Статья из жж историка-медиевиста Виталия Пенского ака thor-2006.
Продолжая читать монументальный труд О.В. Дмитриевой, добрался до той его части, которая повествует о характер «выборов» в английский парламент елизаветинской эпохи. Весьма любопытное, надо сказать, чтиво выходит — общая картина как бы была ясна и прежде, но теперь она насытилась мелкими деталями и подробностями и заиграла новыми красками.
Прежде всего любопытно отметить такой момент, характерный для нравов тогдашних парламентариев. Ведущие парламентские говоруны и теоретики парламентаризма того времени исходили из того, что коммонеры отнюдь не обязаны отчитываться перед своими избирателями и следовать их наказам (буде такие воспоследуют). Нет, их, коммонеров, надо полагать своего рода «поверенными» своих избирателей, и подобно тому, как адвокат, защищая интересы своего клиента, следует своим профессиональным навыкам, знанию законов и пониманию того, как лучше выстраивать тактику ведения дела, но никак не советам и требованиям своего клиента, так и коммонеры должны действовать в парламенте, руководствуясь своим пониманием сути вопроса и интересами «общего блага», так, как он это понимает (и, само собой, как на то ему указывает Господь). Вообще, сам по себе акт выбора коммонера наделяет его, по мнению парламентских говорунов, полной свободой действий и plena potestas. Короче, наш парламентарий независим от своих избирателей, он выступает их «поверенным», но не «рупором», говорит не от их имени, но вместо них.
Другой момент, не менее интересный (и находящий параллели в нашей отечественной практике). на первых порах — участие в работе парламента воспринималась как тягостная служба, обязанность, от которой стоит, по возможности, уклониться, отсюда и довольно жесткие репрессивные меры со стороны короны, призванные обеспечить явку в парламент нужного числа коммонеров (у нас участие в работе пресловутых земских соборов также воспринималась именно как обязанность, как род службы, тягостной и обременительной, так что… ). Однако со временем ситуация меняется, и участие в работе парламента становится своего рода привилегией, знаком отличия, подтверждением высокого социального статуса и престижа, отсюда и рост активности и в ходе выборов и вообще, в борьбе за право быть избранным (а вот благодаря Романовым до этой стадии наши земские соборы не дошли — они умерли раньше).
Порядок выборов в парламент — это вообще та еще песня. Собственно говоря, выборов как каковых не было (во всяком случае выборов в том смысле, как это понимаем мы). Речь шла скорее об «отборе», «селекции», понятное дело, среди тех, кто «достоин» такой чести, а достойными оказывались, как правило и в большинстве случаев, те люди, которые были достойны этого места. А достойны были люди уважаемые, имевшие вес в местных сообществах или же (другая половина) клиентела влиятельных и знатных лиц, или же и то, и другое в одном флаконе. Крупные местные землевладельцы, их сыновья и прочие родственники, ставленники лордов и т.п.. Как пишет автор,
крупные аристократы, представители уважаемых семейств, имевшие обширные земельные владения в округе, контролировали парламентские места, и это воспринималось как нечто совершенно естественное.
В итоге, продолжает она, совсем не редкость были случаи, когда
выборы крупнейшего из местных землевладельцев «электоратом» был настолько привычным, что в некоторых графствах и городках их имена вписывали в официальные сертификаты, по-видимому, даже не проконсультировавших заранее.
Так что местные магнаты и патроны держали процессы выборов будущих коммонеров под жестким контролем, и в парламент попадали совсем не случайные люди. Конечно, местные условия (соперничество семей, столкновения интересов столичных патронов, махинации местных администраторов и прочие подобного рода обстоятельства оказывали влияние на порядок и ход выборов, но общий принцип «никаких случайных людей в парламенте» соблюдался неукоснительно.
«Отбор» в парламент отражал специфику политической и конфессиональной ситуации в графстве, состав местной элиты и особенности социальной иерархии, а также соотношение сил различных группировок, претендующих на лидерство,
— подытоживал свои наблюдения автор. И в общем-то неважно, идет ли речь о выборах в собственно в графствах или же в городах = только крупные города (а их было немного) могил позволить себе роскошь иметь собственных депутатов, тогда как мелкие городишка, те самые «гнилые местечки», выбирая своих посланцев в парламент, следовали, как правило, требованиям своих патронов и влиятельных лиц из местной элиты (для которой парламентские места от городков были своего рода «кадровым резервом», где их младшие отпрыски могли получить навык участия в политической борьбе и парламентских прениях, а затем совершить переход на более высокий уровень графства).
В общем, идея, которую лично для меня первым озвучил Н. Хеншелл два десятка лет назад, получила еще одно существенно подкрепление — так или иначе, но если максимально упростить ситуацию, то речь идет о перераспределении власти между короной и «политическим народом», который представлял собой элиту общества, нобилитет, и парламент — это не место для дискуссий, а место, где представители этого самого «политического народа», «лучшие из лучших» и «излюбленные головы» вступали во взаимодействие в короной в лице самого монарха и его представителей и согласовывали (или не согласовывали) взаимные интересы.
P.S. Такая ситуация, как в Англии, могла существовать только в относительно тепличных условиях. На континенте подобного рода эксперименты оканчивались обычно плохо, и Ржечь Посполита — яркий тому пример.
