История Испании. Часть XIV — Интербеллум (Gran España)

Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать альт-исторический цикл по Великой Испании, и сегодня речь пойдет о 30-х годах. Казалось бы – время достаточно простое, и достойное всего одного-двух разделов какой-то отдельной статьи, но как оказалось – событий накопилось на 30-е годы в Испанской империи так много и разных, что получилась целая статья, и по меркам цикла – достаточно большая. И речь пойдет не только про Испанию, но и про Аргентину, Бразилию и Эфиопию….

Интербеллум

Энрике V собственной персоной. Реальный Альфонсо-Карлос, карлистский претендент на испанский престол.

В 1931 году императором Испании стал Энрике V де Бурбон, сын императрицы Изабеллы II и Генриха Прусского (к тому времени уже предпочитавшего звать себя Энрике Кастильским), хотя фактически роль главы государства он играл с 1927 года в качестве регента при сильно больной матери. В чем-то он был похож на нее – в первые годы правления он участвовал в управлении государства практически незримо и незаметно, редко показывался на людях и почти не имел публичной жизни. Практически единственным громким событием, которое стало достоянием общественности, стало рождение сына у Энрике и его жены Марии в 1929 году. Сам Энрике был назван в честь отца [1] и стал первым монархом этого имени за пять столетий – предыдущим был старший брат Изабеллы Католички, Энрике IV Бессильный, правивший в 1454–1474 годах. На этом сходство с предшественником заканчивалось: если Энрике IV был достаточно слабовольным и бессильным правителем, то Энрике V явно имел силу воли, и уж точно не был Бессильным в том самом плане….

В его руках Испания пережила достаточно сложный период, вызванный внутренними склоками и мировым экономическим кризисом. К тому же Испания еще не оправилась от последствий мировой войны, а в эти сложные времена еще и, как назло, стали резко набирать популярности разные радикальные течения, вроде коммунистов и фашистов…. Во время этого кризиса Энрике мало участвовал в делах государственного управления, предпочитая играть роль куратора и в основном проводя время со своей семьей или на второстепенных ролях. Однако обострение ситуации в стране в 1932–1933 годах, о чем будет рассказано ниже, заставило перейти императора к активным действиям, и внезапно тихий и отстраненный правитель превратился в оратора, общественного деятеля и истинного народного лидера. Его видели одновременно везде, во всех точках Испании, занимающегося абсолютно разными вещами – то он в Мадриде встречал посла Германии, то в Андалусии напрямую общался с фермерами, слушая об их проблемах и видении будущего, то дополнял свои обширные знания в Имперском университете имени Изабеллы II, то вместе с рабочими судостроительных верфей Ферроля забивал заклепки в корпус новенького корабля, то вместе с женой посещал детские дома или просто отдыхал где-то в горном домике на южных склонах Пиренейских гор…. И после того, как император «воссоединился» со своим народом, ситуация в стране стала улучшаться. Уже к концу 1937 года Испания частично восстановила свои силы уровня середины 1914 года, а частично даже превзошла их. И хотя фронт работ предстоял еще большой, было ясно – новое процветание империи является вопросом времени.

Между тем в Европе стала усиливаться Германия. Испания мало вмешивалась в события, происходящие за Пиренейскими горами в Европе, за исключением дружественной Греции, которая даже выражала желание вступить в Испанский Альянс, но ее не могли не тревожить новости, которые доходили до нее. В Германии, поставленной на колени после поражения в мировой войне, к власти пришли национал-социалисты, и страна резко ожила, и стала усиливать свою экономику, а затем и вооруженные силы – постепенно отменяя ограничения, наложенные на нее после войны. Восстанавливались вооруженные силы, флот, активизировалась внешняя политика. В Испании с осторожностью относились к национал-социалистам и Гитлеру, не до конца доверяя ему, хоть и соглашались на ограниченное сотрудничество. Так, специалисты Германии не раз посещали учения армии и флота Испании и сделали много выводов из увиденного, а также участвовали в совместной разработке некоторых теорий. На фоне практически всеобщего пацифизма в первой половине 30-х годов испанская армия выглядела настолько неплохо, что германские генералы невольно прониклись к ней уважением и даже восхищались ею и ее теоретиками, и если восхищение продлилось недолго – то внешняя эффективность запомнилась хорошо, что дало свой эффект в будущем.

Усиливались и Италия. В 1920-е годы она была фактически марионеткой Франции, которая «выкармливала» карманного союзника против Испании или Великобритании на случай войны, но в конце десятилетия в стране активизировалось движение фашистов, и к власти пришел Бенито Муссолини, герой мировой войны и активный политик. При нем экономика Италии стало быстро приходить в себя после затяжного кризиса, начали реализовываться ряд социальных проектов, уменьшилась безработица. Сильно потерявшие в своем духе после войны итальянцы вновь обрели стойкость и целеустремленность, и в Италии стали крепнуть вооруженные силы. Более того – Муссолини категорически отказывался быть марионеткой Франции и постепенно начинал вести независимую политику. На какое-то время это привело к сближению с Испанией, но с 1936–1937 годов в Италии стали набирать обороты антииспанские настроения, в том числе не без участия государственной пропаганды. Строились идеи реванша за поражения в мировой войне, выдвигались требования вернуть Эфиопию и Эритрею, а также отобрать у испанцев Марокко и какие-то другие колонии. Имелись счеты и к Франции, и к Великобритании – фактически, Муссолини возродил итальянские амбиции времен короля Умберто I, только на новом уровне, подкрепленном пропагандой. Понятно было, что Италия сама не потянет столь грандиозные проекты, и потому Муссолини начал искать союзников. Таковых оказалось не слишком много, и самым естественным среди потенциальных союзников оказалась Германия, которая в общем-то тоже мечтала о реванше. Ситуация усугублялась тем, что Муссолини и Гитлер изначально недолюбливали друг друга, но постепенно и они стали сближаться и находить общий язык.

Самыми сложными, но в то же время и самыми продуктивными оставались отношения с СССР. Возникли они в весьма противоречивых условиях, когда из всех капиталистических стран по сути только одна Испания не участвовала в интервенции в Россию, и в общем-то сохранила хорошие отношения с местными коммунистами, в том числе благодаря коммунистам собственным. Кроме того, императрица Мария, урожденная Романова и дочь последнего русского императора, волновалась о судьбе своей Отчизны, хоть и очень не любила большевиков. В результате возникли достаточно хрупкие и во многом вынужденные отношения – Испания была не прочь получать сырье из Советского Союза, а СССР, испытывая затруднения с покупкой оборудования для индустриализации, был только за то, чтобы получать взамен промышленную продукцию и станки для заводов из Испании. Постепенно эти связи достаточно окрепли, но тут грянул 1933 год и запрет PCE (испанских коммунистов), в результате чего на время отношения между государствами испортились. Однако нужда – дело обыденное, и ему плевать на подобные условности, а в Испании и ее колониях скрывались множество троцкистов и прочих деятелей, которых власти СССР были не прочь ликвидировать…. В результате сотрудничество было восстановлено и даже расширено. Дошло до того, что Союз стал заказывать в Испании вооружение и даже целые корабли, причем постройка велась с участием советских специалистов, которые набирались на испанских верфях опыта. За 1936–1939 годы связи между этими двумя государствами, имеющими веские причины враждовать, окрепли настолько, что даже поднимался вопрос о подписании договора о торговле и дружбе, что, впрочем, было решено отложить на некоторое время. Испания воспринималась Союзом как государство капиталистическое, но при этом с достаточным социалистическим элементом – сказывалось значительное влияние в стране PSOE (социалистов) и некоторые особенности испанского менталитета, которые воспринимались как склонность к коммунизму. Как однажды сказал Кальво Сотело, «В Союзе нас не считают друзьями по идеологическим причинам, но хотя бы нас называют наименьшими врагами». Сказывалось и то, что начни СССР мировую революцию в рамках Европы, о чем мечтали некоторые его политические деятели, шансы его дойти до Испании оценивались как весьма незначительные, а значит делить с ним было особо и нечего, а вот застраховаться на случай некоторых проблем не мешало бы.

А проблемы, надо сказать, явно напрашивались. Уже с 1936 года в Испании стали обсуждаться вопросы о возможности будущей большой войны. Еще неизвестно было, с кем придется воевать, когда и как долго, но испанские политики явно предчувствовали определенное напряжение, которое со временем только усиливалось. Причем очаги его были не только в Европе, но и в Азии – Японская империя влезла в Китай и увязла в нем, но в перспективе могла решиться на войны с другими своими соседями, а испанцы как раз владели достаточно богатыми Филиппинами и стратегически выгодными островами на Тихом океане. Именно потому в Азии, где была хоть какая-то определенность, испанцы начали активно налаживать контакты с США и Нидерландами – двумя государствами, союз с которыми был наиболее естественным и простым вопросом, в отличие от союза с Великобританией или Францией. С США общий язык был найден достаточно быстро – они уже поддерживали Китай в войне против Японии и уже много лет рассматривали Испанию как потенциального союзника. Именно потому в 1937 году был заключен тайный договор о взаимной поддержке в случае нападения Японии на США или Испанию, а в отдельных случаях обуславливались также возможности выступления единым фронтом против Японии при необходимости ее сдерживания. С Нидерландами, как это ни странно, договориться так же легко не удалось – они не спешили ввязываться в какие-то большие обязательства и искренне надеялись, что в случае войны с Японией японские корабли не доберутся до их богатой на ресурсы Индонезии. В Мадриде смирились с обособленностью голландцев, но рассматривать их в качестве потенциального союзника не перестали – в конце концов, во всей Восточной Азии не было более лакомой добычи, чем Индонезия.

Кризис 1932–1933 годов

В 1932 году на выборах, после нахождения у власти PSOE (Partido Socialista Obrero Español, Испанская Социалистическая рабочая партия) на выборах, к власти вновь пришли Националисты. При этом разрыв в количестве голосов был настолько небольшим, что это вызвало серьезные проблемы при формировании правительства и его работе. PSOE объединилась с Коммунистической партией Испании (PCE) и легализированной Федерацией анархистов Иберии (FAI), сформировав Союз Левых. В ответ Националисты объединились с Фалангой (фашисты) в Союз Правых, и мест у обеих коалиций оказалось примерно поровну. Либералы вступать в какую-то коалицию отказались. В результате работа Кортесов еще больше ухудшилась, дошло до того, что первые за всю историю их существования император Энрике был вынужден распустить их и назначить перевыборы. Все предсказывали победу Союза Левых, однако совершенно неожиданно они с треском проиграли выборы, набрав всего 36,19 процентов голосов против 52,96 у правых. Социалисты и анархисты смирились с поражением, сформировалось новое правительство во главе с премьером Хосе Кальво Сотело, лидером фракции монархистов-националистов.

Но коммунисты не смирились с поражением, особенно фракция троцкистов. Саботаж работы правительства продолжился. Троцкисты начали вести откровенно противозаконные действия, угрозами и подкупом заставляя членов Союза Левых и даже отдельных депутатов от Националистов голосовать по принятию законопроектов в их пользу. Эту деятельность быстро раскрыла SSI, и прошла волна арестов депутатов-коммунистов, причастных к этим темным делишкам. Главе троцкистов, Хавьеру Мауриньо [2], удалось избежать ареста из-за отсутствия прямых доказательств его участия, и он ушел в подполье, ведя подрывную деятельность. А тут еще и на стол главы SSI легла пачка доносов и твердые доказательства того, что PCE замешана в подготовке беспорядков и восстания…. За этим последовала молниеносная реакция – лидеров партии арестовали, а саму партию запретили. Хавьера Мауриньо нашли позднее, по наводке фашистской агентуры, судили за государственную измену, приговорили к смерти и повесили. Лидеры РСЕ были посажены в различные тюрьмы, некоторым удалось сбежать.

Однако проблемы правительства на этом не закончились. После разгона коммунистов последовала череда волнений в Басконии и Каталонии, которые вылились в столкновения с фашистами, причем не всегда было понятно, кто, где и что начал. Постепенно эти волнения захлестнули практически всю Испанию. Фашисты, ощущая прилив популярности, осмелели. Глава Фаланги, Федерико Алава [2], решил пойти по пути итальянских фашистов, и начал формировать из числа бывших военных и крайне правых граждан Испании «народные бригады». В день 24 июня 1933 года он потребовал у Кортесов ввести чрезвычайное положение в стране, а иначе «Фаланга будет действовать по своему усмотрению в условиях, когда недостойные пытаются разрушить основы Испании». Само собой, ему ответили отказом, и Алава покинул Мадрид, начав организовывать свой «Марш на Рим», только в испанских условиях. От такого поворота событий правительство было просто шокировано – второй раз за полгода политические партии Испании подняли мятеж. В шоке был и народ Испании, и даже некоторые фракции Фаланги – так, в частности, фракция радикальных монархистов дона Антонио де ла Куэвы отрешилась от происходящего и издала обращение своим сторонникам не поддаваться провокациям и не поддерживать «это безумие». А между тем фашисты начали стягивать свои «народные бригады» из Астурии и Андалусии к Мадриду. Было замечено большое количество оружия среди участников марша. Правительство практически бездействовало, император Энрике не мог принять окончательного решения. Ситуация усложнялась еще и тем, что многие военные сочувствовали фашистам, так как по сути вся эта партия была представлена именно бывшими военными из числа тех, кто воевал в мировой войне. На запрос Кальво Сотело армейскому командованию по поводу его лояльности был получен простой, но весьма характерный ответ: «Армия верит фашистам, но армия верна императору». От Армады пришел более короткий ответ – «Армада поступит так, как скажет император». Более того – прибыв 4 августа в Толедо, Алава отправил императору Энрике письмо, больше похожее на ультиматум: поставить его премьером, отменить выборы, провести ряд контрреформ, короче говоря – устраниться от власти, предварительно установив фашистскую диктатуру.

И вот тут император, до того тянувший время и не решавшийся на жесткие меры, наконец-то «вспомнил свой испанский нрав». Алаве был отправлен лаконичный ответ: револьвер с одним патроном, что было явным намеком на то, что ему лучше пустить себе пулю в лоб, ибо ничего хорошего его уже не ждет. Император выступил перед Кортесами, разослал письма всем командирам армейских частей и Гражданской Гвардии, обратился к испанцам по радио. Смысл всех его действий был прост: фашисты собрались предать Испанию и устроить военный переворот, который пойдет во вред государству и его народу. А тут еще и Алава, получив ответ императора, откровенно струхнул и 11 августа провозгласил Испанскую фашистскую республику, что подразумевало свержение императора! Вот как раз это и стало его фатальной ошибкой: испанцы сколько угодно могли драться за власть по политическим причинам, но монархия уже настолько устоялась в их умах, что любая мысль о свержении императора вызывала в обществе резкое отторжение (собственно, испанские коммунисты по этим причинам и не призывали к свержению монархии). Армия, Гражданская Гвардия и Армада однозначно выступили в поддержку текущего правительства. Астурию тут же заняли сухопутные войска и морская пехота, и двинулись на Мадрид и Толедо. Из Картахены, Барселоны и Кадиса также вышли колонны военных. Занятый фашистами Толедо оказался в осаде и не продержался долго, сдавшись в середине октября. Алава с ближайшими сторонниками пытался бежать, но был пойман радикальными монархистами на границе с Португалией и передан властям. После суда всех их ждала виселица, а архиепископ Толедский, пользующийся популярностью среди католиков, публично осудил и коммунистов, и фашистов за их стремление устроить «антигосударственный, антимонархический и антикатолический переворот, не способный принести ничего хорошего испанскому народу» [3].

Испания фактически оказалась на грани гражданской войны между левыми и правыми радикалами, сторонников которых везде хватало. Несмотря на то, что Фалангу запретили, популярность крайне правых настроений в стране не спешила уменьшаться. Союз Левых, как и Союз Правых, распался. Уже после окончания восстания, 3 ноября 1933 года, произошли волнения в Леоне, Бильбао и Барселоне, где вновь повторились потасовки левых с правыми. На фоне всего этого требовались экстраординарные меры, чтобы остановить приближающуюся грозу, и эти меры были приняты. Император Энрике, до того мало показывавший себя перед людьми и в прессе, начал активно выступать в Кортесах, по радио и писать статьи в популярные испанские газеты, призывая испанцев помнить о единстве и не давать политическим дрязгам затмить их умы. Особенно действенными оказались его речи на радио, длившиеся временами по нескольку часов, где он успевал рассуждать о войне и мире, жизни и смерти, традиционных ценностях и перспективах будущего. Националистическая партия впитала в себя лояльную часть фашистов и переименовала себя в Союз Традиционалистов Испании (UTE) во главе с премьером Кальво Сотело. При этом он начал призывать и Кортесы, и народ к единству ради сохранения величия Испании. По его настоянию в общество была пущена информация о тяжелом экономическом положении Испании, вызванном мировым кризисом и последствиями мировой войны. Он присоединился к выступлениям императора по радио, стал выступать на публику и пригласил на подобные мероприятия главу PSOE, Артуро Кабальеро [4], принявшего этот пост после смерти в 1932 году Бестейро. «Выходы в народ» этой троицы посредством радио стали выходить по графику, 3 дня в неделю, пока, в конце концов, не был сделан последний решительный шаг – 13 декабря 1933 года, при всех представителях Конгресса депутатов и Сената, Хосе Кальво Сотело и Артуро Кабальеро пожали друг другу руки и объявили о создании Коалиции восстановления Испании (CRE). Случай в истории государства был беспрецедентным – правые и левые, которые вообще-то противостояли друг другу всегда и в любой ситуации, объединили вместе свои усилия для совместной работы по восстановлению могущества Испании, практически утраченного после Первой мировой войны! Так было положено начало самому сильному и влиятельному партийному объединению в истории Испании, которое, несмотря на разрывающие его противоречия, просуществовало несколько десятилетий. В 30-е годы это фактически установило диктатуру двух политических деятелей: премьер-министра Кальво Сотело и вице-президента Кабальеро, которым активно помогал по мере возможностей сам император Энрике. Благодаря их усилиям Испания начала быстро восстанавливать утраченные позиции в политике и экономике, а испанский народ ушел с края пропасти гражданской войны и восстановил былое единство. Если в начале 30-х годов Испанию разрывали противоречия, то к концу десятилетия это уже была уже та самая Испания былых времен – крепкая, единая и способная на великие достижения и большие жертвы ради процветания собственного народа. Ну а выступления ведущих политиков Испании вечером по радио стали традицией, хоть и далеко не всегда в них удавалось участвовать «Испанскому Триумвирату» – императору Энрике, Артуро Кабальеро и Хосе Кальво Сотело. Фактически с подачи императора радио превратилось в мощнейший испанский инструмент государственной пропаганды, выступающий в поддержку традиционных ценностей Испании, ее величия и единства народа.

Стоит также заметить, что в 1935 году, по мере следствия по делам фашистов, была вскрыта фальсификация доказательств против РСЕ членами фаланги и сочувствующих им политическим деятелям. Прокатилась волна громких арестов, а РСЕ была вновь разрешена и восстановлена. Репутацию безвинно пострадавшей от произвола властей партии ее лидеры решили не использовать, обратив весь свой гнев против фашистов в общем и троцкистов в частности. К слову, вместе с разрешением коммунистической партии был введен новый запрет на деятельность троцкистов, который нашел поддержку не только среди консервативных и правых политиков, но и среди самих коммунистов, которые во многом пострадали именно из-за их деятельности.

Судьба Эфиопии

Императрица Эфиопии Заудиту

В январе 1926 года в Эфиопию вернулась дочь последнего императора Эфиопии Менелика II, Заудиту. В Аддис-Абебе 14 февраля 1926 года была проведена ее коронация как императрицы Эфиопии, кронпринцессой стала ее дочь, Тамрат Алемиту. Охраняли ее испанские войска, однако с первых дней правления новой императрицы степень их участия в управлении государством становилась все меньше и меньше, да и сами войска постепенно выводились из Эфиопии, в результате чего в стране остались лишь несколько тысяч человек – в основном в составе гарнизона испанской военно-морской базы на островах Дахлак. Вокруг императрицы стали собираться испанские военные и гражданские советники, многие сторонники модернизации Эфиопии и просто сторонники ее власти. Практически сразу же после коронации началось формирование Императорского Совета, который стал выполнять функции парламента, и при помощи испанцев началось формирование регулярной армии, верной императрице Заудиту. Последняя мера была совершенно не лишней – ее верховную власть не признавали как консерваторы-феодалы, так и другие претенденты на трон – Лидж Иясу, лидер эфиопских мусульман, и Тэфэри Мэконнын [5], глава партии умеренных прогресситов. Всего власть Заудиту оспаривали восемь (!!!) разных группировок, каждая из которых имела свою армию и претендента на императорский трон государства.

В результате в Эфиопии началась самая настоящая гражданская война. Первые бои между различными группировками начались еще до ухода из колоний итальянцев, и в дальнейшем размах войны только увеличивался. Первое время Заудиту имела достаточно слабые позиции – верные ей войска занимали только столицу, Аддис-Абебу, часть Эритреи и узкие пути коммуникаций между Массавой и столицей. Однако императрица имела то, чего не имели все другие стороны этого конфликта – поддержку Испании. Впервые в руки эфиопов попало тяжелое вооружение [6], бронетехника и авиация, в столице было организовано обучение регулярной эфиопской армии, основана была высшая офицерская школа. В руках у Заудиту был доступ к западным ресурсам – и эти ресурсы определили ее все более возрастающую популярность в народе, в результате чего она обеспечила себе приток людей в вооруженные силы, и те, неся в руках испанские винтовки, пулеметы и стреляя из испанской артиллерии, стали постепенно громить противников «единственной легитимной императрицы». Вслед за победами последовали реформы: решительно отметались старые феодальные предрассудки, вводилась администрация европейского типа, совершенствовалось сельское хозяйство…. Все реформы ограничивала низкая грамотность населения – и Заудиту начала активно развивать сферу образования в стране, привлекая миссионеров и испанские кадры. Вообще, большинство ее реформ так или иначе завязывались на испанцев, которые не забывали и про собственные интересы – в частности, начался активный поиск в Эфиопии полезных ископаемых, и были обнаружены значительные залежи угля, железной руды и золота [7]. Добычей их занялись те же испанцы, однако они при этом обеспечивали рабочие места, развивали инфраструктуру государства (вроде постройки железных дорог) и стабильно отстегивали налоги в казну Эфиопии, что только способствовало развитию государства. А императорская армия между тем одерживала победы, и в 1930 году окончательно вытеснила из страны отряды Тэфэри Мэконнына, который оказался последним и самым стойким противником Заудиту.

Несмотря на внешнюю демократичность, власть Заудиту в действительности была весьма авторитарной и жесткой, что обуславливалось отсталостью страны и наличием сильной оппозиции ее правлению из числа консерваторов. Любые выступления против нее подавлялись Кебур Забанга – «Почетной Гвардией», полноценной гвардейской дивизией европейского образца, вооруженной по полному штату кадровой испанской пехотной дивизии. Набранная из эфиопов, эта гвардия с европейским оружием и европейской тактикой оказалась незаменимым инструментом по сдерживанию и подавлению консерваторов, которые мешали прогрессу Эфиопии. А сама Эфиопия, между тем, делала семимильные шаги от феодализма к современному государству европейского образца – основывались новые школы, создавался Имперский Университет Аддис-Абебы, строились железные дорогие и даже первые фабрики (в основном легкой промышленности для удовлетворения нужд местного населения). Развивалось государственное управление. Аддис-Абеба, как столица Эфиопии, начал перестраиваться по европейскому образцу. Вместо старого дворца на горе Энтото, по меркам Европы бывшего простым крестьянским домом, строился большой дворец, спроектированный испанскими архитекторами на основе объединения европейской современной архитектуры и приемов традиционной эфиопской культуры. Несмотря на все это, Эфиопия оставалась в целом отсталым и достаточно слабым государством, но благодаря поддержке Испании быстро догоняла Европу, в особенности такие не столь развитые государства, как Югославию, Албанию и Румынию.

Вторая Лаплатская война

Испанские добровольцы в Аргентине, 1937 год

Бразилия в начале XX века имела все шансы стать абсолютным лидером Южной Америки, но вместо этого после смерти императрицы Изабел I в 1911 году [8] впала в глубокий политический кризис. Императором Бразилии стал Педру III, слабовольный и слабо интересующийся политикой, а вместе с ним сложилось и столь же слабое правительство. Как назло, вскоре последовал экономический кризис в стране, вызванный несбалансированным развитием промышленности, а как только страна вышла из него – то на нее обрушился мировой кризис конца 20-х годов, и положение еще более усугубилось. За какие-то 20 лет Бразилия так сильно ослабла, что в 1929 году обсуждался даже вопрос о тотальном сокращении армии и флота – у страны не было денег держать их в боеспособном виде. И именно в эти времена в Бразилии начали набирать популярность различные левые партии – анархисты, коммунисты, социалисты. В них вступали безработные, в них вступали рабочие, в них вступали крестьяне и потомки рабов, которые так и не стали полноправными гражданами страны, в них вступали военные, которые попали под сокращение – в результате чего к 1930 году только официально левыми в стране были около миллиона человек при населении Бразилии в 40 миллионов [9]. В 1931 году началась всеобщая стачка, протесты переросли в столкновения левых с властями, и закончилось все Сентябрьской революцией, в результате которой император Педру III был свергнут. Была провозглашена республика, всеобщие избирательные права и демократические выборы, в результате которых Коалиция Левых партий сформировала в правительстве большинство и стала управлять государством. Все произошедшее несколько шокировало мировую общественность, однако против никто ничего не имел – новое правительство на первый взгляд было целиком демократическим и свободным, никакого ущерба иностранные граждане не понесли – и потому Лига Наций ничего не предприняла против свершившейся революции.

Но политические проблемы в стране только начались – среди левых партий все большую власть в своих руках сосредотачивали бразильские коммунисты, в частности троцкистская фракция, которая впитала в себя многих бежавших из Испании деятелей. Эти коммунисты мечтали не только о диктатуре пролетариата, но и о всеобщей американской революции. Пламенные революционеры во главе с Матиашем Косту, не особо смыслящие в военном деле, после получения полного фактического контроля над рычагами власти решили перенести революцию на следующее государство – Аргентину. Их не волновало ни полное расстройство армии и флота, ни недостаточно финансирование, ни тот факт, что Аргентина была самой милитаризованной страной Южной Америки. Они лишь знали, что население Аргентины практически в два раза меньше – 22,5 миллиона, и были уверены в своих связях с аргентинскими коммунистами, среди которых идеи троцкизма были даже более популярными, чем в Бразилии.

Однако коса нашла на камень – при попытке устроить переворот в 1933 году аргентинские коммунисты были раскрыты и арестованы. Открылись и связи с Бразилией, что заставило аргентинское правительство сильно встревожиться. Началось постепенное обострение отношений между государствами, пока наконец 10 июня 1936 года не произошел пограничный инцидент – группа пограничников, или вовсе провокаторов со стороны Бразилии зашла на территорию Аргентины и обстреляла пограничный патруль аргентинцев, считая, что те нарушили границу. В результате ответных действий половина бразильского отряда погибла, а остальные попали в плен. Используя этот инцидент, уже 14 июня Бразилия объявила войну Аргентине. Однако первую фазу войны бразильцы с треском проиграли – армия и флот, несмотря на все старания военных советников из СССР, оказались намного более слабыми, чем аргентинские. Разбитые полки стали откатываться вглубь страны, и удивляясь легкости победы, король Аргентины Мигель I объявил о том, что его страна будет воевать до последнего, дабы вернуть территории, утерянные во время Великой войны более чем 50 лет назад. В стране это восприняли с ликованием, началось формирование волонтерских частей, популярность правительства подскочила до небес.

Столь серьезное заявление вызвало и ответную реакцию со стороны других держав, поддерживающих Бразилию. Более того, в самой Бразилии произошел переворот, троцкистов сместили, и у власти встали более умеренные коммунисты, которые предложили Аргентине мир – но Мигель I отказался подписывать «белый мир», выдвинув требования о возвращении территорий. В Бразилии объявили всеобщую мобилизацию, началась планомерная идеологическая обработка на тему того, что эта война ведется исключительно в целях самозащиты – факт того, что именно Бразилия начала войну, при этом игнорировался. Милитаристские наклонности аргентинцев вызвали негативную реакцию среди многих стран, и начались ответные действия – СССР начал поставки вооружения бразильцам, определенную помощь стали оказывать Великобритания, Франция и даже США (в порядке частной инициативы). Большое наступление аргентинцев было остановлено, и конфликт начал затягиваться. Аргентинские волонтеры, планировавшие просто покрасоваться в форме и вернуться по домам из-за близкого конца войны, также попали на фронт. Аргентина объявила мобилизацию, а ей на помощь прибыли добровольцы и вооружение сразу из трех стран – из Испании на полуофициальном уровне, и из Германии и Италии неофициально. Попытка Лиги Наций ограничить поставки оружия в обе страны не увенчались успехом – поставки прекратились только из Великобритании, Франции и Испании, причем последняя перекрыла лишь официальные каналы поставки, а неофициально наоборот увеличила объемы. Бразильская республика сражалась до конца 1938 года, но в результате капитулировала. Аргентина вернула практически все потерянные ранее территории, а в Бразилии в 1940 году произошла революция правых сил, в результате которой в государстве была реставрирована монархия.

Несмотря на то, что аргентино-бразильская война была сугубо локальным конфликтом, на деле она оказала огромное влияние на развитие вооружения, тактики и стратегии в мире. Всеми государствами, которые помогали той или иной стране в конфликте, проводилась обкатка новых систем вооружений – танков, артиллерии, авиации, совершенствовалась тактика их использования. Серьезное развитие получила наступательная тактика и теория использования бронетанковых войск, повысились требования к мобильности военных подразделений, повысилась актуальность транспортной авиации. На море появились первые намеки на «воздушную угрозу» для кораблей, и ярко проявились повышенные требования к корабельным системам управления огнем [10]. Для подведения итогов в Испании даже была создана специальная аналитическая комиссия, которой поручили тщательно рассмотреть весь ход войны и определить, какие изменения требуется внести в вооружение и тактику испанской армии и флота. Работать комиссии пришлось уже в то время, когда в Европе вновь загремели пушки….

Личная жизнь императора Энрике V

Супругой императора Энрике V была Мария Николаевна Романова, великая княжна и дочь последнего русского императора Николая II. Вопреки традициям, при заключении брака от нее уже не требовали перехода в католичество, хотя она сделала это добровольно в 1935 году. Брак этот оказался в целом удачным, хоть и переживал иногда трудные времена – в основном из-за любвеобильности императора, который во времена беременности своей супруги иногда заводил любовниц. Отношения с ними были недолговечными и несерьезными, но сильно печалили Марию, да и сам Энрике, по воспоминаниям современников, после измен сильно проклинал сам себя. А беременности у Марии были частыми – за всю свою жизнь она родила 9 детей, 6 девочек и 3 мальчиков. Из них одна девочка оказалась мертворожденной, а остальные дети выросли здоровыми и в тех или иных ролях служили Испании в дальнейшем. Любимыми детьми Энрике были дочери, а Мария больше всего внимания уделяла сыновьям. Помимо законных детей, у Энрике был также внебрачный сын Хуан от знаменитой в то время певицы Пепиты Веласкес, с которой у него был роман в течении нескольких месяцев. Происхождение Хуана длительное время скрывалось от общественности, хотя императрица Мария знала о его существовании и даже оказывало покровительство ему, когда Хуан пошел служить на флот.

Принцем Астурийским при рождении в 1929 году стал Габриэль, после него в очереди по наследованию были инфанты Альфонсо и Карлос. Карлос с раннего детства увлекался искусствами и историей, активно изучал не только испанские архивы, но и ездил в другие государства для сбора информации, и за свою жизнь написал множество монографий на историческую тему. Альфонсо с ранних лет любил игры в солдатики, поступил на военную службу и в результате стал пилотом самолета-истребителя, успев даже принять участие в настоящих боевых действиях. Из всех сыновей Энрике и Марии он был самым способным к государственным делам, которыми регулярно интересовался. Из пяти дочерей этой супружеской пары самыми способными и яркими оказались Мария и Изабелла, названные в честь матери и бабушки по отцовской линии. Мария стала знаменитой романисткой, написала более сотни книг на различные темы, от женских романов до детективов и философского чтива. Изабелла тоже подалась в искусство, но теперь уже в кинематограф – снявшись в нескольких фильмах, она в 28 лет уже стала сценаристом и режиссером, заслужив народное признание. Еще одна дочь Энрике и Марии, Эрика, прославилась своими любовными похождениями и позированием перед скульпторами и художниками в обнаженном виде, и до самой своей смерти в весьма почтенном возрасте так и не вышла замуж, несмотря на все старания ее родственников. Жизнь Марианы, самой старшей дочери, закончилась трагически – вторые роды оказались слишком тяжелыми, она потеряла много крови и умерла в возрасте 27 лет. Самая младшая из дочерей, Камила, ничем особым не прославилась, но всегда находила время помочь своим ближайшим родственникам, и была ими за это весьма любима. Наиболее близка она была со своим братом Альфонсом, и даже последовала за ним в его увлечениях, став пилотом – правда, пилотировала она редко. В целом же можно сказать, что брак Энрике де Бурбона и Марии Романовой стал весьма плодотворным и успешным, а основная ветвь Испанских Бурбонов получила многочисленное потомство и оказалась надежно застрахованной от пересечения.

Примечания

1. Энрике – испанский вариант имени Генрих.
2. Выдуманные персонажи.
3. Столь резкое осуждение левых и правых радикалов необходимо на будущее, да и запрет потенциально революционных течений полезен для государственной стабильности, ибо и коммунисты, и фашисты в те времена, да еще и в Испании могли мечтать лишь о революции и разделе государственного пирога в свою пользу, а я уже не раз высказывался о том, что считаю революции вселенским злом, хоть иногда они и неизбежны.
4. Нужного социалиста под рукой не оказалось, и потому его пришлось выдумать.
5. Тэфэри Мэконныном называл себя будущий император Эфиопии Хайле Селассие до коронации.
6. В реальности даже во время Второй итало-эфиопской войны эфиопы практически не имели на вооружении современного оружия – европейцы чаще всего отказывались поставлять в Эфиопию что-то серьезнее винтовок, а сами по себе эфиопы, конечно же, подобное оружие создать не могли.
7. Вообще, в Эфиопии точно есть небольшие запасы угля, золота и железной руды, но проблема в том, что ее полезные ископаемые вообще плохо исследованы, и на самом деле в недрах Эфиопии может быть что угодно и в каких угодно количествах.
8. В реальности – в 1921 году.
9. Население больше реального из-за бурного роста Бразилии в XIX столетии.
10. Говоря простым языком – тот опыт, который в реале извлекался из Гражданской войны в Испании, здесь в несколько иных масштабах будет извлечен из Второй Лаплатской войны. И вообще – такая войнушка достойна отдельного цикла, а тут так, сухая выжимка сути….