«Много есть свидетельств о собаке Баскервилей, но, будучи прямым потомком Хьюго Баскервиля и будучи наслышан о сей собаке от отца своего, а он – от моего деда, я положил себе записать сию историю, не сомневаясь в подлинности её…»
А. Конан-Дойль «Собака Баскервилей.
Редкий знаток истории отечественной бронетехники не слышал легенд о мифическом танке Т-51, якобы разработанном на танковом заводе №183 (ХПЗ) в 1938 году. Но слухи, недомолвки, отрывочные данные и откровенные домыслы так запутали эту историю, что я, как тот сэр Баскервиль, почёл своим долгом рассказать хронику создания танка, опираясь исключительно на факты – благо после государственного переворота в 2014 году, новое националистическое украинское правительство взяло курс на уничтожение собственной экономики, развязало гражданскую войну на востоке страны и задействовало все ещё работоспособные мощности Харьковского Бронетанкового завода для ремонта техники своих карательных войск. Архивы завода в такой ситуации оказались никому не нужны, да и те люди, кто от своих славных отцов и героических дедов хоть что-то знал о истории завода помимо официоза, служить бандеровцам брезговали и с завода уходили. Укронацистам вообще всё это было не интересно. Их интересовало только восстановление своей техники. Но не интересно им – зато интересно нам и те архивные документы, а тем более уважаемые люди – ветераны завода, много чего ещё могут рассказать…
А началась эта история аж в 1936 году, когда руководство ХПЗ отчаявшись довести до ума без кардинальной модернизации выпускавшегося небольшими партиями сверхтяжёлого монстра Т-35А, добилось одобрения АБТУ (как никто другой заинтересованного в технической надёжности единственного тяжёлого танка состоящего на вооружении) мер по снижению массы Т-35А, достигавшей 51 тонны (притом, что агрегатная часть танка изначально проектировалась под машину массой всего 38 т.!) до 47 тонн.
Эти меры включали в себя уменьшение толщины горизонтального бронирования, облегчение вполне надёжной подвески, новые лёгкие катки и зауженные гусеничные ленты, бензобаки из фибры и т. д. Всего предполагалось «сэкономить» до 4 тонн массы.
К сожалению, программа «лечения» избыточного веса Т-35А реализована не была (зато завод очень хорошо поработал над агрегатной частью), а новый начальник АБТУ (ещё больший «технарь» и «танкист» чем его предшественник) военный счетовод по образованию Г. Бокис, директивно спустил ХПЗ «альтернативную» программу модернизации Т-35А. Подано это было им в виде постановления правительства от 25 июля 1937 года в котором требовали существенного увеличения толщины брони корпуса и башен. Поскольку сие было, в общем-то, невозможно и на заводе это прекрасно понимали, тему увеличения толщины брони просто проигнорировали, занимаясь совершенствованием агрегатов серийного танка.
Но Бокис не унимался. В своём письме, на имя директора завода, от 13 сентября 1937 года, он писал: «Итоги последних боёв показывают, что танки, имеющие бронирование менее 30 мм, не обеспечивают защиту от бронебойного снаряда калибра 37 мм на дальностях 800 м и ближе. Предлагаем вам рассмотреть возможность усиления брони тяжёлого танка Т-35 до 60 мм в лобовой части и до 30 мм на бортах, корме и артиллерийских башнях».
Ну не понимал этот временный начальник АБТУ, что сделать подобное на серийной машине в принципе невозможно! Не поленившись просчитать увеличение массы при запрошенных Бокисом толщинах брони, завод с чистой совестью продолжил работы по совершенствованию Т-35А без фатального ПРАКТИЧЕСКОГО увеличения толщины брони, лишь в теории прорабатывая различные варианты усиления бронезащиты – заниматься этим на практике было бессмысленно – танк изначально перегружен.
Бокис узнав об этом был крайне возмущён, но на его претензию, директор ХПЗ ответил отпиской от 7 октября 1937 г., мол поскольку никаких конкретных ТТХ от заказчика завод до сих пор не получил, КБ занимается модернизацией танка по своему усмотрению.
Осознав как ловко его провели на его же любимом бюрократическом поле, Бокис начал суетиться, но чёткие ТТТ из АБТУ поступили на ХПЗ только в ноябре. И они повергли всех в шок. Теперь, полумёртвый из-за избыточного веса Т-35А следовало ещё «догрузить» доведя толщину лобовой брони до 75 мм, а всей прочей вертикальной брони (включая башни) до 40-45 мм. При этом, массу танка дали «добро» увеличить лишь до 60 т. Как он будет после этой экзекуции ползать, похоже, не сильно задумывались. А стоило бы. Даже предварительные расчёты показали, что Т-35А с прописанным в ТТТ бронированием, в 60 тонн точно не уложится. КБ ХПЗ перед такой неразрешимой задачей просто капитулировало, и от отчаяния негласно, начало проводить никем не санкционированные работы по изменению «архитектуры» танка, наработав аж 7 различных вариантов монстрюганов один интереснее другого – на всякий случай – вдруг придётся этими салфетками задницу прикрывать. А чё-ж, «бумага всё стерпит»! Но прикрывать ничего не пришлось – Бокиса весьма своевременно арестовали и расстреляли.
Однако оставлять ХПЗ в покое никто не собирался. Ранней весной 1938-го новый начальник АБТУ Д. Павлов (занял этот пост в декабре 37-го), прекрасно знавший все проблемы Т-35А, выдал ХПЗ задание на разработку принципиально нового тяжёлого танка прорыва массой опять-таки не свыше 60 т. (это был объективный предел даже не для нынешней, а перспективной советской логистики). Трёхбашенная схема. Броня 75-45 мм. Конструкция трансмиссии и подвески – по типу Т-35А. Вооружение богатое: одна 76 и две 45 мм пушки, два 12,7 мм ККП ДК и 4-6 пулемётов винтовочного калибра.
Вот тут-то и пригодились собственные полуподпольные наработки по совсем другой архитектуре Т-35А.
(Это только пара из семи рассматривавшихся на ХПЗ вариантов. Красавцы, ничего не скажешь! Вот тока масса при всех (и даже не всех!) «хотелках» и «пожеланиях» заказчика упорно и совершенно неприлично ползла за те самые 60 тонн. Рассказывают, отдельные вариантики и вовсе вытягивали до 80 и даже до 90 тонн!)
Но, монополия ХПЗ по разработке нового монстрюка продолжалась не долго. Уже в апреле-мае, к работам подключились Опытный 185-й з-д (А как же без него, если это уже не модернизация старого танка, а разработка принципиально нового? Опытный 185-й з-д со своим КБ для этого собственно и создавались.) и, по инициативе Котина, ещё и ЛКЗ, где всё время пытались модернизировать средний трёхбашенный Т-28 и накопили приличный задел НИОКРов по довольно тяжёлым конструкциям.
Таким образом, в мае 1938 года программа превратилась в настоящий конкурс. Но осыпать золотым денежным дождём конкурсантов заказчик не спешил (слишком дороге удовольствие), поэтому они несколько месяцев вели лишь предварительное эскизное проектирование, а в августе 1938-го, когда тот самый финансовый дождь, наконец, обильно пролился, ХПЗ в числе конкурсантов уже не числился.
И было с чего! Именно тогда в самую решительную фазу на ХПЗ вступили программы по модернизации БТ-7 и новейшему колёсно-гусеничному танку А-20. ТТЗ на проектирование этого танка (тогда проходил под индексом БТ-20 и формально считался дальнейшим развитием линейки БТ), было получено ХПЗ ещё в октябре 37-го, но работы шли «ни шатко, ни валко», что вызвало большое неудовольствие Москвы и суровые карательные меры в отношении руководства завода. Поэтому именно на них ХПЗ и пытался сконцентрировать все свои усилия. Более того, осенью всё того же 38-го благодаря высвобождению конструкторских кадров с темы тяжёлого танка прорыва, завод, с подачи наркома обороны Ворошилова, параллельно развернул работы по чисто гусеничной и лучше защищённой версии танка А-20, танку А-32, венцом которой станет знаменитый Т-34… Так что: «нет худа без добра» и «баба с возу кобыле легче».
Так что же успели на ХПЗ наработать по теме нового тяжёлого танка прорыва за неполные 4 месяца неспешного эскизного проектирования, которое велось небольшой группой инженеров-конструкторов помимо интеллектуального онанизма с семью прожектами «того чего не может быть»? При том, что и работ по собственно серийному Т-35А никто не отменял, а напротив всячески торопил завод с разработкой для него конических башен и внедрению брони тоще чем было «насколько получится». Таковым стал Т-35А обр. 39 года – с коническими башнями, 70 мм бронёй вертикальных лобовых деталей корпуса и 25 мм бронёй бортов и подбашенной коробки. Масса этой, последней версии Т-35А выросла до 54 тонн, но очень качественно модернизированная трансмиссия как-то выдерживала.
(Т-35А обр. 39 г. на параде)
Вот мы и подошли к тому самому, легендарному Т-51. Кстати, сразу надо поправиться не Т-51 – такого индекса в природе не существовало, а А-51, поскольку танк не вышел из стадии проектирования, естественно никогда не принимался на вооружение и в документации проходил именно под индексом А – как и все опытные разработки 183-го танкового. Цифирный шифр 51 тоже не «легитимный» и совершенно не отражает нумерацию опытных разработок завода и заданий АБТУ. Это лишь жёстко установленный конструкторам лимит по массе машины, превысить который они не имели права, поскольку танк должен был базироваться на СУ и агрегатной части серийного Т-35А. В этом суровые требования заводского руководства сильно отличались от хотелок АБТУ, которое говоря о подвеске и трансмиссии «по типу Т-35А» имело ввиду, вовсе не то старьё, а всё новое, изначально заточенное под массу танка в 60 т. Но, завод только что и вполне успешно модернизировал и довёл до ума агрегатную часть Т-35А – на подвеску же вообще никаких серьёзных нареканий не было – так чего время терять и людей отвлекать? Проще «трохи ужаться в хотелках». Вот хитрецы!
Как у нас обычно и водится, первоначально, решить проблему пытались «малой кровью». Благо и АБТУ в лице Павлова совершенно не препятствовало стремлению ХПЗ сделать новый танк, используя по максимуму задел от серийного Т-35А. Если конечно он будет соответствовать всем заданным ТТХ! Которые на ХПЗ однако, толковали несколько по своему.
Но, попытка не пытка, и в первых прикидках, КБ ХПЗ попыталось удовлетворить все пожелания заказчика. Поэтому нет ничего проще, чем представить себе всё тот же Т-35А, но вместо пяти башен, только три – главная в центре и две малые пушечные впереди. Смотрим предварительный эскиз.
Так же не сложно сообразить, что при такой компоновке и заданном уровне бронезащиты (75 мм лобовая броня и 45 мм плюс 15 мм экраны – борта), уложиться не то что в 51 тонну – даже в 60 тонн будет проблематично! К тому же, при таком размещении башен нельзя было отказаться от большой и толстобронной подбашенной коробки, весящей больше чем главная башня. Ну и соответственно – раз нельзя уложиться в заданную массу, соответственно нельзя использовать от Т-35А его агрегатную часть. Тупичёк-с… Чудес-то не бывает.
Но, не зря руководители ХПЗ в лице Кошкина и Морозова слыли людьми чрезвычайно хитроумными. Понимая, что главное в их работе – то, за что «пан или пропал» — это вовсе не новый тяжёлый танк прорыва, а тема А-20/32, и не видя возможности удовлетворить требованиям АБТУ не начав просто проектировать с нуля новую машину (при этом, не имея абсолютно никакого опыта в разработке таких танков с нуля), они пустились «во все тяжкие» не брезгуя банальным мухляжом с параметрами нового танка, включая и его архитектуру, и вооружение, и бронезащиту. Главное было – на скорую руку состряпать более менее похожий на прописанный в ТТЗ проект, не выпав слишком далеко из тех самых критических 50 т. что было бы просто катастрофой. А то, что танк «немножко» не будет соответствовать ТТТ – ну, поругают… но голову-то уж точно не снимут! Задание-то выполнено! А как выполнено – это уже предмет сугубо дискуссионный! КБ Опытного з-да Спецмаштреста № 185 под руководством Гинзбурга таким же макаром все 30-е годы РККА за нос водило – а тот самый товарищ Кошкин, ходил у Гинзбурга в заместителях и всю кухню этого мухляжа прекрасно знал сверху донизу.
Самое интересное, эта практике потом прочно войдёт в обиход КБ харьковского танкового завода. Конкурируя в разработке новых танков со своими уральскими коллегами, харьковчане всякий раз обещали руководству советской армии лютую вундервафлю. А на выходе получалась машина либо хуже чем у уральцев, либо излишняя экзотика – как правило, очень и очень сырая. К тому же трудно и долго (если вообще) доводимая. Школа Гинзбурга-Кошкина-Морозова в действии!
Но, вернёмся к нашей «собаке», А-51.
Проектируя её уже «по-хитрому», конструктора решились пойти на экстренные меры. 45 мм пушку спарить с трёхдюймовой в единственной пушечной башне. Вместо второй «сорокапятки», вооружить танк не двумя, как заказывалось, а аж тремя крупнокалиберными пулемётами, два из которых установить в малых башнях, а третий, если получится, в кормовой нише главной башни в отдельной шаровой установке. Пулемётов ДТ в танке как заказывали – 4-6 штук. По одному в малых башнях, в спарках с ДК. Один ДТ в отдельной шаровой установке главной башни – чтоб не зависеть от тяжёлой пушечной спарки. И ещё один ДТ в лобовой части корпуса, у стрелка-радиста. Пятый ДТ был запасным и устанавливался на зенитной турели на крыше главной башни.
Теперь самое пикантное. Чтоб отказаться и от громоздкой подбашенной коробки и от необходимости тяжёлого бронирования малых башен, эти самые башни сделали одноместными (при сугубо пулемётном вооружении это вполне допустимо) и установили их позади главной башни, которая, собственно и должна была прикрывать их от артогня с фронта. При этом башни вполне успешно могли выполнять свою главную функцию – обеспечивать самооборону танка в ближнем бою фланкирующим огнём – что было особенно актуально для танка, лишь лобовая броня которого была противоснарядной в полном смысле слова, а от огня в борт, желательно было защитить танк, если уж не тяжёлой бронёй, то, по крайней мере, плотной огневой завесой. Спарка крупнокалиберного и обычного пулемётов подходила как нельзя лучше. От их огня (прежде всего ДК, конечно) не спасли никакие щиты, никакие брустверы.
(На эскизе видно, что длина корпуса сокращена ещё не значительно – только за счёт того, что тележки подвески сдвинуты на минимальное расстояние друг к другу. При этом, вся элементная база подвески Т-35А пока сохраняется в исходном виде. В окончательном варианте, её, а так же ведущее и направляющее колёса уменьшат в размерах, за счёт чего корпус укоротится так, что придётся отказаться от кормовой ниши главной башни.)
В июле 1938 года, окончательный вариант эскизного проекта был утверждён и подписан главным конструктором з-да №183 М. Кошкиным и его новым директором А. Морозовым (возглавлявший завод долгие годы И. Бондаренко был арестован в мае 1938 года). Проект был отправлен в Москву и в сравнении с такими же «эскизами» от 185-го Опытного з-да и ЛКЗ сильно проигрывал. Что не удивительно. Проект был «сырой». Грубым языком улиц выражаясь, сделанным «на отъебись». Отмаз при этом железный: начавшиеся в связи с арестом Бондаренко следственные мероприятия на заводе существенно затормозили работу… По факту же, танк разрабатывался на ХПЗ «по остаточному принципу», с сугубо выборочным учётом заданных ТТХ, откровенным мухлежом с ними и с максимальным сохранением технологического задела по Т-35А.
А чему тут удивляться? Едва заняв пост начальника КБ, Кошкин первым делом провалил заказ на новый БТ-20, в котором он, по его же словам – решал одну лишь проблему – колёсного привода на три оси, сохраняя от старой конструкции всё остальное. Но армия-то ждала от него танк с существенно улучшенным КОМПЛЕКСОМ ТТХ! Пришлось проект переделывать уже под маркировкой А-20 по существенно уточнённому ТТЗ от АБТУ от которого: «шаг влево, шаг вправо – расстрел на месте».
И тут невольно вспоминаешь слова незабвенного В. Черномырдина: «Никогда прежде такого не было и вдруг опять…». Сперва с БТ-20, теперь с А-51… В Москве это «вдруг опять» не оценили, но, сердиться не стали, купившись на очень красивые картинки, представленные конкурентами ХПЗ. К тому же, там понимали, что для 183-го з-да сейчас тема А-20/А-32 безусловно первична и с лёгким сердцем дали харьковчанам добро на отказ от дальнейшего участия в конкурсе на новый тяжёлый танк прорыва. Проект А-51 просто полетел в мусорную корзину и никто о нём больше не вспоминал.
Именно по совокупности всех вышеизложенных факторов, в августе, когда началось щедрое финансирование работ по новым тяжёлым танкам, ХПЗ в числе «счастливчиков» уже не значился. И едва ли сильно о том печалился.
Хотя танк так и не вышел из стадии эскизного проектирования и его окончательных чертежей не сохранилось, можно легко себе представить, как он выглядел, исходя из реалий ХПЗ того времени.
А реалии таковы:
Корпус берётся от Т-35А, минус, естественно, излишек длины и громоздкая и тяжёлая подбашенная коробка. А учитывая любовь Кошкина к наклонной броне, ещё и с рациональным наклоном лобовых листов корпуса. Т. е. вместо заданных 75 мм прямой брони, была запроектирована лишь 60 мм броня под рациональными углами наклона – предполагалось, что так будет даже прочнее.
Силовая и трансмиссия – от того же Т-35А. Двигатель М-17 к тому времени как раз удалось удачно форсировать до 580 л.с. (М-17Ф). А чтоб облегчить жизнь трансмиссии, и её саму использовали в наиболее доведённой до ума версии (в РИ серийный Т-35А массой до 52 т. с ней выдерживал пробег больше чем легендарный Т-34 – до 2 тыс. км, правда, с одной регламентной заменой изношенных деталей. Да и 54-тонный Т-35А обр. 39 г. ездил на ней вполне уверенно), а собственно танк, за счёт новой «архитектуры» (с коротким корпусом, без подбашенной коробки и тремя башнями вместо пяти), предполагалось выполнить в массе никак не более тех самых 54 тонн! Не 51 тонна, конечно, но когда у нас масса заданная и полученная совпадали?
Подвеска – опять-таки Т-35А. «От бобра бобра не ищут». Но! И это важно – в конечном варианте танка, все элементы подвески, опять-таки ради снижения массы, облегчены в соответствии с программой снижения веса Т-35А от 36-37 годов. Более того, они немного меньше по габаритам (особенно это касается облегченных за счёт применения более качественных материалов, катков и их балансиров, а так же ведущего и направляющего колёс), поддерживающих роликов на один меньше и в целом, ход получился существенно короче и легче (как соответственно и броневой фальшборт-экран их прикрывающий).
(Сравнение серийного Т-35А обр. 39 г. и проекта — А-51 от 38 г. в окончательном варианте. Видно, что движитель А-51 существенно компактнее, корпус короче и главная башня уже без кормовой ниши. Пушка в главной башне – опытный образец Л-7 в старой установке от КТ-28. В малых башнях ККП пока не установлены.)
Броня, формально, как заказывали – лобовой части корпуса гарантировала защиту не хуже чем у 75 мм вертикальной брони (60 мм с установкой под углом). Борт 35 мм основной брони плюс 10 мм экран – в сумме, те самые прописанные в ТТЗ 45 мм. Хотя там-то требовали КАК МИНИМУМ 45 мм только основной! Ну, не разобрались мужики, не поняли, немножко ошиблись… Бывает. «Понять-простить». Тем более что «на всякий случай» были спроектированы бортовые экраны толщиной 15 мм вместо 10, что в сумме с 35 мм основной бронёй дало бы аж 50 мм брони! Правда, неизвестно, как на такое увеличение массы отреагируют подвеска и агрегатная часть… Но, это уже их проблемы.
Башни конической формы – как раз разрабатывались для очередной модернизации Т-35А. Естественно, эти же технологии как нельзя подошли и для нового тяжа. Тем более что малые башни и добронировать не пришлось – только габариты чутка увеличить, чтоб нормально встала спарка ДК(ДШК)/ДТ.
По главной башне подробной информации нет, кроме упоминания, что её габариты должны были обеспечить свободную установку спарки ЛЮБОЙ пушки калибра 76,2 мм и «сорокапятки». Кстати, похожая башня была несколько позже разработана для прототипа танка КВ на ЛКЗ. Только броня у башни КВ была намного толще и от ДК в кормовой нише из-за тесноты отказались… как впрочем, и от «сорокапятки» в спарке.
(Башня прототипа КВ – хорошо видна спаренная установка 45 и 76 мм орудий в одной маске)
У ХПЗ в середине 1938 года технологий изготовления толстобронных башен конической формы ещё, разумеется, не было – максимум 25-30 мм. Поэтому главную башню пришлось бы экранировать теми же 25 мм бронелистами. В сумме – это 50-55 мм к тому же не монолита. Но формально-то всё равно больше 45 мм! Впрочем, скорее всего, этот вариант рассматривался как временный. В конце концов, к финишу 30-х, для промышленности СССР изготовление толстобронных башен тяжёлых танков уже не было неразрешимой проблемой – тем более что и для опытного тяжёлого танка Т-100 разработки 185-го Опытного з-да, корпус и башня с толщиной брони 50-60 мм изготавливались на всё том же ХПЗ.
В итоге, к концу июля 1938 года (когда тема нового тяжёлого танка прорыва на ХПЗ была закрыта) А-51 в окончательном виде и полной комплектации выглядел бы скорее всего так.
(Будем считать, что это и есть Т-51. Сразу бросается в глаза то, что главная башня не только не имеет кормовой ниши, но и возможности кругового вращения! Кстати – Л-7 изображена сугубо условно, поскольку подлинных изображений этой пушки автор не нашёл, да и с выпуском десятка таких пушек никто возиться не стал бы)
А теперь, немного пофантазируем и представим себе, что 183-й з-д не только не добился разрешения Москвы закрыть программу А-51, а напротив, получил в усиление группы разработчиков А-51 кадры – хотя бы в виде студентов выпускников ВАММ РККА (которые, кстати, в качестве дипломного проекта, под руководством Ермолаева, разработали однобашенный танк тяжёлого бронирования – именно эта работа послужила отправной точкой для начала разработки будущего тяжёлого танка КВ) и полный карт-бланш в плане средств и ресурсов – как чуть позже – в августе 1938-го 185-й з-д и ЛКЗ.
Более того, начальник АБТУ Павлов взял разработку нового танка на ХПЗ под постоянный личный контроль (возможность получить новый тяжёлый танк на модифицированном шасси Т-35А его несомненно очень заинтересовала) и легко шёл навстречу заводчанам в их стратегической задаче уложиться в те самые 50 т. при условии, что танк получится непробиваемым для штатных средств ПТО вероятных противников с бортов и для дивизионной артиллерии с фронта.
Учитывая, что танк 183-з-да базировался на хорошо освоенных узлах, агрегатах и технологиях, не приходится сомневаться, что А-51 был бы построен намного раньше, чем СМК от ЛКЗ, не говоря уже о более позднем КВ и Т-100 от 185-го з-да (тем более что изготавливали корпус и башню Т-100 как раз на ХПЗ – а с чего бы очень хитрому товарищу Морозову спешить с изготовлением танка-конкурента?).
И самое интересное. Когда в декабре 1938 года было принято решение об уменьшении числа башен до двух и снижении массы с 60 до 55 тонн, для А-51 это было просто не актуально. Масса А-51 и без того не должна была превышать 54 тонн (по ограничениям агрегатного характера), а башен хоть и оставалось три, две из них были малыми, вспомогательными, с 25 мм бронёй и чисто пулемётным вооружением. А поскольку располагались они к тому же побортно, упразднять одну из них не было никакого смысла. Т. е. А-51 при некотором благоволении заказчика, вполне мог по-прежнему, без особых изменений в конструкции, конкурировать и с двухбашенным СМК и даже (какое-то время) с однобашенным КВ (изготовление Т-100 на ХПЗ наверняка по-тихому саботировали бы, а своей промбазы, способной строить такие тяжёлые толстобронные танки у 185-го з-да нет).
То, что бронезащита у А-51 слабовата (по сравнению и с ТТЗ и с конкурентами) с бортов и кормы (35 + 10-15 мм) не критично. По уверениям разработчика, на дистанциях, с которых та же 37-47 мм ПТП могла её пробить (если вообще могла!), ККП малых башен должны были выбить поголовно и пушки и их расчёты (если они, конечно, не упрятаны в ДОТы). Кроме того, толщину брони можно и увеличить – в официальном ТТЗ от декабря 38-го была озвучена предельная масса до 55 т. А-51 весил меньше. И если уж Т-35А обр. 39 г. как-то ездил в массе 54 т., то А-51 наверное, с не меньшим успехом передвигался бы даже превысив массу в 55 т. Лишь бы не на много. Другой вопрос, что опять начались бы проблемы с трансмиссией… Но! Если уж над А-51 теперь работают всерьёз, глубоко и качественно, к тому же под постоянным контролем и с всемерной поддержкой Павлова (который не поленился заказать для Т-34 новую планетарную трансмиссию аж трём организациям!) кто сказал, что и новую трансмиссию для А-51 не сварганили бы? Даже заводских конструкторов отвлекать на это не надо – для того же Т-28 новую трансмиссию вполне успешно разработали в ВАММ.
Был и другой вариант усиления бронезащиты. По примеру КВ от ЛКЗ перейти на однобашенную схему, ещё укоротить корпус и нарастить броню. Но, эта работа довольно трудоёмкая (по сути, сотворение нового танка) и требует привлечения больших конструкторских кадров и ВРЕМЕНИ. А время – чрезвычайно важный фактор! Разработка базирующегося на заделе по Т-35А нового тяжёлого танка (в первом варианте) не заняла бы много времени (да и Павлов постоянно торопит!). На испытаниях, мы конечно тоже не увидели бы ничего выдающегося – ну разве что из-за тесноты главной башни, пришлось бы отказаться от сорокапятки, ККП в кормовой нише (за отсутствием таковой!) и отдельной установки ДТ в передней части башни, перенеся его на место 45 мм пушки в спарку с трёхдюймовкой (как это было у КВ). Хотя, более предпочтительным видится вариант установки в спарке с трёхдюймовкой как раз крупнокалиберного ДШК! Кстати – о трёхдюймовке. Почему на испытаниях вдруг стало бы тесно? Всё просто. Вместо крайне сомнительной Л-10, в башне А-51 предполагалось поставить Л-7 – танковую пушку, сделанную на базе зенитки Лендера – очень мощную 40-калиберную с более-менее работающей полуавтоматикой. В РИ пушку не приняли на вооружение Т-35А и Т-28 только по одной причине – её казённая часть была громоздкой настолько, что унифицированная башня этих танков из трёхместной превращалась в двухместную, что военные сочли неприемлемым. В новой башне А-51 мы уже могли себе позволить установить Л-7, да ещё в спарке с ДШК, без риска потерять заряжающего (вообще, единственной проблемой компоновки новой башни А-51 было отсутствие кормовой ниши – из-за малых башенок позади неё, плюс из-за них же невозможность кругового вращения башни – вот это уже серьёзный косяк!). А иметь в танке «длинную руку», способную выбивать ПТ-средства противника не входя в зону поражения теми самыми ПТ-средствами – заветная мечта Павлова ещё с Испании! Другой вопрос, что выпуск Л-7 в то время вещь уже невероятная и танки скорее всего вооружались бы махановской Л-10.
Запустить в малую серию, вместо Т-35А (снятого с производства специальным постановлением правительства СССР от 8 июня 1939 года), теперь уже действительно Т-51, со всемерной поддержкой того же Павлова, можно было в течении второй половины 1939 года – когда танки собираются едва не поштучно, никаких мер по полной перестройке конвейеров не нужно (под массовый выпуск принципиально нового тяжёлого танка всё равно уже затачивается ЛКЗ).
Зачем это было нужно, если на подходе значительно более удачные СМК и КВ от ЛКЗ? В том-то и дело, что Т-35А уже давно устарели, а сроки начала серийного выпуска новых танков ещё под большим вопросом – они ещё даже испытаний не прошли, не говоря уже о принятии на вооружение. Т. е. Т-51 был превосходной «переходной машиной» между устаревшим Т-35А и танком нового поколения (СМК или КВ, поскольку Т-100 оказался тяжелее чем прописано в ТТЗ при самой тонкой броне, излишне экзотическим (традиционно для 185-го з-да) и на испытаниях показал себя хуже конкурентов).
И в итоге, на Карельский фронт Зимней войны, на рубеже 39-40-го, пришли бы не три опытных танка как в РИ (СМК, Т-100 и КВ) а в дополнение к ним (или скорее даже раньше их) ещё как минимум десяток Т-51 первой партии. Сведённые в специальную роту прорыва, идущую во главе сотни Т-28 20-го МК (плюс стрелковая дивизия с приданной бригадой Т-26), они протаранили бы насквозь финскую оборону (20 мм и немногочисленные 37 мм ПТП финнов броню Т-51 не пробивают, а 47 мм ПТП у них пока даже в перспективе сугубо в гомеопатических количествах), имея при этом возможность расширить тактический прорыв в оперативный и предрешить исход всей кампании на пару-тройку принципиально важных месяцев раньше чем в РИ, сохранив много человеческих жизней.
Р.С. Ну и напоследок о том, почему статья называется «Чудовищная собака Павлова». Что такое рефлекс Павлова все, надеюсь, помнят. Так вот. Во-первых, «чудовищная» — для обороняющихся финнов – это однозначно так. Чудовище, которое прёт вперёд даже получая в лоб корпуса снаряды орудий дивизионного калибра, а в борт не пробивается штатными средствами ПТО финской армии – это однозначно несущее смерть чудовище. Собака Павлова – помимо того, что инициировал и курировал сей проект начальник АБТУ Павлов, сама схема работы танка основана на рефлексе Павлова – чем бы танк не был занят, любой выстрел по нему с фланга, вызывал безусловный рефлекс павловской собаки – огонь на подавление из малой пулемётной башни с соответствующего борта. Причём без отвлечения основного вооружения танка от выполнения главной задачи!
Вот, как-то так.
Ну и заканчивая, как тот же сэр Баскервиль:
«И сему провидению препоручаю я вас, дети мои, и заклинаю: остерегайтесь выходить на болото в ночное время, когда силы зла властвуют безраздельно».
В данном случае, трактовать это можно просто как конкретное предостережение финским политикам – даже не пытайтесь!
РPS. Тема навеяна опубликованной на сайте АИ нашим почтенный Бородой статьей «Несостоявшийся наследник Т-35 – танк прорыва Т-51. Фейковая машина, которая считается реальной».
