольских кочевников, да часть Синьцзяна на время была присоединена к России, пока там бушевало антикитайское восстание – но в 1881 году пришлось вернуть эти территории обратно Китаю, в обмен на определенные уступки в Маньчжурии. А саму Маньчжурию китайцы сдавать категорически не желали: с большим трудом в начале 1880-х удалось добиться утверждения там русского влияния, и то только на севере, в приграничных областях. Попытки распространить его южнее наткнулись на препятствия, и пришлось временно ограничиться наличными достижениями. Их, впрочем, тоже хватало – на севере Маньчжурии, близ реки Амур, были обнаружены запасы полезных ископаемых, в том числе золота, которое начали активно добывать и отправлять в Европу, на государственные нужды. У реки Сунгари открыли месторождения каменного угля, и к их разработке тоже приступили без промедления. В качестве рабочей силы исполь­зо­вали «привозных» китайцев, по возможности стараясь их русифицировать. С этих скромных шагов началась экспансия Российской империи на север Китая, которая успешно окончится уже в начале XX века.

Тем не менее, до определенного момента освоение Дальнего Востока все еще шло недостаточно быстро – не хватало логистических возможностей. Быстро заселялись места вдоль больших рек и побережья, Владивосток к 1870 году уже перемахнул через отметку численности населения в 10 тысяч, и уже приближался к удвоению этой цифры, но глубинные территории оставались малоосвоенными – к ним не было надежного доступа. А ведь именно там сосредотачивались основные возможности русского Дальнего Востока – земли, пригодные для ведения сельского хозяйства, полезные ископаемые, лес. И потому очень быстро появилась необходимость в постройке железных дорог, но строились они уже в рамках реализации программы Транссиба.

Транссибирская магистраль

Впервые идея о строительстве трансконтинентальной железной дороги через Сибирь возникла в России еще в 1840-е годы, по вполне понятным причинам – так можно было относительно быстро и вне зависимости от международной ситуации осуще­ств­лять переброски на Дальний Восток и с него, а также теоретически позволяло быстро начать осваивать богатства Сибири, о которых все знали, но мирились с положением «висит груша, нельзя скушать». Тогда идею рассмотрели…. И отложили в долгий ящик. Вновь вернулись к ней в 1858 году, уже после Крымской войны, причем дебаты в Думе пошли чуть ли не с применением силы – одни указывали на то, что этот путь стратегически важен для России, другие – что постройка подобной дороги вне возможностей современной промышленности любого государства, включая Россию, да и денег на это требуется немеряно, и в казне столько просто нет. И опять дело пришлось отложить на потом – государство еще не вышло из послевоенного кризиса. Но едва только Россия выбралась из него, как в 1860 году вопрос был поднят на высочайшем уровне, и обсуждение в Думе проходило в присутствии императрицы с консортом. Выступали перед Думой и двое других видных деятелей – Николай Путилов, крупнейший промышленник России, и инженер Анатолий Каменев. Они представили депутатам план строительства Транссиба, который был достаточно хорошо продуман, но при этом прост. Отказавшись от рекордной скорости строи­тель­ства, они упирали на основательность и поэтапность. Весь маршрут разби­вался на отдельные участки, которые должны были строиться не сразу, а лишь после соответствующей подготовки, и уже в процессе строительства веток не только допускалось, но и всячески стимулировалось активное переселение в область строительства дороги людей и освоение территорий не только государственным, но и частным капиталом по льготным условиям, вплоть до передачи земли в пользование фирмам-строителям железной дороги. Государство в полном объеме постройку финансировать не бралось, но вместо этого оно выделяло субсидии для привлечения частного капитала. Стройку планировалось вести с двух сторон, что позволяло ускорить развитие русского Дальнего Востока. Депутаты во мнениях разделились, но тут выступила императрица, надавив на патриотизм и выгоды для компаний-строителей – и план был утвержден.

Параллельно с детальной проработкой будущего строительства шла информационная обработка общества. Началась бурная реклама будущей стройки, зазывались рабочие, причем контракты могли быть совершенно разные – вплоть до «построй дорогу от А до В и получи земельный участок в подарок!». В сбор средств активно включились многие предприятия, которым подобный проект грозил колоссальной прибылью – больше всех отметились, конечно же, Общество Путиловских заводов и Общество Воткинских заводов – последние должны были стать главными постав­щиками рельсов и локомотивов для нужд строительства. Была создана компания ТрансСибСтрой (ТСС), которая должна была заниматься непосредственно строи­тель­ством дороги, ее акции печатались и раскупались с высокой скоростью. Привлечен был и иностранный капитал – так, акции компании были приобретены в Пруссии, Франции и Великобритании, свой интерес выказали шведские капиталисты, привлеченные возможной прибылью. Начало строительства в европейской части было запланировано на 1861 год.

А на Дальнем Востоке работа уже кипела – за неимением конкурентов, Восточная Русская компания сразу же впряглась в работу, тем более что постройка железных дорог и так уже входила в планы, едва только стоило Приморью перейти в полное владение России. Проблема для ВРК состояла в том, что главный материал – рельсы – требовалось поставлять из Европы, так как рельсовых заводов на Дальнем Востоке еще не было и быть не могло. Частично их удалось заказать в США, что было немногим ближе, но там уже шло свое строительство Трансконтинентальной железной дороги, да и вскоре вовсе началась гражданская война, в результате чего амери­кан­ских рельсов удалось закупить мизер, а остальные приходилось возить из Петро­града, Мариуполя и Великобритании (!!!). Со шпалами дела обстояли проще – местный лес отлично подходил для заготовки шпал. Рабочую силу использовали частично русскую, частично иностранную – как раз в это время в Китае бушевало Тайпинское восстание, вызвавшее значительный отток китайского населения в США и русский Ближний Восток. Китайцы в качестве наемной рабочей силы были даже более выгодны, чем русские, так как платить им требовалось меньше, и их можно было вербовать едва ли не в неограниченных количествах, что позволило взять быстрый старт. Первый участок железной дороги, который требовалось построить ВРК, протянулся от Владивостока до Хабаровска, вдоль реки Уссури. Этот участок длиной около 800 километров строился с 1860 по 1864 год, и сразу же стал обрастать поселениями, частными предпринимательскими конторами и цивилизацией. ВРК только усилила привлекательность региона для переселенцев, выделяя субсидии на поселение в важных для нее регионах. Впрочем, после постройки этого отрезка дальнейший прогресс на время застопорился – началась эпопея со строительством моста через Амур, которая из-за технических трудностей затянулась до 1870 года.

А в Европе, в 1861 году началась постройка сразу двух веток на Восток – из Воткинска через Пермь и Екатеринбург, и из Самары (на этом участке одновременно продол­жа­лось строительство сети железных дорог, которые должны были объединить города Поволжья с Юго-Западом империи). Оба этих пути должны были сойтись вместе в Челябинске, и на этом 1-й этап строительства Транссиба должен был закончиться. Длина этих путей составляла примерно 800 и 900 километров соответственно, но проходила в целом в более легких условиях, чем в Приморье – рядом были и промышленные центры империи, и рабочая сила, и государственный контроль: так как стройка была, несмотря на всю «скромность» первоначальных расчетов и упор на медленное, но основательное строительство дороги (сразу в две колеи, со всей необходимой инфраструктурой и освоением доступных ресурсов), объявлена стратегически важной и была вопросом престижа, ежегодно ее инспектировали высокие чины, начиная от министра путей и сообщений и заканчивая самой императорской четой. Благодаря всему этому даже постройка дороги через Урал далась относительно легко и быстро, средств на этом этапе еще не жалели, да и вопросы престижа волновали уже не только государство, но и саму компанию ТСС, которая стала конторой мирового масштаба. В Челябинске обе линии объединились в 1866 году, хотя на ряде рек еще отсутствовали постоянные мосты (в Перми мост построили к 1868 году). Уже в следующем году приступили к постройке следующего отрезка пути – из Челябинска в Омск, длиной около 950 км. Так как местность на этом участке была более равнинной, то постройка этого отрезка заняла относительно немного времени – уже в 1870 году этот участок был завершен. Однако затем настали непростые времена для ТСС, возник внутренний кризис, и стройка временно приостановилась.

На Дальнем Востоке тем временем продолжала свою деятельность ВРК. После постройки участка Владивосток–Хабаровск она не спешила дальше развивать строительство, предпочитая сосредоточиться на освоении земель в районе уже построенной дороги. Оправданием служила сложная постройка моста через Амур, длина которого достигала почти 3 километров. Строился мост явно с запасом, добротно – в два яруса: по верхнему шла шоссейная дорога, по нижнему – колеи «железки». Имперская администрация это понимала, и даже выделила субсидии на его скорейшее завершение – этот мост для дальнейшего развития инфраструктуры был попросту незаменим. Однако в 1870 году мост построили, и понадобилось идти дальше. На сей раз ВРК уже не испытывала столь серьезной стесненности в материалах: вновь доступными для заказа рельс стали и США, да и во Владивостоке за время простоя создали большой запас материалов, а в Хабаровске и Благо­вещенске, который должен был стать конечным участком отрезка в 700 кило­метров, запасли большое количество шпал. Благодаря этой заготовке заранее удалось взять высокий темп строительства, и даже в тяжелых условиях (горная местность, суровые зимы) отрезок был закончен в начале 1872 года. Скорости способствовал также и тот факт, что строительство велось с двух концов – и из Хабаровска, и из Благовещенска, куда все нужные материалы и рабочая сила перебрасывались по Амуру. А вот следующий участок, который выпало строить ВРК, оказался сложным – от Благовещенска до Читы, 1600 км через леса, гористую местность и практически неосвоенную территорию. К постройке этого участка приступили сразу же, но не торопились: завершен он был только к 1880 году. После этого на некоторое время строительство Транссиба к «точке встречи», которой на тот момент стало озеро Байкал, прекратилось, так как ресурсы ВРК пошли на другой железнодорожный проект.

В 1873 году в игру вернулся ТСС, приступив к постройке участка Омск–Томск протяженностью около 950 км, с проходом через недавно основанный город Новосибирск. Этот путь был выбран инженерами из нескольких вариантов, причем был он далеко не самым выгодным: дальнейшая дорога на Восток через Томск была и длиннее, и сложнее при постройке. Ходили слухи, что причиной этого выбора стали взятки со стороны администрации Томска, но официальная версия была простой и, в общем-то, логичной – объединить Транссибом все крупные города Сибири из уже существующих, пускай и ценой удлинения пути, а Томск и вовсе был региональной столицей. Из-за озвученных сложностей постройка этого участка затянулась, превысила расчетные сроки и завершилась только в 1880 году. Следующий этап – постройка участка Томск–Красноярск, длиной около 650 км, начался в 1882 году и завершился уже в 1886, после смерти императрицы Марии.

По мере того, как строительство Транссибирской железнодорожной магистрали продолжалось, и как увеличивалась протяженность ее колеи, все больше и больше обживалась Сибирь. Собственно, уже сразу за строителями шла первая волна поселенцев и предпринимателей. Быстро росли новые города, увеличивался товарооборот. Железнодорожники и промышленники, даже делая скидки, отбивали вложенные деньги многократно, получая сверхприбыль. Рождалась промышленность – некогда небольшие поселения вроде Челябинска или Новосибирска стали приобретать заводы и фабрики. Увеличивалась выработка полезных ископаемых, распахивалась земля. Сотни тысяч людей пользовались выгодными льготами, чтобы переехать на восток и начать там новую жизнь, многие из которых были простыми крестьянами, ищущими землю. Это, а также совершенствование технологий обработки земли и сельскохозяйственного оснащения, привело к большому росту объемов производства зерна, поголовья домашних животных, а продовольственное изобилие, помимо выгод от экспорта, давало еще и значительный демографический рост – население империи увеличивалось с каждым годом и уже вышло на 1-е место в Европе. Однако на этом постройка Транссиба еще не завершилась.

Россия и Польша

По результатам Венского Конгресса коренные территории Польши оказались разделены между Австрией, Пруссией и частично – Россией. При этом Россия поглотила в основном земли Великого княжества Литовского, бывшего частью Речи Посполитой, и смотрелась в глазах поляков на фоне двух других держав – Австрии и Пруссии – как захватчик, но захватчик умеренный и всяко более лучший, чем остальные. В России сохранились достаточно широкие местные права поляков, процветали польские школы (правда, исключительно частные), поляки получили свободный доступ к административным должностям – при условии лояльности, само собой. На территории же Пруссии и Австрии ситуация складывалась менее благо­приятная – австрияки и пруссаки принялись проводить политику дискриминации, так как поляки считались меньшинствами. Само собой, все это не могло не привести к укреплению русофильских позиций среди поляков и постепенному нагнетанию напряжения среди поляков в Австрийской империи и Прусском королевстве.

Первая вспышка недовольства произошла уже в 1831 году, и вылилась в Краковское восстание, которое, впрочем, было крайне неорганизованным, и австрияки его быстро подавили. В 1837 году произошло восстание уже в Пруссии, в Варшаве – но точно так же оно обернулось крахом: прусские войска отреагировали быстро и при подавлении не церемонились. После этого полякам стало ясно, что без четкого плана восстания у них ничего не получится, и требуется не только одновременное выступление и с прусской, и с австрийской стороны, но и иностранная поддержка. Само собой, такую поддержку предоставила Россия – неофициально, через польские русофильские круги. Польские восстания против Австрии и Пруссии были целиком в интересах имперской администрации – они должны были сдерживать и ослаблять эти госу­дарства, при этом способствуя укреплению прорусских симпатий среди поляков. Была создана крупная организация – Союз Польского Освобождения (СПО), который отвечал за подготовку восстания. Постепенно для восстания заготавливалось оружие, порох, создавались подпольные организации, которые в случая восстания должны были взять на себя командование в своих регионах.

Всеобщее польское восстание вспыхнуло в 1848 году сразу на территории и Австрии, и Пруссии. Ему предшествовал голод в Западной Галиции, репрессии против наци­оналистов, вылившиеся в беспорядки в Варшаве и Данциге, и начало польской эмиграции в Америку, подальше от государств, притеснявших права поляков. Начиналось оно в атмосфере волнений по всей Европе, и потому первое время поляков преследовал успех. Были освобождены крупные города, в Варшаве и Кракове стали собираться армии и правительства, которые 18 августа 1848 года объявили об объединении и создании Польской республики. Пруссия и Австрия были заняты другими проблемами и не могли приступить к подавлению этих волнений в полную силу, в результате чего завязались упорные бои, в которых поляки часто одерживали победы. Однако эти успехи вскружили голову СПО, который теперь стал главен­ствовать в Польше, и верх взяли польские нравы. Поляки связались с венграми, которые в это время вели собственное национальное восстание, и смогли догово­риться о взаимопомощи. При этом возникли очаги напряжения, переходящие в выступления на территории самой России – Польша поддерживала и их, надеясь в условиях всеобщей анархии возродить Речь Посполитую в старых границах, заодно отторгнув значительные территории от Российской империи, которая и поддерживала повстанцев. Кроме того, поляки отказывались считаться с правами православных на своих территориях – в особенности это сказывалось в Галиции, где имелось большое количество русин. Начались конфликты на территории, охваченной восстанием, между поляками и представителями других национальностей. В Варшаве, столице респуб­лики, возобладали крайние идеи национализма, авантюризма и нетерпимости – и Россия прекратила оказывать поддержку полякам. Польские мятежи на территории империи были быстро подавлены регулярной армией, прошла волна конфискаций имущества участников восстания. В ответ поляки только ожесточились, и Россия, в конце концов, выступила в поддержку правительств Австрии и Пруссии. Стремясь не причинять ущерба позициям русофилов среди поляков, Россия вместо подавления непосредственно польского восстания приняла ограниченное участие в войне против венгров – лишь немного, но это позволило куда увереннее и быстрее разбить мятежных венгров самим австриякам, после чего они переключились на поляков. В это же время в Пруссии, наконец, начал устанавливаться порядок, и она смогла отправить свои войска на войну.

Несмотря на сжимающееся кольцо вокруг Польши и отсутствие поддержки со стороны России, поляки продолжили борьбу с уверенностью в успехе. Сражения шли до 1850 года, когда наконец были подавлены последние очаги волнений у Люблина и Кракова. Польская республика пала, и ее территории опять вошли в состав Пруссии и Австрии. Результаты восстания оказались весьма неоднозначными – с одной стороны, в Австрии и Пруссии были проведены реформы, снизившие градус напряжения в обоих государствах, но польский вопрос так и не исчез. Россия, с одной стороны, смогла нанести большой урон своим конкурентам, но с другой – позиции русофилов среди поляков все равно ослабли из-за того, что русские не поддерживали восстание до самого конца несмотря на то, что повстанцы уже начали разворачивать свое движение на территории России. Кроме того, поддержка повстанцев в начале конфликта не укрылась от внимания правительств Австрии и Пруссии, что косвенным образом стало причиной их враждебного отношения во время Крымской войны. Россия же, попытав­шаяся разыграть польскую карту во время Крымской войны дабы отвлечь Пруссию и Австрию, столкнулась с сопротивлением со стороны поляков, и потерпела в этом сражении очередное поражение.

После Крымской войны польский вопрос сохранил актуальность, но несколько сменил тон. В Австрии при императоре Франце Иосифе полякам стали предоставлять достаточно большие права, и в Австрийской Польше они стали фактически вторым по значимости народом после германцев. Впрочем, даже так поляки были лишь частью всеобщей системы противовесов Австрийской империи, и среди них сохранялись националистические настроения. В Пруссии дела обстояли куда жестче – была развернута система ассимиляции и дискриминации поляков, из-за которой количество эмигрантов постоянно росло, как и степень возмущения. Выступления были отнюдь не редкими. СПО в 1860 году распался, и ему на смену пришло Польское Братство – куда более радикальное, но в то же время и разумное движение. Было ясно, что без поддержки третьих держав поляки независимость не завоюют. Вновь начали уста­нав­ливаться контакты с Россией, которая, впрочем, теперь куда менее охотно оказы­вала полякам поддержку. Вместе с этим поляки получили значительную поддержку со стороны французов – империя Наполеона III была заинтересована в ослаб­лении Пруссии. При этом сложилась забавная ситуация: Пруссию в ее стремлениях завоевать гегемонию в Центральной Европе поддерживала Россия, стремившаяся отомстить за Крымскую войну австриякам и французам, но при этом Россия же – вместе с французами – оказывала поддержку полякам, которые были враждебны пруссакам и австрийцам. В результате этих сложных отношений в 1867–1869 году произошло еще одно польское восстание, затронувшее в основном территорию Прусской Польши. Поддержка полякам шла с территории России, но в том числе и французская – через Либаву и Ригу в Польшу попадали французские добровольцы, и русская администрация закрывала глаза на этот поток людей. Однако Пруссия подавила и это восстание. Оно стало еще одной причиной уже приближавшейся франко-прусской войны, но также общие взгляды на польский вопрос стали прологом к сближению двух других держав – Франции и России, чья дружба была уже не за горами.