Dietsland, Dietsland boven alles !!! Часть 3
Многие изрядно подзабыли а многие и не читали эту великолепную альтернативы коллеги Магнума, которую он разместил на форуме ФАИ. 4 года я не публиковал новых частей, хотя они были но вот решил устранить этот пробел. Приятного чтения.
В конце 40-х годов комиссия, в состав которой вошли ведущие лингвисты, историки, непризнанные поэты и профессиональные писатели-сатирики наконец-то завершила свою работу и представила на суд Англо-Американского Конгресса в Торонто целый ряд потенциальных названий для объединенного государства, в том числе:Global United Anglo-Speaking Nation Organization — GUANO;
Pan-Atlantic-Pacific Republican Imperial Confederated Alliance — PAPRICA;
Republican Imperial Confederation of Anglo-Speaking Nations — RICAN;
Alliance of Middle Earth Republican Imperial Confederation of Anglo-Speaking Nations — AMERICAN;
Allied Federation of Republican Imperial Community of Anglo-Speaking Nations — AFRICAN;
Anglo-Speaking Republican Imperial Federation of Nations — ASRIFON;
Trans-Atlantic-Pacific Imperial Republics — TAPIR;
British-American-New Zealand-Australian Imperium — BANZAI;
Anglo-Speaking Sphere of International Republican Imperial America — ASSIRIA;
и еще много чего в подобном духе. Но здравый смысл возобладал, и абсолютное большинство голосов было отдано за следующий вариант:
Hegemonic United Republican, Royal and Imperial Confederation of Anglo-Speaking Nations of Earth — HURRICANE.
Поскольку ведущие лингвисты владели иностранными языками, они подготовили список рекомендованных аутентичных переводов. На русский язык, например, «Харрикейн» рекомендовалось переводить дословно — «Ураган», а расшифровывать как «Универсальное Республиканское Автократическое Государство Англоязычных Народов». Соответствующий документ был разослан во все возможные русскоязычные институты, организации и дипломатические представительства.
Над Землей в очередной раз поднялась заря новой эры.
Содержание:
Ситуация в Индии
Тогда же, в конце 40-х, окончательно сформированный УРАГАН предоставил независимость бывшей Британской Индии. После долгих и мучительных размышлений, сопровождаемых тайными переговорами и расовыми бунтами, уничтожившими сотни тысяч человек, на свет появились пять новых независимых государств:
1) Бангладеш, в состав которого вошла мусульманская восточная Бенгалия;
2) Нортвестан (Northwestan), в состав которого вошли преимущественно мусульманские провинции Северо-Западной Индии, примыкающие к Ирану и Афганистану. Аборигены, впрочем, быстро переименовали новую страну в «Нурвестан», что на урду-английском пиджине означало «Государство Светлого Запада»;
3) Хайдерабад, в состав которого вошли владения низама Хайдерабадского — плата за лояльность, продемонстрированная низамом при обороне Индии от минтайского вторжения;
4) Тамил-Наду, в состав которого вошли тамильские земли юго-восточной Индии — еще одна плата за лояльность;
5) Хиндустан, в состав которого вошло все остальное.
Непал, Бутан и Сикким, уже бывшие независимыми государствами де-юре, перешли в статус независимых де-факто. Само собой, отдельным государством стала Бирма.
Ни одно из вышеперечисленных государств не пожелало войти в состав Урагана, хотя все они заключили с Ураганом военные союзы, пакты и так далее. Иногда даже направленные друг против друга. Так были заложены корни грядущего зла. Стоит ли говорить, что раздел, пусть даже бывший меньшей из зол, не устроил слишком многих, как в Индии, так и за ее пределами…
Дела Иберийские
По итогам войны, то есть целой серии войн, Португалия была разорена, города разрушены, и без того хилая промышленность уничтожена, сельское хозяйство пришло в упадок, социальные противоречия достигли своего пика, так что даже победа и объединение страны не смогли остановить неизбежный взрыв. Оставался вопрос, какие формы этот взрыв примет, но ответы были получены в самое ближайшее время.
Мир наблюдал за португальской революцией с легким изумлением. Вот уже свыше десяти лет прошло со дня гибели Спартаковской Австрии. Казалось, мировой коммунизм приказал долго жить — пусть даже он продолжал существовать в виде незначительных оппозиционных партий и эмигрантского правительства той же АССР, которое по-прежнему сидело где-то в Южной Америке и с которым в годы войны сотрудничали союзники. И уж точно никто не мог предсказать, что он (коммунизм) возродится в такой форме и в таком месте.
Жестокость революционеров вошла в легенды и мифы народов мира, португальскими повстанцами пугали родители непослушных детей. Уже на первом этапе — потому что самое страшное было еще впереди.
Правительственная армия разложилась в считанные недели, солдаты переходили на сторону коммунистов, офицеры-золотопогонники беспощадно истреблялись. Легенда гласит, что особенно свирепствовали тиморские и африканские комиссары, хотя собранные свидетельства этого не подтверждают. Напротив, пальму первенства на конкурсе ужасов революции прочно занимали природные португальцы, а ангольские части, набранные из наиболее лояльных жителей колонии, сохраняли преданность старому режиму почти до самого конца. Раньше всех рассыпался и вовсе бразильский экспедиционный корпус, успешно распропагандированный и перешедший в лагерь мятежников чуть ли не целиком. Разве что офицерам не позволили этого сделать — обычно их расстреливали на месте.
Не прошло и двух месяцев, как почти вся страна оказалась во власти мятежников. Теперь уже португальское правительство, с жалким остатком лояльных войск зацепившееся за небольшую деревушку на испано-португальской границе, просило помощи у Южной Испании. (Строго говоря, теперь это была Западная Испания, но ее называли Южной по старой привычке). Но теперь пришла очередь испанцев злорадствовать и не спешить на помощь. «Ничего страшного», — считали испанские вожди, — «пусть красные как следуют разорят страну, после чего начнутся внутренние распри, и революция пожрет своих детей. Вот тогда и придем мы, на белом коне, и сами все в белом». Наивные!
Как только вся Португалия оказалась в руках коммунистов, Португальская Красная Армия, спешно переименованная в Португало-Испанскую Красную Армию (ПИКА), немедленно перешла границу и принялась наступать на Мадрид четырьмя колоннами. Испанские лидеры дорого заплатили за свою надменность и самоуверенность — их армии терпели поражение одна за другой, а солдаты переходили на сторону противника — ибо Испания в описываемый период страдала теми же болезнями, что и Португалия. Низы не могли, верхи не хотели, так жить было нельзя, народ жаждал перемен — и они пришли, под красным флагом португальской революции.
Испанцы обратились было за помощью к традиционному союзнику и спасителю — Аутремеру, но в этот раз франко-алжирцы не поспешили на помощь. Во-первых, они в глубине души симпатизировали революции — потому что еще не понимали, что она из себя представляет. Возможно, все эти красные флаги вызывали у добрых французов ностальгические воспоминания про Девяносто Третий и другие годы. Во-вторых, они слегка устали. Хорошего понемножку. История сохранила апокрифический ответ, данный президентом Аутремера испанскому посланнику: «Научитесь уже воевать сами!» В-третьих, у Аутремера в этот самый момент возникли куда более серьезные проблемы на домашнем фронте.
В Алжире случилось восстание местных арабов, относительно небольшое, но заставившее власти поволноваться. Арабы желали странного и требовали какие-то права, какое-то гражданство, «один человек — один голос»… о чем это они вообще?! Справедливости ради, кое-что в этом направлении делалось — руководители Аутремера были прагматики и не могли не понимать, что даже миллионы французских беженцев, хлынувшие в Африку после ВМВ, все равно уступают аборигенам по численности. Была разработана специальная программа культурной ассимиляции и поэтапного дарования гражданства для арабов, берберов и негров преклонных годов, выучивших язык, на котором разговаривал Людовик. Потом можно и выборах поговорить — а пока даже белые граждане не особенно участвовали в выборах. Правительство, бежавшее из Парижа еще во время войны, только и делало, что продлевало себе особые полномочия чрезвычайного периода. Поэтому с мятежниками не церемонились, и брошенные на подавление элитные дивизии черных чадских легионеров расправились с восстанием в два счета. Недовольные говорили, что Аутремер стремительно превращается в военную диктатуру, но их никто не слышал. Кругом враги! Не время для послаблений! За арабским мятежом вне всякого сомнения торчат длинные уши грифонской разведки…
Впрочем, принять участие в новом иберийском конфликте, пусть и косвенное, Аутремеру все-таки пришлось. Флот Красной Португалии после революции пришел в полное ничтожество. Новый режим хладнокровно рассудил, что колонии не удержать, и даровал им независимость. Ангольцы и мозамбикцы радостно высыпали на улицы, старая колониальная администрация откровенно не справлялась. Пришлось подавлять. Аутремер ударил с севера, южноафриканцы с юга, и вскоре все было кончено. Более-менее. В больших городах наступила относительная тишина, но в джунглях тут же завелись партизаны, за которыми торчали длинные грифонские уши… Гвинею тоже пришлось захватить аутремерцам, Мозамбик оккупировали южноафриканцы и войска ЗЗЗ, Гоа — индостанцы, Тимор — японцы. Так погибла Португальская колониальная империя.
Англо-американцы, в свою очередь, тоже не торопились открыто вступать в войну, потому что опасались, что грифонцы воспримут такой поворот, как нарушение конвенции. Ограничились традиционными военными советниками. Пришлось снова вербовать марокканцев. К марокканцам в те годы на Пиренейском полуострове уже относились как к природному явлению. К тому же их было практически невозможно распропагандировать. Марокканцы плохо понимали европейские языки, а их глубокое погружение в средневековое религиозное и феодальное мракобесие ставило в тупик самых опытных комиссаров Революции, среди которых были люди, прибывшие со всего мира, в том числе старые австрийские зубры.
Но марокканцев откровенно не хватало, и вскоре ПИКА дошла до испано-испанской границы, где явно не собиралась останавливаться. И тогда в бой снова вступили галлы. Галльские лидеры внимательно следили за испанскими событиями, поэтому успели подготовиться. В первый раз с начала войны ПИКА столкнулась с действительно серьезным противником, который не спешил бросать оружие или переходить на сторону народа. Но и ПИКА уже не была той вооруженной толпой, какой являлась в первые дни революции. Теперь это была опытная и профессиональная регулярная армия, закаленная в боях и походах. Противники были достойны друг друга, и никто не хотел уступать. Впрочем, галлам все-таки пришлось это сделать — но уже в долине древней Андорры они встали ледяной стеной, как их славные предки, железнорукие гиганты-австразийцы Карла Мартелла, которые нашли в гуще сражения короля сарацинов и сразили его! По своей кровопролитности Андоррское сражение сравнилось с величайшими битвами ВМВ, в том числе с жестокой резней Деканского фронта. Обе армии были обескровлены, а то Андорры осталось одно только название и местность, плохо пригодная для жизни. Немногочисленные уцелевшие жители спасалась бегством в Галлию.
Полководцы оценили свои потери, после чего встретились в том же самом Монако и заключили мир.
Мертвая Андорра была объявлена нейтральной зоной. Республика Северная Испания прекратила свое существование. Как и бывшая Южная Испания с Португалией. Теперь это была единая страна под красным флагом, которая получила гордое имя «Демократическая Иберия».
Балеарские острова, с согласия всех сторон, были взяты под защиту войсками Лиги Наций, которые были представлены нейтральными финнами и венесуэльцами.
Ах, да, на самом юге, в окрестностях Гибралтара, уцелел последний анклав старого южно-испанского режима, примерно в границах древнего Гранадского халифата в его последние годы. Католическая Гранада под марокканским протекторатом — такого позора Испания не знала со времен открытия Альтамирской художественной галереи (16500 год до н.э.), хотя в самой галерее, конечно, никакого позора не было.
Но теперь Альтамира оказалась в руках новых варваров.
Богатый на события 1952 год подошел к концу, и наступил Год Ноль.
События в Греции
Под влиянием испанских событий — вряд ли это было совпадением, хотя участники событий всячески отрицали всякую связь — вспыхнула еще одна революция, на сей раз в Греции. Тоже под красными знаменами, но на этот раз куда более умеренная и менее радикальная. В повстанческую коалицию взяли даже социал-демократов, этих известных предателей рабочего класса. Церкви не разрушались, противники далеко не всегда расстреливались. Просто народу захотелось чуть больше еды и свободы — уж очень прогнил правящий режим так называемых Желтых Генералов (прозванных так за свои позолоченные мундиры).
Как это регулярно случается в тамошних краях, Гражданская война переросла в Балканскую (9-ю или 10-ю, все уже давно сбились со счета). Царская Болгария была склонна поддержать своих греческих союзников по классу, но требовала взамен хоть какую-то провинцию, а еще лучше — выход к Белому Морю (то бишь Эгейскому). Желтые Генералы на такое не соглашались, но пока шли переговоры, Народная Армия уже успела опасно приблизиться к текущей болгарской границе, после чего болгары вступили в войну уже без всякого разрешения. Дальше — больше. В войну вмешалась Албания, но тут у нее в тылу восстала Сербия, и поэтому пришлось воевать уже итальянцам и венграм. Албанская королевская армия (прогнившая) была разбита красными греками, после чего власть в Тиране захватили восставшие албанские коммунисты. Которые тут же рассорились с потенциальными греческими и сербскими союзниками, потому что гордо заявили, что «албанские коммунисты Родиной не торгуют!», поэтому Косово в Сербию не вернется, да и с Северным Эпиром все не так однозначно. В результате интервенты разбили все красные армии поодиночке — кроме греческой. Тем не менее, красным грекам пришлось отступить на юг. Но перед этим они уничтожили итальянскую танковую колонну в Фермопилах — они специально это сделали, для поднятия боевого духа. После чего скрылись по ту сторону Коринфского перешейка. Возникла патовая ситуация. В теории, соединенные силы Желтых Генералов, итальянцев, болгар и пр. могли чуть-чуть поднапрячься и покончить с восстанием, тем более что Пелопоннес был более чем доступен для морских и воздушных десантов. На практике Желтые Генералы мягко выдавили всех союзников из Греции, потому что больше не желали от них зависеть. Им и так пришлось дорого заплатить за уже оказанную помощь. Теперь у обеих сторон сил хватало только для успешной обороны своего куска разорванной страны, но не для наступления. Тем более что красные греки принялись получать помощь от Запада, через марионеточное правительство Свободного Крита (напоминаю, захваченного британцами еще в 1943-м, да так и оставшегося в зоне влияния ААИ). Грифонцы, со своей стороны, отделались поставками оружия и военных советников, да впрочем справились и без них. Если возникновение потенциального вражеского плацдарма на европейском берегу можно назвать «справились». Так или иначе, никто не пожелал прикладывать дополнительные усилия для захвата Красного Пелопоннеса. Балканские соседи Желтых Генералов даже решили, что существование этого мятежного района им выгодно — королевская Греция будет больше смотреть на юг, а не на север. Поэтому в начале 1954 года заинтересованные стороны собрались — нет, не в Монако, а в Коринфе, на самой линии фронта, и подписали соглашение о прекращении огня. Возникла единственная заминка — как называть новое государственное образование на территории Пелопоннеса. Битые Желтые Генералы пытались настаивать на разных оскорбительных терминах, типа «Бывшая Югославская Республика Македония», то есть «Постоянный Греческий Полуостров», но в конце концов поскучнели и заткнулись. В итоге на карте мира появилась банальная Спартанская Демократия, что было банально, но хотя бы прилично и пристойно. В конце концов, это же СПАААААААРТААААААА!
Но была еще одна причина, по которой грифонцы не вмешались в новую Балканскую войну — в тот год под их ногами едва не запылала вся Европа! В первую очередь Норвегия, все еще находившаяся под властью шведских оккупантов. Старая норвежская королева, которая так и не смирилась с поражением, в один прекрасный день 1953 года вернулась из Америки и высадилась на норвежском берегу с целым легионом преданных эмигрантов, канадских рейнджеров и американских наемников, нанятых на фамильные драгоценности через колонку объявлений в журнале «Guns & Weapons for Law Enforcement». Перед этим несколько дней подряд королева кутила на исландском курорте, дабы рассеять подозрения. Пила горькую в компании тех же эмигрантов и слала золотые червонцы в оркестр, который послушно играл «Ja, vi elsker dette landet» и другие норвежские патриотические песни.
К сожалению, через несколько часов после высадки королеву сразила наповал шальная пуля. Но это только воодушевило борцов. Королеву торжественно похоронили в море по обычаям древних викингов (пришлось поджечь десантный катер огнеметом), а командование приняла наследная принцесса Мария-Кристина-Эрика-Елизавета-Матильда, которую все назвали не иначе как Брунгильда. Норвежский народ повсюду присоединялся к восстанию, и земля горела под ногами шведских захватчиков.
Момент для вторжения был выбран не случайно — в Швеции как раз скончался старый король. Его наследник, молодой и глупый (как показали дальнейшие события), забыл, какой век на дворе, и пожелал лично возглавить подавление мятежа. Советникам и министрам не удалось его отговорить.
— Конечно, — говорил Его Величество, — вы правы, господа. Сейчас не средние века. Поэтому я не поскачу во главе армии на белом коне. Поеду на танке, — и заржал так громко, что напугал собственную лошадь. Придворные лизоблюды угодливо хихикали. Рядом стояли мрачные министры. Им было не до смеха. Как можно было догадаться, Швеция переживала не лучшие времена, особенно это касалось шведской экономики, и даже маленькая победоносная война почему-то не казалась хорошим выходом из положения.
Итак, молодой гведский король сел на танк, но далеко не уехал. Если Швеция еще кое-как годилась для танковых походов, то Норвегия годилась гораздо меньше. Где-то на границе королевский танк застрял вместе с целой колонной, и был сожжен американским гранатометчиком. И это все о нем.
Новая шведская королева, младшая сестра покойника, почему-то не пожелала продолжить войну. Да и на брата ей было как-то наплевать. Похоже, она так и не простила ему голову, оторванную у любимой куклы примерно за двадцать лет до описываемых событий. Две королевы, шведская и норвежская, встретились на нейтральной территории, во дворце финской королевы, где бросились друг дружке в объятия и расплакались. Это было очень трогательно. В конце дня Швеция признала независимость Норвегии и вывела войска. Так завершилась Норвежская война за независимость 1953 года.
Грифонцы и в эту войну не вмешались, хотя у них были такие планы. Даже на участие американских наемников закрыли глаза, хотя в любое другое время этот факт мог стать отличным казус белли — и пусть американцы на том свете доказывают, что наемники никак не были связаны с правительством или УРУГВАЙ (Ураганское Разведывательное Управление — Гражданское, Военное, Административное, Интернациональное). Дело в том, что в том же 1953 году одновременно восстали Польша и Чехия. Тут уж никаким совпадением не пахло, потому что документы, захваченные у повстанцев, прямо свидетельствовали о координации чешских и польских подпольщиков. На этот раз красных флагов не было, точнее, почти не было — чешские и польские коммунисты приняли участие, но они были в жалком меньшинстве на фоне обычных националистов, христианских демократов и иже с ними. Целью восстания было не освобождение рабочего класса, а всего лишь освобождения якобы независимой Польши от прусского протектората и Чехии (она же Богемия-и-Моравия) от власти Германского Союза. Но ничего у них не вышло. Варшава сопротивлялась около месяца, Прага сдалась еще раньше. Все, кому повезло попасть в плен, внезапно получили длинные тюремные сроки. Прямо скажем, ГРИФОН был уже не тот, совсем не тот. Кровожадные злодеи, мечтавшие о массовых расстрелах и мертвецах, стоящих в тишине вдоль дороги с косами, были жестоко разочарованы. Возможно, подобное милосердие было как-то связано с тем фактом, что триумвират, все еще правивший ГРИФОНом — прусский рейхспрезидент, голландский диктатор-пенсионарий и датский король-император — состоял из очень старых людей, которые задумались о вечном.
Но тут, в самый разгар процесса над польско-чешскими мятежниками, Коринфского соглашения, Хельсиннкского мирного договора и Второго Этапа Иберийской Реконструкции произошло событие, затмившие все и вся, и заставившее мир, который никогда не будет прежним, содрогнуться от изумления.
11 февраля 1954 года с полигона на острове Тайвань стартовала ракета, которая успешно вывела на высокую орбиту первый искусственный спутник Земли.
Разумеется, у западных держав тоже имелись ракетные программы, но, как внезапно оказалось, они безнадежно отставали от китайцев. Успешное применение самолетов-снарядов во время войны задало тренд на годы вперед. В атомном арсенале Грифона, например, до сих пор стояли на консервации пилотируемые винтовые бомболеты — аналоги тех, что упали на Британию. Уже после войны на вооружение были приняты реактивные бомбоносители с катапультами для пилотов — нужда в смертниках отпала, и только совсем недавно их сменили беспилотные аппараты. Ослепленные грифонскими успехами англо-американцы и аутремерцы пошли по аналогичному пути, избежав разве что стадию смертников. Ракетные программы финансировались по остаточному признаку, ракеты считали несерьезными игрушками. И только китайцы, применявшие ракеты еще против монголов Чингисхана, так не думали. Впрочем, у китайцев до сих пор не было атомной бомбы, поэтому их космический успех не был готов перерасти в серьезную военную угрозу. Пока не был готов.
Пиренеи в огне
В Иберии тем временем творились дела страшные и грандиозные.
Все религии были запрещены. То есть в первую очередь католичество, которое до войны безраздельно господствовало в трех из четырех стран Пиренейского полуострова. Все церкви и монастыри красные иберы сравняли с землей. Священнослужителей казнили на месте. Монашки отправились в военно-полевые бордели и другие подобные места. Женщины, кстати, при новом режиме были обобществлены.
Как можно догадаться, столь же беспощадно истреблялась вся старая аристократия, «слуги прежнего режима», а также люди с высшим образованием, интеллигенция и просто очкарики (к целому ряду иберийских вождей, разумеется, эти суровые меры не относились, ибо вожди были выше закона — они сами были законом).
Дальше — больше. Все города предполагалось разрушить, все граждане должны были перебраться в сельскую местность и питаться плодами своего труда. Разрушение планировали растянуть на годы, но переселение началось через день после победы.
Все обитатели Пиренейского полуострова объявлялись единым народом — иберами. Больше не было никаких кастильцев, каталонцев, португальцев, и даже слова эти были под запретом под страхом смертной казни. Один из вождей, знаменитый лингвист и выпускник Сорбонны (там каждый второй был выпускником Сорбонны) разработал новый романский язык, «иберанто», понимаемый всеми обитателями полуострова. Теперь все газеты и листовки печатались исключительно на иберанто, постепенно на него перешли дикторы радио, не говоря уже о школах и воспитательных лагерях. Было объявлено, что чуть ли не единственный нероманоязычный народ Иберии — баски — вообще не народ, а деструктивная контрреволюционная секта, и потому подлежит полному искоренению. Баски, которые в прежние времена не раз давали отпор завоевателям и насильникам от власти, в этот раз просто сломались. Сотни тысяч бежали за границу, в первую очередь в Галлию, что тамошних обитателей совсем не обрадовало.
Промышленность, и без того убогая, была совсем уже уничтожена, кроме военной, которая кое-как поддерживалась на плаву. Впрочем, с некоторых пор патроны было приказано экономить, поэтому враги иберийского народа обычно истреблялись мотыгами и разводными ключами.
Конечно, от прелестей нового порядка из страны бежали не только баски, но и всевозможные испано-португальцы. Сухопутные границы — с Гранадой и Галлией — были перекрыты спешно возведенными аналогами Великой Китайской стены, поэтому оставался только один путь — море. Все побережье красные иберы были перекрыть не в состоянии, а от их флота к тому времени осталось только название. В море беженцев нередко подбирали военные корабли соседних держав — кто неохотно, а кто с энтузиазмом.
Аутремер, например, даже научился извлекать выгоду из испанской трагедии. Новые белые колонисты, тысячи потенциальных граждан, которые будут благодарны за спасение и станут работать за еду! Или что-то в этом роде. У аутремерцев был богатый опыт: если беженцев из Испании они принялись подбирать только сейчас, то беженцев из родной Франции — уже много лет назад.
Галлы, контролировавшие Бискайский залив, не были преисполнены подобного энтузиазма. Напротив, галльский президент был готов отправить в Иберию всю свою армию, дабы свергнуть обезумевших красных иберов, и прекратить потоки беженцев, которых не топили в море только из христианского сострадания. Но галльские вожди трезво оценивали свои силы, и понимали, что их может не хватить на завоевание всей Испании. Марионеточная галльская армия была сильно ограничена в средствах согласно приказам грифонского сюзерена. И сюзерен не давал добро на ее расширение, справедливо опасаясь, что усиленная галльская армия может отправиться в поход совсем по другому маршруту…
Ни года без войны
После завершения Иберийского, Норвежского и Греческого конфликтов в Европе на некоторое время воцарился мир. Но зато немедленно началась война на другом конце планеты. И не одна.
Строго говоря, в тех краях всегда стреляли, но на мелкие пограничные инциденты или вылазки недобитых герильясов мировой войны никто не обращал внимания. Тогда как в 1954 году началась Война, заслуживающая если не звание Великой, то Большой.
Как это обычно водится, все началось с пресловутой пограничной перестрелки — бирманский патруль расстрелял сиамских контрабандистов, которые пользовались покровительством сиамских пограничников. Слово за слово, никто не хотел уступать, и вот уже через несколько дней в ход пошли артиллерия и авиация. Дальше — больше. Стороны обозначили Священные цели Справедливой Войны: преподать бирманским (сиамским) реваншистам справедливый урок и заставить их прекратить нарушения священной сиамской (бирманской) границы. И кто знает, как бы все повернулось, если бы дипломаты великих и малых держав срочно не слетелись на 100-ю с чем-то конференцию в Монако, где принялись гневно осуждать и возмущенно заявлять…
«Ибо не всякий миротворец есть палач и убийца, но только многие из них«.
Почувствовав за спиной решительную поддержку Запада (Минтая), бирманцы (сиамцы) отбросили всякую скромность и объявили Городу и Миру, что их цель — свержение тиранического сиамского (бирманского) режима и освобождение лаосцев, кхмеров (каренов, шанов) и других народов, стонущих под невыносимым игом! Война до победного конца! Бангкок (Рангун) деленда ест! Никаких полумер и компромиссов! Не будет мира с Карфагеном!
Так в последние дни горячего лета 1954 года началась Великая (все-таки Великая) Азиатская Война.
Наступившее было потепление отношений Запада и Минтая как-то сразу отправилось коту под хвост. Нет, китайцы так и не столкнулись в открытой войне с англо-американскими армиями, но скучать не приходилось никому.
Почувствовав запах крови и свободы, среди прочих пробудились вьетнамские партизаны по ту сторону фронта, и индонезийские — по эту.
* * * * *
Почти одновременно с битвой на бирмано-сиамской границе вспыхнуло еще одно больше сражение против Нового Порядка — в Африке.
Бывшие итальянские колонии Эритрея (после ВМВ почти целиком попавшая под власть Эфиопской империи) и Сомали (разделенная пополам между Эфиопией и британским доминионом Виктория (Восточная Африка) почти одновременно подняли восстание. Как выяснилось очень быстро, за мятежом стояла некая легендарная личность, полковник итальянского генерального штаба, известный как Лоренцо Сомалийский. На самом деле никакого Лоренцо в природе не существовало, это был коллективный псевдоним пяти-шесть офицеров итальянской разведки и их агентурной сети в Восточной Африке. Цель их была проста и понятна — отомстить и развалить. Удар был нанесен в мягкое подбрюшье и самое слабое звено Западного Блока, каковой в настоящее время являлась Эфиопия. Послевоенная победная эйфория подошла к закономерному финалу, трофеи пропиты и проедены, страна погрузилась в коррупцию и средневековое мракобесие. Нет, даже не средневековое, а античное — безумный (в медицинском смысле этого слова) император провозгласил себя Живым Богом на Земле и Вторым Воплощением Иисуса Христа. Или что-то в этом роде. Всякий подданный, посмевший ему перечить, отправлялся в яму с голодными львами. Разумеется, когда говорят львы, индустриализация и модернизация молчат. Великое множество образованных и предприимчивых эфиопов поспешно покинули родину. Западные союзники старательно закрывали глаза, потому что эфиопский император был свой сукин сын. И теперь пришла пора пожинать горькие плоды преступного равнодушия. При этом итальянское правительство всячески отрицало свою связь с засланными диверсантами и партиями оружия, которые выгружались безлунными ночами на сомалийские пляжи неведомыми пиратами и контрабандистами…
Источник — http://fai.org.ru/forum/topic/40521-dietsland-dietsland-boven-alles/
