1
– Эй, вы там, осторожнее! – прикрикнул Куклинг на матросов. Они стояли по пояс в воде и, перевалив через борт шлюпки небольшой деревянный ящик, пытались протащить его по краю борта. Это был последний ящик из тех десяти, которые привёз на остров инженер.
– Ну и жарища! Пекло какое-то! – простонал он, вытирая толстую красную шею пёстрым платком. Затем снял мокрую от пота рубаху и бросил её на песок. – Раздевайтесь, Бад, здесь нет никакой цивилизации.
Я уныло посмотрел на лёгкую парусную шхуну, медленно качавшуюся на волнах километрах в двух от берега. За нами она вернётся через двадцать дней. Не раньше и не позже…
– И на кой черт нам понадобилось с вашими машинами забираться в этот солнечный ад? – сказал я Куклингу, стягивая одежду. – При таком солнце завтра в вашу шкуру можно будет заворачивать табак.
– Э, неважно. Солнце нам очень пригодится. Кстати, смотрите, сейчас ровно полдень, и оно у нас прямо над головой.
– На экваторе всегда так, – пробормотал я, не сводя глаз с «Голубки». – Об этом написано во всех учебниках географии.
Подошли матросы и молча стали перед инженером. Он неторопливо достал пачку денег.
– Хватит? – спросил он, протянув им несколько бумажек. Один из них кивнул головой.
– В таком случае вы свободны. Можете возвращаться на судно. Напомните капитану Гейлу, что мы ждём его через двадцать дней… Приступим к делу, Бад. Мне не терпится начать.
Я взглянул на него в упор:
– Откровенно говоря, я не знаю, зачем мы сюда приехали. Я понимаю, там, в адмиралтействе, вам, может быть, было неудобно мне обо всём рассказывать. Сейчас, я думаю, это можно.
Куклинг скорчил гримасу и посмотрел на песок.
– Конечно, можно. Да и там я бы вам обо всём рассказал, если бы было время…
Я почувствовал, что он лжёт, но ничего не сказал. А Куклинг стоял и тёр жирной ладонью багрово-красную шею.
Я знал, что так он делал всегда, когда собирался солгать. Сейчас меня устраивало даже это.
– Видите ли, Бад, дело идёт об одном забавном эксперименте для проверки теории этого… как его… – Он замялся и испытующе посмотрел мне в глаза.
– Кого?
– Учёного англичанина… Черт возьми, из головы вылетела фамилия. Впрочем, вспомнил: Чарлза Дарвина…
Я подошёл к нему вплотную и положил руку на его голое плечо:
– Послушайте, Куклинг, вы, наверно, думаете, что я безмозглый идиот и не знаю, кто такой Чарлз Дарвин! Перестаньте врать и скажите толком, зачем мы выгрузились на этот раскалённый клочок песка среди океана.И прошу вас, не упоминайте больше Дарвина.
Куклинг захохотал, раскрыв рот, полный искусственных зубов. Отойдя в сторону шагов на пять, он сказал:
– И все же вы болван, Бад. Именно Дарвина мы и будем здесь проверять.
– И именно для этого вы притащили сюда десять ящиков железа? – спросил я, снова подходя к нему. Во мне закипела ненависть к этому блестевшему от пота толстяку.
– Да, – сказал он и перестал улыбаться. – А что касается ваших обязанностей, то вам прежде всего нужно распечатать ящик номер один и извлечь из него палатку, воду, консервы и инструмент, необходимый для вскрытия остальных ящиков.
Куклинг заговорил со мной так, как говорил на полигоне, когда меня с ним знакомили. Тогда он был в военной форме. Я тоже.
– Хорошо, – процедил я сквозь зубы и подошёл к ящику номер один. Большая палатка была установлена прямо здесь, на берегу, часа через два. В неё мы внесли лопату, лом, молоток, несколько отвёрток, зубило и другой слесарный инструмент. Здесь же мы разместили около сотни банок различных консервов и контейнеры с пресной водой.
Несмотря на своё начальственное положение, Куклинг работал как вол. Ему действительно не терпелось начать дело. За работой мы не заметили, как «Голубка» снялась с якоря и скрылась за горизонтом. После ужина мы принялись за ящик номер два. В нем оказалась обыкновенная двухколесная тележка, вроде тех, которые применяются на перронах вокзалов для перевозки багажа.
Я подошёл к третьему ящику, но Куклинг меня остановил:
– Давайте сначала посмотрим карту. Нам придётся весь остальной груз развезти по разным местам.
Я удивлённо на него посмотрел.
– Так надо для эксперимента, – пояснил он. Остров был круглый, как опрокинутая тарелка, с небольшой бухтой на севере, как раз там, где мы выгрузились. Его окаймляла песчаная полоса шириной около пятидесяти метров. За поясом прибрежного песка начиналось невысокое плато, поросшее каким-то высохшим от жары низкорослым кустарником.
Диаметр острова не превышал трех километров. На карте значились несколько отметок красным карандашом: одни – вдоль песчаного берега, другие – в глубине.
– То, что мы откроем сейчас, нужно будет развезти вот по этим местам, – сказал Куклинг.
– Это что – какие-нибудь измерительные приборы?
– Нет, – сказал инженер и захихикал. У него была противная привычка хихикать, если кто-нибудь не знал того, что знал он. Третий ящик был чудовищно тяжёлый. Я думал, что в нём заколочен массивный заводской станок. Когда же отлетели первые доски, я чуть не вскрикнул от изумления. Из него повалились металлические плитки и бруски различных размеров и форм: ящик был плотно набит металлическими заготовками.
– Можно подумать, что нам придётся играть в кубики! – воскликнул я, перекидывая тяжёлые прямоугольные, круглые и шарообразные металлические слитки.
– Вряд ли, – ответил Куклинг и принялся за следующий ящик. Ящик номер четыре и все последующие, вплоть до девятого, оказались наполненными одним и тем же – металлическими заготовками.
Эти заготовки были трех видов: серые, красные и серебристые. Я без труда определил, что они были из железа, меди и цинка. Когда я принялся за последний, десятый ящик, Куклинг сказал:
– Этот вскроем тогда, когда развезём по острову заготовки.
Три последующих дня мы с Куклингом на тележке развозили металл по острову. Заготовки мы высыпали небольшими кучками. Некоторые оставались прямо на поверхности, другие по указанию инженера я закапывал. В одних кучках были металлические бруски всех сортов, в других – только одного сорта. Когда все это было сделано, мы вернулись к нашей палатке и подошли к десятому ящику.
– Вскройте, только осторожнее, – приказал Куклинг. Этот ящик был значительно легче других и меньше размером. В нем оказались плотно спрессованные древесные опилки, а посредине – пакет, обмотанный войлоком и вощёной бумагой. То, что предстало перед нашими глазами, оказалось диковинным по своему виду прибором.
С первого взгляда он напоминал большую металлическую детскую игрушку, сделанную в виде обыкновенного краба. Однако это был не просто краб. Кроме шести больших членистых лап, впереди были ещё две пары тонких лапок-щупалец, упрятанных своими концами в чехол, напоминавший выдвинутую вперёд полураскрытую пасть уродливого животного. На спине краба в углублении поблёскивало небольшое параболическое зеркальце из полированного металла, с темно-красным кристаллом в центре. В отличие от краба у этого было две пары глаз – спереди и сзади.
В недоумении я смотрел на эту штуку.
– Нравится? – после долгого молчания спросил меня Куклинг.
Я пожал плечами:
– Похоже на то, что мы действительно приехали сюда играть в кубики и детские игрушки.
– Это опасная игрушка, – самодовольно произнёс Куклинг. – Сейчас вы увидите. Поднимите его и поставьте на песок.
Краб оказался лёгким, весом не более трех килограммов. На песке он стоял довольно устойчиво.
– Ну и что дальше? – спросил я инженера иронически.
– А вот подождём, пусть немного погреется.
Мы сели на песок и стали смотреть на металлического уродца. Минуты через две я заметил; что зеркальце на его спине медленно поворачивается в сторону солнца.
– Ого, он, кажется, оживает! – воскликнул я и встал на ноги. Когда я поднимался, моя тень случайно упала на механизм, и краб вдруг быстро засеменил лапами и выскочил снова на солнце. От неожиданности я сделал громадный прыжок в сторону.
– Вот вам и игрушка! – расхохотался Куклинг. – Что, испугались?
Я вытер потный лоб.
– Скажите мне ради бога, Куклинг, что мы с ним будем здесь делать? Зачем мы сюда приехали?
Куклинг тоже встал и, подойдя ко мне, уже серьёзным голосом сказал:
– Проверить теорию Дарвина.
– Да, но ведь это биологическая теория, теория естественного отбора, эволюции и так далее… – бормотал я.
– Вот именно. Кстати, смотрите, наш герой пошёл пить воду!
Я был поражён. Игрушка подползла к берегу и, опустив хоботок, очевидно, втягивала в себя воду. Закончив пить, она снова выползла на солнце и неподвижно застыла.
Я смотрел на эту маленькую машину и почувствовал к ней странное отвращение, смешанное со страхом. На мгновение мне показалось, что неуклюжий игрушечный краб чем-то напоминает самого Куклинга.
– Это вы его придумали? – спросил я инженера после некоторого молчания.
– Угу, – промычал он и растянулся на песке. Я тоже лёг и молча уставился на странный прибор. Теперь он казался совершенно безжизненным. Я подполз к нему ближе и стал рассматривать. Спина краба представляла собой поверхность полуцилиндра, с плоскими днищами спереди и сзади. В них-то и находились по два отверстия, напоминавшие глаза. Это впечатление усиливалось тем, что за отверстиями в глубине корпуса блестели кристаллы. Под корпусом краба виднелась плоская платформа-брюшко. Немного выше уровня платформы изнутри выходили три пары больших и две пары малых членистых клешнёй. Нутро краба разглядеть не удавалось. Глядя на эту игрушку, я старался понять, почему адмиралтейство придавало ей такое большое значение, что снарядило специальный корабль для поездки на остров.
Куклинг и я продолжали лежать на песке, каждый занятый своими мыслями, пока солнце не спустилось над горизонтом настолько низко, что тень от росших вдали кустарников коснулась металлического краба. Как только это произошло, он легонько двинулся и снова выполз на солнце. Но тень настигла его и там. И тогда наш краб пополз вдоль берега, опускаясь все ниже и ниже к воде, все ещё освещённый солнцем. Казалось, ему во что бы то ни стало нужно было оставаться освещённым солнечными лучами.
Мы встали и пошли за медленно двигающейся машиной. Так мы постепенно обходили остров, пока, наконец, не оказались на его западной стороне.
Здесь почти у самого берега была навалена груда металлических брусков. Когда краб оказался от неё на расстоянии около десяти шагов, он вдруг, как бы забыв о солнце, стремительно помчался к ней и застыл возле одного из медных брусков. Его клешни быстро двигались.
Куклинг тронул меня за руку и сказал:
– Сейчас идёмте к палатке. Интересное будет завтра утром.
В палатке мы молча поужинали и завернулись в лёгкие фланелевые одеяла. Мне показалось, что Куклинг был доволен тем, что я не задавал ему никаких вопросов. Перед тем как уснуть, я услышал, как он ворочался с боку на бок и иногда хихикал. Значит, он знал что-то такое, чего никто не знал. Почему-то я начинал его ненавидеть.
2
Рано утром следующего дня я пошёл купаться. Вода была тёплая, и я долго плавал в море, любуясь, как на востоке, над едва искажённой широкими волнами гладью воды, разгоралась пурпурная заря. Когда я вернулся к нашему пристанищу и вошёл в палатку, военного инженера там уже не было.
«Пошёл любоваться своим механическим уродом», – подумал я, раскрывая банку с ананасами.
Не успел я проглотить и трех ломтиков, как вдруг раздался вначале далёкий, а потом все более и более явственный голос инженера:
– Лейтенант, скорее бегите сюда! Скорее! Началось! Скорее бегите сюда!
Я вышел из палатки и увидел Куклинга, который стоял среди кустов на возвышенности и махал мне рукой.
– Пошли! – сказал он мне, пыхтя, как паровоз. – Пошли скорее.
– Куда, инженер?
– Туда, где мы вчера оставили нашего красавца.
Солнце было уже высоко, когда мы увидели гору металлических брусков. Они ярко блестели, и вначале я ничего не мог разглядеть. Только тогда, когда до груды металла осталось не более двух шагов, я вначале заметил две тонкие струйки голубоватого дыма, поднимавшиеся вверх, а после… А после я остановился как парализованный. Я протёр глаза, но видение не исчезло. Там стояли два краба, точь-в-точь такие, как тот, которого вчера мы извлекли из ящика.
– Неужели один из них был завален металлическим ломом? – воскликнул я.
Куклинг несколько раз присел на корточки и захихикал, потирая руки.
– Да перестаньте же вы корчить из себя идиота! – крикнул я. – Откуда взялся второй краб?
– Родился! Родился в эту ночь!
Я закусил губы и, ни слова не говоря, подошёл к крабам, над спинами которых в воздух поднимались тоненькие струйки дыма. В первый момент мне показалось, что у меня галлюцинация: оба краба усердно работали!
Да, именно работали, быстро перебирая своими тонкими передними щупальцами. Передние щупальца прикасались к металлическим брускам и, создавая на их поверхности электрическую дугу, как при электросварке, отваривали кусочки металла. Крабы быстро заталкивали металл в свои широкие рты. Внутри механических тварей что-то жужжало. Иногда их пасти с шипением выбрасывали сноп искр, затем вторая пара щупалец извлекала наружу готовые детали. Эти детали в определённом порядке собирались на плоской платформочке, постепенно выдвигающейся из-под краба. На платформе одного из крабов уже была собрана почти готовая копия третьего краба, в то время как у второго краба контуры механизма только-только появились. Я был поражён увиденным.
– Да ведь эти твари делают себе подобных! – воскликнул я.
– Совершенно верно. Единственное назначение этой машины – изготавливать машины, себе подобные, – сказал Куклинг.
– Да разве это возможно? – спросил я, ничего не соображая.
– А почему нет? Ведь любой станок, например токарный, изготавливает детали для такого же токарного станка, как и он сам. А вот мне и пришла в голову мысль: сделать машину-автомат, которая будет от начала до конца изготавливать самое себя. Модель этой машины – мой краб.
Я задумался, стараясь осмыслить то, что сказал инженер. В это время пасть первого краба раскрылась, и из неё поползла широкая лента металла. Она покрыла весь собранный механизм на платформочке, создав таким образом спину третьего автомата. Когда спина была установлена, быстрые передние лапки приварили спереди и сзади металлические стенки с отверстиями, и новый краб был готов. Как и у его братьев, на спине, в углублении, поблёскивало металлическое зеркало с красным кристаллом в центре. Краб-изготовитель подобрал под брюхо платформочку, и его «ребёнок» стал своими лапами на песок. Я заметил, как зеркало на его спине стало медленно поворачиваться в поисках солнца. Постояв немного, краб побрёл к берегу и напился воды. Затем он выполз на солнце и стал греться.
Я подумал, что все это мне снится.
Пока я разглядывал новорождённого, Куклинг сказал:
– А вот готов и четвёртый.
Я повернул голову и увидел, что родился четвёртый краб. В это время первые два как ни в чём не бывало продолжали стоять у кучки металла, отваривая куски и заталкивая их в своё нутро, повторяя то, что они делали до этого.
Четвёртый краб тоже побрёл пить морскую воду.
– На кой черт они сосут воду? – спросил я.
– Это происходит заливка аккумулятора. Пока есть солнце, его энергии, которая при помощи зеркала на спине и кремниевой батареи превращается в электричество, хватает, чтобы выполнять всю работу. Ночью автомат питается запасённой за день энергией из аккумулятора.
– Значит, эти твари работают день и ночь? – спросил я.
– Да, день и ночь, непрерывно.
Третий краб зашевелился и также пополз к кучке металла. Теперь работали три автомата, в то время как четвёртый заряжался солнечной энергией.
– Но ведь материала для кремниевых батарея в этих кучках металла нет… – заметил я, стараясь постигнуть технологию этого чудовищного самопроизводства механизмов.
– А он не нужен. Его и так сколько угодно. – Куклинг неуклюже подбросил ногой песок. – Песок – это окись кремния. Внутри краба под действием вольтовой дуги она восстанавливается до чистого кремния.
В палатку мы вернулись вечером в то время, когда у кучки металла работало уже шесть автоматов и два грелись на солнце.
– Зачем все это нужно? – спросил я Куклинга за ужином.
– Для войны. Эти крабы – страшное оружие диверсии, – сказал он откровенно.
– Не понимаю, инженер.
Куклинг пожевал тушёное мясо и не торопясь пояснил:
– Представьте, что будет, если такие штуки незаметно выпустить на территории противника.
– Ну и что же? – спросил я, прекратив есть.
– Вы знаете, что такое прогрессия?
– Допустим.
– Мы начали вчера с одного краба. Сейчас их уже восемь. Завтра их будет шестьдесят четыре, послезавтра – пятьсот двенадцать, и так далее. Через десять дней их будет более десяти миллионов. Для этого понадобится тридцать тысяч тонн металла…
Услышав эти цифры, я онемел от изумления.
– Да, но…
– Эти крабы в короткий срок могут сожрать весь металл противника, все его танки, пушки, самолёты. Все его станки, механизмы, оборудования. Весь металл на его территории. Через месяц не останется ни одной крошки металла на всем земном шаре. Он весь пойдёт на воспроизводство этих крабов… Заметьте, во время войны металл – самый важный стратегический материал.
– Так вот почему адмиралтейство заинтересовалось вашей игрушкой!.. – прошептал я.
– Вот именно. Но это только первая модель. Я собираюсь её значительно упростить и за счёт этого ускорить процесс воссоздания автоматов. Ускорить, скажем, раза в два-три. Конструкцию сделать более устойчивой и жёсткой. Сделать их более подвижными. Чувствительность индикаторов к залежам металла сделать более высокой. Тогда во время войны мои автоматы будут хуже чумы. Я хочу, чтобы противник лишился своего металлического потенциала за двое-трое суток.
– Да, но когда эти автоматы сожрут весь металл на территории противника, они поползут и на свою территорию! – воскликнул я.
– Это второй вопрос. Работу автоматов можно закодировать и, зная этот код, прекращать её, как только они появятся на нашей территории. Кстати, таким образом можно перетащить все запасы металла наших врагов на нашу сторону.
…В эту ночь я видел кошмарные сны. На меня ползли тучи металлических крабов, шелестя щупальцами, с тоненькими столбиками синего дыма над своими металлическими телами.
3
Автоматы инженера Куклинга через четыре дня заселили весь островок.
Если верить его расчётам, теперь их было более четырех тысяч. Их поблёскивающие на солнце корпусы были видны везде. Когда кончался металл в одной куче, они начинали рыскать по островку и находили новые.
Перед заходом солнца пятого дня я был свидетелем страшной сцены: два краба подрались из-за куска цинка.
Это было на южной стороне островка, где мы закопали в песок несколько цинковых брусков. Крабы, работавшие в разных местах, периодически прибегали сюда, чтобы изготовить очередную цинковую деталь. И вот случилось так, что к яме с цинком сбежалось сразу около двух десятков крабов, и здесь началась настоящая свалка. Механизмы мешали друг другу. Особенно отличался один краб, который был проворнее других и, как мне показалось, более нахальным и сильным.
Расталкивая своих собратьев, он полз по их спинам, норовя достать со дна ямы кусок металла. И вот, когда он уже был у цели, за этот же кусок клешнями ухватился ещё один краб. Оба механизма потащили брусок в разные стороны. Тот, который, как мне казалось, был более проворным, наконец, вырвал брусок у своего соперника. Однако его противник не соглашался уступить добычу, и, забежав сзади, сел на автомат и засунул свои тонкие щупальца ему в пасть. Щупальца первого и второго автоматов переплелись, и они со страшной силон стали раздирать друг друга!
Никто из окружающих механизмов на это не обращал внимания. А у этих двух шла борьба не на жизнь, а на смерть. Я увидел, что краб, сидевший наверху, вдруг опрокинулся на спину, брюхом кверху и железная платформочка сползла вниз, обнажив его механические внутренности. В это мгновение его противник стал быстро электрической искрой полосовать тело своего врага. Когда корпус жертвы развалился на части, победитель стал выдирать рычаги, шестерёнки, провода и быстро заталкивать их себе в пасть. По мере того как добытые таким образом детали попадали внутрь хищника, его платформа стала быстро выдвигаться вперёд, на ней шёл лихорадочный монтаж нового механизма.
Ещё несколько минут, и с платформы на песок свалился новый краб. Когда я рассказал Куклингу обо всём, что я видел, он только хихикнул.
– Это именно то, что нужно, – сказал он.
– Зачем?
– Я ведь вам сказал, что хочу усовершенствовать свои автоматы.
– Ну так что же? Берите чертежи и думайте, как это сделать. При чем же тут эта междоусобица? Этак они начнут пожирать друг друга!
– Вот именно! И выживут самые совершенные.
Я подумал и затем возразил:
– Что значит – самые совершенные? Ведь они все одинаковые. Они, насколько я понял, воспроизводят самих себя.
– А как вы думаете, можно ли вообще изготовить абсолютно точную копию? Вы ведь, должно быть, знаете, что даже при производстве шариков для подшипников нельзя сделать двух одинаковых шариков. А там дело обстоит намного проще. Здесь же автомат-изготовитель имеет следящее устройство, которое сравнивает создаваемую копию с его собственной конструкцией. Представляете, что будет, если каждую последующую копию изготавливать не по оригиналу, а по предыдущей копии. В конце концов может получиться механизм, вовсе не похожий на оригинал.
– Но если он не будет походить на оригинал, значит он не будет выполнять свою основную функцию – воспроизводить себя, – возразил я.
– Ну и что ж? Очень хорошо. Из его трупа более удачные копии изготовляет другой, живой автомат. А удачными копиями будут именно те, в которых совершенно случайно будут накапливаться особенности конструкции, делающие их более жизненными. Так должны возникнуть более сильные, более быстрые и более простые копии. Вот поэтому я и не собираюсь садиться за чертежи. Мне остаётся только ждать, пока крабы не сожрут на этом островке весь металл и не начнут междоусобную войну, пожирая друг друга и вновь воссоздаваясь. Так возникнут нужные нам автоматы.
В эту ночь я долго сидел на песке перед палаткой, смотрел на море и курил. Неужели Куклинг действительно затеял историю, которая пахнет для человечества серьёзными неприятностями? Неужели на этом затерянном в океане островке мы разводим страшную чуму, способную сожрать весь металл на земном шаре?
Пока я сидел и так думал, мимо меня пробежало несколько металлических тварей. На ходу они продолжали скрипеть механизмами и неутомимо работать. Один из крабов натолкнулся прямо на меня, и я с отвращением пнул его ногой. Он беспомощно перевернулся брюхом кверху. Почти моментально на него налетели два других краба, и в темноте засверкали ослепительные электрические искры. Несчастного резали искрой на куски! С меня было достаточно. Я быстро вошёл в палатку и достал из ящика ломик. Куклинг уже храпел.
Подойдя тихонько к скопищу крабов, я изо всех сил ударил одного из них.
Мне почему-то казалось, что это напугает остальных. Но ничего подобного не случилось. На разбитого мною краба налетели другие, и вновь засверкали искры.
Я нанёс ещё несколько ударов, но это только увеличило количество электрических искр. Из глубины острова сюда примчалось ещё несколько тварей.
В темноте я видел только контуры механизмов, и в этой свалке мне вдруг показалось, что один из них был особенно крупного размера. На него-то я и нацелился. Однако когда мой лом коснулся его спины, я вскрикнул и отскочил далеко в сторону: в меня через лом разрядился электрический ток! Корпус этой гадины каким-то образом оказался под электрическим потенциалом. «Защита, возникшая в результате эволюции», – мелькнуло у меня в голове.
Дрожа всем телом, я приблизился к жужжащей толпе механизмов, чтобы выручить оружие. Но не тут-то было. В темноте, при неровном свете многих электрических дуг я видел, как мой лом резали на части. Больше всего старался тот самый крупный автомат, который я хотел разбить.
Я вернулся в палатку и лёг на свою койку.
На некоторое время мне удалось забыться тяжёлым сном. Это длилось, очевидно, недолго. Пробуждение было внезапным: я почувствовал, как по моему телу проползло что-то холодное и тяжёлое. Я вскочил на ноги. Краб – я даже не сразу сообразил это – исчез в глубине палатки. Через несколько секунд я увидел яркую электрическую искру.
Проклятый краб пришёл на поиски металла прямо к нам.Его электрод резал жестяную банку с пресной водой!
Я быстро растолкал Куклинга и сбивчиво объяснил ему, в чём дело.
– Все банки в море! Провизию и воду в море! – скомандовал он. Мы стали таскать жестяные банки к морю и укладывать их на песчаное дно, там, где вода доходила нам по пояс. Туда же мы отнесли и весь наш инструмент.
Мокрые и обессиленные после этой работы, мы просидели на берегу без сна до самого утра. Куклинг тяжело сопел. Теперь я его ненавидел и жаждал для него более тяжёлого наказания.
4
Не помню, сколько времени прошло с момента нашего приезда на остров, но только в один прекрасный день Куклинг торжественно заявил:
– Самое интересное начнётся сейчас. Весь металл съеден.
Действительно, мы обошли все места, где раньше лежали металлические заготовки. Там ничего не осталось. Вдоль берега и среди кустарников виднелись пустые ямы.
Металлические кубики, бруски и стержни превратились в механизмы, в огромном количестве метавшиеся по острову. Их движения стали быстрыми и порывистыми; аккумуляторы были заряжены до предела, и энергия на работу не расходовалась. Они бессмысленно рыскали по берегу, ползали среди кустарников на плато, натыкались друг на друга, часто и на нас.
Наблюдая за ними, я убедился, что Куклинг был прав. Крабы действительно были разными. Они отличались друг от друга по своей величине, по подвижности, по размерам клешнёй, по размеру пасти-мастерской. По-видимому, ещё более глубокие различия имелись в их внутреннем устройстве.
– Ну что ж, – сказал Куклинг, – пора им начинать воевать.
– Вы серьёзно это говорите? – спросил я.
– Разумеется. Для этого достаточно дать попробовать им кобальт. Механизм устроен так, что попадание внутрь хотя бы незначительных количеств этого металла подавляет, если так можно выразиться, их взаимное уважение друг к другу.
Утром следующего дня мы с Куклингом отправились на наш «морской склад». Со дна моря мы извлекли очередную порцию консервов, воды и четыре тяжёлых серых бруска из кобальта, припасённых инженером специально для решающей стадии эксперимента.
Когда Куклинг вышел на песок, высоко подняв руки с кобальтовыми брусками, его сразу обступило несколько крабов. Они не переходили границы тени от его тела, но чувствовалось, что появление нового металла их очень обеспокоило. Я стоял в нескольких шагах от инженера и с удивлением наблюдал, как некоторые механизмы неуклюже пытались подпрыгнуть.
– Вот видите, какое разнообразие движений! Как они все не похожи друг на друга. И в той междоусобной войне, которую мы их заставим вести, выживут самые сильные и приспособленные. Они дадут ещё более совершенное потомство.
С этими словами Куклинг швырнул один за одним кобальтовые бруски в сторону кустарника.
То, что последовало за этим, трудно описать.
На бруски налетело сразу несколько механизмов, и они, расталкивая друг друга, стали их резать электрической искрой. Другие тщетно толпились сзади, также пытаясь урвать себе кусок металла. Некоторые поползли по спинам товарищей, стремясь пробраться к центру.
– Смотрите, вот вам и первая драка! – радостно закричал инженер и захлопал в ладоши.
Через несколько минут место, куда Куклинг бросил металлические бруски, превратилось в арену страшной битвы, к которой сбегались все новые и новые автоматы.
По мере того как части разрезанных механизмов и кобальт попадали в пасть всё новым и новым машинам, они превращались в диких и бесстрашных хищников и немедленно набрасывались на своих сородичей.
В первой стадии этой войны нападающей стороной были вкусившие кобальт. Именно они резали на части те автоматы, которые сбегались сюда со всего острова в надежде заполучить нужный им металл. Однако, по мере того как кобальтом полакомилось все больше и больше крабов, война становилась ожесточённее. К этому моменту в игру начали вступать новорождённые автоматы, изготовленные в этой свалке.
Эволюция все убыстрялась.
Это было удивительное поколение автоматов! Они были меньше размером и обладали колоссальной скоростью передвижения. Меня удивило, что они теперь не нуждались в той традиционной процедуре заряжания аккумуляторов, как их праотцы.
Им вполне хватало солнечной энергии, уловленной значительно большими, чем обычно, зеркалами на спине. Их агрессивность была поразительной. Они нападали сразу на нескольких крабов и резали искрой одновременно двух-трех.
Куклинг стоял в воде, и его физиономия выражала безграничное самодовольство. Он потирал руки и кряхтел:
– Хорошо, хорошо! Представляю себе, что будет дальше!
Что касается меня, то я смотрел на эту драку механизмов с глубоким отвращением и страхом, мысленно пытаясь угадать, какими же будут следующие механические хищники. Кто родится в результате этой борьбы?
К полудню весь пляж возле нашей палатки превратился в огромное поле боя. Сюда сбежались автоматы со всего острова. Война шла молча, без криков и воплей, без грохота и шума. Треск многочисленных электрических искр и цоканье металлических корпусов машин сопровождали эту странную бойню шорохом и скрежетом.
Хотя большая часть возникавшего сейчас потомства была низкорослой и весьма подвижной, тем не менее начали появляться и новые виды автоматов. Они значительно превосходили по размерам все остальные. Их движения были медлительными, но в них чувствовалась сила, и они успешно справлялись с нападающими на них автоматами-карликами.
Когда солнце начало садиться, в движениях мелких механизмов вдруг наметилась резкая перемена: они все столпились на западной стороне и стали двигаться медленнее.
– Черт возьми, вся эта компания обречена, – хриплым голосом сказал Куклинг. – Ведь они без аккумуляторов, и, как только солнце зайдёт, им конец.
Действительно, как только тени от кустарников вытянулись настолько, что прикрыли собой огромную толпу мелких автоматов, они моментально замерли. Теперь это была не армия маленьких агрессивных хищников, а огромный склад мёртвых металлических жестянок.
К ним не торопясь подползли громадные, почти в полчеловеческого роста, крабы и стали пожирать их один за другим. На платформах гигантов-родителей возникали контуры ещё более грандиозного по своим размерам потомства.
Лицо Куклинга нахмурилось. Такая эволюция ему была явно не по душе. Медлительные крабы-автоматы большого размера слишком плохое оружие для диверсии в тылу у противника!
Пока крабы-гиганты расправлялись с мелким поколением, на пляже водворилось временное спокойствие.
Я вышел из воды, за мной молча брёл инженер. Мы пошли на восточную сторону острова, чтобы немного отдохнуть. Я очень устал и заснул почти мгновенно, как только вытянулся на теплом и мягком песке.
5
Я проснулся среди ночи от дикого крика. Когда я вскочил на ноги, то ничего не увидел, кроме сероватой полоски песчаного пляжа и моря, слившегося с чёрным, усеянным звёздами небом. Крик снова повторился со стороны кустарников, но более тихо. Только сейчас я заметил, что Куклинга рядом со мной не было. Я бросился бежать в том направлении, откуда, как мне показалось, он кричал.
Море, как всегда, было очень спокойным, и мелкие волны лишь изредка, с едва уловимым шорохом накатывались на песок. Однако мне показалось, что в том месте, где мы уложили на дно наши запасы еды и контейнеры с питьевой водой, поверхность моря была неспокойной. Там что-то плескалось и хлюпало. Я решил, что там возится Куклинг.
– Инженер, что вы здесь делаете? – крикнул я, подходя к нашему подводному складу.
– Я здесь! – вдруг услышал я голос откуда-то справа.
– Боже мой, где вы?
– Здесь, – снова услышал я голос инженера. – Я стою по горло в воде, идите ко мне.
Я вошёл в воду и споткнулся о что-то твёрдое. Оказалось, это был огромный краб, который стоял глубоко в воде на высоких клешнях.
– Почему вы забрались так глубоко? Что вы там делаете? – спросил я.
– Они за мной гнались и загнали вот сюда! – жалобно пропищал толстяк.
– Гнались? Кто?
– Крабы.
– Не может быть! Ведь за мной они не гоняются.
Я снова столкнулся в воде с автоматом, обошёл его и, наконец, оказался рядом с инженером. Он действительно стоял в воде по горло.
– Расскажите, в чём дело?
– Я сам не понимаю, – произнёс он дрожащим голосом. – Когда я спал, вдруг один из автоматов напал на меня… Я думал, что это случайно… я посторонился, но он снова стал приближаться ко мне и коснулся своей клешнёй моего лица… Тогда я встал и отошёл в сторону… Он за мной… Я побежал… Краб за мной. К нему присоединился ещё один… Потом ещё… Целая толпа… Вот они и загнали меня сюда.
– Странно. Этого никогда раньше не было, – сказал я. – Уж если в результате эволюции у них выработался человеконенавистнический инстинкт, то они не пощадили бы и меня.
– Не знаю, – хрипел Куклинг. – Только на берег я выходить боюсь…
– Ерунда, – сказал я и взял его за руку. – Идёмте вдоль берега на восток. Я вас буду охранять.
– Как?
– Сейчас мы подойдём к складу, и я возьму какой-нибудь тяжёлый предмет. Например, молоток…
– Только не металлический, – простонал инженер. – Возьмите лучше доску от ящика или вообще что-нибудь деревянное.
Мы медленно побрели вдоль берега. Когда мы подошли к складу, я оставил инженера одного, и приблизился к берегу.
Послышались громкие всплески воды и знакомое жужжание механизмов. Металлические твари потрошили консервные банки. Они добрались до нашего подводного хранилища.
– Куклинг, мы пропали! – воскликнул я. – Они съели все наши консервные банки.
– Да? – произнёс он жалобно. – Что же теперь делать?
– Вот и думайте, что же теперь делать. Это все ваша дурацкая затея. Вы вывели тот тип оружия диверсии, который вам нравится. Теперь расхлёбывайте эту кашу.
Я обошёл толпу автоматов и вышел на сушу. Здесь, в темноте, ползая между крабами, я ощупью собрал на песке куски мяса, консервированные ананасы, яблоки и ещё какую-то снедь и перенёс её на песчаное плато. Судя по тому, как много всего валялось на берегу, было видно, что, пока мы спали, эти твари хорошо потрудились. Я не обнаружил ни одной целой банки. Пока я занимался сбором остатков нашего провианта, Куклинг стоял шагах в двадцати от берега по горло в воде.
Я был так занят сбором остатков пищи и до того расстроен случившимся, что забыл о его существовании. Однако вскоре он напомнил о себе пронзительным криком:
– Боже мой, Бад, помогите, они до меня добираются!
Я бросился в воду и, спотыкаясь о металлические чудовища, направился в сторону Куклинга. И здесь, в шагах пяти от него, я натолкнулся на очередного краба.
На меня краб не обратил никакого внимания.
– Черт возьми, почему это они вас так не любят? Ведь вы их, можно сказать, папаша! – сказал я.
– Не знаю, – булькая, хрипел инженер. – Сделайте что-нибудь, Бад, чтобы его отогнать. Если родится краб побольше этого, я пропал… – Вот вам и эволюция… Кстати, скажите, какое место у этих крабов наиболее уязвимое? Как можно испортить механизм?
– Раньше нужно было разбить параболическое зеркало… Или вытащить изнутри аккумулятор… А сейчас не знаю… Здесь нужно специальное исследование…
– Будьте вы прокляты со своими исследованиями! – процедил я сквозь зубы и ухватился рукой за тонкую переднюю лапу краба и согнул её. Щупальца гнулись легко, как медная проволока. Металлической твари эта операция явно пришлась не по душе, и она стала медленно выходить из воды. А мы с инженером пошли вдоль берега дальше.
Когда взошло солнце, все автоматы выползли из воды на песок и некоторое время грелись. За это время я успел куском камня разбить параболические зеркала на спине по крайней мере у полусотни чудовищ. Все они перестали двигаться.
Но, к сожалению, это не улучшило положения: они сразу же стали жертвой других тварей, и из них с поразительной быстротой стали изготавливаться новые автоматы. Перебить кремниевые батареи на спинах всех машин мне было не под силу. Несколько раз я натыкался на наэлектризованные автоматы, и это подорвало мою решимость вести с ними борьбу.
Все это время Куклинг стоял в море. Вскоре война между чудовищами снова разгорелась, и они, казалось, совершенно забыли про инженера.
Мы покинули место побоища и перебрались на противоположную сторону острова. Инженер так продрог от многочасового морского купания, что, лязгая зубами, лёг навзничь и попросил меня, чтобы я засыпал его сверху горячим песком.
После этого я вернулся к нашему первоначальному пристанищу, чтобы взять одежду и то, что осталось от нашего провианта. Только теперь я обнаружил, что палатка была разрушена: исчезли вбитые в песок железные колья, а на краях брезента были съедены металлические кольца, при помощи которых она крепилась к верёвкам.
Под брезентом я нашёл одежду Куклинга и свою. Здесь тоже можно было заметить следы работы искавших металл крабов. Исчезли металлические крючки, пуговицы и пряжки. На их месте остались следы прожжённой ткани.
Тем временем битва между автоматами переместилась с берега в глубь острова. Когда я поднялся на плато, то увидел, что почти в центре острова, среди кустарников, возвышаются на высоких, чуть ли не в рост человека, клешнях несколько чудовищ. Они попарно медленно расходились в стороны и затем с огромной скоростью неслись друг на друга. Это было жуткое зрелище!
При их столкновении раздавались гулкие металлические удары. В медленных движениях этих гигантов чувствовались огромная сила, большой вес и тупая ярость одновременно.
На моих глазах было сбито на землю несколько механизмов, которые тут же были растерзаны.
Куски металла казались кусками живого тела…
Однако я был по горло сыт этими картинами драки между сумасшедшими машинами и поэтому, нагрузившись всем тем, что мне удалось собрать на месте нашей старой стоянки, медленно пошёл к Куклингу.
Солнце жгло беспощадно, и, прежде чем добраться до того места, где я закопал инженера в песок, я несколько раз влезал в воду. У меня было время обдумать все происшедшее.
Одно было ясно: расчёты адмиралтейства на эволюцию явно провалились. Вместо усовершенствованных миниатюрных аппаратов родились неуклюжие механические гиганты с огромной силой и замедленными движениями.
С военной точки зрения они ничего не стоили.
Я уже приближался к песчаному холмику, под которым спал обессиленный после ночных купаний Куклинг, когда со стороны плато из-за кустарников показался огромный краб.
Ростом он был больше меня, и его лапы были высокие и массивные. Двигался он неровными прыжками, странным образом нагибая свой корпус. Передние, рабочие щупальца были невероятно длинные и волочились по песку. Особенно гипертрофированной была его пасть-мастерская. Она составляла почти половину его тела.
«Ихтиозавр», как назвал я его про себя, неуклюже сполз на берег и стал медленно поворачивать корпус во все стороны, как бы осматривая местность. Я машинально махнул в его сторону брезентовой палаткой. Однако он не обратил на меня никакого внимания, а как-то странно, боком, описывая широкую дугу, стал подходить к холмику песка, под которым спал Куклинг. Если бы я догадался, что чудовище направляется к инженеру, я бы сразу побежал к нему на помощь. Но траектория перемещения механизма была настолько неопределённой, что мне вначале показалось, что он движется к воде. И только тогда, когда он коснулся лапами воды, круто развернулся и быстро двинулся к инженеру, я бросил поклажу и побежал вперёд.
«Ихтиозавр» остановился над Куклингом и немного присел. Я заметил, как концы его длинных щупалец зашевелились в песке, прямо возле лица инженера.
В следующее мгновение там, где, только что был песчаный холмик, вдруг вздыбилось облако песка. Это Куклинг как ужаленный вскочил на ноги и в панике рванулся от чудовища.
Но было поздно.
Тонкие щупальца прочно обвились вокруг жирной шеи инженера и потянули его вверх, к пасти механизма. Куклинг беспомощно повис в воздухе, нелепо болтая руками и ногами.
Хотя я ненавидел инженера всей душой, тем не менее я не мог позволить, чтобы он погиб в борьбе какой-то безмозглой металлической гадиной.
Недолго думая, я ухватился за высокие клешни краба и дёрнул их изо всех сил. Но это было всё равно что повалить глубоко забитую в землю стальную трубу. «Ихтиозавр» даже не шевельнулся. Подтянувшись, я взобрался ему на спину. На мгновение моё лицо оказалось на одном уровне с искажённым лицом Куклинга. «Зубы! – пронеслось у меня в сознании. – У Куклинга стальные зубы!.. Так вот чем весь ужас!»
Я изо всех сил ударил кулаком по блестевшему на солнце параболическому зеркалу.
Краб завертелся на одном месте. Посиневшее лицо Куклинга с выпученными глазами оказалось на ровне пасти-мастерской. И тут случилось страшное.
Электрическая искра перепрыгнула на лоб инженера, на его виски. Затем щупальца краба внезапно разжались, и бесчувственное грузное тело творца железной чумы грохнулось на песок.
— * * * —
Когда я хоронил Куклинга, по острову, гоняясь друг за другом, носились несколько огромных крабов. Ни на меня, ни на труп военного инженера они не обращали никакого внимания. Я завернул Куклинга в брезентовую палатку и закопал посредине острова в неглубокую песчаную яму. Хоронил я его без всякого сожаления. В моем пересохшем рту трещал песок, и я мысленно проклинал покойника за всю его гадкую затею. С точки зрения христианской морали я совершал страшное кощунство. Не знаю, сколько я пролежал на берегу, часами смотря на горизонт в ту сторону, откуда должна была появиться «Голубка». Время тянулось мучительно медленно, и беспощадное солнце, казалось, застыло над головой. Иногда я подползал к воде и окунал в неё обожжённое лицо.
Чтобы забыть чувство голода и мучительной жажды, я старался думать о чём-нибудь отвлечённом. Я думал о том, что в наше время многие умные люди тратят силы своего разума, чтобы сделать подлость другим людям. Взять хотя бы изобретение Куклинга. Я был уверен, что его можно было бы использовать для благородных целей. Например, для добычи металла. Можно было бы так направить эволюцию этих тварей, чтобы они с наибольшим эффектом выполняли эту задачу. Я пришёл к выводу, что при соответствующем усовершенствовании механизма он бы не выродился в гигантскую неповоротливую громаду.
Однажды на меня надвинулась большая круглая тень. Я с трудом поднял голову и посмотрел на то, что заслонило от меня солнце. Оказывается, я лежал между клешнями чудовищного по своим размерам краба; он подошёл к берегу и, казалось, смотрел на горизонт и чего-то ждал.
После у меня начались галлюцинации. В моем разгорячённом мозгу гигантский краб превратился в высоко поднятый бак с пресной водой, до вершины которого я никак не мог добраться.
Я очнулся уже на борту шхуны. Когда капитан Гейл спросил меня, нужно ли грузить на корабль огромный странный механизм, валявшийся на берегу, я сказал, что пока в этом нет никакой необходимости.
источник: http://bookz.ru/authors/anatolii-mickevi4/dnepra16/1-dnepra16.html
