При создании статьи «Лучшая кавалерия христианского мира — Крылатые гусары» попалась статья, которая будет интересна самому широкому кругу читателей. Хочу напомнить, что эта статья из архива и была выложена в далёком 2012 году.
Вплоть до Второй Мировой войны мощь армий определялась не только людским, но и конским составом. До 1945-го года большая часть германской артиллерии перевозилась на гужевой тяге, а в Советской армии оставались крупные подразделения кавалерии. Считать лошадей видом оружия вполне правомерно.
В целом ни какое другое животное не сыграло такой значительной роли в развитии человеческой цивилизации, как лошадь. Если бы лошади 20000 лет назад вымерли в Евразии столь же таинственно, как и в Северной Америке, заменить их и в хозяйстве и на войне было бы некем, — в силу уникальных физических возможностей этого вида. Возможности лошади действительно совершенно уникальны, — это один из двух видов крупных копытных обладающих способностью к долгому бегу. В саванне преследование хищником жертвы ведется на расстояние всего несколько сотен метров, — именно столько и способна пробежать очень похожая на лошадь зебра. В лесу олень отрывается от преследователей и прячется, — далеко не убегает. У некоторых племен был даже такой способ охоты на оленей, — бежать за ними, пока те не сдохнут. Ясно, что ни лесные, ни саванные животные не имеют ни какой ценности как рабочая сила, — только степные обладают выносливостью превосходящей человеческую. Только в степях и тундре хищники могли преследовать добычу сутками. Поэтому лошади обзавелись чрезвычайно редкой в животном мире способностью — к потоотделению. Северный олень обходится и без этого, — за счет эффективного отвода тепла через поверхность рогов, обдуваемых набегающим потоком с температурой -30 градусов Цельсия. Думаешь, что знаешь о сексе все? Проститутки Красноярска сумеют приятно разубедить тебя в этом. Секс может быть совершенно потрясающим, когда ты передаешь дело в руки профессионалки! Проститутка будет такой, как ты пожелаешь – послушной или дерзкой, властной, бесстыдной, но в любом случае, очень сексуальной проститутки в Красноярске Выбирай девушку в каталоге проституток, ведь здесь собраны самые красивые и заводные шлюхи Красноярска. Все фотографии и описания настоящие – администрация сайта проверяет контент перед размещением и периодически после размещения.
Содержание:
Появление кавалерии
Если спросить любого, — где впервые человеку пришло в голову залезть на спину лошади, каждый не задумываясь ответит, — в Великой степи. И ошибется. Первые упоминания о всадниках связаны не с кочевыми народами Евразии, а с ассирийской армией. В 10-м веке до Новой эры ассирийцы, учтя недостаточную проходимость колесниц, придумали использовать для преследования врага и разведки кавалерию.
Надо сказать, что мало какие изобретения в военной области не принадлежат ассирийцам, — они первыми создали постоянную армию состоявшую из нескольких родов войск, включая и саперов. Кочевники же в этот период едва ли могли что-то изобрести, по той причине, что кочевое скотоводство и связанный с ним образ жизни в начале первого тысячелетия до Новой эры еще только зарождались.
Далее это изобретение стало распространяться по миру довольно быстро, благо особых затрат для внедрения оно не требовало. Позже таким же образом многие североамериканские племена буквально за пару поколений превратились в лихих наездников.
Важна была только идея, — отнюдь, впрочем, не тривиальная (как можно было заранее знать, что лошадь позволит залезать на себя?), и наличие самих лошадей. А лошади были, — во многих странах их разводили на мясо, кроме того они уже 1000 лет использовались для запряжения колесниц.
Первые конные варвары — киммерийцы — объявились уже в 8-м веке до Новой эры.
Сто лет спустя стало слышно и о скифах. В этот же период с искусством верховой езды ознакомились жители Ирана, Малой Азии и Туркестана. Спустя еще столетие-другое, всадники появились в Греции, Северной Африке и на северных границах Китая. В 5-м веке ездить верхом научились в Галлии, Италии и Индии. В Китае, только во 2- м веке.
Этим на первых порах дело и ограничилось. Некоторые народы решительно отказались воспринимать новый способ передвижения. Например, — египтяне. Китайцы сели на лошадей всего за сто лет до Новой эры. В начале Нашей эры во время Иудейской войны у иудеев кавалерии еще не было. Даже среди кочевников Великой степи наблюдались разногласия, — среди германских племен вторгшихся в Европу на рубеже Новой эры присутствовали как пешие кочевники (франки, саксы, лангобарды), так и конные (готы, гунны, вандалы). Славяне сели на лошадей только в 6-м веке, — и то, — балканские славяне. Англичан верховой езде пытались учить римляне, потом норманны, но еще в 13-м веке на лошади англичане чувствовали себя неуверенно.
Кавалерия древних веков
Для самих ассирийцев умение ездить верхом явно ограничивалось способностью удерживаться на идущей рысью лошади и как-то направлять ее движение. Для боя ассирийцы спешивались, — трое нападали на врага с рукопашным оружием, а четвертый держал лошадей. Если предполагалась стрельбы из лука, то спешивалась половина, — лучник сидя верхом стрелял, а его ассистент в это время удерживал уздечки обеих лошадей. Оставить лошадь без управления ассирийцы ни когда не рисковали. Ассирийская кавалерия превосходила пехоту только тактической мобильностью. Кавалерия составляла не более 5% от всей численности ассирийской армии.
Скифы вполне могли удерживаться на лошади и без помощи рук. Но едва ли и они были такими уж лихими наездниками. Долгое время после распространения верховой езды всадники обходились без седел и стремян, — сидели просто на попоне или подушке привязанной к спине лошади. В этом случае всадник вынужден был плотно охватывать лошадь ногами. Это, в свою очередь, имело то следствие, что посадка получалась очень плотной, — седалище всадника находилось со спиной лошади в непосредственном и непрерывном контакте. Соответственно на него (на седалище) передавались все колебания которые претерпевала лошадиная спина в движении. Едва ли даже скифы рисковали брать барьеры и пускаться галопом. В античное время популярным видом спорта были гонки колесниц, но не всадников.
Конечно, многое зависело от искусства наездника, лихие джигиты умудрялись даже вставать ногами на седло галопирующей лошади. Но одно дело таким образом выпендриваться, а совсем другое, — таким образом ездить. И совсем третье, — воевать. Скифы ездили не быстро и препятствия объезжали.
Главным оружием кавалерии скифского типа был короткий лук с большим запасом стрел с костяными или бронзовыми наконечниками. Защитой скифу чаще всего служил кожаный панцирь. Кроме лука у скифа обычно имелся кинжал «акинак», а иногда и дротики, которые использовались как для метания, так и в ближнем бою. Но такая кавалерия практически вела только метательный бой.
Однако, уже в 7-м веке до Новой эры войско Лидии, — знаменитой своим богатством страны на западе Малой Азии, состояло в основном из тяжеловооруженных всадников. Вероятно, это были первые катафракты. Есть сведения, что армянская кавалерия так же использовала рукопашное оружие. Но лидийскиские и урартские архивы не сохранились, основным источником в истории являются труды афинских историков, а греки приписывают это изобретение себе.
Так что, принято считать, что именно самые никчемные наездники — греки, произвели переворот в тактике кавалерии, когда стали практиковать ближний бой. Для этого первоначально использовалось одноручное пехотное копье дополнительно оборудованное противовесом. Сам всадник имел надежные доспехи.
В целом же, как отмечали сторонние наблюдатели, грекам и римлянам лошади здорово мешали. Кавалерия этих народов атаковала врага столь стремительно, что тяжелая пехота едва успевала за ней не нарушив строя. Но лошадь двигаясь шагом не уставала и на значительное расстояние кавалерия передвигалась быстрее пехоты. Ехать в поход на лошади все-таки было удобнее, чем идти пешком. По этому состоятельные греки и римляне предпочитали записываться в кавалерию.
Позже подобные методы ведения боя заимствовали многие другие народы. Например, галлы и нумидийцы. Кроме копий использоваться стали и кривые мечи. Позже рукопашный бой вела кавалерия угорских и германских племен.
Далее всего продвинулись македонцы. Они не только ездили как нумидийцы (иногда даже рысью), а вооружены были как греки, но и стали использовать в бою длинные сариссы.
Македонцы же стали применять и шпоры, — в Азии они распространились только в середине первого тысячелетия Новой эры. Функция шпор, однако, первоначально была противоположенной современной. Они использовались в качестве тормоза, а не газа. Если лошадь ускоряла шаг, всадник начинал болтаться у нее на спине и ранил ее шпорами. Это вынуждало лошадей носить своих наездников с максимальной осторожностью. Но и со шпорами македонские всадники ездили уже так быстро, что сопровождать их могла только легкая пехота.
Македонцы первыми стали использовать кавалерию для сокрушительных фланговых ударов, в то время как персы (притом, что персидскую армию непременно изображают как громадную толпу конных лучников), напротив, старательно выбирали места для сражений, где кавалерию использовать было бы затруднительно. К началу войны у них имелась только тысяча катафрактов, кавалерия же скифского типа с появлением катафрактов вообще перестала котироваться. В результате, персы боялись македонской кавалерии, а не наоборот.
Наконец, македонцы стали практиковать такой способ боя как наезд, — подъезжая к противнику всадник не останавливался для нанесения удара или стрельбы (а скифы предпочитали даже сразу разворачиваться), а продолжал двигаться, как ни в чем не бывало. Лошади же стоящий перед ней человек препятствием не казался, — успеет отскочить — ладно, не успеет, — так не успеет. Но один человек от одной, двигающейся рысью лошади, обычно уворачивался. Другой вопрос, — если толпа.
Но толпа вооруженных и решительно настроенных людей мелкой лошади препятствием уже казалась. Тем более, препятствием казались другие лошади. Македонцы, однако, сумели научить своих коняг таранить и опрокидывать вражеских лошадей, — что и видно на барельефах изображающих походы Александра Македонского. Без колебаний врезались македонские лошади и в толпы легкой пехоты. Но фаланга прямым атакам кавалерии еще не подвергалась. Македонцы стремились вломиться в разрыв фаланги и там уже «расталкивали варваров конями и поражали их копьями в лицо».
Позже качества македонской кавалерии не сохранились ни в эллинистической, ни в римской. Идею тяжелой кавалерии развивали парфяне и роксоланы. Но и они не добились значительных успехов. Характерно, что и среди германских варваров, пришедших на развалины римской цивилизации, наибольших успехов добились те, у кого кавалерии либо не было вовсе (франки, саксы, лангобарды), либо те, у кого пехота и кавалерия были развиты примерно в равной степени (готы, вандалы). Гунны, имевшие только кавалерию, были выбиты из Европы.
Кавалерия средних веков
Во втором веке нашей эры в Индии было сделано важное изобретение. К седлу стали приделывать два ремня с маленькими кольцами на концах. Теперь всадник залезал на лошадь вставив в одно из колец большой палец ноги. Это решало одну довольно неприятную проблему, — на древних изображениях видно, что для верховой езды использовались очень маленькие лошади, так как на больших было не влезть. Не было не только куда поставить ногу, но и не имелось за что ухватиться, — седло представляло собой простую подушку. На лошадь приходилось буквально запрыгивать. В полном вооружении. Или же приходилось использовать подручные средства, вроде камня, на который можно было бы предварительно встать.
За пределы Индии это замечательное изобретение, однако, не вышло, — в других странах всадники обычно носили обувь и не могли воспользоваться колечком под большой палец. Но двести лет спустя китайцы придумали увеличить кольцо настолько, что бы в него можно было просунуть всю ногу. Получилось стремя, дающее куда большие возможности всаднику, чем кольцо под палец, пригодное только для упрощения посадки. Здесь уже вырисовывается любопытная закономерность, — важные приспособления увеличивающие удобство езды изобретали народы только осваивающие эту науку.
Стремена решили разом массу проблем, — ездить теперь можно было сколь угодно быстро, можно было совершать прыжки через препятствия, — всадник приподнимался на стременах, спасая таким образом свой тыл от сокрушительных ударов. Посадка стала на много более надежной, так как можно было не только упираться ногами, но и маневрировать центром тяжести. Можно стало вертеться в седле нанося удары в разные стороны. Можно стало задействовать ноги для управления лошадью и стрелять из лука в движении. И, опять таки, важна была только идея, — всякий народ, умеющий делать железо, мог сделать и стремена.
Эта технология стала распространяться стремительно, — уже в 6-м веке стремена появились у византийской кавалерии. Примерно в тот же период усовершенствовали свои седла и кочевники Великой степи. Еще раньше стремена стали употребляться в Иране и на Аравийском полуострове. Почти сразу после этого, византийцы стали бить готов, от кавалерии которых ранее терпели поражения.
В 7-м веке появилась кавалерия франков, — будущая рыцарская кавалерия Запада. Где-то в 9-м или 10-м веке с верховой ездой и стременами одновременно познакомились скандинавские народы. Не позже этого времени, вероятно, стремена появились и у русской кавалерии. Дольше всего седло со стременами добиралось в Англию, — еще в 11-м веке англосаксы не имели этой технологии.
С распространением стремян роль кавалерии стала стремительно возрастать. Наметилась даже тенденция к полному вытеснению кавалерией пехоты с полей сражений. Возможность быстрого движения сделала наезд одним из главных приемов боя кавалерии. Вместо привязных сарисс, коротких копий для верхнего удара и кривых мечей (а всадник не имея опоры на стремя не мог даже свеситься с седла для удара) кавалерией стали использоваться длинные копья, наносить удары которыми можно было в любом направлении, тяжелые топоры и мечи (всадник уже не рисковал свалиться при лихом замахе), а вскоре и сабли. Но, главное, — наезд.
В случае боя с помощью метательного оружия преимущества были на стороне пехотинца, — ему было удобнее. В рукопашном бою всадник имел преимущество в высоте, но не мог уклоняться от ударов. Если оружие у пехотинца было длиннее, то он имел преимущество над всадником. Всадники имели преимущество в мобильности, а пешие — в проходимости, в целом, пехота оказывалась сильнее кавалерии и преобладала. Но против несущихся лошадей долгое время у пехоты не было приема. Обороняться от них мечами и копьями было бесполезно, — мертвые лошади сохраняли инерцию массы и давили пехоту ни чем не хуже живых. Причем кинетическая энергия растет пропорционально квадрату скорости движения, — налетевший на рысях парфянский катафракт сминал трех легионеров и останавливался (римляне, правда, не сразу это поняли). Лошадь несущаяся галопом, — не важно живая или мертвая, — давила уже десять рядов пехоты.
Относительно применения тарана кавалерией против пехоты есть довольно интересный исторический прецедент. Во время Столетней войны произошло столкновение местного значения, — 30 английских рыцарей (несколько фламандских патрициев и их наемники, в том числе, действительно, восемь англичан, но, в основном, немцы) встретились с таким же количеством французов. Учитывая, что англичане и фламандцы были так себе наездники, а вооружившиеся за счет нанимателя немцы не имели хороших лошадей, англичане решили взять лягушатников на «слабо», и взяли, — от предложения сразиться пешими французы не отказались. Обе группы построились фалангами и некоторое время бились кавалерийскими копьями. Преимущество оказалось на стороне более опытных англичан, — они потеряли двоих, а французы четверых, после чего французы взяли таймаут. Обсудив сложившуюся ситуацию, французы вспомнили, что рыцарский устав предписывает нападать на противника тем способом, которым это сделать удобнее, а, следовательно, они поведут себя не по-рыцарски, если не прибегнут к какому-нибудь коварству.
В результате на поле боя вернулись только 25 пеших французов, а когда англичане тоже построились для боя, 26-ой выскочил верхом на лошади и врезался в них. Англичане упали. Семеро так и осталось в горизонтальном положении, остальные же стали удирать. Характерно, что лошадь после столкновения осталась на ходу (вероятно, все нацеленные на нее копья ударились о кости и сломались не причинив вреда), и всадник продолжал давить разбегающихся врагов, не давая им собраться для обороны. Все англичане были либо убиты, либо взяты в плен без новых потерь со стороны французов. Таким образом, 26 рыцарей и одна лошадь имели решительное преимущество над 28-ю рыцарями.
Таран применялся не только против пехоты, но и против кавалерии тоже. Русская летопись описывая Куликовскую битву, упоминает о том, что она началась поединком, причем, русский и татарский поединщики «сшиблись и упали замертво оба, и с конями».
Художник, изобразивший этот замечательный эпизод, как известно, истолковал эти строки своеобразно, — на картине воины одновременно протыкают друг друга копьями сквозь щиты (вероятно, бракованные). Предполагалось, видимо, что кони умерли просто за компанию. Но летописец всего лишь имел в виду, что поединщики пошли в лобовую атаку и ни один не свернул.
Можно вспомнить и фразу из «кавказского пленника»: «Или шашкой срублю, или конем стопчу», — стоптан должен был быть другой всадник.
Вот строки из поэмы описывавшей сражение 14-го века:
Большие [т.е. боевые] кони англичан
налетели на пики шотландцев,
как если бы то был густой лес,
и поднялся большой и ужасный треск сломанных копий [пик],
и ржание смертельно раненных дестриэ [боевых рыцарских коней].
Люди короля, которые были достойными,
Со своими копьями, столь острыми,
Наносили удары и людям, и лошадям,
Пока красная кровь не потекла обильно из ран.
Раненые кони пытались бежать,
И сбрасывали людей во время бегства,
Так что те, кто был в первом
Упали там и оказались во рвах.
Поле было почти все покрыто
Убитыми конями и людьми….
Характерно, что лошади и рыцари упомянуты одинаковое количество раз, но лошади играют в повествовании явно более активную роль. О рыцарях упоминается вскользь, и роль им отводится пассивная, — получали удары, падали из седел. Кони упоминаются в числе потерь. Когда, после «битвы золотых шпор» фламандцы подсчитывали потери противника, рыцарских коней и рыцарей учитывали отдельно. Французскую пехоту не считали.
Возникает, однако, вопрос, — ну, люди, ладно, но лошадям, зачем было участвовать в таких играх? Инстинкт самосохранения, по идее, должен был перешибать привычку повиноваться наезднику. Собственно, часто и перешибал, — спортивная лошадь может прыгнуть через барьер, а может и просто перебросить через него всадника, — типа, «тебе туда надо, — сам и прыгай». Точно также, увидев длинные и толстые пики, лошадь вполне была способна остановиться и предоставить рыцарю возможность самостоятельно преодолеть это препятствие по баллистической кривой. Лошади — не настолько тупые животные, что бы не понимать, что много пик, — это плохо.
В описаниях древних сражений достаточно упоминаний о случаях, когда именно лошади, а не люди обращались в бегство. Всадники в конце концов справлялись с управлением, но не раньше, чем лошади успокаивались, — поле боя не лучшее место для родео. Панику среди лошадей часто вызывали слоны, верблюды и пушки, — если они не были еще привычны к таким явлениям.
С инстинктами лошадей препятствующими их боевому применению боролись многими путями. Во-первых, обучением, — лошадей приучали беспрекословно повиноваться, не бояться шума, дыма, огня, крови, но избегать ударов и стрел, сбивать с ног и затаптывать все живое на своем пути. Правда это срабатывало только если топтать кого-нибудь казалось лошади хорошей идеей, а опасность получить рану воспринималась, как разумная плата за такое удовольствие, — то есть, породы боевых лошадей, — злых и храбрых, — выводили специально, с учетом психологических особенностей. Как волкодавов.
Во-вторых, использовалась склонность лошадей во время бега впадать в своеобразный транс, — как известно, лошадь может бежать пока не упадет замертво, — тоже уникальная особенность, — другие животные останавливаются, когда сердце начинает зашкаливать. Лошадь может «понести», и тут уж даже толпа с пиками не заставит ее свернуть или остановиться. Лошади очень подвержены стадному инстинкту, помноженному в бою на крайнее возбуждение. Это способствовало массовым кавалерийским атакам. Но такие аспекты не играли решающей роли. Всадникам, как раз, обычно, хотелось, чтобы лошадь оставалась управляемой, а значит, она должна была оставаться в более-менее вменяемом состоянии, и понимать, что происходит.
Наконец, инстинкт самосохранения подавлялся обстоятельствами. Атакующая кавалерия чаще всего строилась тупым клином. При этом, первые ряды не могли свернуть или остановиться, — их сбили бы с ног и затоптали бы задние, — отвалить в сторону было тоже невозможно, — это исключали крылья клина. Одна лошадь не могла выжить, если ее в бок с разгону била другая. По этой причине становилась возможной и лобовая атака, — не было смысла тормозить или сворачивать, если намерение противника ударить очевидно. Но лобовые атаки практиковались всадниками редко, ввиду высокой вероятности гибели всех действующих лиц.
Нельзя было преодолеть только том момент, что лошадь ни на кого не нападала по собственной инициативе, — заметив что потерял всадника, дестриэ сразу превращался в мирное травоядное и сматывался куда подальше от кровопролития. Копытные, исключая сексуально окрашенные ситуации, пускают в ход свое оружие, только если невозможно бежать. Самая агрессивная лошадь воспринимала как врагов подлежащих уничтожению только тех существ, которые препятствовали ей двигаться по пути указанному всадником (в ее понимании, — вожаком табуна).
Такой способ боя приводил к своеобразной эскалации, — у кого лошадь больше. Рост лошади был важен и для боя рубящим оружием, — удар тяжелого топора или меча сверху оказывался неотразимым. С другой стороны, известно, что, с увеличением роста, сила будет расти в квадрате, а вес в кубе, и, таким образом, удельная мощность будет падать. Проще говоря, крупные лошади оказывались медленнее мелких.
Таким образом, между боевыми и верховыми лошадьми проявилась четкая разница. Верховая лошадь гражданского образца выступала только в качестве средства передвижения. Попытка использовать ее в качестве оружия (осуществить наезд) привела бы всего скорее к тому, что всадник оказался бы сброшен (при экстренном торможении). Военные верховые лошади (подавляющая часть античных и азиатских, европейские драгунские) не останавливались и не сворачивали, если на пути у них оказывался человек, но ни кого не стали бы давить намеренно, не горели врезаться в толпу и таранить других лошадей. Наконец, боевые кони, которые имелись у македонцев, а позже у элитной кавалерии по всему миру, совершенно сознательно давили людей и других лошадей и не останавливались даже перед лобовым ударом и пехотой в плотных построениях. Европейские же дестриэ выделялись еще и в том плане, что имели для такого способа боя наилучшие физические данные (лошадь античного катафракта весила почти втрое меньше, чем десять сариссофоров, — ну, и?).
Распространенный сюжет о воине — земледельце, который выпрягает лошадь из плуга, садится на нее и едет на войну, едва ли имеет под собой реальную основу. Так, несомненно, бывало, но или уехал бы он, таким манером, недалеко, или распахал бы мало. Пахать на боевой лошади было нецелесообразно, как с технической (чем ниже лошадь ростом, тем выше у нее будет КПД при буксировке плуга или телеги), так и с экономической (амортизация основных фондов и расходы на содержание превысили бы прибыль от продажи урожая) точек зрения. Для хозяйственных же работ предпочтительны были низкорослые коротконогие лошади с флегматичным и беззлобным характером (а, все равно, неосторожное приближение к дремлющей лошади со стороны хвоста было распространенной причиной как взрослой, так и детской смертности). Да и вряд ли такая лошадь посчитала бы хорошей идеей идти туда, где стреляют пушки, и часто попадаются расчлененные трупы. По идее (по задумке Матери-Природы), лошадям просто полагается паниковать при одном только запахе крови, гари и разложения.
Разновидности верховых лошадей к 18-му веку
О качествах конского состава ассирийской армии ни чего не известно. Хотя, судя по сохранившимся изображениям, можно сказать, что это были довольно крупные звери. Наверняка использовались колесничные лошади, для совершенствования породы которых у ассирийцев имелась целая тысяча лет. Но далее, лошади скифов, греков, македонцев и персов изображаются очень мелкими (Александр на Буцефале выглядит не многим более внушительно, чем Насреддин на ослике). Скорее всего можно предположить, что скифы приспособили под седло своих степных лошадей, а затем, уже от киммерийцев и скифов, при посредничестве греков, эта порода распространилась по Средиземноморью и Ближнему Востоку. Ассирийская порода почему-то оказалась вытесненной. Возможно, потому, что на крупных ассирийских лошадей слишком трудно оказалось залезать в доспехах. Еще меньше можно сказать о лошадях Востока, — сохранившиеся рисунки не вызывают доверия в смысле соблюдения художником пропорций. Но в Индии, как и в Ассирии, вроде бы, использовали сравнительно крупных лошадей. Вероятно, именно по этому изобретателями примитивного стремени стали индусы.
Обычные лошади античности сохраняли типичный степной вид, — маленькие, легкого сложения (вероятно, весом порядка 250 килограммов), приспособленные к быстрому бегу. Чего от них как раз и не требовалось. Броненосные лошади катафрактов поздней античности были, вроде бы, больше, но не намного. О переходах и других свидетельствах степной выносливости сведений нет. Скорее всего эта знаменитая выносливость конвертировалась в способность носить непропорционально большой груз.
Позже в Европе в военных целях стали использоваться лошади совершенно других свойств. В принципе, для Азии ни когда не было характерно использование лошадей в иных целях, кроме верховой езды. В крайнем случае, лошади у кочевников запрягались в легкие кибитки. Тяжелые возы запрягались волами. Но некоторые германские племена Великой степи, не используя еще лошадей для верховой езды и не умея делать колес со спицами, запрягали лошадей в тяжелые повозки на сплошных колесах. Соответственно, для этой цели использовались крупные могучие лошади, не имеющие, однако, призвания к бегу. Позже не раз обращалось внимание на удивительное сходство между тяжеловозами и рыцарскими лошадьми.
Собственно, сначала готы (еще в степи), а затем франки (уже в Европе) сели на своих тяжеловозов, так как не имели больше на кого садиться. Затем селекция проводилась в направлении усугубления гигантизма.
Рыцарские лошади на марше двигались с таким проворством, как если бы участвовали в траурной процессии. Сами рыцари использовали, однако, более веселую аналогию, — они говорили, что выдвигаются ни позицию для атаки (совершают тактический маневр), так, как если бы везли на седле впереди себя невесту. Прыгать дестриэ не могли совсем (скорее всего, просто боялись, что не выдержат их собственные кости), — барьеры, рвы и крутые подъемы оказывались непреодолимым препятствием. Форсировать водные преграды вплавь не хотели тоже, — боялись не утонуть, а увязнуть в иле, или же того, что не смогут выбраться на берег. В день переход не превышал 30 километров, но обычно был меньше. Зимой и в походе рыцарские лошади существовали только за счет усиленного потребления фуража. В переводе на современные деньги обученная рыцарская лошадь стоила как шестисотый «мерседес».
Но вес богатырских коней (а на Руси в домонгольский период разводили ту же породу) достигал 8-ми центнеров (вес быка). А иногда, видимо, и тонны, что уже соответствует весу буйвола. При столкновении крестоносцев и сельджуков быстро стало ясно, что восточная кавалерия не может вести ближний бой против европейской. Рыцарская лошадь сбивала с ног двух-трех турецких лошадей разом. А двигались европейские мастодонты при необходимости достаточно быстро. Но не далеко. Преследование даже вражеской пехоты рыцарская кавалерия вести не могла.
В 15-м веке европейские лошади стали несколько меньше размером, так как потребовалось повысить удельную мощность для навешивания брони. В 16-м, после ее снятия, акцент был сделан на скорость, — требовалось маневрировать хотя бы на поле боя и быстро преодолевать простреливаемое пространство, а десяток 5-ти метровых пик все равно не сломать было даже 1000 килограммовым танком.
Так, за счет некоторого уменьшения габаритов, получились европейские кирасирские лошади, — 600-700 кг весом. Собственно, и уменьшение было весьма относительным, так как основная масса рыцарской кавалерии (пажи, сержанты, бедные рыцари) и таких не имела, но задача получить лошадь максимального веса, в ущерб все прочим качествам уже не ставилась. Подвижность, таким образом, возросла очень незначительно. Кирасиры не задерживали движение пехоты на марше, выезжали на позицию рысью (невест они, все-таки, оставляли дома), проскакивали галопом (вызывавшим пугающие сейсмические явления) последние 800-1000 метров, чтобы снизить потери от огня артиллерии. Кирасиры не вели преследования и обычно в течение сражения ходили только в одну атаку, — решающую.
Кирасиры составляли порядка 10% всей регулярной кавалерии. По традиции, хотя с конца 17-го века вооружались эти войска уже за казенный счет, формировались они из знати.
Распространившиеся в Европе с середины 17-гов века легкие пики не решали задачи обороны от кавалерии. Тем более не решали ее и штыки. Только артиллерия и залповая стрельба из противотанковых ружей (называемых в ту пору мушкетами) имели необходимое действие. Собственно, даже более чем необходимое, так как тяжелая кавалерия все более теряла популярность. Плотные и малоподвижные массы этой конницы несли неоправданные потери еще на подходе, — а стоил каждый кирасир (в сборе) дорого. Однако, кирасиры Фридриха II не раз добывали своему королю победы, — в том числе и над русской армией. Шлем наполеоновского кирасира считался у англичан почетным трофеем, а его добыча в бою — подвигом достойным потомка рыцарей Круглого стола. Но совершить такой подвиг удавалось не многим, — попытки приблизиться на лошади обычных габаритов к кирасиру кончались тем, что нападающий летел со своих четырех копыт, — и довольно далеко.
Однако, известны случаи, когда кавалерия разумных размеров поборала рыцарско-кирасирскую в ближнем бою. В частности турецким спахам удавалось иногда разбить рыцарей. Во время Грюнвальдской битвы кавалерия Великого Княжества Литовского сначала бежала от тевтонских дестриэ, но потом вернулась и разбила немцев. Гигантские лошади не отличались особой ловкостью и быстро уставали и, соответственно, теряли скорость. А без скорости пропадали и преимущества веса. По этому, использование тяжелой кавалерии было наиболее целесообразно в компактных построениях.
Однако, основная масса европейской кавалерии использовала лошадей попроще, пригодных более для всего как средство передвижения. Вес их обычно не превышал 400 кг. Суточный переход с использованием фуража мог достигать 50 км, а на подножном корму (летом, для свежих лошадей) 25-30 км. Зимовали, однако, и они только с подкормкой. Бегали такие лошади вполне прилично, но в средние века не находили боевого применения, так как не годились для тяжелой кавалерии, а иной в Европе не имелось. Позже таких лошадей использовали драгуны. В общем, это были стандартные европейские верховые лошади, — не дорогие, без выраженных достоинств, но способные давить рассеянную пехоту. Положить семерых рыцарей одним ударом такая лошадь не могла. Да и не взялась бы. Сбиванию с ног других четвероногих драгунских лошадей обычно не учили, — разве что лошадей командного состава.
Для того чтобы не просто ездить, а ездить быстро (что требовалось, например, для комплектования гусарских полков) в Европе производились и очень быстрые лошади.
Разница была, впрочем, только в максимальной скорости бега (видимо, действительно, максимальной для военных лошадей). За сутки преодолевалось также не более 50 км. Фураж использовался в походе всегда, независимо от переходов, иначе скоростные качества терялись. Быстрая кавалерия появилась в Европе сравнительно поздно, — с конца 17-го века, — как влияние загадочного Востока, но лошади были совершенно европейского типа, — такого же веса (350-400 кг) как и драгунские, но большего роста, — вследствие более длинных ног. Из-за дороговизны материальной части, гусар, как и кирасиров было не много, — тоже, около 10% общей численности кавалерии.
В Великой степи еще в глубокой древности сформировалось два типа лошадей. В восточной части степи, где условия жизни были наиболее суровы, разводились лошади монгольского типа (бывшая мясная порода), по виду, — коротконогие мохнатые пони.
Бегали они так, как и можно было предположить по длине их ног, — плохо. Но, — неограниченное время. Переходы монгольской кавалерии составляли до 200-240 километров. Только на подножном корму (что, впрочем, означало полную зависимость монгольской кавалерии от травяного покрова на пути следования). Зимовали монгольские лошади в степи, выкапывая прошлогоднюю траву, хотя, конечно, после такой зимовки по 240 километров в день не пробегали. Да и в свежем состоянии под оного легко вооруженного всадника требовалось 3-4 лошади, — вес человека серьезно обременял их.
Такой конский состав сообщал монгольской кавалерии неподражаемую мобильность, но в ближний бой монголы избегали вступать даже с другими кочевниками.
Другой вид имели лошади запада Великой степи.
Татарские лошади выгодно отличались от европейских именно скоростью передвижения. Преследование татар всегда считалось делом бесперспективным, на что и указывал Тарас Бульба своим потомкам. Татары не только отрывались даже от казаков на коротких дистанциях, но и за день проходили до 100 километров сохраняя боеспособность. Притом, к тому же, татарские лошади в походе долго могли обходиться подножным кормом, в то время как европейские требовали фуража. Однако, такие проворные (могли уворачиваться от стрел) лошадки были совсем маленькими и слабыми. Даже низкорослый всадник с легким вооружением должен был иметь пару лошадей, ибо под седлом они быстро уставали. С точки зрения европейцев это было просто смешно, — военная лошадь должна была быть достаточно сильной, что бы наличие всадника ее не обременяло. В случае же ближнего боя с европейской кавалерией татарину оставалось только чавкнуть под копытом. Но, ввиду преимущества в скорости, вступать в такой бой татарам было совсем не обязательно.
Арабы производили совершенно иную модификацию лошадей. Вызывающую у европейцев приступы самой черной зависти.
Арабский скакун особенных рекордов в скорости как раз не ставил, хотя и бегал на много быстрее европейских лошадей тяжелого типа, но в день проходил те же 100 километров, что и татарские лошади, но имея на себе 2-х всадников в полном вооружении (перед боем один спешивался). Ростом арабские кони не уступали самым большим европейским, хотя имели более легкое сложение (в общем, — 450-500 кг). Так что арабы вполне могли вести ближний бой с европейской кавалерией среднего достоинства. При том, такие звери производились крупными сериями, для массового вооружения армии.
Ахиллесовой пятой этой конструкции был, однако, до последней крайности зафорсированный движок. Содержать арабских лошадей было трудно, так как если самые прожорливые европейские кони вполне удовлетворялись в походе фуражным зерном, то арабские предпочитали финики и сушеную рыбу, — продукты с большей энергетической ценностью (и стоимостью), а для работы требовали подачи воздуха с определенной температурой и влажностью. При не соблюдении этих условий мощность резко падала и преимущества перед европейской кавалерией исчезали. Если же несоблюдение было грубым, то, путем автоматического превращения в пехоту, исчезала и сама арабская кавалерия. Любопытно отметить, что завоевания арабов очень точно привязаны к подходящему для их лошадей климату. Испанию они завоевали как раз до той линии, где начинало сказываться влияние Бискайского залива, их продвижение в Индии так же было остановлено повышением влажности воздуха. Так что тащить мамлюков в Россию было не лучшей идеей Наполеона.
На Руси, в Турции, на Балканах, на Кавказе, в Иране и на Юго-востоке Речи Посполитой с 14-го использовались лошади переходного типа между татарскими и легкими европейскими. По переходам и затратам на содержание они оказывались несколько предпочтительнее европейских, к тому же имели большую скорость, но заметно уступали европейским лошадям в силе. Для тяжеловооруженного всадника (спаха или поместника) требовалось две такие лошади. По две лошади имели гонцы и разведчики.
Индийские, китайские и японские лошади походили на легких европейских. В Средней Азии использовались породы переходные между арабскими, татарскими и монгольскими вариантами.
Конские доспехи
Использовать преимущество в скорости, связанное с наличием лошади, всадник мог двояко, — либо обстреливая пехоту с безопасной дистанции и не давая ей приблизиться (это срабатывало, только если у пехоты не было оружия с такой же досягаемостью), либо для увеличения мобильности, что давало возможность избегать боя при неблагоприятном соотношении сил или навязывать его — при благоприятном. Реализации преимущества в скорости навешивание на лошадь доспехов, очевидно, ни как не способствовало. Другое дело если применялся наезд. Всадник при таком способе нападения прямой опасности не подвергался, зато подвергалась лошадь, так что возникала мысль ее как-то защитить.
Впервые бронировать лошадей стали в Греции, вероятно еще в период греко-персидских войн. Возможно, сами греки заимствовали идею у персов, которые бронировали лошадей буксировавших серпоносные колесницы. Или наоборот. Учитывая, что малочисленная армия персидских царей не менее чем на половину состояла из греческих наемников, истину здесь установить трудно. Самые древние из обнаруженных доспехов уже были довольно совершенны, — найдены сплошные бронзовые детали, — нагрудник и шлем для лошади. Вероятно, были и другие элементы бронирования, — железные или неметаллические, — они не сохранились. Броненосная кавалерия участвовала в походах Александра Македонского. Самим македонцам это было еще не по карману, но союзная фессалийская конница имела доспехи. Другой вопрос, что огромные переходы, с которыми была связана эта компания, ни как не благоприятствовали использованию лошадиной брони, — скорее всего ее просто оставили дома, или бросили где-то по пути. Позже, использование катафрактов стало обычным во всех эллинистических государствах, от Средней Азии до Египта. Забавно, что полностью забронировав лошадь, греки забыли про всадника, — мысль, что его руки и ноги так же надо прикрыть доспехами, пришла позже. Типа, инерция мышления, — не понимали греки штанов и рукавов.
Следующий этап в развитии тяжелой кавалерии наступил, когда греческие города в Ираке были захвачены парфянами, а в Причерноморье — сарматами. Дикие ираноязычные завоеватели быстро ассимилировались, заговорили по-гречески, но полностью ездить верхом не разучились. Более крупных лошадей они либо привели с собой, либо развели на месте, опять же и мысль о штанах скифам не претила. Со своей стороны, эллинистические технологии позволяли производить совершенное оружие (в одной Парфии городского населения было больше, чем во всей Европе 14-го века). Доспехи и всадника и лошади были железными (в широком смысле) закрывали все тело и были скомпонованы из кольчужных, чешуйчатых и сплошных элементов. Что именно за железный сплав там использовался точно не известно, но римляне считали, что катафракта надо сначала поймать ременными петлями, а уже потом извлекать из доспехов. Пробить их они не пытались. Вопреки расхожему мнению, римляне увидели катафрактов во время похода в Парфию далеко не в первый раз (к тому времени в римской армии имелись даже письменные наставления по борьбе с ними), а скоро после этого и сами завели такую кавалерию. Но римские катафракты ни чем не прославились, — им ведь мешала не только лошадь, но и собственная броня, — где уж здесь воевать.
С начала второго века нашей эры античная цивилизация стала резать дуба. За следующие два с половиной века городское население сократилось в западной части в 20 раз, а в восточной — в 6-7 раз. В третьем веке в Риме кончились деньги и вооружать армию стало невозможно, и когда варвары в первый раз наведались в Вечный Город, вокруг Капитолия, вместо тучных сенаторов, бродили тощие козы, в Колизее голодные христиане давно уже съели всех львов, а правительство (которое ни чем уже не правило) съехало в другой город. Ни кто особо не сопротивлялся и не имел чем, — только среди руин шныряли какие-то подозрительные личности в рваных тогах.
В Византии дела обстояли не многим лучше, однако, не на столько плохо, что бы совсем не было войск, — от варваров византийцы отбились, и еще в течении 800 лет оставались единственными культуртрегерами на Европейском континенте. В шестом веке Византия даже перешла в наступление. Основной силой при этом так же были катафракты (тяжелая византийская кавалерия все еще так называлась). Византийцы уже использовали стремена и ездить верхом научились, однако, использовали тяжелую кавалерию весьма странным образом, — как конных лучников. Парфянские катафракты то же имели луки, — но для них это было единственное оружие для индивидуального боя, византийцы, имея стремена и крупных лошадей, успешнее могли вести ближний бой, но последовательно предпочитали именно метательный. Для того, что бы не слишком терять в скорости и мобильности, чаще они бронировали лошадь только частично, — грудь, голову и шею. Возможно, бока лошади защищала какого-то рода неметаллическая броня. Такой странный для тяжелой кавалерии образ действия византийцами практиковался не случайно, а на основании боевого опыта. Обычным противником Византии были варвары, которые доспехов не имели и, чаще (хотя и не все) предпочитали сражаться пешими, — бронированный всадник мог расстреливать их с дистанции, оставаясь не уязвимым для вражеского оружия.
Начиная с 9-го века Византия так же катится под гору, экономика и армия быстро приходят в упадок. В 1202 году варвары, таки, разрушили Константинополь. Обычай защищать лошадь броней (и экономические предпосылки для него) появляется вновь в середине 14-го века. Сначала броня была кольчужной, но в 15-м веке начинает применяться и сплошная броня. Массовость сплошное бронирование лошадей приобретает только в конце 15, начале 16-го веков, — то есть только тогда, когда, по общему убеждению, рыцарская конница уже потеряла боевое значение.
Массовость, впрочем, и в это время была весьма относительная. На востоке Европы — в Польше, Венгрии, России, — лошадей не бронировали вообще, предпочитая подвижность защищенности. Кроме того, русские, например, лошади послемонгольского периода были недостаточно крупными для этого. В Западной же Европе бронировались только лошади собственно рыцарей, которых в «рыцарской» кавалерии было не более 20%. Основную ее массу составляли пажи (дворяне вооружившиеся за чужой счет) и сержанты (простолюдины вооруженные каким-то рыцарем), — их лошади оставались небронированными. Да и состоятельность рыцаря не всегда позволяла ему защитить доспехами даже своего коня. Если, вопреки обычаю, в рыцарском войске имелся какой-то прядок (что имело место, например, в армии Тевтонского Ордена), бронированные лошади составляли внешний слой клина, а небронированные убирались внутрь.
Здесь, однако, надо отметить еще один момент. В бою кавалерии против пехоты на две-три лошади погибал всего один всадник, но в чисто кавалерийском сражении соотношение потерь было обратным, — чаще оставались лошади без наездников, чем наоборот. Таким образом, если кавалерия действует преимущественно против пехоты, есть все резоны уделить особое внимание бронированию лошади, — если же предполагается бой с вражеской конницей, то защита лошади особых преимуществ не даст. Наличие технических и экономических предпосылок для создания конских доспехов (а они были дороже человеческих, — лошадь же больше) само по себе не означало, что такое вооружение будет использоваться. Требовалось еще и наличие в данном регионе боеспособной пехоты вероятного противника. В Европе развитие технологий и появление тяжелой пехоты происходило параллельно, — в 14-м веке появились фламандские и швейцарские пикинеры и генуэзские арбалетчики (что в значительной степени связано с ростом производительных сил), — стали задумываться и о бронировании лошадей.
В Азии, по этим причинам, конские доспехи использовались редко, хотя технические возможности для их создания имелись. Однако, монголы, например, иногда навешивали броню на своих лошадей, — от стрел. Их лошади по своим физическим характеристикам подходили для этого не более греческих, да и монгольский способ боя становился невозможен. Но монголы захватили в Китае уйму различного имущества и им надо было каким-то выбрать фонды.
Седла
Всадник всегда присоединялся к лошади посредством седла. Вопрос об изобретении стремян был уже рассмотрен выше, но этим усовершенствования не ограничились. В средние века седло из простой подушки превратилось в довольно технологичное сооружение. В принципе, существовали две разновидности седел, — азиатская и европейская. Европейская формировалась под воздействием рыцарского способа боя на копьях.
В силу того, что действие равно противодействию, не так уж было важно, ударит ли рыцарь копьем по щиту, или щитом по копью, — в седле оставался тот, кто держался прочнее. Рыцарь должен был держаться в седле так, что бы его приходилось тащить оттуда баграми. По этому, европейское военное седло имело высокую луку спереди (за одно она прикрывала живот) и низкую спинку сзади. У крылатых гусар в Польше спинка была даже высокой и подпирала не только поясницу, но и плечи. Однако, это было уже через чур, так как у всадника должна была оставаться возможность проворно катапультироваться при возникновении аварийной ситуации на борту (если лошадь начинала падать). Высокая спинка была исключением.
Европейское седло имело низко расположенные стремена, — что и понятно, так как сама лошадь была высокой, да и рыцарь в тяжелых доспехах высоко ноги задирать не мог. Всадник упирался в бока лошади коленями, по этой причине для верховой езды в Европе, в отсутствии лат, применялись высокие сапоги — ботфорты (кстати, в своем оригинальном виде, почти не гнущиеся не в коленях, ни в щиколотках). Ноги были почти выпрямлены, — сидеть так было достаточно удобно, но, когда, во время движения галопом, требовалось балансировать в стременах, всадник оказывался почти в вертикальном положении и создавал большое лобовое сопротивление.
В целом, европейское седло выполняло задачу придания всаднику максимальной устойчивости при ударах с разных сторон, но было неудобно для быстрой езды, и не защищало от ударов снизу. Конечно, возникает вопрос, кто мог ударить рыцаря со столь необычного ракурса? Да лошадь и могла. По литературе легко заметить, что дестриэ всегда мог избавиться от своего наездника одним движением, но ни чего не говорится о турках, монголах или русских сброшенных своими лошадьми (это, конечно, было возможно, но требовало от лошади целенаправленных усилий). Рыцари вовсе не были плохими наездниками, но европейское седло не давало возможности удержаться при неожиданном ударе по пятой точке. Трудно было и катапультироваться, — часто нога застревала в стремени и всадник оказывался придавлен упавшей лошадью.
Таковы же (только без спинки и с лукой пониже) долгое время были и седла драгун и прочей европейской кавалерии, — ведь учителями верховой езды в Европе были рыцари.
Наблюдая за русскими или турецкими всадниками европейские путешественники отмечали, их очень непрочную посадку, — даже самый слабый удар должен был выбить всадника из седла.
Стремена на восточном седле располагались высоко, ноги всадника были согнуты и держался он за бока лошади щиколотками. Такая посадка действительно не благоприятствовала бою на копьях, но орудовать саблей оказывалось удобнее, — можно было вставать, получая преимущество в высоте, уклоняться от ударов, свешиваться с седла. Маневрируя центром тяжести можно было удержаться в седле при крене. Поднявшийся на стременах всадник оказывался в позе жокея, — грудь параллельна спине лошади.
Позже, в Европе восточные седла были введены для гусар и как спортивные.
К восточному седлу также прилагались специальные сапоги, — с высоким каблуком и загнутыми носами (чтоб прочнее держаться в стремени). Их назначение рисовальщиками иллюстраций давно забыто. Помнится в мультфильме «Золотой петушок» пешая рать царя Додона отправляется в поход в таких сапожках. Интересно, конечно, далеко ли ушли бы ратники на шпильках.
Обычно кавалерийские сапоги не предполагали возможности пешего передвижения, и рекорд здесь держат французские рыцарские сапоги начала 15-го века. У них длинные носы загибались на шарнире вниз, а не вверх, как у восточных. Ходить в них можно было только по ровному месту, высоко поднимая колени. С другой стороны, всадник опирался на стремя не серединой стопы, а пальцами ног, — приподняться можно было чуть выше.
В 18 веке в Европе кирасиры носили традиционные негнущиеся ботфорты, гусары — азиатские сапожки с каблуком, драгуны — универсальные сапоги, допускающие и пешее передвижение.
Шпоры всегда были принадлежностью более европейской, нежели азиатской кавалерии. Да и в Европе их надевали только в случаях, если спешивание представлялось маловероятным. Кочевники ни когда не использовали шпор. В Азии шпоры были принадлежностью главным образом арабской и японской тяжелой кавалерии.
Ведение боя кавалерией
Как уже отмечалось выше, всадник имеет над пешим два преимущества, — в мобильности и в силе. На ранних этапах развития кавалерии использовалось только первое из них. Ассирийцы с помощью лошадей догоняли бегущего врага и спешивались для боя. Но это был только тактический маневр. Скифы использовали мобильность всадников уже на оперативном уровне.
Понятно, не имея другого оружия кроме луков скифы не могли одолеть тяжелую пехоту, особенно если она была прикрыта стрелками. Скифы не могли одолеть и пеших стрелков, если тех было достаточно много, — скифские луки стреляли очень не далеко. Но это не мешало скифам производить ужасные опустошения в цивилизованных странах (помешало только что-нибудь завоевать). Тяжелой пехоты было мало, скифы не связывались с ней, а небронированное ополчение было уязвимо для стрел, кроме того скифы принимали бой только при условии большого численного перевеса. Если же скифы и давали сражение, то оно продолжалось несколько дней и велось на большой площади. Скифы использовали мобильность для создания подавляющего перевеса на отдельных участках и стремились разбить противника по частям. Если отвлечься от громкой славы этого народа, то приходится признать, что получалось у них плохо.
Такую же тактику до скифов использовали киммерийцы, а после них персы (до того, как спешились и занялись серьезными делами), гунны (вернее, тогда еще хунь-ну), китайцы с 1-го века до Нашей эры (хунь-ну очень удивились).
Потом были греки, — вопрос, конечно, зачем грекам были лошади, если с вестью они считали более целесообразным послать пешего гонца? Лошади увеличивали мобильность тяжеловооруженного человека. Запас хода гоплита в полном вооружении был невелик. Всадники преследовали отступающего противника и нападали на него уже не спешиваясь, но еще и не используя лошадь как оружие. Удары наносились сверху, у греков — копьем, а у других народов чаще кривым мечом. Всадники нападали на легкую пехоту и на одиночных гоплитов. Пехоту в строю они не могли атаковать. Так же действовали римляне и галлы. Всадник в общем, и не считался сильнее пешего бойца, так как «от укуса лошади еще ни кто не умирал». Но это был тяжеловооруженный воин (плюс к тому, обычно, хороший боец, так как всадники комплектовались из господствующих классов), который мог догнать легковооруженных. Римляне видели роль кавалерии только в этом, — отгонять вражеских метальщиков от своей тяжелой пехоты.
Более ответственная миссия возлагалась на эллинистических катафрактов (начиная с македонцев). Катафракты держали какое-то подобие строя, что позволяло пользоваться сариссами, и прибегали к наезду. В большой массе они решали вполне серьезные задачи, — прорывали вражеский строй на флангах прикрытых кавалерией и легкой пехотой. Такими же возможностями, несмотря на худшее вооружение, обладали нумидийцы (ибо дети степей) и готы (ибо лошади у них были немаленькие).
Парфяне и сарматы стали применять атаку клином. Это была первая попытка атаки кавалерией сомкнутого строя пехоты. Но успех был не так уж велик. Сами лошади и скорость движения клина еще были недостаточны для смертельного удара фаланге. Римляне отчаянно паниковали, встретившись с неожиданной и неотразимой тактикой атаки, но… и не думали менять собственную тактику боя.
Затем, появилась византийская кавалерия. Атака пехоты осуществлялась путем обстрела из луков. Оригинальность замысла, как упоминалось выше, сводилась к тому, что сам всадник и его лошадь были защищены от стрел доспехами. С кавалерией византийцы вели рукопашный бой.
Кавалерия франков, а затем и рыцарская кавалерия Западной Европы стала применять наезд, как главный способ боя.
Пехота стала прятаться за пиками, повозками, палисадами и рвами. Для атаки пехоты рыцари строились клином или еще как-то, — но плотно, — стремя к стремени. Для боя с равной кавалерией они строились с промежутками, — что бы разойтись со встречной лавиной без лобовых ударов. На мелкую кавалерию рыцари шли как на пехоту, — сплошной стеной. Пехота сначала строилась в восемь рядов, — ряд пикинеров, ряд копейщиков, снова пикинеры и та далее, но такой порядок выдерживал удар рыцарской лошади только если той негде было разогнаться. До появления швейцарской баталии в 30 рядов, а затем и 23-х миллиметровых мушкетов, проблема обороны от кавалерии на открытой местности решена не была.
Восточную кавалерию средних веков можно разделить на среднюю (что бы не путать с европейской тяжелой) и легкую. Средняя (арабы, мамлюки, спахи, поместники, уланы татарских государств, калмыки) атаковала другую кавалерию рукопашным оружием и тараном — в своей весовой категории (против тяжелой таран не мог быть успешным физически). Пехоту средняя кавалерия атаковала либо наездом, либо из луков. Собственно, это зависело от того, побежит ли пехота, когда увидит, что на нее накатывается сплошная масса бешенных лошадей, или нет. Если пехота не бежала, в ход шла стрельба с карусели. Но были и варианты, — атака наездом пехоты в строю (без пик) была технически осуществима. Выбор более зависел от настроя всадников.
Легкая кавалерия востока (монголы, татары) действовала примерно так же, как и скифы в древности. Атака равно и пехоты и более медленной кавалерии производилась стрелами. Рукопашный бой велся только против равного по весу противника. Атака пехоты проводилась также по большей части стрелами. Но могла быть предпринята и имитация наезда, — как моральное воздействие, маленькая лошадь все равно не пошла бы грудью на толпу. Другое дело, если пехота обращалась в бегство, — для того чтобы давить людей по одному, достаточно велика любая лошадь.
Тяжелая европейская кавалерия Нового времени (рейтары, кирасиры) в целом повторяла тактику рыцарской кавалерии, но вместо копий с 16-го века стали использоваться колесцовые пистолеты. Всадники подъезжали к пикинерам на расстояние «с которого видны белки глаз противника» (немного не доезжая наконечников пик) и обстреливали пехоту. Позже, когда огнестрельного оружия у пехоты стало больше, а пик меньше, эта тактика использоваться перестала. Против пехоты, как и против кавалерии, использовался таран и холодное оружие (палаш) — в указанной последовательности. Пистолеты кирасир носил для самообороны, на тот случай если вынужден будет остановиться или потеряет коня.
В качестве более дешевой замены место кирасиров в 18-м веке в Европе постепенно стали занимать уланы, так же называемые тяжелой кавалерией.
Уланы использовали обычного размера и подвижности лошадей, но могли атаковать пехоту наездом, — с исчезновением пик резко снизились и требования к массе лошади. В кавалерийском бою, однако, уланы не имели преимуществ над другой кавалерией.
Легкая европейская кавалерия — гусары — могли атаковать другую кавалерию (кроме тяжелой) в том числе и наездом, — лошади были достаточно сильны и агрессивны, — но пехота в строю была неуязвима для гусар, — саблей было недостать. Тем более глупо было останавливаться для выстрела, — мушкетер быстрее бы успел.
Европейские драгуны (а к этой категории надо отнести и всяческих конноегерей, конногренадеров, карабинеров и даже королевских мушкетеров) имели более многообразные возможности. Происходил этот род войск от конноарбалетчиков 15-го века, которые следовали за рыцарской кавалерией верхом, но для стрельбы спешивались. И в 18-м веке драгуны спешивались для стрельбы и заряжения ружей. Но, тем не менее, драгунов можно разделить на две категории, — ездящую пехоту, которая использовала лошадей для увеличения мобильности, но на поле боя спешивалась (к этой категории можно отнести всех кто имел приставку «конно»), и кавалерию, которая могла спешиваться, если этого требовали обстоятельства. То есть для стрельбы драгуны спешивались, но это не значило, что стрельба для них была главным способом ведения войны. Во всяком случае, не для всех. С середины 19-го века, когда роль ручного огнестрельного оружия резко возросла, драгуны действительно стали ездящей пехотой, но в 18 веке все еще были преимущественно кавалерией, основным оружием которой была шашка.
Чисто «ездящие» драгуны использовали любых верховых лошадей, — они ведь на них не воевали, а только передвигались. Из чего проистекала большая экономия казне, к тому же, в случае войны можно было резко увеличить количество таких драгун за счет мобилизации лошадей.
Хрестоматийные же «драгуны с конскими хвостами» могли по обстоятельствам выступать или как стрелки с короткими неэффективными ружьями, непригодными, к тому же, для рукопашного боя, или как кавалерия, которая могла примерно то же, что и гусарская, с той только разницей, что скорость была меньше. Попытки драгун атаковать наездом упертую пехоту чаще всего терпели неудачу из-за саботажа конского состава.
В Восточной Европе и на Ближнем Востоке значительную роль играла иррегулярная кавалерия.
К этой категории можно отнести почти всю кавалерию Востока исключая ту, которая выставлялась высшими сословиями и кавалерию кочевых племен. В результате останутся довольно многочисленные сословия и народности обязанные вооружаться за свой счет для службы в кавалерии. Причем счет по определению был скромным, так как аристократия уже была упомянута выше в числе спахов, поместников и т. д.
Подобные ополченцы приводили на службу тех лошадей, которых могли достать, — здесь не могло быть единообразия. Но по большей части, все-таки, народы обязанные к такой службе разводили специальных лошадей для этого, — сельскохозяйственные ни как не годились. В целом иррегулярная кавалерия ни как не могла угрожать пехоте, если только та сразу не разбегалась.
Источник www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Article/Rag_IstKav.php
