Альтернативный состав и организация войск ЗапОВО в 1941 году. Часть 1

Уважаемые коллеги! Предлагаю вашему вниманию новую серию статей об альтернативной организации Красной Армии накануне Великой Отечественной войны. На этот раз, как и обещал, речь пойдет о Западном Особом военном округе.

1. ЗапОВО в реальном июне 1941-го

Состав и дислокация войск ЗапОВО к началу ВОВ хорошо известны (рисунок 1), и дабы не повторять общеизвестные данные, я ограничусь приведением данной карты.

Рисунок 1 – Положение войск КОВО и ГА «Юг» вечером 21 июня 1941 г.

К сожалению, проблем Западного фронта в реальном июне 1941 года было такое множество, что даже конспективно отметить только главные из них, не упустив чего-то еще очень важного, крайне непросто. Против войск ЗапОВО в РИ «сошлись все звезды»: и противник именно здесь наносил основной удар, сосредоточив для этого колоссальную группировку войск, и командующий Западным округом/фронтом был, скажем прямо, не самым лучшим гиндербургом советского генералитета (причем «наследить» он успел именно в период подготовки войск к боевым действиям), ну и пресловутое упреждение в развертывании здесь сыграло не последнюю роль, особенно, будучи усиленным приказами командующего войск округа, запрещающим до последнего выводить войска, и фактическим отсутствием в Белоруссии сборов личного состава запаса.

В связи с этим постараюсь отметить хотя бы те моменты, которые хотелось бы исправить или, хотя бы иметь в виду при написании АИ:

1) По причинам, требующим отдельного исследования, значительная часть подразделений и частей 6-й и 42-й стрелковых дивизий (всего 8 стрелковых батальонов (5 из 6-й сд и 3 из 42-й сд), управления 5-ти стрелковых полков, артиллерийский полк 6-й сд, разведывательный батальон, батальон связи, противотанковый дивизион и другие подразделения 6-й сд, а также тыловые подразделения 42-й сд) не успели выйти из Брестской крепости и были заперты в ней артиллерийским огнем противника. Также под артиллерийский удар попала и дислоцированная южнее крепости 22-я танковая дивизия. Если бы части данных соединений были заблаговременно выведены из-под удара, и тем самым дивизии утром 22 июня сохранились как полноценные боеспособные соединения, то оборона советской 4-й Армии на Брестско-Кобринском направлении в первые дни войны носила бы более организованный характер. Это бы позволило пусть даже не 22-го, но хотя бы 23 июня правильно оценить противостоящие силы противника и сообщить в штаб фронта  о том, что в полосе 4-й Армии действует 3 – 4 танковые дивизии противника в составе двух моторизированных корпусов. Это бы, в свою очередь, позволило командованию фронта к вечеру 23 июня поставить 6-му механизированному корпусу «развернуться на 180» и перенацелить его с утра 24 июня с атаки немецкой пехоты под Гродно на куда более опасные танки Гудериана. Увы, в РИ такое решение командование Западным фронтом смогло принять лишь во второй половине дня 25 июня.

2)  Чтобы ускорить отправку 6-го мехкорпуса Хацкилевича на противодействие Гудериану, надо избежать втягивания в бои советских танков с немецкой пехотой под Гродно. В АИ, как и в РИ, 6-й МК 22 июня может оставаться в резерве «до прояснения обстановки». Но вот как заставить его «прохлаждаться» и 23-го июня, не отправив выправлять ситуацию под Гродно? Здесь невольно обращают на себя внимание особенности прохождения линии государственной границы, подарившие немцам плацдарм на южном берегу Августовского канала. Благодаря этому немцы не только «законным путем» переправили через Августовский канал три пехотные дивизии (!), но и получили прекрасную возможность обстреливать Гродно из артиллерии.  

3) Информация о том, что на левом фланге фронта оперируют одновременно несколько танковых корпусов противника пришла в штаб Западного фронта только к утру 25 июня, в то время как сама информация (в виде захваченных в штабной машине карт) появилась в войсках 4-й Армии еще ранним утром 24 июня. Вероятно, одной из причин столь долгого пути столь важной информации стало то, что именно утром 24 июня Павлов соизволил-таки переехать из Минска на полевой КП. Следовательно, в целях обеспечения непрерывного управления войсками фронта необходимо, чтобы фронтовое управление в Белоруссии начало развертывание на полевом КП одновременно со своими соседями из Украины и Прибалтики, т.е. еще 18 июня. Отдельный вопрос, стоило ли КП фронта размещать в Барановичах, как того требовали РИ-довоенные планы, или можно было, как и Павлов утром 24 июня, ограничиться выездом в пригороды Минска? Однако в любом случае следовало предусмотреть поэтапный переезд штаба с тем, чтобы на время переезда не потерять управление войсками.

4) Другим не менее важным моментом, является тот факт, что указанную карту Красная Армия смогла отбить утром 24 июня аж под Слонимом. Причиной этого стало всё тоже «разреженное» построение дивизий советской 4-й Армии и пресловутое отсутствие танков «новых типов». Первая привела к тому, что немецкий 24-й танковый корпус группы Гудериана, «образцово-показательно» форсировавший Западный Буг южнее Бреста утром 22 июня и не менее показательно тут же застрявший буквально прямо на восточном его берегу на целые сутки (!) из-за  того, что красноармейцам удалось сжечь мост через Мухавец, все эти сутки практически не имел перед собой организованного противника. Его противником могли бы быть части советских 22-я танковой, 6-й и 42-й стрелковых дивизий, но они были зажаты в Брестской крепости и методически уничтожались артиллерийским огнем. В результате, построив переправу через Мухавец, 24-й танковый корпус противника смог утром 23 июня выйти на шоссе Брест – Минск и практически не встречая сопротивления смог захватить не только переправу через р. Ясельда в Березе-Картузской, но и через р. Щара у Бытеня, преодолев таким образом за сутки около 130 км! И вот уже на берегах Щары у Слонима, подходящие части советского 47-го стрелкового корпуса и смогли отбить у немцев карты.

Вторая причина обеспечила успех соседнего с 24-м 47-го танкового корпуса из ТГр Гудериана. «Образцово-показательно» провалив форсирование Западного Буга севернее Бреста (подъездные пути к намеченному району переправы «не выдержали» обилия гусеничной и колесной техники) 22 июня, 17-я и 18-я танковые дивизии немцев 23 июня разгромили во встречном сражении контратакующие части советского 14-го мехкорпуса. Буквально смяв советские Т-26 с их противопульным бронированием и маломощными 45-мм бронебойными снарядами, немецкие «тройки» и «четверки» (суммарно в 17-й и 18-й тд было 220 Pz.III и 66 Pz.IV) смогли беспрепятственно захватить переправу через Ясельду (как писали сами немцы «Захват мостов через Ясельду в неповрежденном состоянии представляет особую ценность для продолжения операций. Болотистый участок шириной 5 км, который на протяжении 50 км пересекается лишь одним шоссе, стал бы в противном случае сложным препятствием»)  и к вечеру 23 июня выйти в район Ружаны, взяв город.

5) Еще одним направлением стремительного продвижения пресловутого немецкого танкового клина стал стык ЗапОВО и ПрибОВО. 3-я танковая группа Гота прорвала оборону передовых стрелковых частей и после непродолжительных (но не безболезненных) боев с советской 5-й танковой дивизией под Алитусом, смогла захватить мосты через Неман после чего стала постепенно разворачиваться на юг, выходя во фланг и тыл всей белорусской группировки Красной Армии. Вопрос тут заключается не только в том, почему советская 5-я танковая дивизия не успела занять предмостные позиции на западном  берегу Немана и была вынуждена лишь сдерживать попытки 7-й немецкой танковой дивизии прорваться с уже захваченных на восточном берегу плацдармов (оборона советской 5-й тд рухнула, когда на помощь немецкой 7-й тд пришла еще и 20-я тд)? Ибо помимо 49-го танкового корпуса, идущего через Алитус, у немцев был еще и 57-й танковый корпус, наступавший южнее и вообще не встретивший сопротивления подобного тому, которое оказала советская 5-я тд. Здесь наибольший интерес представляет вопрос, почему вообще на направлении главного удара немцев, которое именно так и оценивалось советским Генеральным штабом, как минимум, с августа 1940 года, оказалось так мало занимающих оборону соединений? Вопрос этот касается как слабости обороны в приграничной полосе ПрибОВО, так и прикрытия Минска с севера со стороны Вильнюса. Ибо повторюсь, что удар немецких войск из Восточной Пруссии через Вильнюс на Минск (в отличие от того же удара из Польши через Брест на Минск), считался советским Генштабом в предвоенный период чуть ли не основным вариантом действия германской армии.

6) Весьма странной для меня является та легкость, с которой командование разрешило уже вечером 22 июня войскам 10-й Армии отойти на рубеж р. Нарев. Здесь меня удивляет на сам факт того, что если по оперативным соображениям отход был необходим, то в первые дни войны командиры принимали решение о нем самостоятельно, не церемонясь на длительные переговоры с Москвой. Нет, меня интересует то, а зачем вообще войска Красной Армии дислоцировались западнее Нарева и вбухивали кучу средств в строительство всяких ДОТов и аэродромов, если «при первом же шухере» (про успехи 2-й и 3-й ТГр под Брестом и Алитусом было еще ничего неизвестно) войска «слиняли» из приграничной полосы? Почему сразу не избрать Нарев в качестве главного рубежа обороны? Ведь в РИ оказалось, что поспешно занятая оборона на Нареве «не спасла отца русской демократии» и с подходом основной массы пехотных дивизий 24 июня немцы начинают более-менее успешный захват плацдармов на восточном берегу Нарева. Если бы оборона изначально строилась на Нареве, то возможно передовые отряды немцев и не достигли бы легкого успеха так быстро.

7) Трагедия у Зельвы. Позволю себе процитировать А. Исаева: «Серьезной проблемой насыщенных техникой отступающих частей были дороги и переправы в районе «бутылочного горла». Прорыв немцев в район Слонима означал перехват единственного крупного шоссе. Павлов не зря нацелил 6-й мехкорпус в район этого города. Несмотря на лето и относительно хорошее состояние грунтовых дорог, захват Слонима, значимого узла коммуникаций, имел катастрофические последствия. Между шоссе Белосток — Минск и Неманом не существовало сколько-нибудь серьезных дорог в направлении с запада на восток. Более того, количество пригодных для техники переправ стремительно уменьшалось по мере отхода на восток. Через реку Свислочь в 50 км восточнее Белостока можно было переправиться по 9 мостам (не считая шоссейного) и 10 бродам. Через протекавшую всего в 23 км восточнее Свислочи реку Рось имелось только 3 или 4 моста и 7 бродов. Находившееся еще дальше к востоку «бутылочное горло» полностью оправдывало свое название. Через Зельвянку с ее заболоченными берегами вел всего один мост у Песков (27 км северо-северо-западнее Зельвы) и один брод, пригодный для транспорта, в 8 км севернее Зельвы.

Немецкий исследователь белостокского «котла» Хейдорн писал: «Что касается Шары, то автор смог обнаружить между шоссе и Неманом один мост, окруженный несколькими бродами, у Дворок — Велика Воля (35 км северо-западнее Слонима) и 6 других бродов, достаточно равномерно распределенных по течению реки на расстоянии 5—8 км друг от друга».

Сообразно всему этому дороги в «бутылочном горле» с запада и северо-запада стекались к Волковыску и примыкали здесь к главному шоссе. При быстром отступлении крупных масс войск здесь должны были неизбежно возникнуть многокилометровые «пробки». Это само по себе в условиях явного преимущества немецкой авиации в воздухе предвещало разгром отступающих полков и дивизий Западного фронта».

8) Еще одной «общеизвестной истиной» является то, что принятый зимой 1940/41 года руководством страны и армии курс на резкое увеличение числа дивизий в составе Красной Армии, привел к тому, что к началу войны (которое никак не ожидалось за несколько месяцев до трагического июня 1941-го) многие дивизии, имели сильный некомплект личного состава и техники. Применительно к ЗапОВО ситуация усугублялась тем фактом, что все вновь сформированные дивизии в Белоруссии были танковыми или моторизованными, т.е. существенно более восприимчивые к нехватке положенных по штату вооружению и технике. В этом отношении КОВО находился в более выгодном отношении, т.к. формируемые там новые стрелковые дивизии являлись относительно боеспособными соединениями и хоть как-то смогли улучшить положение дел по сравнению с 1940 годом. В ЗапОВО относительной боеспособностью обладали лишь танковые дивизии, сформированные на базе танковых бригад, уже имевшихся в 1940 году.

9) Безусловно, нельзя не упомянуть и разгром ВВС Западного фронта. Однако эта тема слишком сложна и объемна, чтобы даже пытаться конспективно описать ее.

10) В заключении хотелось бы отметить общее соотношение сил, крайне неблагоприятное для советской стороны. Известно, что в апреле 1941 г. весь Западный особый военный округ, включая войска связи, ПВО и железнодорожные войска (но, вероятно, без учета ВВС), насчитывал всего 413 160 человек. Из них на стрелковые войска приходилось 254 тыс. человек, на танковые войска – 82 тыс. человек, на артиллерию – 38 тыс. человек, на кавалерию – чуть менее 14 тыс. человек. Кроме того, в июне 1941 г. в ЗапОВО проводились учебные сборы личного состава запаса – всего 65,5 тыс. человек (Правда, из них только 24 тыс. человек приписного состава были использованы для перевода 4-х «глубинных» стрелковых дивизий с «6-тысячного» на «12-тысячный» штат, т.е. то, что у нас традиционно понимают под БУС. Остальные запасники в ЗапОВО призывались преимущественно именно на учебные сборы: 20 тыс. человек рядового состава запаса призывалось для подготовки по дефицитным специальностям, 2 тыс. человек рядового состава запаса призывалось для подготовки их на должности младшего комсостава, 5,1 тыс. – на подготовку начсостава). Таким образом, без учета тылов «боевую численность» войск ЗапОВО к началу войны можно оценить в 412 тыс. человек (278 тыс. – стрелковые войска, 82 тыс. – танковые войска, 38 тыс. – артиллерия и 14 тыс. – кавалерия).

Им противостояла более чем миллионная группировка ГА «Центр» (9-я Армия – 382 273 чел., 4-я Армия – 382 273 человека, 2-я Танковая группа – 181 752 человека, итого 1 055 014 человек), еще 130 657 человек числилось в 3-й Танковой группе, которая начинала наступление через левый фланг ПрибОВО. С учетом войск ПрибОВО на алитусско-вильнюсском направлении, получим, что противник имел только общее превосходство в численности войск над Красной Армией примерно в 2,5…2,7 раза. И это – без учета того, что немцы успели сосредоточить свои войска в «ударные кулаки», а советские дивизии находились порой на значительном удалении друг от друга и подвергались избиению по частям.

В этом отношении еще раз стоит отметить тот факт, что сборы приписного состава в ЗапОВО проводились только в четырех «глубинных» дивизиях. Ни одна из приграничных «12-тысячных» (фактически, 10-тысячных) дивизий ЗапОВО и ПрибОВО (равно, как и ОдВО и ЛВО) не получили по 2000 человек, как это имело место в КОВО. Не было сборов и в укрепрайонах…

В конечном итоге, всё выше перечисленное и многое-многое другое привело к тому, что события в полосе Западного Особого военного округа, ставшего с началом войны Западным фронтом, развивались весьма стремительно и крайне трагично для советской стороны (рисунок 2). В общей сложности, по оценкам советского командования, к началу июля в окружении оказались управления четырех стрелковых (1-го, 4-го, 5-го и 21-го), трех механизированных (6-го, 11-го и 13-го) и одного кавалерийского (6-го) корпусов, 6 танковых, 3 моторизированные, 2 кавалерийские и 10 стрелковых (2-я, 8-я, 13-я, 24-я, 27-я, 37-я, 56-я, 85-я, 86-я и 113-я) дивизий и ряд других частей общей численностью около 250 тыс. человек. Часть из них смогла вырваться из окружения, многие погибли, часть ушли в леса и впоследствии сформировали партизанские отряды, но большинство попало в плен и, увы, уже не вернулось из него живыми…

Рисунок 2 – Боевые действия на Западном фронте с 22 июня по 10 июля 1941 года

Вот с таким багажом знаний о проблемах Западного фронта в первые дни войны, мы и начнем рассмотрение альтернативной реорганизации войск Западного Особого военного округа.

2. ЗапОВО в реальном 1940 году

Состав и дислокацию соединений Западного Особого военного округа, прописанные в директиве НКО № 0/1/104583 от 6 июля 1940 г., подобно КОВО я опишу при помощи таблиц и карт.

Таблица 1 – Стрелковые войска ЗапОВО в 1940 г.

Отмечу, что по факту, дислокация войск в ряде случаев отличалась от предписанной в директиве. Например, районами дислокации «поменялись» 8-я и 155-я сд, а также 143-я и 161-я сд. В дальнейшем были и другие передислокации. Так, 55-ю сд командующий округом генерал-полковник танковых войск Д.Г. Павлов разместил не в Кобрине, а в Брестской крепости вместе с 6-й сд. Однако в конце 1940 г. после настоятельных просьб командующего 4-й Армией генерал-лейтенанта В.И. Чуйкова, 55-ю сд было разрешено перевести в район Слуцка. Напомню, что в Слуцке, по требованиям директивы НКО и НГШ, должна была находиться 113-я сд, которую на карте 1941-го года обнаруживаем в районе Цехановец, где по директиве должна была быть 56-я сд. Однако, 56-ю сд в 1941-м обнаруживаем под Гродно. В 1941-м году с дислокацией дивизий вообще происходит много чего интересного. Например, в Полоцке обнаруживается 50-я сд, которая еще в 1940-м была на самой границе в районе Бельска. Как минимум, до конца 1940 г. в Полоцке дислоцировалась 17-я сд, которую летом 1941 г. обнаруживаем в районе Лида.

Тут следует отметить и тот факт, что размещение дивизий, указанное на рисунке 1, сложилось не только в результате дислокации войск в первой половине 1941 г., но еще и с учетом начавшегося в мае 1941 года выдвижения «глубинных» дивизий. Так в мае к местам новой дислокации выдвигались: 27-я, 42-я, 75-я, 85-я и 113-я стрелковые дивизии.

С этими дивизиями связана еще одна интересная история. Уже находясь под следствием, член Военного совета ЗапОВО корпусной комиссар А.Я. Фоминых писал начальнику Главного политического управления Красной Армии Л.З. Мехлису следующее: «Считаю своим долгом доложить о некоторых вопросах по обороне западной границы СССР на территории Западного особого военного округа… Военный совет округа предлагал: а) усилить фланги округа: с севера — гродненское направление и с юга — брестское направление. С этим в течение 6—7 месяцев не соглашались и только в последнее время было разрешено вывести на гродненское направление 56 и 85 сд и на брестское направление — 75 сд, а позже — и 113 сд. Эти дивизии были на своих местах с конца мая — начала июня».

Там было много чего еще не менее интересного, общая суть которого сводилась к тому, что командование ЗапОВО белое и пушистое, а во всем виноват Генштаб. Но нас интересует лишь расстановка дивизий. Отметим, что из всех перечисленных дивизий только 85-я сд оказалась на направлении главного удара немецкой 9-й армии (рисунок 2) и тем самым способствовала сдерживанию «захлопывания» Белостокского «котла». Впрочем, находясь и на своем прежнем месте дислокации – в районе Минск, Борисов, она бы принесла бы не меньше пользы в плане сдерживания «захлопывания» Новогрудско-Минского «котла». 56-я и 113-я сд находились на флангах ударных группировок 9-й и 4-й немецких армий и принципиального влияния на скорость «захлопывания» кольца окружения советских войск в «Белостокском выступе» не оказывали. Представляется, что 113-я сд сыграла бы более важную роль в спасении окружаемых в Западной Белоруссии советских войск, если бы до 22 июня оставалась под Слуцком – тогда бы она смогла принять участие в сдерживании 2-й Танковой Группы. 75-я сд, действовала к югу от Бреста, и оказалась вне полосы наступления главных сил противника, т.е. ее переброска также заметного влияния на ход событий не оказала. С этой дивизией связана другая история, подробно описанная А. Исаевым. Дивизия действовала смело и инициативно исключительно благодаря своему командиру С.И. Недвигину, командование же 4-й Армии про нее просто … забыло. Не особо вспоминало про нее и командование Западным фронтом. Ну, пока не оказалось на скамье подсудимых, разумеется. В общем, можно отметить, что выдвижения войск, инициированные командованием ЗапОВО в конце весны 1941 г., как минимум, не улучшили оборону войск фронта с началом боевых действий, и не так уж и был неправ ГШ, долгое время не соглашавшийся с данными инициативами.

Из прочих «инициатив» командования округом в 1941 году можно ещё отметить злосчастную 4-ю Армию. В конце февраля 1941 г. в Минск из Москвы пришла телеграмма, предписывающая 42-ю сд передислоцировать из Картуз-Березы (по директиве НКО 1940 г. 42-я сд должна была дислоцироваться в Пружанах) в Брест, выведя при этом из Бреста в Березу 22-ю тд (быв. 29-ю лтбр Т-26). Т.е. очевидно, что 42-я сд должна была занять помещения 22-й тд и, следовательно, дислоцируясь на территории Южного городка, утром 22 июня она бы не оказалась запертой в Брестской крепости… Однако Павлов по каким-то своим соображениям разместил 42-ю сд именно в Брестской крепости, оставив 22-ю тд также в Бресте, а в высвободившихся казармах 42-й сд в Березе разместил формируемую 205-ю мд (которую по директиве НКО и НГШ требовалось дислоцировать в районе Пинск, Янов, Жабинка, Дрогичин). К чему привела подобная «инициатива на местах» показано выше – часть сил 42-й сд оказалась намертво запертой в Брестской крепости, а 22-я тд под артиллерийским огнем потеряла до половины танков, а также запасы топлива и боеприпасов…

В общем, с «приключениями» дивизий в ЗапОВО, происходившими в последние предвоенные месяцы, разбираться можно очень долго. Поэтому для дальнейших рассмотрений, автор выбрал положение дел, соответствующее директиве НКО от 6 июля 1940 г. с той только поправкой, что в Барановичах дислоцировалась 155-я сд, а 8-я сд находилась в приграничной полосе северного фаса «Белостокского выступа», а также что 143-я сд была в Гомеле, а 161-я сд – в Могилеве (рисунок 3). От этой схемы и будут строиться все последующие расчеты АИ.

Рисунок 3 – Дислокация дивизий ЗапОВО осенью 1940 г.

На рисунке 3 не указано объединение стрелковых дивизий в корпуса, т.к. в ряде случаев автору не известен точный состав того или иного корпуса. В целях исправления этого недостатка прилагаю таблицу 2, в которой указывается дислокация корпусных и армейских управлений согласно июльской директиве НКО и НГШ, определявшей размещение войск приграничных округов в результате освободительных походов в Прибалтику, Бессарабию и Северную Буковину (вернее, директив было несколько – в каждый округ своя).

Таблица 2 – Дислокация корпусных и армейских управлений согласно директивы НКО

Наибольший вопрос у меня вызывает наличие управления 37-го СК в ЗапОВО. Кроме указанной директивы о дислокации войск ЗапОВО, в известных мне документах 37-й СК обнаруживается еще 1 раз в донесении штаба ЗапОВО начальнику Оперативного управления ГШ с представлением плана полевых поездок от 2 августа 1940 г. Однако, ни докладе об укомплектованности частей и соединений ЗапОВО в ноябре 1940 г., ни в докладе о проверке мобилизационной готовности войск ЗапОВО в декабре 1940 г. управление 37-го СК не упоминается. В то же время известно, что осенью 1939 года 37-й стрелковый корпус участвовал в Освободительном походе именно в составе войск Украинского фронта. Весной 1941-го года он также «всплывает» в КОВО. Не дает ясности и проверка командного состава корпуса по Википедии. Она дает следующее: с марта по июнь 1940 года корпусом командовал генерал-майор Е.А. Могилёвчик (с декабря 1938 г. — помощник командира 13-го СК КОВО, с июня 1940 г. — комендант Могилёв-Ямпольского УРа, с марта 1941 г. — командир 69-го СК МВО), а с марта 1941 г. 37-й СК возглавлял комбриг С.П. Зыбин, освобожденный из-под следствия в апреле 1940 г., восстановленный в РККА и с октября 1940 г. командовавший 87-й сд КОВО. Кто командовал корпусом в период с июня 1940 г. по март 1941 г. и вообще существовало ли управление этого корпуса в указанное время или же он только было развернуто в марте 1941 г. – мне неизвестно. Единственное, что дал Интернет, это ссылку на доклад НГШ от 24 июля 1940 г., согласно которому управление 37-го СК передислоцировалось из Винницы в Проскуров, что подтверждает версию о том, что данный корпус всё время числился за КОВО и документах ЗапОВО была допущена какая-то ошибка.

Кроме того, в документах по проверке мобилизационной подготовки в ЗапОВО в конце 1940 г. фигурируют также управления 44-го и 46-го СК, дислоцированные соответственно в Витебске и Бобруйске. Однако по директиве НКО от 20 февраля 1941 г. управление 44-го СК только предписывалось сформировать. Причем сформировать не в Витебске, а Смоленске. Возможно, что до февраля 1941 г. управление 44-го и 46-го СК существовало лишь в виде кадра, развертываемого по мобилизации.

Говоря об армейских и корпусных управлениях, можно снова вспомнить странности в письме Фоминых Мехлису. Так, член Военного совета ЗапОВО писал: «в течение 5—6 месяцев поднимался вопрос об организации одного управления стрелкового корпуса и одного армейского управления, которые поставить на границе. Этот вопрос был разрешен положительно только в мае месяце, а об армейском управлении— в июне. Армейское управление было дислоцировано в Могилеве. Причем, когда части этой армии пошли на запад, было приказано армейское управление оставить в Могилеве и оно двинулось на запад только с началом военных действий».

Почему Фоминых пишет, что вопрос о корпусном управлении был решен только в мае, а об армейском – только в июне, совершенно непонятно. Директива о формировании управления 44-го СК и переброске из Прибалтики управления 2-го СК за подписью Наркома обороны и Начальника Генерального штаба была получена в штабе ЗапОВО еще в феврале 1941 года (рисунок 4). 4-й Воздушно-десантный корпус формировался в соответствии с Постановлением ЦК ВКП(б) СНК СССР №1112-459сс от 23 апреля 1941 г., а управление 13-й Армии – в соответствии с Постановлением №1113-460сс от того же 23 апреля 1941 г.  До этого на КШИ, проводимых в ЗапОВО, роль четвертого армейского управления неоднократно играл штаб МВО (и не знать об этом Фоминых явно не мог), что вполне соответствовало планам стратегического развертывания, например, от августа 1940 года. Хотя еще в октябре 1940 г. Нарком обороны и Начальник Генштаба писали на имя Сталина и Молотова докладную записку, в которой указывалось: «Предусмотреть схемой развертывания формирование 2 фронтовых управлений на базе штабов Московского и Архангельского округов и 2 армейских управлений на базе штабов Западного и Киевского особых военных округов, с развертыванием этих управлений в мобилизационный период». Что в очередной раз показывает «обоснованность» попытки командования Западным округом/фронтом переложить вину на Генеральный штаб.

Рисунок 4 – Директива НКО и НГШ о реорганизации войск ЗапОВО

Однако вернемся к рассмотрению войск ЗапОВО в 1940 году. Состав и дислокация кавалерийских и механизированных соединений округа (без учета запасных частей) приведены в таблицах 3 и 4 соответственно.

Таблица 3 – Кавалерия ЗапОВО в 1940 г.

Таблица 4 – Бронетанковые войска КОВО в 1940 г.

Известные автору данные о запасных частях кавалерии и БТВ, существовавших в 1940 году,  в приведены в таблице 5.

Таблица 5 – Запасные кавалерийские и танковые части ЗапОВО

3. Советские планы 1940 года в РИ

Говоря об оценке имевшейся в 1940 г. группировки советских войск в Белоруссии, нельзя не рассмотреть документ под названием «Записка Наркома обороны СССР и Начальника Генштаба Красной Армии в ЦК ВКП(б) И.В. Сталину и В.М. Молотову об основах стратегического развертывания вооруженных сил СССР на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 годы», разработанный в августе 1940 года. В части касающейся наиболее вероятных планов противника там говорилось следующее: «Германия вероятнее всего развернет свои главные силу к северу от устья р.Сан, с тем чтобы из Восточной Пруссии через Литву нанести и развить главный удар в направлении на Ригу, на Ковно и далее на Двинск, Полоцк или на Ковно, Вильно и далее на Минск.

Одновременно необходимо ожидать ударов на фронт Белосток, Брест, с развитием их в направлении Барановичи, Минск.

Развитие операций на Ригу будет сочетаемо: 1) с высадкой десантов на побережье Балтийского моря в районе Либавы с целью действий во фланги и тыл нашим армиям, оперирующим на нижнем Немане и 2) с захватом Моонзундского архипелага и высадкой на территории Эстонской ССР с целью наступления на Ленинград».

Как видно, советское командование довольно точно предположило существование мощного удара из района Восточной Пруссии через Литву и даже как один из вариантов предположило дальнейший поворот ударной группировки противника на юг в сторону Минска. В то же время Брестское направление расценивалось как откровенно второстепенное, здесь лишь ожидалось «фронтальное давление» на всем участке от Бреста до Белостока. Советский Генштаб в 1940 году так и не смог предположить, что немцы продолжат совершенствовать свою военную теорию и, опробовав во Франции объединение нескольких танковых корпусов в, по сути, танковую армию, к началу войны с СССР на основе этого опыта будут использовать уже не один, а несколько ударов такими танковыми армиями.

Еще большее удивление вызывает тот факт, что ожидая главный удар германской армии из Восточной Пруссии через Литву, советское командование не обеспечит прикрытие данного направления хоть сколько-нибудь значимыми силами (что будет более наглядно показано в части АИ про ПрибОВО). Прямо прописав в плане стратегического развертывания возможность выхода главной ударной группировки противника к Минску с севера, непосредственно в ЗапОВО на этом направлении были дислоцированы откровенно недостаточные по численности и боевому составу войска (например, полностью отсутствовали танковые части). Создание более-менее заметной группировки к северу от Минска было возможно только за счет войск, предназначенных в РИ для усиления группировки войск ЗапОВО в Западной Белоруссии. В общем, сопоставление оценок наиболее вероятных действий противника с размещением войск в ЗапОВО и ПрибОВО вызывает сплошные вопросы.

Основная задача Красной Армии в соответствии с вышеупомянутым планом была весьма амбициозна (не смотря на попытки некоторых исследователей противопоставить якобы «оборонительный» характер «плана Шапошникова» «наступательному» характеру «плану Жукова»): «Основной задачей наших войск является – нанесение поражения германским силам, сосредоточивающимся в Восточной ПРУССИИ и в районе Варшавы; вспомогательным ударом нанести поражение группировке противника в районе Ивангород, Люблин, Грубешов, Томашев, Сандомир». В соответствии с этим фронты имели основные задачи:

Северо-Западный – «по сосредоточении атаковать противника с конечной целью совместно с Западным фронтом нанести поражение его группировке в Восточной Пруссии и овладеть последней»;

Западный – «ударом севернее р.Буг, в общем направлении на Аленштейн, совместно с армиями Северо-Западного фронта нанести решительное поражение германским армиям, сосредоточивающимся на территории Восточной Пруссии, овладеть последней и выйти на нижнее течение р.Висла. Одновременно, ударом левофланговой армии в общем направлении на Ивангород, совместно с армиями Юго-Западного фронта нанести поражение Ивангород-Люблинской группировке противника и также выйти на р.Висла»;

Юго-Западный – «активной обороной в Карпатах и по границе с Румынией прикрыть Западную Украину и Бессарабию, одновременно, ударом с фронта Мосты-Великие, Рава-Русска, Сенява в общем направлении на Люблин, совместно с левофланговой армией Западного фронта нанести поражение Ивангородско-Люблинской группировке противника, выйти и закрепиться на среднем течении р.Висла».

Как видно, вопрос отражения удара немецких войск через Литву на Двинск или Минск в якобы «оборонительном» «плане Шапошникова», откровенно говоря, не рассматривается от слова «совсем». А на фоне «овладеть Восточной Пруссией» вечно припоминаемые Жукову задачи «выйти в район Люблин» вообще кажутся детской шалостью (также без особого труда обнаруживаем основы будущей Директивы №3, упорно выдаваемой одним нашим коллегой за якобы «самодеятельность» Жукова и Тимошенко в первый день войны).

При этом силы противника, наступающего в полосе ЗапОВО и ПрибОВО оценивались советским Генштабом в августе 1940 г. следующим образом: «к северу от устья р.Сан немцы могут иметь на фронте Мемель – Седлец до 123 пехотных и до 10 танковых дивизий и большую часть своих самолетов».

Состав интересующего нас Западного фронта определялся так:

«В составе фронта иметь четыре армии – 3, 10, 13 (из состава МВО) и 4.

3 Армия – развертывается на фронте Гродно, Щучин, в составе:

6 стрелковых дивизий;

1 танковой бригады.

10 Армия – развертывается на фронте Щучин, Чижов, в составе:

15 стрелковых дивизий;

1 мотодивизии;

2 танковых бригад (вероятно, опечатка, должны быть танковые дивизии);

3 кавалерийских дивизий; 1 отд.танковой бригады.

13 Армия – развертывается на фронте Чижов, Высоко-Литовск, в составе:

6 стрелковых дивизий.

4 Армия – развертывается на фронте Высоко-Литовск, Брест-Литовск, Пища, в составе:

10 стрел.дивизий;

2 танковой бригады и

Пинской речной флотилии.

Кроме того, в распоряжении Командования Западным фронтом иметь:

4 стрел.дивизий в районе Слоним, Волковыск, из них 2 со сроком готовности на 15 – 30 сутки;

Мехкорпус, в составе 2 танковых и 1 моторизов.дивизий (из МВО) в районе Лида, Барановичи;

1 отд.танковую дивизию в районе Пружаны.

Всего в составе Западного фронта иметь 41 стрелковую дивизию;

2 моторизованные дивизии;

5 танковых дивизий;

3 кавалерийские дивизии;

4 отд.танковые бригады;

74 полка авиации.

В резерве Главного Командования за Северо-Западным и Западным фронтами иметь:

2 стрел.дивизий в районе Псков, Порхов, Луга;

15 стрелковых дивизий, из них 7 со сроком готовности на 15 – 30-е сутки и 1 армейское управление (из ОрВО) в районе Двинск, Полоцк, Минск.

Мехкорпус, в составе 2 танковых дивизий и 1 мотодивизии в районе Минска по прибытии его из ЗабВО.

Резерв Главного Командования предназначается для развития удара или для контрманевра против наступающего противника. Не исключена возможность использования резервных дивизий из района Псков, Луча для действий на Ленинградско-Выборгском направлении».

Как видно, из 51 дивизии Западного фронта только 30 (24 стрелковые, 2 танковые, 1 моторизированная и 3 кавалерийские) являлись соединениями ЗапОВО (причем из них 2 дивизии «со сроком готовности на 15 – 30-е сутки»), а остальные должны были прибыть из внутренних округов, чего в РИ в июне 1941-го они сделать не успели.

В этом смысле, конечно, трудно не согласиться с товарищем Фоминых, который, будучи обвиненным в поражении войск Западного фронта, писал: «Примерно в течение 8 месяцев на докладах и оперативных проработках докладывалось:

а) что при этих географических границах округа, когда фланги границ округа вдаются от противника к нам, т. е. в сторону востока, а средняя часть границы далеко входит на запад, что такое очертание границы очень выгодно противнику и чрезвычайно невыгодно нам;

б) отрицательной стороной такого географического начертания границ является то, что оно создает условия охвата наших частей округа и сведения клещей в районе Волковыск— Барановичи;

в) в результате даже небольших успехов со стороны немцев сразу резались бы тылы 3 и 4 армий, а при большом успехе отрезалась бы вся 10 армия.

Эти положения требовали усиления флангов округа, что и требовал Военный совет округа от Генерального штаба.

Жизнь показала, что географическое начертание границ было полностью использовано противником.

Все эти положения в более подробном виде докладывались и прорабатывались в Генеральном штабе. Со всем этим соглашались, но реальных мер не принималось.

2. Кроме того, всегда давались задания прорабатывать варианты наступательной операции при явном несоответствии реальных сил. Но откуда-то появлялись дополнительные силы и создавался, по-моему, искусственный перевес в пользу нас.

3. Теперь при анализе совершившихся событий стало ясно, что отдельные работники Генерального штаба, зная, что в первый период войны превосходство в реальных силах на стороне Германии, почему-то проводили и разрабатывали, главным образом, наступательные операции и только в последнее время (в конце мая 1941 г.) провели одну игру по прикрытию границы, тогда как нужно было на первый период войны с учетом внезапности нападения разрабатывать и оборонительные операции».

Как видно, преобладание наступательных задач и пренебрежение рассмотрением задач прикрытия госграницы в условиях численного превосходства имело место в советском ГШ задолго до прихода туда «тупого унтера», якобы «органически ненавидящего штабную работу». Более того, формально именно при нем наконец-таки провели КШИ по прикрытию госграницы и избавились от «проклятого наследия прошлого» в виде дивизий «со сроком готовности на 15 – 30-е сутки», переведя «3-тысячные» дивизии на «6-тысячный» штат.

Общее соотношение сил севернее Полесья в августе 1940 года оценивалось советским Генштабом следующим образом: «Таким образом, от побережья Балтийского моря до верховьев р.Припять против возможных 120 – 123 пехотных и моторизованных дивизий и 10 танковых дивизий немцев мы будем иметь:

89 стрелковых дивизий, из них 6 национальных и 15 со сроком готовности 15 – 30 суток;

5 моторизованных дивизий;

11 танковых дивизий;

7 отдел.танковых бригад;

3 кавалерийские дивизии;

94 полка авиации, а всего около 5500 танков и 5500 самолетов.

Дополнительно сюда же может быть привлечена частично или полностью дислоцированная в районе Ленинграда и южнее авиация Северного фронта».

Именно это соотношение сил с реальным учетом (т.е. по сути – без их учета) «3-тысячных» и «национальных» дивизий вызвало один из вопросов товарища Александрова в первой части АИ про «попаданца»: как при таком раскладе Восточную Пруссию брать собираются?

Сроки сосредоточения войск Западного и Северо-Западного фронтов в августе 1940 года виделись следующими: «Указанные дивизии могут быть развернуты в следующие сроки:

на 6 день от начала мобилизации до 18 дивизий;

на 15 день до 46 дивизий;

на 25 день до 62 дивизий;

остальные дивизии к концу первого месяца войны»

В то время как для войск противника давались следующие оценки: «Примерный срок развертывания германских армий на наших западных границах – 10 – 15-й день от начала сосредоточения».

Здесь мы в очередной раз возвращаемся к главному проблемному вопросу планирования первой операции РККА – двукратному отставанию в сроках сосредоточения, обусловленной слабой пропускной способностью железных дорог. Еще в июле 1940 г. советский Генштаб был в курсе этой проблемы: «Пропускная способность железных дорог Германии, Венгрии и Румынии, подводящих к границам СССР, обеспечивает ежесуточный подвоз до 650 поездов, что составляет от 9 до 11 пехотных дивизий в сутки.

Пропускная способность железных дорог на тех же направлениях, при условии выполнения требований НКО, указанных при составлении воинского графика в 1941 г., обеспечит ежесуточный подвоз до 310 поездов в сутки, что составит не более 5 – 6 стрелковых дивизий в сутки». При этом «если подводящие участки к бывшей границе дают 678 пар поездов в сутки, то пропускная способность участков западных областей Белоруссии и Украины составляет в сумме только 245 пар поездов» (вероятно, 310–245=65 пар поездов приходилось на железные дороги Прибалтики).

Решали эту проблему различными способами. С одной стороны пытались модернизировать железнодорожную сеть в западных областях (тут в очередной раз можно вспомнить три гигантских строительных проекта в интересах НКО, которые проводились одновременно на ограниченной территории и жестко ограничивали друг друга в силах и средствах, и в итоге к началу войны все три оказались проваленными: строительство укрепленных районов на новой границе, строительство бетонных ВПП на аэродромах и расширение пропускной способности железных дорог). С другой стороны оптимизировали ОШС стрелковых дивизий. Так, если для перевозки стрелковой дивизии штата 10 июня 1940 г. требовался 41 железнодорожный эшелон, то для перевозки стрелковой дивизии штата 5 апреля 1941 г. требовалось уже 37 эшелонов. То есть при сохранении прежней пропускной способности достигалось увеличение числа перевезенных дивизий на 10%.

Тем не менее проблема упреждения в развертывании оставалась нерешенной. Более того, в условиях имеющейся разницы в пропускной способности железных дорог, Германия могла упредить нас в развертывании даже при условии, что первым перевозки начнет Советский Союз!

Именно две эти странности (с одной стороны, знание Генштабом проблем со скоростью сосредоточения, но при этом планирование первой операции в виде наступления с весьма амбициозными целями; с другой стороны – постановка тех самых амбициозных целей при общем соотношении сил не в нашу пользу даже при условии успешного завершения сосредоточения Красной Армии) и подвигли меня пересмотреть в АИ планы первой операции РККА, пытаясь найти разумный компромисс между задачами и численностью советских войск.