Итак, в самом начале января 1917 года, командованием, принимается решение, которое могло бы стать эпохальным для нашей армии. Оно касалось формирования 13 (!) новых, очень не простых БАДов по 30 машин в каждом, вся матчасть которых, должна была комплектоваться исключительно вездеходными машинами: полноприводными и полугусеничными БА и.… танками.
Причины, вызвавшие данное решение лежат на поверхности. БА, составлявшие основу бронепарка армии Российской Империи могли двигаться только по дорогам. Причём достаточно хорошим. Раскисшая от дождей грунтовка (что в те времена было обычным явлением), уже серьёзно ограничивала боевые возможности БА. Известны случаи, когда экипажу приходилось выталкивать свой застрявший БА под огнём противника!
При этом, когда дорожные условия позволяли, работа БА вызывала у армейцев восхищение, близкое к эйфории – столь дерзко, отважно и в прямом смысле слова убийственно эффективно работали русские «Остины», «Гарфорды» и пр. Конечно, этому способствовали и личные качества солдат и офицеров, которыми комплектовались бронечасти – именно в бронечастях были рекордные для нашей армии проценты по добровольцам, вольноопределяющимся, людям со средним и высшим образованным и, как следствие, кавалерам всевозможных «Георгиев» и прочих наград. Ещё можно заметить, что это всегда были наиболее преданные долгу, стране и короне части, на которые практически до самого развала Империи не действовали никакие формы антиправительственной и антивоенной агитации.
Итак, в самом начале января 1917 года, командованием, принимается решение, которое могло бы стать эпохальным для нашей армии. Оно касалось формирования 13 (!) новых, очень не простых БАДов по 30 машин в каждом, вся матчасть которых, должна была комплектоваться исключительно вездеходными машинами: полноприводными и полугусеничными БА и.… танками.
Причины, вызвавшие данное решение лежат на поверхности. БА, составлявшие основу бронепарка армии Российской Империи могли двигаться только по дорогам. Причём достаточно хорошим. Раскисшая от дождей грунтовка (что в те времена было обычным явлением), уже серьёзно ограничивала боевые возможности БА. Известны случаи, когда экипажу приходилось выталкивать свой застрявший БА под огнём противника!
При этом, когда дорожные условия позволяли, работа БА вызывала у армейцев восхищение, близкое к эйфории – столь дерзко, отважно и в прямом смысле слова убийственно эффективно работали русские «Остины», «Гарфорды» и пр. Конечно, этому способствовали и личные качества солдат и офицеров, которыми комплектовались бронечасти – именно в бронечастях были рекордные для нашей армии проценты по добровольцам, вольноопределяющимся, людям со средним и высшим образованным и, как следствие, кавалерам всевозможных «Георгиев» и прочих наград. Ещё можно заметить, что это всегда были наиболее преданные долгу, стране и короне части, на которые практически до самого развала Империи не действовали никакие формы антиправительственной и антивоенной агитации.
Проблема была в одном – действовать на фронте, точнее поле боя вне дорог БА были не в состоянии. А поскольку 12 бронеавтодивизионов для действий на дорогах считалось достаточно (по БАДу на армию плюс резерв), нужны были другие, и в не меньшем количестве, способные идти в атаку вместе с пехотой прямо по полю боя.
Эксперименты с полноприводными грузовиками и построенными на их базе БА Поплавского, показали, что скажем летом, в поле с твёрдыми грунтами, такие машины вполне могут двигаться вне дорог. Опыт эксплуатации полугусеничных тракторов, принёс ещё более положительные результаты. Такая машина успешно двигалась даже по свежевспаханному полю! И в результате, на свет появился тяжёлый, полугусеничный бронетрактор Гулькевича.
Но, разумеется, вершиной проходимости по полю боя, были танки. Прежде всего английские, как тогда говорили «ромбовидные» танки.
К сожалению, англичане, заполучив это оружие, наивно посчитали его настолько суперским вундердевайсом, которое быстренько выиграет для них войну, что, наверное, уже думая о перспективах, всячески препятствовали появлению наблюдателей из России на испытаниях своих танков, в отличие от французов, которые никаких препонов не чинили.
Тем не менее, танки и в Англии, и во Франции строились, шли в бой (с очень переменным успехом) то вызывая в армейских верхах оптимизм, то погружая их в пессимизм относительно нового оружия. Однако, по прошествии года с начала их применения, союзники сделали для себя одно удивительное открытие – кто бы и как бы не относился к танкам, ВСЕ планируемые наступления уже в принципе не мыслились без танков! Причина проста – вне зависимости выигран бой или нет, потери пехоты при наличии танков, не шли ни в какое сравнение с потерями без них.
Для России, главным в танке, безусловно, была его проходимость. И не желая отставать в этом компоненте от союзников, наше командование, тем не менее, предпочитало идти собственным путём. В то время, как у союзников, танки моментально отодвинули БА на сугубо вспомогательные роли, в России предполагалось вполне равноправное разделение труда.
Отсюда 12 БАДов классических БА и 13 БАДов бронетехники высокой проходимости.
Когда эти вопросы организации и боевого применения были осознаны и сформулированы, дело встало за матчастью.
Созванная по требованию России специальная союзническая комиссия определила потребность русской армии в танках – 390 машин для вооружения 50 танковых отделений (6 танков в каждом) в составе 13 БАДов плюс резерв. О сведении этих танковых БАДов в более крупные соединения инфы нет, но наверняка англо-французский опыт крайней желательности массированного применения этого грозного оружия был бы учтён в России (тем паче, что опыт этот, приобретался бы союзниками быстрее, чем русская армия получала бы и осваивала танки).
Поэтому, привязку каждого танкового БАДа к своей армии (как это имело место с БАДами обычных БА), считать догматом ни в коем случае нельзя.
Поскольку изначально отрицательное отношение англов к «поделиться» танковыми технологиями со своим русским союзником было очевидно (что при этом не мешало англичанам в рамках секретности писать на танках отгружаемых заводами в качестве адресата Петроград!), предполагалась закупка танков «Шнейдер» СА-1 (что учитывая «особые» отношения с этой фирмой более чем предсказуемо).
Но, в сентябре 17-го года из Петрограда в Париж ушёл приказ прекратить оформление закупки танков этой фирмы (за их непригодностью к боевому применению на нашем фронте) и немедленно начать переговоры с «Рено» по поводу поставки его новых, лёгких, пулемётных танков FT-17, как более совершенных (и, не столь дорогостоящих, надо полагать). Одновременно рассматривался-таки вопрос о приобретении усовершенствованных английских тяжёлых танков как максимально подходящих для условий нашего ТВД, что в общем-то сомнительно, поскольку во-первых, для применения на нашем ТВД английские тяжи (с их двумя с лишним кг на кв. см.), годились не более чем Шнейдеры, а во-вторых, Королевский Танковый корпус столь лихо и бездарно гробил технику, что выделить что-то для поставок в 17-ом году, англы просто не могли себе позволить. В итоге, ставку сделали именно на лёгкие «Рено». 
К сожалению, надо учитывать, что поставки танков FT-17 из Франции в 1917 году тоже были исключены («Рено» до конца года сумел выпустить лишь 84 машины, да и в первой половине 18 года французские заводы с одной стороны были страшно перегружены постоянно увеличивающимися заказами для своей армии, а с другой, даже эти заказы выполнить были не в состоянии из-за нехватки вооружения и дефицита брони, покрыть который, не могли даже поставки из Англии), но при этом, едва не первые же серийные машины ушли в САСШ в качестве образцов для развёртывания их выпуска там. Американцы собирались в самое короткое время построить 1200 танков для французской армии и столько же для своей. На фоне таких масштабов, русский заказ в 3-4 сотни машин смотрится как весьма незначительный и более чем реализуемый, но опять-таки только к концу 1918 года (до ноябрьского перемирия американцы сумели построить всего 64 танка FT-17, а французские заводы выпустили менее половины от заказанного армией – 3177 против 7820). Таким образом, существует вполне обоснованная вероятность, что к моменту окончания войны, танков русская армия успела бы получить не много, и комплектование танковых частей шло бы по смешанному принципу – и танки, и полугусеничники Гулькевича.
Учитывая уже устоявшуюся в России структуру бронечастей, можно предположить, что из шести машин в предполагаемом танковом взводе, четыре, были бы пулемётными «Рено», одна такая же числилась бы в резерве (в идеале, это командирский «Рено» оснащённый радиостанцией), и пренепременно (на случай встречи с бронетехникой противника) одна машина имелась бы с пушечным вооружением. Это был бы либо усовершенствованный «Ахтырец», либо тот же «Рено» (модификация с короткостволым 37 мм Гочкисом появилась практически одновременно с пулемётной), либо (учитывая дефицит таких пушек во Франции), серийная пулемётная машина, перевооружённая уже в России по типу «Ланчестера». Кстати, у последнего варианта имелось одно существенное преимущество. Убедившись в абсолютной ничтожности осколочного действия 37 мм снаряда, наши мыслители сочли неприемлемым иметь на вооружении БА лишь на случай встречи с БА противника и приспособили «Максим» к установке в специальной амбразуре в задней дверце башни «Ланчестера» предназначавшейся для демонтажа пушки.
Поскольку у «Рено» FT-17 в задней части башни располагались створки посадочного люка, пушку и пулемёт, скорее всего, расположили бы точно так же, как у МС-1. Это в условиях порядка в стране было бы тем более легко, что к началу 1918 года на полную мощность вышел бы Ковровский пулемётный завод ручников Мадсена (под выпуск которых он собственно и строился). Хотя, автомат Фёдорова подошёл бы ещё лучше – ибо из-за торчащего вверх магазина Мадсена, башню (точнее её крышу) пришлось бы серьёзно переделывать.
Впрочем, вариант, при котором вакансию пушечного танка всё-ж-таки занял бы британский Mk—IVили даже скорее Mk—V(пушечные версии) тоже исключать нельзя, поскольку их выпуск в Англии (согласно планам) быстро рос и должен был быть весьма значительным и потребность России, ограничивавшаяся всего 50-60 машинами совершенно несущественна и для союзников необременительна. Тем паче, англы, учитывая тяжёлое положение России не могли не понимать, что такой жест, как поставка новейшего оружия, работает на укрепление союза и повышение морального духа союзника. (В конце концов поставляли же они свои танки белым во время Гражданской).
Боевой порядок танкового взвода (отделения) скорее всего копировал бы принятый в английской армии: а это клин, на острие которого пушечный танк-самец (рациональность такого решения опускаем) со «свитой» из пулемётных «самок».
К сожалению, из-за революции, этим планам не суждено было реализоваться. А как их можно было бы реализовать в максимально эффективном ключе не слишком выпадая из реалий?
Сразу же отметём, как абсолютно прожектёрские, любые потуги наладить в России массовый выпуск всевозможных «знаковых» чудес – наподобие танка Менделеева, боевой машины Лебеденко, «вездехода» Пороховщикова, «танка Рыбинского завода» и иже им подобных вундердевайсов. Проекты скорее авантюрные, но даже если бы они были «доведены до ума» и «перевоплощены» в нечто реально боеспособное, промышленность империи была попросту не готова к серийному выпуску технологически сложной техники, к тому же она и так уже буквально надрывалась под бременем военных заказов.
Вместе с тем, помятуя пословицу про пресловутый «тришкин кафтан», некоторые варианты всё-таки имелись. Рассмотрим их.
Первый вариант. Импорт. Отказавшись покупать у Шнейдера танки СА-1, русское командование лишило себя возможности оснастить пусть и паршивыми, но реальными танками хотя бы одно учебное подразделение уже в 1917 году. Сделав же это, она не только получила бы матчасть для подготовки танкистов, но и «застолбила» бы за собой производственные мощности на Шнейдере и вот для чего… Как раз летом 1917 года, французское командование наконец осознало, что для армии помимо ограниченного количества тяжёлых танков, остро необходимо неограниченное количество лёгких! Придумавший эпохальную машину «Рено», с хотелками военных самостоятельно справиться не мог и его, буквально заставили «поделиться» всеми своими танковыми «ноу-хау» с фирмами, которые правительство Франции предполагало привлечь к массовому производству FT-17. В число «осчастливленных», разумеется, попал и концерн Шнейдер – его фирма SOMUA тоже отхватила заказ на 600 машин (который к концу войны вырос вдвое!). Так вот, если бы в это самое время Шнейдер выполнял русский заказ на десяток своих танков, то последующий, ей же, но уже на три сотни FT-17, выглядел бы более чем естественно, тем паче, что потребность России в танках (напомню – 390 машин) была уже согласована с союзниками, и дело было исключительно за производством. Таким образом, по крайней мере в теории, Россия решала проблему оснащения своей армии танками и летом 1918 года, имела бы возможность бросить в бой свои первые танковые части.
Ещё один момент. К началу апреля 1918 года, во Франции было построено 453 FT-17, из которых боеготовыми были лишь 43! 248 танков проходили нудную процедуру отладки и доводки перед приёмными испытаниями (на многих машинах недоставало столь широкого спектра комплектующих, что стоянку этих машин с чёрным юмором называли «танковым кладбищем»), а 122 танка вообще стояли хламом из-за отсутствия вооружения. Часть из них, Франция вполне могла бы «по союзнически» «уступить» России (конечно если бы в последней, были порядок, боевой дух и воля настаивать на этом самом «уступить»).
Танк Рено FT-17 вооружённый в России пулемётом "Максим" с бронекожухом защиты ствола по типу БА "Остин".
Более того. Учитывая жуткую нехватку во Франции не только вооружения, но и брони для производства танков, можно было рассмотреть вопрос о закупке (безусловно в не слишком обременительный кредит) либо танков без брони и вооружения (опыт по перебронировке и вооружению «Остинов» имелся огромный), либо вообще комплектов для сборки танков (опять-таки без брони, вооружения и даже, хрен с ними, без башен). Собирать танки, используя привозные комплектующие, отечественное оружие и ижорскую броню (плюс башня от того же «Фиата-Ижоры» – и для нас вполне реализуемо и для Франции благо – небольшая разгрузка «танкового кладбища», что абсолютно никак не отразилось бы на поставках во французскую армию.
Танк "Рено-Путиловец". Бронировка танка выполнена на Путиловском заводе. Башня с вооружением аналогична башне БА "Остин-Путиловец".
Второй вариант – отечественный. Это означало, признать работу Гулькевича настолько насущной, чтоб «пробить» сборку серии «Ахтырцев» хотя бы с середины 17 года – что при своевременной закупке тракторов «Аллис-Чалмерс» («Ломбардов» или «Холтов»), было вполне реализуемо (тем паче, что Англия была готова кредитовать закупки «Аллис-Чалмерс» и первые десять машин, которые Россия получила «на пробу», тоже были оплачены англичанами). Учитывая сроки поставки шасси, нагрузку на заводы и то, что программа производства «Ахтырцев» приоритетная, можно предположить, что к лету 1918 года, армия могла бы рассчитывать минимум на полсотни полугусеничных танков Гулькевича. Ещё неизвестное количество машин можно было бы получить, отправив первый «Ахтырец» обр. 17 года в САСШ в качестве эталона с заказом – сделать их столько, сколько представляется возможным в самый короткий срок. В конце концов, забронировать готовое тракторное шасси несравнимо легче, чем разбирать до винтика FT-17, переводить размеры каждой деталюшки в дюймовую систему, создавать заново полный комплект чертежей и налаживать выпуск абсолютно новой для производителя машины.
Полагаю, «Ахтырцев» (правда, скорее всего без пушек, с одними пулемётами либо Льюиса, либо Кольта-Браунинга) американцы успели бы поставить до перемирия не так чтоб очень много, но и не мало. Вот пушки пришлось бы изыскивать и ставить на них самим.
При реализации только этого варианта, армия получила бы к лету 18-го минимум три полностью укомплектованных полугусеничными танками БАДа, чего для прорыва немецкого фронта на участке дивизии вполне достаточно. Хотя, конечно, круче, было бы усилить одним пушечным «Ахтырцем» четвёрку пулемётных «Рено» (что полностью соответствует нашим тогдашним традициям). Не 13, а хотя бы 7-8 танковых дивизионов (30 машин в каждом) вполне могли бы поучаствовать (и даже, возможно, сыграть решающую роль) в последнем, победном наступлении.
Впрочем, имелся и ещё один, параллельный путь, рассчитанный скорее на перспективу. Ещё до войны в России было основано промышленное общество «Русский Рено», предполагавшее выпускать самую разнообразную продукцию этой фирмы для российского рынка. Общество имело два завода: один в Питере и ещё один в Рыбинске. После начала войны, питерский завод перешёл на выпуск артиллерийских снарядов, а в Рыбинске планировалось развернуть большой завод по производству двигателей – авиамоторов прежде всего. Исходя из возможностей этих предприятий общества «Русский Рено, ГВТУ (не без настоятельного участия французов) строились серьёзные планы создания на базе этих двух заводов (их тесной кооперации и, разумеется при активном участии французского патрона), первого в России центра по производству танков «Рено». Причём выпуск танков предполагалось развернуть уже в 1918 году (скорее всего в конце года).
Но, как и все прочие, планы создания рыбинского танкограда пошли прахом.
И, наконец, опять небольшой кивок в сторону послезнания. До 1 МВ, при Обуховском заводе была основана хорошо оснащённая мастерская, где из привозных комплектов собирали, осуществляли предпродажную подготовку, техническое обслуживание и ремонт тракторов Холта. Поначалу, мастерская была не велика, но спрос на трактора рос и со временем, тут же предполагалось постепенно расширить мощности и освоить полный цикл производства этих тракторов. Так кабы… В общем, если бы это благое дело было сделано до войны, трактора-арттягачи мы могли бы изготавливать сами, а уж какие это сулило танковые перспективы… Те же Менделеев с Гулькевичем, организовав при заводе танковое КБ, выдали бы уже к 15-му году нечто этакое…
Бронетрактор Гулькевича с удлиннённым движителем и вооружением в башнях по типу "Остин-Путиловец". 
Облегченный (без орудия) разведывательный вариант "Ахтырца"с короткой базой: два поста управления, вооружение по типу "Остина-Путиловца". 
Гусеничный танк Гулькевича-Менделеева. Вооружение: противоштурмовая трёхдюймовка с кормовом отсеке корпуса, четыре пулемёта "Максим" (или "Мадсен") в двух бортовых спонсонах, автоматическая 37 мм пушка Максима-Норденфельда и пулемёт "Максим" в раздельных установках башни кругового вращения. Передние и задние колёса служат исключительно для преодоления рвов. 
БТР на упрощённом шасси танка Гулькевича-Менделеева.
Победа в войне и репарации (включавшие помимо прочего поставки немецких оборудования и технологий), позволили бы в самое короткое время локализовать танкостроительную отрасль, сделать её национальной и независимой от союзников. Не буду гадать, какие конструктивные решения и машины это вызвало бы к жизни, что было бы принято на вооружение (хотя тема сама по себе весьма интересная), можно предположить, к концу 1919 года, армия мирного времени Российской Империи, имела бы в своей структуре как минимум 4 танковых полка. Состав каждого – три танковых батальона (дивизионы будут переименованы в батальоны на английский манер), автотранспортный батальон, рембат, разведбат и т.д.
Батальон имел бы своём составе 30 танков «Рено» (уже с пушечно-пулемётным вооружением), батарею из 6 тяжёлых самоходок Гулькевича (отказ от пулемётной башни позволит вооружить машину дивизионной трёхдюймовой пушкой или даже лёгкой гаубицей) и роту в 9 транспортных полугусеничных бронетракторов.
Всего для этого потребуется: «Рено FT-17» (или их русского аналога) – 400; САУ «Гулькевич-ОСЗ» – 72; 108 бронетракторов, плюс прочая совершенно необходимая полкам техника от бронетракторов ПВО и полугусеничных БА разведки и дозора, до банальных грузовиков и мотоциклов.
И самое интересное – ничего невозможного в создании всего этого в Российской Империи не было.
Итог. Императорский Автобронетанковый корпус (ИАБТК) к 20-му году, состоял бы из четырёх лёгких механизированных бригад (состав: автобронеполк, кавалерийский полк плюс вспомогательные подразделения)*, четырёх тяжёлых механизированных бригад (состав: автобронетанковый полк, мотопехотный полк, артдивизион на механической тяге, плюс вспомогательные подразделения).
* история создания в первой части.
