Дмитрий Полупанов. Будни редактора издательства
Кабинет главного редактора был оформлен достаточно скромно, но со вкусом. Несколько книжных шкафов с новинками издательства у стены слева от окна. Рядом, ближе к двери, шифоньер для одежды. Круглые настенные часы без особых изысков, впрочем, дорогой марки. Письменный стол, вроде не примечательный на вид, но из добротного дерева. На нём — стопка бумаг, два телефонных аппарата, ноутбук, пара рамок с фотографиями, очевидно близких родственников. Никаких канцелярских приборов, которые обычно частные жители кабинетов. Кожаное кресло за столом, напротив — пара мягких стульев. Над столом — фотография императора, не из официальных, что в мундире и при орденах или во фраке, Его Величество запечатлен улыбающимся во время традиционных скачек на ипподроме, в темной рубашке расстегнутым воротом. В кадке в углу кабинета — пальма с большим количеством ветвей.
Сам редактор, звали его Александр Халкидис, вполне соответствовал обстановке своего кабинета. Для своих сорока пяти он обладал хорошей фигурой, которую поддерживал в спортзале и бассейне, одевался скромно, но в качественные дорогие костюмы. Сегодня, впрочем, поскольку было жарко, на нём была рубашка с коротким рукавом навыпуск. Пиджак и галстук, судя по всему, оставлены дома. На левой руке — спортивные часы с пластиковым браслетом. Редактор был коротко подстрижен, так, чтобы скрыть появляющуюся лысину, лицо его украшала аккуратная борода, чуть короче, чем у Его Величества.
В руках Халкидис держал папку с очередной рукописью. Сегодня ему предстояли неприятные разговоры с авторами, желающими увидеть свои "шедевры" напечатанными. Но, увы или к счастью, этому желанию, не суждено будет сбыться. Но, не смотря на вердикт издательства, было заведено, что с авторами беседует первое лицо. И вежливость проявить, и дальнейшую тягу к творчеству не отбить.
— Таисия, — он поднял трубку телефона, — подошли? Сколько их? Хорошо, милая, приглашай по одному. Да, можешь заварить кофе и принести нам в кабинет.
Вошел первый посетитель.
— Здравствуйте, господин Кирьякос, — редактор поднялся со стула, протянул вошедшему руку. — Не хотите ли чашечку кофе? Присаживайтесь, пожалуйста.
Ритуал был соблюден полностью. Автор получил традиционную чашечку и пару овсяных печенек с изюмом, расспрошен о малозначительном и только тогда начался серьезный разговор.
— Господин Кирьякос, скажу сразу, в таком виде Ваше произведение не может быть опубликовано. Я должен его похвалить, что и с удовольствием делаю. У Вас недурственный слог, персонажи получаются живыми, фантазия богатая. Но знания и факты порой… Вы ведь знаете доктрину нашего издательства? Мы с удовольствием публикуем приключенческую литературу, фантастику, мистику и прочие подобные жанры. Но при этом стараемся не выпускать, уж простите, откровенную ахинею. Не хочу сказать подобное о Вашем произведении, но все-таки. Да, мы публикуем произведения в жанре альтернативной истории. Последнее время он стал моден, как там говорят, в тренде? Что интересно, если в странах, которым, скажем так, не повезло, в подобных произведениях преобладают реваншисткие настроения, то нашим авторам так и неймется доставить неприятности собственной империи. Ваша книга из подобных. Ну да ладно. Не только в нашем государстве есть такие тенденции. Но при написании романов в этом жанре нельзя вольно относиться к истории настоящей. Можно высказать одно допущение, и все строить на нем. Но не подтасовывать же факты как того душе угодно. Так уж получилось, что я историк по образованию. И Ваша тематика мне близка. Давайте посмотрим.
Редактор открыл папку, достал лист с подчеркнутым текстом и начал читать:
— В зале было достаточно тепло, в жаровне весело искрились угли… Где у Вас происходит действие? Ведь не в Константинополе. Написали бы вместо "жаровня" слово "очаг", если точно не знаете, были ли тогда в Киеве русские печи. Пойдем дальше… Архонт ругов Георгий сын Василия пристально вглядывался в глаза своего собеседника… Я долго ломал голову, кого Вы имеете в виду. Самое интересное, что в наших хрониках того периода этот человек иногда упоминался именно так. Но ведь история знает его не под крестильным именем, а под славянским языческим Ярослав, термин "руги" к русским не применяется примерно с тех же времен, да и копий историки сломали не мало, споря аутентично ли применять наш титул "архонт" к правителям Руси. Таких мелочей у Вас хватает. Ладно бы, применяли современные наименования, читателю XXI первого века более понятен "генерал" чем тот же "архистратиг", но когда Вы применительно к русским используете архоичные ромейские. Это уже перебор. Допустимо все это было бы лишь в одном случае — история идет от первого лица, рассказчик — наш соотечественник того периода. Хорошо, пойдем дальше. Всё Ваше произведение строится вокруг одной идеи — удачное нападение русского войска во главе с зятем Ярослава, Вы называете его на греческий лад Аральтом, по-норвежски это имя звучит, кстати, "Харальд", на нашу столицу. И нападение успешное. Измена, предательство и прочее. Хорошая, казалось бы, идея, не отправлять оного Харальда в Норвегию, оставить вместе с тестем и женой у русских? Даже любопытно, как она пришла Вам в голову.
— Когда-то я заинтересовался его биографией, господин Халкидис, — ответил автор. — Читал книгу про походы Георгия Маниака, хороший приключенческий роман, опубликованный лет пять назад в Вашем издательстве. Наткнулся там на фигуру спафарокандидата Аральта.
— Вы говорите о книге Георгия Сафрониса? Так вот откуда Вы набрались словечек той эпохи! — редактор улыбнулся. — В то время я ещё не достиг в нашем издательстве всех высот, и по этой книге плотно работал с автором. Можно сказать, выступил научным консультантом. Очень ему хотелось наполнить свой роман терминами, аутентичными эпохе. Хотя я и отговаривал. Но, господин Кирьякос, историю не учат по приключенческим романам. Книгу Сафрониса можно назвать только так, на что-то более она не тянет.
— Я ещё читал скандинавские источники, "Сагу о Харальде Суровом"…
— Но с биографией норвежца знакомы не очень. Все то, что он наворотил у Вас в альтернативной истории, в каком году, напомните… В 1045? Так вот, все это он мог провернуть в нашей реальности, двумя годами раньше. Он принимал участие в походе сына киевского князя на Константинополь. И знаете, что ему помешало осуществить все то, что Вы ему приписали? Взбунтовать варангию, чтобы стража открыла ворота столицы, подкупить обиженного сифониста и прочее… Все очень просто. Император Константин был отнюдь не дурак. И никакой варяжской гвардии в это время в городе не было. На всякий случай её удалили из города и разместили по дальним фемам. Ну а те, кто остались, были до конца верны Мономаху и просто не могли его предать. Тоже самое случилось бы и в Вашей альтернативе. Русские лодьи ещё не отошли бы от прчиалов Киева, как в Константинополе уже были бы в курсе не только о планах похода но и, возможно, о каждом из его участников. И не забывайте, что после похода 1043 года флот империи стоит в Золотом Роге, варангия в казармах по дальним провинциям, опереться норвежцу не на кого. Сифониста оставляю на Вашей совести, поскольку он — персонаж выдуманный. Да, силы русских после предыдущего похода возможно и поднакопились, но далеко не факт.
Александр Халкидис замолчал, вдохнул воздуха и продолжил:
— В общем, напечатать Вашу книгу мы не можем. Вы вольны идти к конкурентам, есть у нас такие, что выпустят большим тиражом любой, извините бред. Но будет гораздо лучше, если Вы возьметесь за переделку текста. Нравится Вам Харальд Суровый — и слава Богу. Хотите оставить его на Руси, лишив тем самым норвежской короны — пожалуйста. Даже если дальнейшая альтернативная биография этой незаурядной личности, по истине "последнего викинга", не будет связана с нашей империей, читателям он будет интересен. Пусть будет альтернативный поход 1045 года. Только не на Константинополь, а на Херсонес. Сделайте из него деспота Тавриды, к примеру. Придется, конечно, изменять половину книги, а то и больше. Но у Вас, господин Кирьякос, есть потенциал, Вам это под силу. А ещё я могу предложить более реалистичный, простите за каламбур, вариант. А напишите-ка Вы биографию Харальда Сурового в стиле приключенческого романа. С драками, погонями, коварством и любовью. Ту же книгу Сафроноса, что Вы упомянули, могу привести как образец. По набору фактического материала, если Вам это интересно, могу дать Вам множество советов. Обращайтесь. Мой телефон Вы знаете.
Главный редактор встал, давая понять, что беседа закончена. Пожал руку автору.
— До свидания, господин Кирьякос и творческих успехов Вам.
Потом он подошел к окну, взглянул на набережную, волны Босфора, корабли в отдалении. Расправил плечи, потянулся. Взял с полки шкафа пульт кондиционера и нажал на кнопку, чтобы в кабинете стало холоднее.
— Таисия, — вновь Халкидис позвонил секретарше. — Пригласи господина Литоса. Он не любит кофе, подай апельсиновый сок. Да, свежевыжатый, из графина в холодильнике.
Новый посетитель, не смотря на жару последних дней мая, был одет во все черное. Фасон его наряда вышел из моды лет двадцать, а то и тридцать назад. Ещё более не к месту был шарф вокруг шеи. На этом фоне волосы, собранные в хвост смотрелись вполне органично. Носи господин Литос бороду, его запросто можно было бы принять за священника вне службы. Но гладко выбритое лицо и выглядывающий из-за шарфа серебряный медальон с черепом красноречиво показывали, он никакого отношения к церкви не имеет. Свидетельствовал этому и перстень с изображением не то грифа, не то демона, в общем чего-то страшного крылатого, на левом указательном пальце.
— Приветствую Вас, господин Литос, — редактор улыбнулся и указал рукой на кресло. — Рад видеть нашего популярного автора. Прошу Вас, сейчас Таисия принесет чего-нибудь освежающего.
Опять последовали ритуальные вопросы о малозначительном. Но вот и сок был выпит, и Литос, кажется первый раз в этом кабинете, улыбнулся.
— Ну что же, дорогой господин Литос, давайте начнем, — Халкидис потянулся к очередной папке. — Вы талантливый автор мистической фантастики, наши читатели Вас ценят. Я не большой поклонник этого жанра, как Вам известно, но свой круг у Вас есть. До сего момента я бы мог подтвердить, что новая книга Петра Литоса становится украшением нашего издательства. Но скажите мне, положа руку на сердце, зачем Вы решили изменить жанр? К юбилею осады Константинополя решили подгадать? Нет, читатели с удовольствием разбирают книги про вампиров, оборотней, ведьм и прочих некромантов. Но одно дело, когда вся эта нечистая сила действует в необозначенном месте в необозначенное время, а другое, когда вы привязываете её к конкретному событию. Да ещё к какому. Да ещё, черт возьми, делаете это так талантливо! Вот, прочитаю.
Халкидис достал листок из папки, вдохнул побольше воздуха:
"Басилевс возвратился со службы. В Софии было светло, но на душе у Константина словно кошки скреблись. Ничто не предвещало хорошего. Многотысячная армия турок стояла под стенами и, казалось, не было от них спасения. Пора было идти на стены города и обрести там свою смерть. Внезапно раздался чей-то голос:
— Подожди, император, не всё ещё потеряно, — перед Константином стоял человек в черном одеянии. Из под капюшона на голове была видна только окладистая седая борода.
— Кто ты, святой отец? — спросил басилевс, — Ты хочешь что-то предложить? Город ничто не может спасти. Разве только чудо, подобное тому, что пятьсот лет назад разметало корабли русов. Но где нем отыскать такой образ? Он есть у тебя?
Во взгляде Константина появилась надежда.
— Не называй меня так, государь, я не священник. Ты прав, твою столицу, твой народ и твой престол спасет только чудо. Точнее не чудо, а магия…"
Редактор замолчал, отпил из стакана сок.
— Ну и далее про сомнения басилевса, продавать ли ему душу лукавому и спасти город, или не оскверниться и погибнуть. Мне даже понравилась фраза, де, пусть я загублю свою душу, но сохраню свой город… Так и хочется пошутить, "но сохраню свое тело". Сцена колдовства Вам особенно удалась. А вот принесение жертвы написано так натурально, что мне даже стало дурно. Можете считать меня ханжой и клерикалом, господин Литос, но это Ваше произведение не будет опубликовано в нашем издательстве. Не надо мне говорить ни про свободу слова, ни про свободу вероисповедования.
Автор застыл с открытым ртом, видимо Халкидис, что назвается, снял фразу у него с языка.
— Мне совершенно не хочется говорить пафосных речей, дорогой господин Литос. Но неужели для Вас нет ничего святого? Или Вы плохо учили в школе про те времена, когда судьба империи держалась на волоске? Когда только чудо спасло её. Впрочем, какое это чудо? Это был риск, когда все поставили на карту. Но при этом тонкий расчет. Храбрый юноша, прокравшийся в палатку султана и убивший его. Генуэзские моряки, совершившие неожиданный маневр. Инженеры, поймавшие турок на их же преимуществе с подкопами. Там был порох, а вовсе не колдовство, что вы так красочно описываете, когда наши сделали контрподкоп к турецкому лагерю. Ну и ещё сыновья султана перегрызлись после смерти отца.
Редактор вздохнул.
— Честное слово, господин Литос, вот у меня на столе ещё одна папка. Автора этого произведения нельзя назвать Вашим собратом по жанру, он пишет альтернативу, в которой турки победили, Мехмед триумфатор, мечеть на месте Святой Софии и тому подобное. Мне она не очень нравится, но эта книга после доработок будет опубликована. А вот Вашу мы не можем выпустить в тираж. Нет, не собираюсь читать Вам морали и взывать к каким-то чувствам. Я и так наговорил лишнего, прошу прощения. Просто осознайте, что некоторые вещи для нашего издательства недопустимы. Всего хорошего, господин Литос.
Халкидис встал из-за стола, протянул руку своему собеседнику.
— Если Вы будете творить в духе Ваших прежних книг, то Вы — желанный гость в нашем издательстве. Всего Вам доброго, — а самому Александру так и хотелось сказать "Сгинь, нечистый!" или "Изыди, Сатана!".
Он вздохнул, поднял трубку телефона.
— Кто там ещё у нас, Таисия? Нет, передай господину Папаиоанна, что я, к сожалению, не могу сегодня его принять. Его "Падение Константинополя" может быть напечатано, но никак не раньше, чем через три или четыре месяца. Нет, никакого выхода к юбилею. Чего бы он там не возомнил. Нет, Таисия, это говорить, пожалуй не надо. Передай, что я, после раздумий, решил ещё поработать над его рукописью, материал перспективный, но требует существенной работы. Пожелай ему всего хорошего. А потом принеси мне рюмку "Метаксы". Или даже большой бокал.
