Стоит предупредить, что статья объёмная, но недостаточная для того, чтобы публиковать её как книгу. События в ней, думаю, будут интересны большинству участников форума.
Приятного чтения.
ВВЕДЕНИЕ
Разные времена, разные нравы, разные экономические условия обуславливали формирование различных систем. Кто-то быстро развивался и получал все преференции, сокрушая врагов. Кому-то судьба определила менее завидное положение и вечную борьбу за место под солнцем.
Становление колониальных владений французов в Северной Америке, в их основной вотчине, Канаде, происходило совсем непросто. Более тёплые и привлекательные в плане экспансии земли заняли испанцы, англичане и голландцы, плавания были дороги, а Франции – отнюдь не великой морской державе в 16-м веке – первой половине 17 столетия, почти всё время занятой внешними войнами и внутренними религиозными раздорами на Европейском континенте, часто было не до внешней заокеанской экспансии.
Нередко всё попросту висело на волоске. Основываемые в Канаде поселения, маленькие и слабые, лишённые автономности, на период долгой канадской зимы оказывались отрезаны от метрополии и выживали в условиях холодов, а весной, когда приходили корабли, начинали свирепствовать болезни.
Попытка основать колонию в 16-м веке попросту провалилась. Католическое правительство Франции предприняло всего одну попытку. Однако несогласованность действий предводителя поселенцев Роберваля (гугенота по вероисповеданию, представителя кальвинистского протестантского течения) и человека, ответственного за снабжение колонии, мореплавателя Жака Картье, их неумелые действия по заселению нового региона, низкая экономическая ценность Канады (привезённые Ровервалем алмазы оказались не более, чем кусками слюды) привели к свертыванию поселения.
Последовавшие затем долгие годы религиозных войн в самой Франции (1562–1598 годы) заставили забыть об Америке надолго. Стороны были слишком заняты, уничтожая друг друга в братоубийственной бойне, им было не до дорогостоящих инвестиций в далёкие области за океаном.
(Сам Роберваль ненадолго пережил своего соперника, Жака Картье. В 1560 году, всего через три года после смерти последнего, его заколол кинжалом религиозный фанатик).
Не плыли в холодный край и гугеноты. Все их попытки найти Землю Обетованную в Америке в 1555–1565 годах ограничились Флоридой и Бразилией, где их (в сумме до 2000 переселенцев, моряков и солдат) несколько раз почти поголовно истребляли португальцы с испанцами. Более северный и холодный край – покрытая туманами и снегами Канада, совершенно не привлекал их, хотя был намного более безопасным от атак эскадр из Кадиса и Лиссабона.
Главные ценности Канады, пушнина и древесина, ещё не были в должной мере оценены исследователями. Однако рыболовецким шхунам из Бискайского залива требовались заокеанские базы для промысла ньюфаундлендской трески, а про то, что страна способна стать настоящей житницей, кормилицей миллионов людей, и плодородные прерии к северу от Великих Озёр окажутся в состоянии кормить зерном целые народы, сообразили только во второй половине 19 века.
17-й век начинался не лучше. В мире царил малый ледниковый период, сезонная температура была куда холоднее, чем сейчас, а климат – суровее, Северную Америку населяли малочисленные индейские племена, стоявшие на невысокой степени развития, и в этот материк, эту почти безлюдную Терра Инкогнита, этот бесценный приз для перенаселённой тесной Европы, уже вцепились все, кому не лень. Наплевав на объявивших о своём безусловном праве на земли обеих Америк испанцев и португальцев (согласно Тордесильясскому договору 1494 года все земли Североамериканского континента оказывались во владении Испании, а остров Ньюфаундленд – Португалии), через океан хлынули тысячи жаждущих новой лучшей жизни людей, и не только французы: англичане, шотландцы, ирландцы, голландцы, и даже шведы с датчанами успели принять участие в освоении Нового Света.
В Канаде же имелось всего несколько поселений французов, основанных в 1604–1608 годах (в том числе столица Квебек), где обитали считанные десятки человек: торговцев, солдат и священников. Как правильно заметил один из героев канадского фильма "Чёрная сутана", рассказывающего про тот ранний период: "У англичан и голландцев поселенцы, а у нас что? Попы?"
(Передача вопроса освоения заокеанских земель из государственных в частные руки вообще оказалась не слишком надёжным предприятием, что для французов в Канаде, что для голландцев в Южной Африке. Ту же французскую Руанскую компанию, основанную в 1600 году, в Новой Франции интересовала прежде всего сиюминутная коммерческая прибыль, цели ставились оправдать имеющиеся вложения, вопрос заселения был признан нерентабельным. Несмотря на меры, принятые Самюэлем Шамплейном – гугенотом, деятельности которого способствовали уступки бывшим единоверцам Генриха Наваррского, в частности основание Квебека, население французских колоний оставалось крайне незначительным в сравнении с их будущими противниками.
Колонии французов в Канаде оставались островками в чужом враждебном мире, лишавшимися каждую зиму связи с метрополией, что ставило их в опасность вымирания. Они могли быть сметены любым случайным ветром, а не то что – могучим ураганом, последовавшим в 1628–1629 годах.
(Для сравнения: в 1620-е годы всего 200–270 жителям Новой Франции противостояло примерно 20–25 тысяч английских поселенцев на юге. К тому же, последние активно противодействовали французам: например, первая иезуитская колония Сен-Совье, основанная по инициативе маркизы де Гершвиль в 1613 году, была уничтожена англичанами).
Ситуацию попробовал спасти кардинал Ришелье, пришедший к власти во Франции. В 1627 году им была основана компания Ста акционеров, готовились меры по освоению Канады (всего предполагалось переселить 4000 человек до 1643 года – до этого приехало только 103 поселенца). В 1628 году из Дьеппа в Канаду был отправлен конвой на нескольких больших кораблях, перевозивший 400 поселенцев (больше, чем в Новой Франции жило всего) и припасы для колонии.
Однако вмешалась сама судьба: в 1627 году началась очередная англо-французская война. О приготовлениях французской королевской власти узнали англичане и примкнувшие к ним гугеноты во главе со своим капитаном Мишелем, через шпионов во французских портах, и конвой, шедший в Квебек, был перехвачен в июле 1628 года прибывшей из Европы флотилией братьев Кёрков в устье реки Святого Лаврентия.
Так оказался похоронен новый (после Роберваля и Жака Картье в 1540-х годах) проект усиления позиций Франции в Новом Свете. Разрыв и отставание в колонизации с южными английскими колониями ещё более увеличились.
А в 1629 году последнее французское поселение в Северной Америке, небольшой форт Квебек на Алмазной скале, оказался в руках англичан. Вторая экспедиция братьев Кёрков, захватывавших французские рыболовецкие суда в заливе Святого Лаврентия, определила его судьбу: лишённый провизии и боеприпасов для самозащиты, форт капитулировал, едва только перед его порогом высадился английский десант. Глава колонии Самюэль Шамплейн попал в плен и был увезён во Францию, в поселении остался английский гарнизон, и, хотя отдельные всполохи сопротивления на полуострове Новая Шотландия продолжались и в 1630 году, это было полное и окончательное поражение.
Казалось, всё… Теперь, с учётом грядущего падения Новой Голландии и Новой Швеции и ослабления испанцев в течение 17 века, англичан, казалось, ожидало полное доминирование на североамериканском континенте.
Однако в 1632 году произошло событие, резко поменявшее ситуацию в Америке и заложившее прочный фундамент для полутора столетий будущих войн на континенте. Дело в том, что в 1632 году Квебек, Порт-Рояль, Ля Тур и Тадуссак из-за ситуации в Европе и финансовой зависимости Карла от французских денег оказались возвращены своим прежним владельцам, французам. Это создало самую большую головную боль английским колониям в Новом Свете на долгие годы их существования.
И в 1633 году французы вернулись. Восстановили форт на Алмазном мысу, обжили заброшенные дома, в окнах которых вновь затеплился свет…
Первые годы после своего канадского возрождения французы вели себя тихо. Вернулись в Квебек (их предводитель, Самюэль Шамплейн, умер вскоре после этого в 1635 году), осторожно продвигались вверх по реке Святого Лаврентия, основав будущие города Труа-Ривьер и Монреаль (тогда – деревушку Виль-Мари), осуществляли торговлю с индейцами, строили отношения с племенами, крестили их и учреждали католические миссии на постоянной основе.
К 1640 году общее число канадских колонистов не превышало 300 человек. Этого были слишком мало, чтобы противостоять 80 тысячам жителей новоанглийских колоний на юге и даже местным враждебным аборигенам.
Они жили тихо и строили своё будущее, переживая одну суровую канадскую зиму за другой. Жили, уповая лишь на то, что до поры до времени их оставят в покое, вознося соответствующие молитвы.
(Вариант из альтернативной истории, когда Канаду заселяли бегущие из Франции гугеноты, также не спасал положение вещей. Ограничение в колонизации Канады представителей иных конфессий, конечно, создавало препоны в росте численности её населения, однако, во-первых, центральное французское правительство боялось появления за океаном второй "Ла-Рошели" – сепаратного государства в государстве. Во-вторых, сами гугеноты ехали в далёкую холодную Канаду крайне неохотно, всего прибыло около 1450 человек за весь 17-й век, и в дальнейшем, с отменой Нантского эдикта в 1685 году, или бежали отсюда, или были вынуждены принять католичество, растворившись мелкими общинами в Монреале и Квебеке).
Тем не менее, новые поселенцы всё прибывали. Шотландцы и баски быстро оказались вытеснены с полуострова Новая Шотландия, в конце 1650-х годов французов в Акадии и Канаде насчитывалось уже более двух тысяч человек. Среди них были женщины и дети, и это уже являлось некоторой основой для будущей нации.
И вот здесь произошли события, определившие очередной перелом истории. Очередная угроза гибели колонии интенсифицировала её развитие, заставив французское государство наконец-то взять ситуацию в свои государственные руки.
Во-первых, в Акадии (куда входил полуостров Новая Шотландия) английские пуритане из теократической колонии-государства Массачусетс, самой северной в Новой Англии, всегда с вожделением смотревшие на эти землю, одержали убедительную победу, захватив в 1654 году столицу области Порт-Рояль. Французские поселенцы оказались оттеснены в болотисто-лесистые земли современной канадской провинции Нью-Брансуик, обосновавшись в форте Ля Тур в устье реки Сент-Джон (тогда Сен-Жан).
Второе было куда важнее. Дело в том, что прибытие европейцев, появление из-за этого среди аборигенов таких рынков сбыта, как связанные со спросом на пушнину, массовое насыщение местных индейских племён современным огнестрельным оружием привели к тому, что резко интенсифицировались и ожесточились конфликты между ними, внутри племён и между племенами и вновь прибывшими белыми людьми.
И вот тогда на первый план вышла так называемая Ирокезская лига или Конфедерация Ирокезов. Это был мощный племенной союз к югу и востоку от Великих Озёр, образовавшийся в 1570-х годах, ещё до массового заселения Северной Америки европейцами. Конфедерация стояла на куда высшем уровне развития, чем многие племена (например, занималась земледелием), и, кроме того, её обильно снабжали современным оружием её партнёры и союзники, английские и голландские торговцы, боровшиеся против французских конкурентов. С 1640 года она вела так называемые Бобровые войны, за богатые пушниной земли, получая за это от своих белых торговых партнеров – сперва голландцев, а затем сменивших их англичан, вожделенное оружие, инструменты и алкоголь.
Лига наступала на север и восток, безостановочно расширяя подконтрольный ареал, и вскоре вышла к границам Новой Франции. Землям, куда бежали от преследования некоторые её соперники (те же гуроны, сильно пострадавшие от эпидемий и потому неспособные более представлять реальную силу) и где, по мнению вождей Лиги, обитали злейшие её враги – французы.
(Эту проблему еще в 1609 году создал путешественник де Шамплейн, впоследствии – губернатор Новой Франции, вмешавшись в конфликт между гуронами – с одной стороны, и представителями Конфедерации Ирокезов – с другой. С этого момента "настоящие гадюки" – как переводилось имя "ирокезы" – и канадские колонисты стали настолько заклятыми врагами, что порой казалось – еще немного, и колония будет навсегда потеряна для французской короны).
Канада вновь оказалась под угрозой краха. Ирокезы периодически осаждали поселения на западе колонии (в том числе Монреаль) и совершали набеги по рекам вглубь её территории. В 1692 году они даже атаковали Квебек, сумев ворваться внутрь через периметр внешних укреплений, правда, ненадолго (это был всего-навсего набег).
Спас Новую Францию молодой король Людовик Четырнадцатый (правда, не сам, а с явной подачи Кольбера). Он и стал истинным отцом нации французских канадцев.
Будущий "Король-Солнце" всего за два года после смерти кардинала Мазарини получил всю полноту власти. Однако новости из-за океана обеспокоили его. В 1663 году он объявил Канаду королевской колонией, наконец-то забрав её из частных рук, и ввёл в ней все соответствующие институты управления (в том числе разделённую на три ветви власть – военную, административную и интендантскую).
(Последнее (подобное разделение властей) ещё негативно скажется для французской Канады в годы последней для неё войны 1754–1760 годов. В те последние дни три представителя всех трёх правящих ветвей, губернатор Водрёй, главнокомандующий сухопутными силами Монкальм и интендант Биго, часто скорее соперничали друг с другом, чем занимались реальным делом, и в решающий момент битвы на Равнинах Авраама оказались совершенно разделены).
В 1665 году в колонию прибыли первые подкрепления – немецкие и итальянские солдаты полков Кариньян-Сальера и Бальтазара. Теперь Канада находилась под надёжной военной защитой.
В том же году своё назначение интендантом колонии получил знаменитый Жан Талон. Он начал свою активную хозяйственную деятельность и провёл ряд преобразований, которые позитивно сказались на состоянии Новой Франции в дальнейшем.
Это стало временем реставрации и настоящего экономического бума. Колония встала на ноги и расцвела: строились форты, прибывали корабли с оружием, припасами и колонистами. Основывались деревни, распахивались поля, сооружались форты.
Прибывшие из Европы солдаты смогли сдержать свирепых ирокезов. Более того, в 1666–1667 годах они совершили ряд ответных походов в земли врага, многие из них, отслужившие свой срок (всего 412 человек), впоследствии остались в колонии на поселении, получив земельные наделы и обзаведясь семьями.
В 1672 году французы также вернули себе Порт-Рояль в Акадии. Англичане уступили его под дипломатическим давлением, ведь им нужен был союзник в Европе для разворачивающейся войны против голландцев. Полуостров Новая Шотландия теперь целиком контролировался французами.
Интендантство Талона стало также временем подлинного рождения общности франкоканадцев, современных квебекюэ. Именно так, с окончанием на "юэ", а не "уа", как говорят коренные французы – признак квебекского диалекта жуаля, сформировавшегося из старофранцузского наречия севера средневековой Франции с примесью англицизмов на основе своеобразного произношения к середине 19 века. Несмотря на ряд мер по "усовершенствованию" языка и ликвидации ряда коренных отличий от французского, язык франкофонов продолжает быть ближе к традиционному жуалю, чем к языку современных французов.
Перепись 1666 года дала от 3200 до 3400 человек населения (округлённо), при этом сохранялась старая канадская проблема – нехватка женщин. Для решения демографической проблемы Людовиком Четырнадцатым, "Королём-Солнцем", был введён институт Невест Короля, практика отправки незамужних женщин из Франции в Канаду. Многим из них было уже за 20 лет (по меркам Европы – "старые девы"), что, однако, в совокупности с серьёзным отбором по здоровью, позволило растить неплохое потомство и обеспечило лучшую по сравнению с соседями-англичанами рождаемость (иными историками характеризуемую как "аномальную").
Жизнь в колонии закипела и забурлила. Даже негативное отношение к предмету во французском обществе, в "старой" Франции не могло поменять ситуацию.
Всего с 1663 по 1673 годы в Канаду прибыло больше тысячи девушек, из которых 737 смогли выйти замуж и в дальнейшем не развестись (прочие или развелись, или стали монахинями, или умерли от болезней, или уехали обратно во Францию). Они стали основой для генофонда новой общности, которая могла теперь праздновать своё рождение, а то, что мужьями их были отставные солдаты и офицеры, соответствующим образом воспитывавшие своих детей, сформировало будущий облик канадцев, способных по единому призыву встать в строй.
В 1673 году жителей Канады (без Акадии) насчитывалось уже около 6700 человек. В 1681 году число поселенцев уже достигло почти 10 тысяч. В 1689 году в Канаде жило 12 000 белых поселенцев и ещё около 1000 человек насчитывалось в Акадии.
Как писал американский историк Ронг много позднее, характеризуя складывающуюся нацию:
"это был народ воинов, народ охотников. Метко стрелявших, выносливых, способных спать зимой в сугробах, физически крепких. Полная противоположность их соперникам из американских колоний Англии, пронырливых торговцев и менял".
(Потомки священников и солдат сами стали священниками и солдатами (а в Канаде все годы французского владычества существовало только две карьерные стези – военная и духовная). Суровый, клерикальный, полностью милитаризированный, но экономически беспомощный канадский Север вырос в полную противоположность многолюдному, самодостаточному в хозяйственном плане, но слабому в военном отношении английскому Югу).
…Начавшаяся в 1672 году война с голландцами в Европе, тогдашними "хозяевами морей", отвлекла внимание французского короля от Канады. Расходы на европейские дела чрезвычайно возросли, колесо боевых действий требовалось постоянно смазывать денежными затратами. Североамериканской французской колонии оказалось не место в новой смете.
Институт "Невест Короля" оказался свернут в 1673 году. Крупные регулярные силы выводились из Канады. Колония вновь на целое десятилетие оказалась открыта перед рейдами ирокезов.
Взамен в 1684 году (годы спустя) создали три регулярных роты, так называемые "Вольные роты", прообраз постоянных войск колонии, осуществлявшие охрану её владений, но это было совсем не то.
Война продлилась недолго, всего шесть лет, и завершилась Нимвегенскими мирными соглашениями 1678–1679 годов. Она в очередной раз застопорила развитие Канады. Подсчитано, что если бы Людовиком Четырнадцатым и его наследником каждый раз после крупной войны возобновлялась практика отправки "невест" для страдающей демографическим дисбалансом (число мужчин старше шестнадцати лет традиционно примерно в полтора раза превышало количество женщин той же возрастной категории), то есть в 1679–1689, 1697–1702, 1715–1740 годах, примерно по сотне девушек в год, это смогло бы решить имеющуюся беду.
Даже более того, подобное позволило бы определённым образом нивелировать демографическую угрозу английского Юга (с завидным постоянством превосходившего Канаду в 1680–1754 годах по населению в 20–25 раз). Американские колонии Англии очень долго не могли объединиться, французская же Канада представляла собой куда больший монолит с точки зрения управления и обороны.
Дело в том, что для заселения колонии использовались отставные солдаты и офицеры, отслужившие по контракту в "Вольных ротах", часто немцы, а женщин в колонии больше не рождалось. Индейцы же оказались слишком малочисленны, чтобы создать этническую группу метисов, как в Мексике. Восполнить недостаток по половому признаку можно было бы только искусственно, при активной государственной поддержке извне.
Однако, чего не случилось – того не случилось. История не знает сослагательного наклонения, идёт, неторопливо проворачивая своё колесо. Да и кто знает, как сложился бы ход событий, будь белых обитателей колонии Новая Франция (Канады, Акадии, Иллинойса, Луисбурга и Луизианы) в 1754 году не всего 80 тысяч человек, как в нашей реальности, а, предположим, 150–200 тысяч колонистов.
Однако третий шанс закрепиться надёжно в Северной Америке (после попыток 1540-х и 1620-х годов), на континенте, пусть даже без фактора господства флота на море, французами оказался вновь благополучно упущен.
Тем временем роковая Схватка за Америку продолжалась. На юге англичанам удалось наконец объединить земли от Каролины до Мэна, забрав у голландских, шведских и датских конкурентов их владения. Новая Голландия стала Нью-Йорком, Новая Швеция – Делавэром, датские острова присоединили к Вирджинии.
Все эти земли оказались объединены в единую систему, протянувшуюся вдоль современного восточного побережья США. Правда, эти колонии, сбор разноплемённых и разноконфессиональных объединений, периодически так и порывались схватиться между собой в гражданской войне. Однако они и стали прообразом современных Соединённых Штатов, одного из самых могущественных государственных образований в современной истории.
Эта угроза оказалась проигнорирована в Квебеке, Труа-Ривьере и Монреале. На севере французы и их индейские союзники, новокрещённые абенаки, гуроны, оттава и прочие бились не на жизнь, а на смерть с могущественными ирокезами. Им было не до угрозы с юга.
Ирокезская Лига, вооружённая до зубов англичанами и голландцами, безостановочно наступала. В 1686 году индейцы данного племенного союза устроили Лашинскую резню возле самого Монреаля, а в 1692 году дошли до самого Квебека. Канадские и индейские католики могли лишь благодарить бога за то, что ирокезам (на алгонкинском, как уже упоминалось, "настоящие гадюки") не поставили артиллерию и они не умели пользоваться пушками, благодаря чему колонисты могли отсиживаться за своими хлипкими частоколами в поселениях и фортах.
Впрочем, сила солому ломит. Метрополия, королевство Франция в Европе, вливала всё новые ресурсы в Канаду (страницу назад говорили об обратном), и колонистам удалось сдержать нашествие ирокезов.
Успехи французов в Канаде в этот период оказались напрямую связаны с деятельностью ещё одного национального героя канадцев, ещё одного отца-основателя их нации, графа Луи де Бюада де Фронтенака, бессменного губернатора Новой Франции с 1672 по 1698 годы. Сбежав, по некоторым данным, от кредиторов в Европе, за океаном он нашёл обширное поле для реализации своей кипучей энергии, организаторских и администраторских способностей.
Уже в 1673 году он основывает форт Фронтенак (современный город Кингстон), главную базу французского флота в восточной части Онтарио, ставя под контроль просторную речную систему реки Святого Лаврентия и Великих Озёр, путь в глубину континента. Отсюда впоследствии знаменитый де ла Саль совершит свой великий поход, пройдёт волоками в районе Детройта и бассейном реки Миссисипи спустится к Мексиканскому заливу в 1681–1682 годах, обрисовав облик будущей Новой Франции: тонкую цепочку поселений и фортов вдоль русел двух великих рек, Святого Лаврентия и Миссисипи, образующих огромные области Канады и Луизианы.
Именно с подачи неукротимого канадского губернатора у Канады в 1684 году вновь появятся собственные вооружённые силы, всего три роты по 100 солдат. Мелочь, которая, тем не менее, сыграла решающее значение в отражении атак на колонию. Именно Фронтенак готовится воевать не на жизнь, а на смерть с беспощадной угрозой с юга – приглядывающими себе всё больше места под солнцем английскими колониями.
В 1670 году к северу от Канады появляется новая угроза, так называемая "Компания Гудзонова Залива". Это было всего несколько промысловых укреплений на южном берегу одноимённого залива, контролирующих устья рек, поднявшись по которым, можно было, тем не менее, через водораздел выйти к Великим Озёрам с севера, отрезав Канаду от сообщений с Луизианой.
И губернатор Фронтенак вновь оказался на высоте. Экспедиция готовилась долго и упорно, в тайне, и увенчалась полным успехом. Отряд из всего 190 человек канадцев и индейцев, без артиллерии и с минимумом необходимого, пройдя на берег Гудзонова залива в 1686 году, внезапно захватил все три опорных пункта англичан здесь, утвердив господство знамени с лилиями (официального символа Франции до Революции 1789 года) в этих холодных краях вплоть до 1713 года.
Стороны шли к массированному конфликту, снова, как в 1627–1629 годах. Наступало время для войны нового типа, переход, метко охарактеризованный историком Юрием Акимовым: "от межколониальных конфликтов – к битве империй". Как два корабля сходились перед абордажной схваткой – так и два противника, застарелых в сражениях в Европе, готовились помериться силами за океаном.
(Заканчивался сплав, формирование двух антагонистических систем на Севере и на Юге. Проблема аборигенных войн (Бобровых на Севере и войны Короля Филиппа на Юге), как и испано-португальско-голландская угрозы, отходили на задний план, а на передний выступал вопрос: кто же всё-таки будет править в Новом Свете?).
Впрочем, Канада теперь оказывалась не так слаба и беспомощна, как 70 лет назад. Обладая приличным (в сравнении, конечно) мобилизационным потенциалом, она готова была дать сдачи.
Главным движителем агрессии против Канады выступал Массачусетс. Это было клерикальное государство пуритан, беженцев от религиозных преследований из Англии. Здесь, за океаном, они нашли свою "Землю Обетованную" и строили свой собственный мир, в котором не было место прочим.
(Прочие английские колонии ещё не вполне осознавали северную канадскую угрозу как объединяющий фактор (тот же Коннектикут, в 1689 году, например, чуть было не воевал с Массачусетсом) и потому до поры оставались в стороне. Но Массачусетс со столицей в Бостоне был самым ярым, самым отчаянным и последовательным противником французов в их лесной и горной цитадели на севере).
Такая модель поведения массачусетских элит обуславливалась рядом факторов. Во-первых, в качестве таковых выступали конфессиональные различия (католики и протестанты, причём последние – самые упорные, по сути, настоящие фундаменталисты того времени, вооружённые идеей о собственном предназначении). Во-вторых, делу враждебности служили географические условия (Массачусетс – самая северная колония Новой Англии, соответственно, наиболее подверженная набегам союзным французской короне индейских племён).
В-третьих и основных, экономический фактор. Жажда контроля рыбных промыслов на банках к югу от Ньюфаундленда не оставляла массачусетских торговцев, они готовы были на любые ухищрения для достижения своей цели.
Такой единоличный контроль приносил огромные, многомиллионные и даже миллиардные, по современным меркам, барыши их соперникам с западного побережья Франции. Французские и бретонские рыбаки не боялись на рыболовецких шхунах пересекать океан для получения столь солидной прибыли, по мнению обитателей Массачусетса, им следовало поделиться.
Именно Массачусетс спонсировал атаку на Акадию в 1654 году. В 1690 году вспыхнула новая война между Англией и Францией, вызванная государственным переворотом и сменой правящего режима в Лондоне, с последующим неприятием этого факта в официальном Париже, и новое наступление в Америке тут же началось.
Канада очутилась между молотом и наковальней. С запада наступали ирокезы, с моря и юга — англичане. Колония оказалась под двойным ударом.
Подкреплений можно было не ждать. Дело в том, что до поры до времени в европейской международной дипломатии того времени утвердилась так называемая "доктрина о двух сферах". Согласно ней, война в Европе означала экспорт боевых действий через Атлантику, а вот конфликты в Америке, наоборот, отнюдь не влекли за собой эскалацию боевых действий на Старом материке.
Поэтому, узнав о том, что за океаном началась очередная межъевропейская война, массачусетский губернатор Фиппс, предприимчивый оппонент Фронтенака, тут же собрал флотилию и бросился в наступление на Акадию и её восточный выступ, полуостров Новую Шотландию. Война между колониями началась.
Эта война получила в Америке наименование "войны короля Вильгельма". Она получила своё название по имени нового правящего монарха, английского государя Вильгельма Оранского, и продлилась семь лет. В ходе неё новоиспечённый канадский народ вновь показал свою жизнестойкость.
Акадию, вернее, её столицу, Порт-Рояль, на юго-западе Новой Шотландии, массачусетцы захватили очень легко. Всё население области составляло тогда не более тысячи белых поселенцев (не считая местных индейцев из племени микмак) на довольно растянутом побережье, нескольким сотням новоанглийских провинциальных ополченцев, обладавших к тому же господством на море, злосчастным французам было противопоставить банально нечего. Заняв Акадию в мае 1690 года, воодушевлённый Фиппс умчался обратно в Бостон, собирать силы для решающего наступления.
Накопив войска и заключив союзы, массачусетцы попробовали решить дело одним быстрым ударом. Вторжение в Канаду делалось по ставшей в дальнейшем классической схеме. Отряд из привлечённого к участию в войне Нью-Йорка (бывшей голландской колонии Новая Голландия) численностью 900 человек должен был наступать по коридору, ведущему прямо на север по речным системам Гудзона и Ришелье, дорогой, выводящей к Монреалю, а вторая армия, насчитывавшая 2360 человек (2300 ополченцев и 60 индейцев) на нескольких десятках судов с более чем тысячей человек команды во главе с самим Фиппсом следовала морем к Квебеку.
Провидение хранило французскую Канаду. В спешке собранное во второй половине 1690 года, нашествие претерпело крах.
Отряд из Нью-Йорка был остановлен французами на подступах к Монреалю и откатился на южный берег озера Шамплейн, основав там укрепление. Захват Квебека не состоялся из-за позднего времени его атаки (в октябре, когда уже дуют сильные ветра и навигация сильно затруднена из-за туманов) и больших сил, собранных губернатором Фронтенаком (более 2000 человек, включая экипажи двух фрегатов, укрывшихся в гавани; впоследствии подошло ещё 200–300 победителей из-под Монреаля), для его защиты. В сражении 16–24 октября 1690 года рискнувший напасть Фиппс потерпел поражение и ушёл ни с чем, а гордый губернатор Канады мог торжествовать свою победу.
Эта кампания определила ход всех дальнейших наступлений на Канаду – нашествия через узкие дефиле проходов с юга (коридор Монреаль–Нью-Йорк – через озерно-речную сеть река Гудзон – озеро Джордж (Сакраман) – озеро Шамплейн – река Ришелье), запада (со стороны Онтарио, через Осуиго) или северо-востока, со стороны моря по течению реки Святого Лаврентия, – и обусловила специфику успешности обороны колонии: форты на соответствующих направлениях, в узловых точках. Она же показала, что для успеха нападения на французскую Канаду нужно заблаговременное выдвижение (базы англичан находились далеко на юге, а погода осенью делает невозможным длительные осады) и сосредоточение очень большого количества ресурсов – то, на осознание чего англичанам потребуется ещё несколько десятилетий, прежде чем они придут к победе.
Это был перелом в войне. Последующие семь лет французы только и делали, что наступали и возвращали потерянное, а англичане теряли захваченное. Был потерян южный берег озера Шамплейн, в Акадии французский барон де Сен-Кастен во главе отрядов канадских ополченцев, акадских партизан и местных аборигенов-индейцев, сам как дикарь, весь в боевой раскраске, громил посты и отряды массачусетцев и в конце концов отбил-таки Порт-Рояль.
Риксвикский мир 1697 года восстановил статус-кво, и французы смогли вздохнуть с облегчением. А в 1701 году, три года после смерти губернатора Фронтенака (тот так и не увидел цель своей жизни) в Монреале был подписан Великий мир с Конфедерацией ирокезов, подведший черту под десятилетиями упорных войн на континенте.
Всё? Казалось бы, всё, конец бесконечной войне. Ирокезы были замирены, часть их продвинулась к югу и заняла Огайо, английские колонисты на юге оказались разбиты и французским и союзным индейским поселениям в долине реки Святого Лаврентия больше ничего не угрожало.
Мир оказался недолог. В 1702 году война в Европе вспыхнула вновь, и стороны в Америке опять взялись за оружие.
В американских колониях Англии эта война, получившая наименование войны королевы Анны (по имени царствовавшей в Лондоне королевской особы), стала одним из поворотных моментов в истории Нового Света. Она продлилась 11 лет и стоила великих жертв и затрат; она же опять показала сильные и слабые стороны сторон.
Канадцам снова пришлось сражаться. Англичане атаковали с юга, вновь и вновь, но без помощи флота и крупных регулярных формирований получалось у них не очень хорошо. Порт-Рояль атаковали не меньше 5 раз, в 1704–1708 годах, однако каждый раз, при мизерности гарнизона оборонявшихся, многочисленные, но плохо организованные американские колонисты терпели поражение. Наступление на Монреаль с юга генерала Николсона в 1709 году также провалилось. Казалось, канадцы отстояли право на свой образ жизни…
Прибывшие-таки в 1710 году постоянные войска из Англии и флот решили дело. Пал Порт-Рояль, в 1711 году предполагалось комбинированное вторжение через Шамплейн и устье реки Святого Лаврентия на Монреаль и Квебек, в котором оказалось задействованы силы, сопоставимые с общим населением Новой Франции (свыше 20 тысяч солдат, ополченцев, моряков и индейцев).
Только чудо спасло Канаду в этот год от разгрома. Экспедиция адмирала Уолкера (7500 человек десантной армии (в том числе 5300 солдат и офицеров регулярных войск), 4500 военных моряков), шедшая морем, как и Фиппс 21 годом ранее, выступила в поздний штормовой сезон и потеряла в авариях семь кораблей и сотни людей из своего состава (остатки флотилии укрылись в гавани будущего Луисбурга). Генерал Николсон так и не покинул свой лагерь под Олбани.
Попытка вторжения в 1712 году также провалилась. Англичане прочно контролировали Акадию и морские пути, однако, в силу географических условий, канадский губернатор Водрёй (отец ещё одного будущего губернатора Канады) твёрдо удерживал долину реки Святого Лаврентия, а на территории Ньюфаундленда до самого конца войны продолжалась борьба с переменным успехом.
Утрехтский мир 1713 года оказался тяжек. Были потеряны Акадия с населением около 2 тысяч франкоговорящих, Ньюфаундленд, откуда бежали все французские колонисты. На богатые рыбные промыслы к югу от Ньюфаундленда англичане также наложили свои загребущие руки.
Канада, в которой в 1713 году, по разным оценкам, проживало от 22 до 24 тысяч белых, не считая индейцев, устояла. Рождённая в горниле войн, закалённая, подобно мечу, она продемонстрировала свету своё право на существование. Тем самым оказались заложены основы для воинской гордости французских канадцев и мечты о реванше (то есть, основан прочный фундамент для дальнейших конфликтов).
(Падение Канады в начале 18 столетия могло иметь непрогнозируемые последствия. Американские колонии Англии (где жило в 1713 году уже порядка 450–500 тысяч своих обитателей) активно развивались, чеканили собственные монеты, создавали свою промышленность (в частности, кораблестроение) и имели нередко взгляды, сепаратные от настроений центрального правительства (те же англичане-католики Мэриленда, немцы Пенсильвании, пуритане Массачусетса, голландцы Нью-Йорка). Вместе с тем, они пока не имели сплочённости, единства. Исчезновение общего врага на севере, вопрос о дальнейшем статусе канадских земель могли заставить события развиваться непредсказуемо).
Американская история прошла ещё одну точку перелома. Дальнейшее развивалось по накатанной схеме.
Самый сильный удар по Канаде нанесло собственное правительство. Оно как будто забыло Канаду, отказалось от неё, как от надоевшей игрушки. В 1715–1740 годах, когда в самой Франции началось гниение и ощущались последствия от десятилетий тяжких войн в Европе, к Канаде возникло отношение как к бесполезной обузе, чему-то ненужному, затратному, мрачному, дотационному.
Тезис Вольтера "не более нескольких арпанов снега" (арпан – старая французская мера площади), подразумевающий экономическую нецелесообразность колонии, именно тогда и зарождался. В Париже по инерции ещё боготворили колонию, но на юге уже активно началось развитие "сахарных островов" и главной житницы французского бюджета, Сан-Доминго, куда завезли сотни тысяч негров-рабов. Торговля продукцией с Кариб приносила нешуточные доходы, на этом фоне боевая доблесть канадцев как-то померкла.
Институт "Невест короля" так и не восстановили. Главной ценностью для малолюдной колонии являлись люди, но человеческого капитала как раз и не хватало (особенно женщин). Между тем как посылка хотя бы по сотне девушек в год позволило бы довести бледнолицый генофонд только Канады (то есть, без Акадии, Иллинойса, Луизианы и индейцев) до 60 тысяч человек в 1739 году, а в 1754 году, при сохранявшихся темпах рождаемости – до как минимум 80 тысяч человек (а с Акадией, Иллинойсом и Луизианой – и того выше).
Не было и массовых переселений. В 1720-х годах началась вторая волна иммиграции, однако, как и прежде, это были отправленные отбывать воинскую повинность наёмные солдаты, часть из которых оставалась на поселении, а также горстка чиновников (крестьян почти не было, что бы ни писал Пикуль в своём романе "Пером и шпагой").
Канада превратилась в обыденную кормушку для адмиралов. Последние назначались на должности её губернаторов (колонии находились в ведении Морского министерства, на военно-административные должности садили чинов из флота). Эти люди явно спустя рукава относились к своим исполнительным функциям, деля бюджет, не всегда отпускаемый на финансирование колонии и строительство крепостей и мечтая лишь о том моменте, когда можно будет оставить свои не слишком завидные полномочия.
Затхлый угол мира, дыра мироздания – вот что такое Новая Франция для французов. То ли дело богатые и прибыльные карибские сахарные острова, дававшие в лучшие годы в середине 18 столетия от половины до двух третей поступлений в бюджет!
Тем не менее, кое-что делалось. С потерей Ньюфаундленда колонисты оттуда поспешили перебраться южнее, на остров Иль-Рояль (современный остров Кейп-Бретон). Здесь они основали новую цитадель, Луисбург, откуда могли грозить теперь англичанам.
(Этот город, гавань и опорный пункт в линии снабжения Канады, пролегавшей теперь к югу от Ньюфаундленда и далее вглубь континента, через речную и озёрную систему реки Святого Лаврентия и Великих озёр, стал одной из самых главных крепостей Новой Франции. Швартовались и отходили корабли, укрепление охранял небольшой гарнизон из наёмников и "Вольных рот" морской пехоты. 30 миллионов ливров было затрачено на его строительство: астрономическая по тем временам сумма).
Строились и другие крепости – меры экономического развития метрополия, теперь в этом плане развивавшая свои Вест-индские владения, для Новой Франции попыталась заменить отдельными военно-фортификационными начинаниями. Усилиями военно-морского министерства и интендантства Франции колонию теперь пытались превратить в настоящую крепость. На путях следования войск, речных, озёрных и морских коммуникациях, в узостях горных проходов сооружались форты и крепости; росло и число войск, их охранявшее.
Внутри самой колонии была видимость возрождения. В Квебеке и Монреале духовенство и военная администрация, обманутые ложным ореолом величия, грезили о реванше и о возврате Акадии, где под английским управлением жили тысячи их единоверцев и соплеменников.
В 1730-е годы эти настроения усилились. Годы мира и периодические стычки на территории захваченной Акадии (иногда выливавшиеся в настоящие миниатюрные военные кампании) укрепили их. Канадское общество, где всегда было в полтора-два раза больше мужчин, чем женщин, биологически стремилось к войне, а пресловутая доктрина о двух сферах говорила, что не следовало бояться, что данное кровопролитие найдёт отклик в Европе.
На юге к точно такой же войне стремился Массачусетс. Дельцы из Бостона активно пропагандировали свои взгляды в других американских провинциях Англии и даже просочились в сам Лондон, заводя там потихоньку своё активное лобби. Война становилась выгодна всем, на юге грезили наяву об окончательном решении "канадского вопроса" на севере, на севере мечтали о реконкисте и наказании зарвавшихся англичан.
Стороны вновь, как и в 1680-е годы, шли к взаимной схватке. Это стремление дополнялось взаимной, вековой ненавистью друг к другу.
Эффект реваншистских настроений в Канаде дополнялся слабостью английских оккупационных гарнизонов в Акадии. Для контроля территории в 1710 году был создан так называемый полк Ветча (спустя сорок с лишним лет ставший знаменитым 40-м Пешим полком Филиппса) из отдельных американских независимых рот, состоявший из 500 солдат и офицеров и 10 рот.
В ноябре 1743 года этот полк по факту имел 80% личного состава. 5 рот стояли в Порт-Рояле, 4 роты в местечке Кансо у северо-восточной оконечности полуострова Новая Шотландия (рядом с Луисбургом) и ещё одна рота занимала бывшее французское поселение Пласентию на Ньюфаундленде.
В действительности к весне 1744 года в ротах полка осталось по 20–30 штыков, а остальные или слегли от болезней, или умерли за время зимовки. Французы же только в Луисбурге имели семь или восемь рот колониальной морской пехоты по 70 человек, половину роты швейцарцев-наёмников Каррера (ещё 150 бойцов) и роту артиллеристов (по факту – 560 человек, не считая сотни больных весной).
Это формировало известный соблазн. Нанести удар первым, до того, как из Новой Англии прибудут запоздалые подкрепления. Следует сказать, что хватило бы и одного пехотного батальона, прибывшего из Европы, при поддержке роты осадной артиллерии и эскортной флотилии, прояви центральное французское правительство соответствующий минимальный интерес к американским делам.
(В Версале после начала большой войны были более заинтересованы перспективами очередной безуспешной высадки на Британские острова в 1744 году, чем заокеанским реваншем. "Окно" для удачных действий в Америке было королевской властью благополучно упущено).
В начале мая 1744 года французы в Луисбурге узнали о начале новой войны с англичанами (война за Австрийское наследство, в Америке – война короля Георга). Это произошло трёмя неделями раньше, чем новости дошли до их соперников-англичан. Собрав десантную "армию" из 350 человек под эскортом из 2 фрегатов, французский офицер Дювивье немедленно бросился в атаку.
Первый превентивный удар имел полный успех. Был атакован и разрушен Кансо, сезонная рыболовецкая фактория в Акадии, а её население и гарнизон оказались уведены в плен в Луисбург.
Однако наступление против Порт-Рояля (английского Аннаполиса) застопорилось. Укрепление представляло собой сооружение по всем правилам европейской фортификации на мысу, замыкающем рейд. Оно оказалось не по зубам врагу.
Комбинированная атака с моря и с суши оказалась плохо скоординирована (по факту, было произведено три отдельных разрозненных нападения) и провалилась. К тому же, французы не имели осадной артиллерии, а англичане перебросили морем подкрепления из Массачусетса, доведя гарнизон к июлю 1744 года до 270 человек и до ещё большего числа осенью.
Кампания 1744 года провалилась. Помешала внутренняя несогласованность (Луисбургу грозил голод, там бунтовали не получавшие жалование швейцарцы), банальная нехватка ресурсов. В новом 1745 году ожидалось мощное контрнаступление англичан, цели же так и не были достигнуты.
(Следует сказать, что переброска крупных подкреплений морем из Франции ничего не давала. Британцы в 1743 году сформировали для действий за Атлантикой "Западную эскадру" под началом коммодора Уоррена из десяти линейных кораблей, она внимательно следила за любыми перемещениями через Атлантику).
Новый 1745 год застал американские колонии Англии в подготовке к войне. Заключались союзы, готовились корабли, оружие, запасы, собирались и обучались отряды ополчения. В Бостон перешла эскадра коммодора Уоррена.
11 мая 1745 года флот англичан с десантной армией из 4270 человек провинциальной американской милиции на борту (за ополченцами североамериканских колоний Англии закрепилось такое наименование) вошёл в залив Габарус возле Луисбурга. Всего через полтора месяца после высадки, 26 июня, главная французская крепость в Америке капитулировала.
Тигр оказался бумажным. Луисбург был хорошо защищён с моря, но слабо – с суши, чем и воспользовались ополченцы, высадив десант и разрушив батареи и бастионы французов, смотревшие на океан, после чего в гавань вошёл флот.
Губернатор Богарнэ в Канаде поддержал луисбуржцев лишь вялым наступлением в сторону Олбани. В ноябре 1745 года канадцы захватили и сожгли здесь форт Саратогу. Для активных действий в Акадии театр был слишком удалён, господства на море у французов не было, а к идее массового наступления на Олбани Богарнэ отнёсся с опаской.
В новом же 1746 году не исключено было вторжение уже в Канаду, на Квебек по реке Святого Лаврентия и Монреаль со стороны Нью-Йорка. Следовало подумать о защите уже собственной вотчины.
Впрочем, далеко не всё было потеряно. Французы ещё могли отбить Луисбург, появись они с экспедиционными силами возле города в апреле-мае 1746 года, когда едва сошли льды и гарнизон, оставленный зимовать (а осталось примерно 1800 несчастных из 2000 американских провинциалов и 1000 английских морпехов, оставленных на зиму; умерли, тем самым, примерно 1200 бойцов), был практически небоеспособен. Однако французское командование за океаном опять допустило опасное промедление.
В июне 1746 года в Луисбург прибыло 4 батальона английской линейной пехоты, предназначенных для атаки Квебека, и ещё 2 батальона 65-го и 66-го Пеших полков оказалось в спешке набрано из американцев на месте (всего – порядка 4500 офицеров и солдат), усиленные 4-тысячной милицией из Массачусетса, Коннектикута, Нью-Хэмпшира и Род-Айленда, а также местным луисбургским гарнизоном. На юге, в Олбани, сосредотачивались 3300 солдат американских провинциальных полков из Нью-Йорка, Пенсильвании, Мэриленда, Нью-Джерси и даже Вирджинии, подкреплённые несколькими сотнями индейцев Джонсона, для нападения на Монреаль. В случае прибытия ещё 8 регулярных батальонов генерала Синклера в Луисбург снова, как в 1711 году, над Канадой нависла угроза гибели. В колонии была проведена массовая мобилизация, 8000 канадцев и индейцев с оружием собралось для защиты Квебека.
Экспедиция Синклера на Квебек не состоялась (5800 его солдат и 16 линейных кораблей адмирала Лестока отплыли из Плимута только 14 сентября 1746 года), как и марш на Монреаль. Провидение снова хранило Новую Францию.
А в сентябре 1746 года прибыла наконец запоздалая подмога из Франции: 3000 солдат десантного корпуса и 6186 моряков экспедиции Анвилля. Однако из-за бестолковости и несогласованности действий (погибли транспорты с припасами, умер командующий при таинственных обстоятельствах, половина личного состава слегла из-за болезней) эта армада (10 линейных кораблей, 9 прочих военных судов и почти полсотни транспортов), попав в шторм, без дела проболталась в огромной гавани будущего Галифакса и удалилась во Францию ни с чем.
Впрочем, гарнизон Луисбурга (10 тысяч человек, много обстрелянных ветеранов) всё равно был этим силам не по зубам. Ни Анвилль, ни его преемники Эструмэль и Ла Жонкьер не попытались даже атаковать Порт Рояль, где сидела всего тысяча его защитников (большей частью – иррегулярные войска), не имея соответствующих распоряжений. В результате отряд из 400 партизан канадца Рамзе, с огромными лишениями шедший горами, лесами, болотами и реками из самого Квебека, выйдя к месту встречи, увидел лишь пустой рейд и печальные последствия пребывания тысяч французов здесь.
Весь 1747 год прошёл для французов в рейдах в Акадии, Новой Англии и Нью-Йорке. Но это была лишь жалкая попытка оправдать поражения. После неудачи с экспедицией Анвилля Рамзе вернулся на перешеек Чебукто (современная граница провинций Новая Шотландия и Нью-Брансуик), где слёг с болезнью.
Его заместитель, де Виллье с отрядом всего в 286 человек совершил невозможное: выдвинулся и после долгого зимнего перехода в феврале 1747 года атаковал и разгромил вдвое больший по численности батальон массачусетских провинциальных солдат Нобла при Гран-При. Подразделение далеко оторвалось от основных сил, его командир словно позабыл о такой элементарной вещи, как боевое охранение.
Это стало последним, хотя и довольно впечатляющим, успехом французов в войне короля Георга.
Между тем как англичане разворачивались во всю мощь. В Луисбург весь 1747 год прибывали подкрепления, и теперь целая армия охраняла стены крепости, нацелившись на Квебек. На западе из Огайо выступили на тропу битвы ирокезы (правда, не все, на призыв англичан активно откликнулись только мохоуки, подкрепленные небольшими контингентами других племен – единства действий в отношении французов в Лиге уже не было, а память о том, как англичане не сильно старались в прошлых войнах помогать ирокезам в боях, жила), также объявившие войну подданным Наихристианнейшего короля (официальный титул правящего монарха Франции в 18 столетии).
К октябрю 1747 года в Америке была собрана огромная по меркам театра военных действий 30-тысячная британская армия (состоящая из 8000 английских регулярных солдат и 22 000 американцев из провинциальных полков), снабжённая всем необходимым. Следующие две кампании, казалось, англосаксы перейдут в решающее наступление и окончательно сокрушат французскую Канаду.
Мир 1748 года опять спас положение. Французам вернули всё (в том числе с таким трудом захваченный и удержанный Луисбург, в обмен на город Мадрас в Индии (Баллард утверждает, что юридически это не был обмен захваченных сторонами городов в разных полушариях – просто разные статьи договора предусматривали возвращение Мадраса британской Ост-Индской компании, а Луисбурга – Франции – но это, по существу, казуистика)), был восстановлен довоенный статус-кво.
Американские колонисты вернулись домой разозлённые. Война была кровопролитна, погибли две тысячи только массачусетцев. В Бостоне, Нью-Йорке и Филадельфии зрело недовольство действиями центрального правительства, лелеялись мечты о реванше.
В Квебеке, Труа-Ривьере и Монреале теперь сформировались совсем другие настроения. Губернаторы менялись один за другим, Галиссоньер, Ла Жонкьер, Дюкен – все они были временщики, им мало было дела до Канады, в колонии умами правящей элиты (военных и высшего духовенства) постепенно овладевали отчаяние и уныние.
Становилось ясно, что новая схватка не за горами. Что в случае новой войны Новая Франция может и не устоять. И стороны яростно готовились к новому конфликту.
Отдав Луисбург французам, англичане, тем не менее, совершили ход конём и в 1748 году основали город-порт Галифакс, опорную военно-морскую базу на северо-востоке Новой Шотландии неподалёку от оставленной французской крепости. Теперь они ещё более укрепились в Акадии и получили возможность в два-три дня блокировать Луисбург (раньше выдвигаться приходилось далеко с юга, из Бостона и Нью-Йорка) и в две недели – устье реки Святого Лаврентия, закрыв пути следования продуктовых конвоев для полуголодной Канады.
Французы также действовали решительно. Замирившись с ирокезами в 1748 году, они постепенно переманили на свою сторону некоторых их вождей и начали проникновение в долину Огайо (срезая угол транспортной коммуникации, раньше шедшей через Детройт), а в 1753 году состоялась настоящая военная экспедиция из 1000 канадцев и 300 индейцев, в ходе которой на слиянии двух рек, Аллегейни и Мононгахелы (образующем собственно реку Огайо) был основан форт Дюкен (современный Питтсбург). Теперь "французские отцы", как их называли местные племена, могли угрожать своими набегами не только северным, но и южным американским колониям (например, Вирджинии).
В Акадии на стратегически важном перешейке Чебукто, где поперечный хребет спускался к морю, в 1751 году началось строительство форта Босежур. Именно отсюда де Виллье в 1747 году атаковал Гран-При и именно здесь находилась главная база канадских партизан в кампаниях 1746–1748 годов.
Навстречу двигались англичане. Для колонизации Огайо в 1747 году была основана целая компания, предполагавшая освоение края путём переселения примерно 200 семейств. В Акадии же вблизи Босежура состоялась целая мини-война, чуть было не переросшая в глобальную схватку между колониями. В ходе этой кампании карательная партия из Галифакса разорила и сожгла франкоязычное поселение Бобассен или Минас (так называемый "Бобассенский кризис"), вынудив его жителей искать спасения за перешейком Чинекто.
Старые враги и не собирались мириться. Война в Европе могла вновь столкнуть их лбами, но она уже фактически разгоралась здесь, в Северной Америке, без всякого участия Старого Света.
И Белой Лилии (официальному символу французских канадцев) ещё предстояло удивить весь мир своими победами…
Источник – http://samlib.ru/t/topchij_i_a/shwatkazaamerikutriumfbelojlilii.shtml
