Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать свой альт-исторический цикл Pax Italica, и сегодня речь пойдет о начале правления короля Пьетро IV Витторио ди Фиренце. Рассказано будет о делах матримониальных, совсем не типичном втором браке, присоединении Неаполитанского королевства к Романье, и многом другом.
Содержание
Пьетро IV Витторио ди Фиренце
Предположительно Пьетро IV Витторио и Джованна Савойская, усмиряющая его вспышку гнева
Пьетро Витторио ди Джованни Витторио ди Чезаре Витторио ди Фиренце, он же король Пьетро IV Витторио ди Фиренце, рос в очень своеобразных условиях. В эпоху, когда воспитание детей родителями было не обязательным, он практически не виделся ни с отцом, ни с матерью – первый постоянно воевал, а вторая попросту не интересовалась жизнью своих детей, и почти постоянно проводила время вне Флоренции, где обитали ее сыновья и дочери. При этом любовница отца, Флорентина де Медичи, заменила и Пьетро, и всем его братьям и сестрам мать, и сделала все, чтобы воспитать из них достойных людей. Это обеспечило Принцу Римлян отличное образование, большой круг знакомых и друзей, которые станут его соратниками во время правления, и хорошие навыки, необходимые правителю – он знал много языков, был дипломатичен и хитер, при этом всю жизнь активно интересовался историей и различными науками. Его учителями и друзьями были деятели треченто, лучшим чтивом – труды римских и греческих философов, а лучшим времяпровождением – интеллектуальные беседы с гуманистами, которые, правда, имели тенденцию совмещаться с попойками. Особо приближенными при нем станут представители семейства Медичи, вместе с которыми он рос – так, должность викария почти все его правление будет закреплена за Аверардо ди Кьяриссимо де Медичи [1], близким другом и соратником короля, который обладал одним-единственным талантом, делавшим его незаменимым в качестве главы правительства – любой указ короля выполнялся им любой ценой, с упорством и святой верой в его правильность.
При всем этом у Пьетро Витторио был очень своеобразный характер, который совмещал в себе заведомо противоположные черты – жестокость и милосердие, терпимость и ненависть, смирение и непомерные амбиции. Принц не любил делиться какой-либо властью, и считал себя единственным значимым авторитетом в Романье, из-за чего его правление приобретет тиранический характер. Критику в свой адрес он не воспринимал с детства, и потому против оппозиции он развернет репрессию –делая исключение для круга своих знакомых гуманистов или иных людей, которые так или иначе зарекомендовали себя мыслителями. Как он сам говорил, «королю Романьи претензии выдвигать может или сам Господь, или же люди, чей разум превосходит их окружение» — т.е. право критиковать его действия получали лишь те, чей интеллект сам король оценивал выше среднего, что добавляло его правлению достаточно интересный характер. Пьетро был благочестивым католиком, и уважал Святой Престол – но ненавидел и его светские амбиции, и его авиньонское пленение, ибо по его твердому убеждению глава всего христианского мира мог править исключительно из Рима. Как политик он был амбициозен до невозможности, и циничен до неприличия, и лишь чудом не заслужит отлучения от церкви. Как человек он был подвержен влиянию страстей, и часто взрывался фонтаном тех или иных эмоций – восхищения, благодарности, ненависти, гнева, страсти или любви. Эмоции свои он мог контролировать лишь в определенных условиях, и потому старался избегать частых встреч с иноземными посланниками. С одинаковой решительностью он будет сокрушать врагов политических, и врагов идейных, которые будут пытаться затормозить культурное развитие Италии. Его правление станет временем тирании, жестокости и кровопролитий, но также и временем прогресса, расцвета Проторенессанса и объединения большей части Италии в руках Флорентийского дома. А еще Пьетро Витторио был очень горделивым человеком, и считал себя как итальянца выше всех прочих «варварских» правителей, что станет основой для его еще прижизненного прозвища – Orgoglioso, т.е. Гордый.
Первой супругой Пьетро Витторио стала Джованна (Жанна) Савойская, дочь графа Савойи Эдоардо I. Она была на 4 года старше своего супруга, и это оказалось весьма кстати, так как к моменту брака она обладала уже более зрелым умом, и смогла найти правильный подход к взрывному характеру Принца Римлян. Во всей Флоренции только она одна могла более или менее контролировать вспышки эмоций Пьетро Витторио, и держала его в рамках приличий, а он, в свою очередь, придавал не самой смелой Джованне больше решительности. Их брак был в целом счастлив, все окружение констатировало, что между ними возникла сильная любовь. Савойская принцесса родила Пьетро Витторио трех детей – дочерей Клариче (1336) и Джованну (1339), и сына Джулио Чезаре (1341). Кроме того, Джованна едва не принесла своему супругу Савойское графство на блюдечке после смерти своего отца, не оставившего прямых наследников. Она пользовалась кое-какой популярностью в родных землях, и при поддержке романцев пыталась занять трон, но салический закон наследования делал ее нелегитимным претендентом, а король Джованни V Витторио не желал вмешиваться в североитальянские усобицы, предпочитая не провоцировать лишний раз императора или французов. В результате этого Джованна потеряла всю поддержку, и в 1339 году, уже став королевой, была вынуждена отказаться от претензий в пользу дяди Аймона, в обмен на крупную сумму денег. Правда, в 1343 году Аймон умер, также не оставив легитимных наследников, и Джованна вновь выдвинула претензии на графство Савойское, но утвердить их она уже не успела – в 1344 году королева скоропостижно скончалась в возрасте 34 лет. Король рвал и метал, начались поиски заговорщиков и убийц, несколько человек были казнены по подозрению в измене. Были найдены несколько ниточек заговоров, не связанных со смертью королевы, и ведущих в сторону Венеции и Неаполя. Узнав об этом, Пьетро Витторио окончательно «слетел с катушек», и превратился в того, кем ему суждено было остаться в истории Италии – Великого Тирана Романьи.
Время лишений
Для Романьи правление Пьетро IV Витторио стало непростым временем. Король оказался откровенным тираном, и при нем проводились репрессии против многих знатных родов государства, а уж неаполитанской и римской знати предстояло ощутить на себе всю изобретательность и жестокость этого представителя Флорентийского дома. Впрочем, эти проблемы мало донимали простой люд – но как раз при Пьетро IV на государство обрушился ряд серьезных кризисов, который сильно отбросил назад Романью в развитии, и привел к многим смертям и потерям. В первую очередь подобными кризисами стали войны и восстания, захлестнувшие Италию в указанный период. Создание системы найма кондотьеров и значительное обогащение отдельных коммун и родов Романьи привело к тому, что отдельные властители могли себе позволить нанимать крупные отряды наемников, и вести как внутригосударственные войны, так и противостоять самому королю. В некоторые периоды правления Пьетро Витторио шли сразу несколько внутренних войн, и он не мог уделить их пресечению достаточно внимания и средств из-за активной внешней политики. Впрочем, эти проблемы были сущей мелочью в сравнении с двумя глобальными, которые настигли Романью в середине XIV века.
Первым крупным кризисом стало банкротство двух крупнейших банков Европы – Перуцци и Барди. Оба этих семейства имели влияние по всему континенту, выдавая займы и вкладываясь в производство и землевладение. Самым крупным их клиентом была Англия, чьи короли постоянно брали у банков в долг деньги на крупные мероприятия, в первую очередь – завоевательные войны. В обмен на новые кредиты английские короли передавали банкирам права собирать налоги в стране, из-за чего итальянцев вскоре возненавидели в Англии. Всего же к началу 1340-х годов английский король Эдуард III взял в займ на войну с Францией около 1,5 миллионов флоринов у двух итальянских банковских домов [2], но в 1345 году объявил дефолт, т.е. отказался выплачивать свой долг. И два крупнейших банка Италии рухнули, потянув за собой многие предприятия и более мелкие банковские конторы. Многие кредиторы и вкладчики обанкротились, мануфактуры пришлось продавать с молотка, чтобы покрыть долги, и уже к 1350-м годам о двух богатейших банковских семьях Романьи никто не вспоминал, по крайней мере – в хорошем тоне. Упавшее знамя быстро подхватили другие банки и семейства: распродаваемые производственные мощности Барди и Перуцци быстро перекупили три флорентийских дома, Альбицци, Пацци и Медичи, уже имевшие большую долю в торговле и производстве, в результате чего в их руках сосредоточились значительные и разносторонние источники доходов. Тем не менее, на перестройку экономических связей и смену хозяев ушло достаточно много времени, и ситуация стабилизировалась лишь к 1360-м годам, а до того Романью захлестнула безработица и массовое обеднение среднего класса, протесты, беспорядки и даже голод.
Однако даже банкротство двух крупнейших банковских домов оказалось ничтожным в сравнении с эпидемией Черной Смерти – чумы, накрывшей Европу в середине столетия. На территориях Романьи она бушевала два года – 1347 и 1348. В первую очередь она затронула Сицилию, и начала массово косить местное население, беспощадно убивая и крестьян, и мещан, и знать. Вслед за ними последовали Генуя и Венеция, Южная Италия, и собственно романские территории – Тоскана, Эмилия, Романья, Марке и Абруцци. Из-за сильно развитой внутренней торговли и значительной степени урбанизации болезнь распространилась молниеносно, и зачастую ограничительные меры в городах принимались уже после того, как чума начинала собирать свой богатый урожай. Население страны захлестнула паника, многие бежали в деревни или горы, часть населения Тосканы укрылась в болотах Мареммы, и стала гибнуть от летней малярии. Набрало популярности движение флагеллантов – самобичующихся странников, которые должны были своими молитвами и умерщвлением собственной плоти добиться у Господа прощения и избавления от чумы. Тем не менее, это не помогало, а любое избавление малых или крупных городов от чумы воспринималось истинным чудом – так, крупной вспышки удалось пережить Риму, который в это время пребывал в глубокой смуте, и быстро изолировался от внешнего мира, а также Сардинии, которая быстро ограничила свое общение с внешним миром, и изолировала свои крупнейшие города от сношений с деревней, из-за чего все вспышки болезни на острове были быстро локализованы. Этими мерами руководил сам король, спасшийся бегством из чумного Неаполя, и пережидавший эпидемию в Кальяри. Туда же должны были перевезти из Флоренции двух его дочерей и сына, еще до прибытия королевского приказа Клариче, Джованна и Джулио Чезаре подхватили от прислуги чуму, и спустя несколько дней скончались по дороге в Пизу. Сам двор, находившийся во Флоренции, вымер вслед за принцем и принцессами практически в полном составе, из в Кальяри прибыли одни лишь печальные новости. Лишь в 1349 году чума схлынула, чтобы стать эндемической, и прокатываться эпидемиями по Европе каждые 10-12 лет, пускай и в меньших масштабах.
Демографические потери Италии во время эпидемии оказались крайне тяжелыми [3] – из приблизительно 9,2 миллионов человек погибло чуть менее половины, оставшиеся 5,5 миллионов проживали в условиях, сильно напоминающих разорение после большой войны. При этом Романья из-за своей развитой внутренней торговли и плотности населения пострадала больше всего – вкупе с территориями Лацио и Неаполитанского королевства до эпидемии население Средней и Южной Италии насчитывало примерно 6,9 миллионов человек, а после – лишь 4. Таким образом, из 3,7 миллионов погибших итальянцев во время эпидемии Черной Смерти 2,9 миллиона пришлись на романцев. Многие цветущие регионы опустели, поля было некому возделывать, а рабочих даже с учетом роста безработицы оказалось меньше, чем станков, из-за чего восстановление производственных сил государства займет больше времени, чем это предполагалось изначально. Король лишился всех своих детей и наследников, из-за чего в стране наметился кризис наследования. Население Романьи решило, что эпидемия – это кара Господа, которую он наслал на них за провинности и ошибки, и тут же стало искать их в недавних событиях. И Пьетро Витторио ди Фиренце благодаря лояльному ему клиру сумел использовать эти настроения в свою пользу, в результате чего утвердилось мнение, что причиной кары, ниспосланной с небес, являются грехи авиньонских пап и переезд понтифика в Авиньон. Впрочем, имелись и другие версии, исходящие от различного рода смутьянов, в первую очередь – о том, что беду на Италию накликал сам романский король, за несколько лет до этого весьма радикально решивший крупный скандал с убийствами в Неаполе, и взявший насильно в жены королеву Джованну I.
Самый греховный брак в истории Италии
Предположим, что это Пьетро Витторио с Джованной и Марией спустя несколько лет похищения последних первым
Начало правления Пьетро IV Витторио оказалось достаточно тихим и спокойным. Активные войны не велись, в стране царили стабильность и процветание, и лишь разбойники с наемниками промышляли на дорогах, мешая торговле и сообщению между коммунами. Король и королева проводили больше времени в решении внутренних вопросов и подавлении оппозиции – без лишней жестокости и особого размаха хватали и казнили тех представителей знати, которые выражали свое мнение против нового монарха. Ничего особо интересного или масштабного в 1338-1344 годах не происходило. Но затем умерла королева, Джованна Савойская, и Пьетро Витторио как будто бы сорвался с цепи. Размах репрессий увеличился, участились пытки и «случайные» смерти врагов короны, которых неожиданно оказалось очень много. Был раскрыт ряд заговоров, подпитываемых извне – из Венеции и Неаполя. Отказавшись от мира, король отправил свои войска в крестовый поход на Смирну вместе с госпитальерами, киприотами и наемниками Святого Престола, хоть те и не добились значительных успехов. Амбиции Пьетро Витторио теперь тоже не сдерживались, и потому он решил искать славы на поле битвы и во внешней политике. Экспансия в Африке и на Ближнем Востоке его не интересовала, а вот в Италии он был не против расширить свои границы – тем более, что ситуация складывалась хоть и не самая благоприятная, но уж точно интересная.
В 1343 году король Роберт Неаполитанский умер, и корону Неаполя унаследовала его внучка, 15-летняя Джованна. Воспитанная в классических «французских» условиях, да еще и подверженная влиянию своих не самых нравственных теток, королева быстро погрузилась в бездну придворных интриг, развлечений и удовольствий. Королевский двор в Неаполе стал напоминать бордель, причем Джованна играла в происходящем ведущую роль практически во всех смыслах. Развлечения быстро приобрели садистский и кровавый характер, и вскоре начались смерти – придворных, прислуги. Уже в 1345 году Джованна и одна из ее приближенных, Екатерина де Куртене, отравили с помощью клизмы Агнесу де Перигор, вдову герцога Дураццо, причем в убийстве по слухам были замешаны сыновья усопшей – Луиджи Тарентский и Карло Дураццо [4]. А вскоре после этого умер и муж Джованны, Андраш Венгерский, которого то ли задушили, то ли выбросили из окна замка, то ли все вместе. Исполнителями называли все тех же Луиджи и Карло, причем Луиджи вскоре стал новым мужем Джованны. Сама же королева, конфликтовавшая с первым мужем, явно принимала участие в заговоре, и брак с убийцей вызвал взрыв возмущения в Неаполе – в 1346 году в городе началось масштабное восстание против королевы, звучали призывы «смерть изменникам и королеве-блуднице!». На какое-то время мятежников удалось усмирить, но возмущение произошедшим уже вышло за пределы и города, и самого королевства – в Авиньоне папа Климент VI озаботился небывалым падением нравов в Неаполе, а в Венгрии младший брат убитого Андраша, Лайош, стал готовиться к военному походу в Италию ради мести.
Здесь впервые проявился талант Пьетро IV Витторио ди Фиренце по части дипломатии и интриганства. Все значимые игроки в неаполитанской политике были возмущены произошедшим, а следы одного из заговоров во Флоренции, ведущие к королеве Джованни, давали законный повод для вмешательства в ситуацию, и вмешательство можно было использовать для присоединения к Романье короны Неаполя. Для этого потребовались бы солидные траты ресурсов и редкостный цинизм, но у короля было и то, и другое, так что он приступил к делу сразу же после того, как в его голове сложился план действий. От Папы Римского удалось добиться исключительных прав при решении проблемы Джованны, ценой чего стала кругленькая сумма в 80 тысяч флоринов, и обещание заставить неаполитанскую королеву передать Авиньон в прямое управление Святого Престола – что было очень кстати, так как авиньонские папы не обладали правами на город, и вынуждены были постоянно учитывать мнение анжуйцев [5]. С Лайошем Венгерским также была заключена договоренность о том, что Романья поддержит требования правосудия относительно Неаполя, а также выплатить 50 тысяч флоринов в обмен на признание венгерским королем как представителем Анжуйской династии романских прав на корону Неаполя. Учитывая, что по законам Венгрии Лайош и так не мог претендовать на корону Неаполя, а с неаполитанской ветвью рода отношения были окончательно и бесповоротно испорчены, уступки его были не такими уж и серьезными, а вот выгоды принесли немалые.
В 1348 году объединенная романско-венгерская армия вторглась на территорию Неаполитанского королевства, и без особого сопротивления заняла Неаполь. В образовавшемся хаосе Карло Дураццо попытался захватить власть в свои руки, но правил меньше недели, и был отправлен в темницу под охраной венгерских рыцарей. Королева Джованна со своим вторым супругом Луиджи попыталась бежать, но была схвачена кустодиями романского короля. В Неаполе был устроен публичный суд с участием папских легатов, и с заговорщиков полетели головы. Луиджи Тарентский, король Неаполя, и Карло Дураццо лишились голов за убийство Андраша Венгерского. Также были казнены 19-летний Филиппо, титулярный император Латинской империи и князь Ахейский, замешанный в ряде других придворных убийств, а также братья Луиджи и Роберто, младшие братья Карло Дураццо, причастность которых к убийству Андраша Венгерского доказали романцы. Это привело к почти полному вымиранию Анжу-Сицилийского дома, правящего Неаполем – в живых остались лишь сестры Джованна и Мария, которые потеряли во время судилища своих мужей (первая – Луиджи Тарентского, вторая – Карло Дураццо). Королеву Лайош Венгерский также хотел казнить, но ее взяли под свою защиту Папа Римский и Пьетро Витторио. Джованну объявили душевнобольной и одержимой демонами, а значит недееспособной, и папа как ее верховный сюзерен назначил романского короля ее опекуном и регентом. Времени на реакцию на эту новость ни у кого уже не было – по Южной Италии шагала Черная Смерть, и «победители» покинули Неаполь. Правда, покидали они его не с пустыми руками – Лайош I успел опустошить город и окрестности, набрав немало добычи. Кроме того, он взял под свою опеку двух мальчиков — племянника, сына Джованны и Андраша Венгерского, Карла Роберта, который умрет в том же году по прибытию в Венгрию, и Карло, сын Луиджи Тарентского, который вырастет в Венгрии, и доставит множество проблем дочерям Лайоша Великого [6].
А Пьетро IV Витторио отправился на Сардинию, Кальяри, надеясь спастись там от эпидемии. Он не грабил Неаполь, но взял в заложницы двух вдов – 23-летнюю королеву Джованну, и 19-летнюю принцессу Марию, а также их дочерей (Екатерину от Джованны, а также Джованну, Агнессу, Клементину и Маргариту от Марии). Если верить придворным хронистам, еще по пути на спасительный остров тиран Романьи сделал обеих сестер своими наложницами, овладев ими силой. В Кальяри они были посажены под домашний арест, имели сильно ограниченный круг общения, и продолжали использоваться королем в качестве обоснования своей политики и объектов любовных утех. Правда, вскоре этого романскому королю оказалось мало – трое его законных детей погибли от чумы в 1348 году, и ему требовались новые законные наследники. Без законных наследников мужского пола осталась и королева Неаполя, когда в том же году умер ее сын от Андраша Венгерского, Карло Роберто. В результате этого в 1349 году он, в обмен на очередное «пожертвование» Авиньону 25 тысяч флоринов, добился от папы высочайшего разрешения на брак с Джованной, для чего была издана отдельная булла, объявлявшая Пьетро Витторио, женившегося на одержимой демонами, «благочестивым, милосердным и сострадательным правителем», что многие восприняли как плохо прикрытый папский сарказм. Церемония заключения брака была проведена во Флоренции, еще не восстановленной после чумы, и потому отличалась она большой скромностью. По воспоминаниям некоторых очевидцев, невеста прихрамывала, и выглядела достаточно болезненно, хоть и весьма горделиво.
После брака с Джованной Пьетро Витторио, впрочем, так и не освободил свою вторую наложницу и сестру супруги, Марию. Обе они продолжали находиться под постоянным надзором кустодиев, монахов и специально отобранной свиты, находясь в полной изоляции от внешнего мира. Но это оказалось еще цветочками, так как ягодки пошли примерно с конца 1349 года, когда, по словам Джованни Боккаччо, «между королем и королевой исчезла напряженность». То ли в дело вступил еще не изобретенный Стокгольмский синдром, то ли две извращенные и буйные натуры нашли друг друга – судя по всему, между королем и королевой завязались какие-то более близкие отношения, чем связь насильника и жертвы. Более спокойными стали и их отношения с Марией – до того младшая сестра ненавидела что Джованну, что Пьетро Витторио, а теперь вроде как смирилась со своей судьбой, и стала намного более доброжелательной. В результате образовался тройной союз, политически выгодный и целесообразный, но по сути своей глубоко греховный, или, по словам некоторых особо консервативных флорентийцев, дьявольский. Понемногу развлечения, практиковавшиеся в Неаполе, стали практиковаться и во Флоренции, а вольное любовное поведение стало несколько более позволительным, чем ранее. Появились слухи об участии короля со своими женщинами в оргиях – правда, совсем не публичных и не ритуальных, а носящих чисто развлекательное содержание. Другие слухи утверждали, что завтраки, которые проводят король с королевой за закрытыми дверьми, обслуживаются обнаженной прислугой, и точно так же порой скатываются в непотребства. Джованне и Марии стали давать больше свободы, они активнее участвовали в светской жизни – и подкладывали под короля новых любовниц, дабы держать его во всем довольным и удовлетворенным. Впрочем, полностью надзора с них никто не снимал – Мария до самой своей смерти в 1366 году останется со своей «свитой» из надзирателей, которую будет формировать лично Пьетро Витторио, а Джованна окончательно освободится лишь после смерти супруга.
В браке с Джованной Неаполитанской король Романьи обзавелся новым потомством, в количестве пятерых детей, из которых выживут трое:
- Джованни Витторио (1350-1391), Принц Римлян, наследник короны. Женат на Маргарите Анжу-Сицилийской, своей кузине.
- Мария (1363-1401), принцесса. Замужем за Мартином I Арагонским, последним королем из Арагонской династии. Двое детей умерли в младенчестве.
- Флорентина (1363-1420), принцесса. Замужем за Иоанном III Афинским. Оставила потомство.
Всех своих детей Пьетро Витторио поручил воспитывать гуманистам, в первую очередь – Джованни Боккаччо, который при его дворе пользовался особым уважением, и Франческо Петрарке. То же коснулось дочерей Джованны и Марии от предыдущих их браков. Екатерина умерла в возрасте 15 лет, и не успела выйти замуж, хоть и пользовалась большим успехом как потенциальная невеста. Схожая судьба постигнет и Клементину – та умрет в возрасте 17 лет. А вот Джованна и Маргарита проживут дольше, и выйдут замуж – первая станет женой двух французских феодалов, а вторая – женой Принца Римлян Джованни Витторио, что позволит ей в дальнейшем считаться королевой Романьи. Во многом благодаря большому почету, которым окружил этих детей романский король, ему удавалось сохранять хорошие отношения с Авиньоном и Венгрией вопреки тому явному факту, что он был фактическим многоженцем. Впрочем, тут срабатывал и другой факт – от связи с Марией Анжуйской у Пьетро Витторио не было детей, по крайней мере переживших младенчество, потому их любовную связь можно было списать на слухи, не имеющие фактического подтверждения. А вот других любовниц, кроме тех, кого подкладывали под короля его жена и наложница, судя по всему, у него не было, что отдельно отмечалось тем же Боккаччо. Как говорил сам великий философ и писатель, «даже в столь греховном союзе нашлось место верности». В результате этого Пьетро Витторио, Джованна и Мария очень своеобразно, но весьма гармонично дополнили друг друга, и сбалансировали отрицательные черты своих характеров. В народной памяти их «семья на троих» останется как самый греховный брак в истории Италии – порочный, питающийся более животными инстинктами и жестокостью, чем благословением свыше, но все же вполне удачный и продуктивный, ибо именно благодаря ему короны Романьи и Неаполя объединяться под одним началом.
Огнем и мечом
В Неаполе еще в 1348 году поднялась волна возмущения от того, что романо-венгерское войско устроило с правящим домом и имуществом многих знатных горожан, однако Черная Смерть помешала этому возмущению вылиться во что-то серьезное, а последовавшее вымирание более чем половины населения города надолго закрыла тему о каком-либо возмущении. Французские феодалы, утвердившиеся в Южной Италии в качестве доминирующего сословия, не смогли организовать сопротивление и в 1349 году – слишком масштабными были последствия прошедшей эпидемии. По тем же причинам не смог взять быка за рога и Пьетро Витторио ди Фиренце – весь год он потратил на восстановление государства и организацию новой государственной администрации в условиях чудовищной убыли в кадрах. Кроме того, после эпидемии дороги Италии наполнились большим количеством разбойников, которые сильно усложняли другие задачи. На охоту за ними пришлось отрядить даже часть кустодиев, но и этого было мало. Лишь к концу года население, бежавшее из городов и деревень от эпидемии, стало возвращаться домой, хозяйство стало приходить в порядок, и Романья восстановила свою работоспособность как государство. То же произошло и на юге, в Неаполитанском королевстве, где Королевский совет вновь собрался только в декабре. Во главе его встал сенешаль Никколо Аччаюоли, некогда бывший флорентийцем, но бежавший в Неаполь и поступивший на службу короля Роберта Анжуйского в начале 1340-х годов. К Флорентийскому дому он питал сильный антагонизм, так что Королевский совет Неаполя заведомо занял враждебную королю позицию.
Тем не менее, противостояние понемногу набирало обороты. В Неаполе стали игнорировать указы короля Пьетро IV Витторио, романцы в ответ установили блокаду Южной Италии с суши и моря. Не сговариваясь, обе стороны начали мобилизацию своих сил, и поиск наемников на стороне, готовясь к масштабной войне. Неаполь при этом находился в весьма шатком положении – главный потенциальный союзник, Франция, воевал с Англией, и потому не мог выделить помощь своим итальянским родственникам. Запрос помощи у Венгрии столкнулся с глухой стеной игнорирования, а Венеция смогла выделить лишь небольшие средства и горстку наемников, испытывая серьезные затруднения после эпидемии чумы. Не смогли найти союзников неаполитанцы и в Германии. Впрочем, Романья также испытывала серьезные затруднения со сбором войск – традиционная конная милиция сильно поредела и потеряла стройность из-за чумы, она же расстроила экономику и уменьшила размеры королевской казны, которая и без того испытывала трудности с пополнением из-за последствий банкротства Барди и Перуцци. Единственным выходом из ситуации оказался найм кондотьеров, и для того, чтобы заплатить им, Пьетро Витторио изъял крупную сумму денег из казны Иерусалимского королевства. Наемников по ряду причин пришлось набирать за пределами Италии, в результате чего вместо старых стройных полков кондотьеров король стал командовать пестрой шайкой авантюристов и искателей приключений со всех уголков континента.
Эскалация началась с рождения у короля Романьи и королевы Неаполя сына и наследника в 1350 году. Если неаполитанская знать до этого еще могла надеяться на разделение обеих корон, то теперь они получили общего наследника, и позиции романцев сильно окрепли. Аччаюоли, стремясь спровоцировать Пьетро Витторио на активные действия первым, потребовал вернуть в Неаполь королеву Джованну, и чтобы управление королевством осуществлялось исключительно неаполитанцами. Кроме того, он настаивал на том, что Пьетро Витторио ди Фиренце как король Неаполя должен подписать «капитуляции», по условиям которых его власть будет сильно ограничена. В ответ он простым эдиктом присоединил княжество Ахею, вассальное Неаполю, к Афинскому герцогству, что тут же было закреплено войсками герцога Иоанна I Кесаря, дяди короля. Неаполитанские феодалы без лишних церемоний были изгнаны оттуда, в том числе благодаря поддержке местных православных крестьян. Тем не менее, Аччаюли не отреагировал на это, и лишь повторил требование королю явиться в Неаполь и подписать «капитуляции» перед тем, как полноправно стать королем-консортом государства. В конце концов, осенью того же года Пьетро Витторио официально отправился из Флоренции в Неаполь, официально – для подписания бумаги, фактически – для разгона Королевского Совета силой, так как в его свите насчитывалось примерно 8 тысяч наемников. Война за подчинение Неаполя началась.
Неаполитанцы, узнав, что король едет с армией, решили устроить тому засаду в дороге, еще на территории Лацио, близ коммуны Понтекорво. Когда часть романской армии переправилась через реку Лири, неаполитанцы напали на голову колонны, и рассеяли ее. Часть наемников центра дрогнула, находившийся там король рвал и метал, приказав кустодиям казнить беглецов. Тем не менее, порядок установить не получалось, и романцам угрожал реальный разгром – но все решила группа романско-генуэзских наемников под началом капитана Марко да Виковаро. Укрывшись за павезами и копьями, его пехота смогла выдержать первый удар неаполитанской конницы, а последующие попытки пробить их тонкую оборонительную линию натыкались на огонь из арбалетов и упрямство кондотьеров. Сам Виковаро, скача на вороном коне, следил за порядком и дисциплиной, чем впечатлил Пьетро Витторио, прибывшего вскоре с горсткой кустодиев и эквитов на помощь. В конце концов, подтянув тылы, романцы смогли организовать контратаку. Неаполитанцы, измотанные боем, не выдержали этого удара, и начали бежать. Сражение закончилось победой Пьетро IV Витторио, но досталась она дорогой ценой – значительная часть наемников разбежалась, было много погибших и раненных. Неаполитанцы, впрочем, тоже оказались измочалены сражением, и не могли более противостоять королевским войскам в прямом столкновении.
А романский король сделал выводы из сражения. Верно оценив сплоченность и силу неаполитанских феодалов, он решил перейти к «малой войне», и его войско начало разорять их владения. Во главе войска был поставлен Марко да Виковаро, ставший главным королевским кондотьером. Были введены дополнительные налоги, и тот собрал новую армию из наемников-иностранцев, на сей раз более надежную и боеспособную, чем предыдущая, чье комплектование было признано бестолковым. Но самым удачным решением Пьетро Витторио оказалось издание ряда эдиктов, получивших название эдиктов Монте-Кассино (по месту их составления – ставка короля после сражения при Понтекорво расположилась в знаменитом аббатстве близ городка Кассино). Согласно им он как король Неаполя, и от имени законной королевы и своей супруги Джованны, отменял все привилегии, дарованные феодалам после 1266 года, а также объявлял незаконными все пожалования титулов и земель с той поры, хоть и установил возможность их подтверждения в случае лояльности феодалов короне. Кроме того, он вводил на территории Неаполитанского королевства романские законы, налоговую систему и административное устройство [7]. Само собой, что привести в действие все эти решения не представлялось возможным без подавления мятежа, но эдикты Монте-Кассино стали наглядной демонстрацией намерений Романьи – и они пришлись целиком по душе крестьянам и горожанам Южной Италии. Угнетенные, закрепощенные, облагаемые непомерными налогами и повинностями, вынужденные терпеть выходки и грызню феодалов, эти «низшие» сословия вмиг полюбили своего нового короля, и выразили ему беззаветную преданность, подняв массовые народные восстания по всей стране. Все это позволило к 1352 году занять всю Кампанью и ряд других территорий, и с триумфом войти в Неаполь, покинутый Королевским советом во главе с Никколо Аччаюоли.
Впрочем, именно в конце этого года удача улыбнулась мятежникам. Папа Климент VI, любивший красиво жить и иметь много денег, был «куплен» Пьетро IV Витторио, и как минимум не мешал его действиям в Неаполе. Но в декабре 1352 года он умер, и ему на смену пришел Иннокентий VI. Он продолжил политику некоторых своих предшественников по преследованию францисканцев, ввел жесткую экономию средств в Авиньоне, и вновь стал проводить профранцузскую политику, которая включала в себя поддержку Неаполя. Кроме того, он сильно встревожился усилением позиций Романьи, и не желал ее объединения с другим своим вассальным королевством, а потому выразил прямую поддержку Королевскому совету, и потребовал у Пьетро Витторио прекратить преследования неаполитанских феодалов, и восстановить в действии все законы, принятые при Анжуйской династии. Романский король в ответ прекратил финансовую поддержку Авиньона, и наотрез отказался от требований папы. Иннокентий VI смог найти средства для поддержки Аччаюоли, пригласил в Италию короля Богемии, Карла IV Люксембургского, и признал брак Пьетро Витторио с Джованной Неаполитанской незаконным. Вместе со снятием с него статуса опекуна Джованны папа фактически лишал этим романского монарха прав на управление короной Неаполя. Ряд ошибок сделал и сам романский монарх. Главной из них была фактическая вседозволенность его наемников. Многие из них, в первую очередь германцы, начали грабить и опустошать Кампанью, не делая отличий между поместьями феодалов и крестьянскими наделами. В результате этого к середине 1353 года поддержка короля крестьянством значительно снизилась, а вот сторонники Аччаюоли укрепили свои позиции, и начали отвоевывать потерянные территории у Пьетро Витторио.
А в стане романцев начались новые проблемы с наемниками. Один из крупнейших отрядов кондотьеров, Великая Компания Вернера фон Урслингена и Джованни Монреале д’Альбарно (фра Мориале), постоянно был головной болью для Пьетро Витторио из-за своей низкой дисциплины, неоправданной жестокости (даже по меркам Пьетро Витторио) и постоянных грабежей. Сам Урслинген называл себя «врагом Бога, милосердия и сострадания», что не прибавляло популярности его нанимателю. Между кондотьером и руководством Романьи произошел конфликт, в результате которого в начале 1354 года Великой Компании задержали выплату жалования, и Урслинген с Мариале попросту перешли на сторону неаполитанцев, получив деньги прямиком из Авиньона. Это привело к окончательной потере Кампаньи и вторжению неаполитанцев в Абруцци. Наемники, отбросив все условности, стали разорять, грабить, насиловать все, что попадалось им под руки. Вслед за ними «втянулись» и неаполитанские феодалы, начавшие разбойничать не меньше, чем германские «вольные отряды». Чтобы остановить вторжение, Марко да Виковаро пришлось вновь набирать армию из наемников, и на сей раз прибегнуть к помощи даже мусульман, которые набирались в Африке и Ближнем Востоке. Деньги на их найм были найдены частично за счет нового поднятия налогов, частично за счет займов у флорентийских банкиров, а частично – за счет очередного изъятия казны Иерусалимского королевства, из-за чего Иерусалим был вынужден распустить последние свои отряды наемников. Война затягивалась, и победа Романьи в ней уже не выглядела такой гарантированной, как ранее.
Примечания
- Реальный дед Козимо Старого, считающегося первым полновластным правителем Флоренции из династии Медичи, хотя уже его отец, Джованни ди Биччи, в конце жизни фактически возглавлял флорентийскую синьорию.
- На самом деле, от количества оценок суммы, взятой в долг у итальянцев англичанами, можно обалдеть. В одном из источников я нашел аж три разные цифры. Эта вот, указанная в статье, вроде как наиболее взвешенная, но вот насколько она достоверна, я судить не берусь.
- Приведенные цифры являются очень примерными, потому как даже вопрос о численности населения Италии к середине XIV века не имеет конкретных ответов. Есть оценки от Рассела и других британских историков-демографов, но есть и другие труды, которые дают гораздо большие цифры. Короче – тема для отдельного исследования, но я пас.
- Впрочем, Агнесу де Перигор считать невинной овечкой тоже не стоит – после смерти короля Роберта она похитила младшую сестру Джованны, Марию, и насильно выдала ту замуж за своего сына, Карло Дураццо. Вообще, французские придворные интриги всегда отличались особым размахом трэша и жестокостью, но происходящее в Неаполе просто било все рекорды. При том что сам город тоже в этом плане, судя по всему, был эдаким гиблым местом, или точкой концентрации темных энергий, ибо представители дома Трастамара, правившие в Неаполе, тоже оказались в большинстве своем наглухо отбитыми. Развлечения московских бояр, с убийством царских жен и невест, и заговорами друг против друга, на этом фоне выглядят как-то даже примитивно…
- Вообще, Климент VI был исключительно договороспособен, при условии соответствующих пожертвований. В реале на близких условиях (продажа по дешевке Авиньона) он «отмазал» Джованну от смертной казни, и вообще сделал много забавных вещей, которые обеспечили ему немалые доходы и позволили жить на широкую ногу – именно этот понтифик был одним из первых на своем посту, кто жил не просто как глава церкви, а как светский монарх.
- Собственно, Карл III Неаполитанский, он же Карл II Венгерский. В АИшке в таких условиях он запросто может повторить свой реальный путь к короне Венгрии, но с тем же результатом – т.е. гибелью через несколько месяцев после коронации от рук убийц, подосланных Елизаветой Боснийской, вдовой Лайоша Великого. Правда, детей он при таких раскладах уже не оставит, так что и эта веточка Анжу-Сицилийского дома прервется.
- С одной стороны – слишком быстро и решительно, в подобных случаях унификация, как правило, откладывалась на поколения, а то и века. Но, во-первых, Пьетро Витторио – на редкость наглый и циничный король, а во-вторых – у такой спешки есть политическая целесообразность: элиты Неаполя все равно не смирятся с романским господством, они на редкость своевольные, и будут только мешать, так что если есть шанс быстрее сместить их – то спешка и издание эдиктов того стоят.
