Альфред Бестер. Ночная ваза с цветочным бордюром

....когда  окончилась  война,  погибло  почти  все.  И  когда  люди  принялись
создавать новую цивилизацию, для образца им остался только Голливуд. Война
его почти не тронула.
     - А почему?
     - Наверное, просто пожалели бомбу.

  


  - И в завершение первого семестра  курса  "Древняя  история  107",  -
сказал  профессор  Пол  Муни  [все  герои  рассказа  носят  имена  "звезд"
голливудского кино, известных в 1930-1960 годах; многие из  них  -  такие,
как Грета Гарбо, Спенсер Трэйси, Одри Хэпберн и другие  известны  зрителям
по фильмам "Дама с камелиями", "Нюрнбергский процесс",  "Старик  и  море",
"Война и мир", "Моя прекрасная леди"], - мы попробуем восстановить обычный
день нашего предка, обитателя Соединенных Штатов Америки, как  называли  в
те времена, то есть пятьсот лет назад, Лос-Анджелес Великий.
     Мы назовем объекта наших изысканий Джуксом - одно  из  самых  славных
имен той поры, снискавшее себе бессмертие в сагах о кровной вражде  кланов
Каликах и Джукс.
     В наше время все научные авторитеты сошлись на том, что  таинственный
шифр  ДЖУ  [телефонный  индекс  одного  из   районов   Нью-Йорка],   часто
встречаемый в телефонных справочниках округа Голливуд Ист  (в  те  времена
его именовали Нью-Йорком), к примеру: ДЖУ 6-0600 или ДЖУ 2-1914,  каким-то
образом генеалогически связаны с могущественной династией Джуксов.
     Итак, год 1950-й. Мистер Джукс, типичный  холостяк,  живет  на  ранчо
возле Нью-Йорка. Он встает с зарей, надевает спортивные брюки,  натягивает
сапоги со шпорами, рубашку из сыромятной  кожи,  серый  фланелевый  жилет,
затем повязывает черный трикотажный галстук. Вооружившись револьвером  или
кольтом, Джукс направляется в забегаловку, где  готовит  себе  завтрак  из
приправленного пряностями планктона и морских водорослей. При  этом  он  -
возможно (но не обязательно) застает врасплох целую банду  юных  сорванцов
или краснокожих индейцев в тот самый момент, когда они готовятся линчевать
очередную жертву или угнать несколько  джуксовых  автомобилей,  которых  у
него на ранчо целое стадо примерно в полторы сотни голов.
     Он расшвыривает их несколькими ударами, не прибегая к оружию. Как все
американцы двадцатого века, Джукс - чудовищной  силы  создание,  привыкшее
наносить, а также получать сокрушительные удары; в  него  можно  запустить
стулом, креслом, столом, даже комодом без малейшего  для  него  вреда.  Он
почти не пользуется пистолетом, приберегая его для ритуальных церемоний.
     В свою контору в Нью-Йорк-сити мистер Джукс отправляется верхом,  или
на  спортивной  машине  (разновидность  открытого  автомобиля),   или   на
троллейбусе. По  пути  он  читает  утреннюю  газету,  в  которой  мелькают
набранные жирным шрифтом  заголовки  типа:  "Открытие  Северного  полюса",
"Гибель "Титаника", "Успешная высадка космонавтов на  Марсе"  и  "Странная
гибель президента Хардинга".
     Джукс работает в  рекламном  агентстве  на  Мэдисон-авеню  -  грязной
ухабистой дороге, по которой разъезжают почтовые дилижансы,  стоят  пивные
салуны и на каждом шагу  попадаются  буйные  гуляки,  трупы  и  певички  в
сведенных до минимума туалетах.
     Джукс - деятель рекламы, он  посвятил  себя  тому,  чтобы  руководить
вкусами публики, развивать ее культуру и оказывать содействие при  выборах
должностных лиц, а также при выборе национальных героев.
     Его контора, расположенная  на  двадцатом  этаже  увенчанного  башней
небоскреба, обставлена в характерном для середины двадцатого века стиле. В
ней имеется конторка с  крышкой  на  роликах,  откидное  кресло  и  медная
плевательница.  Контора  освещена  лучом  мазера,  рассеянным  оптическими
приборами.  Летом  комнату  наполняют   прохладой   большие   вентиляторы,
свисающие с потолка, а зимою Джуксу не дает замерзнуть  инфракрасная  печь
Франклина.
     Стены украшены  редкостными  картинами,  принадлежащими  кисти  таких
знаменитых мастеров, как Микеланджело,  Ренуар  и  Санди.  Возле  конторки
стоит  магнитофон.  Джукс  диктует  все  свои  соображения,  а  позже  его
секретарша переписывает их,  макая  ручку  в  черно-углеродистые  чернила.
(Сейчас уже окончательно установлено, что пишущие машинки были  изобретены
лишь на заре Века Компьютеров, в конце двадцатого столетия.)
     Деятельность мистера Джукса состоит в создании вдохновенных лозунгов,
которые превращают  половину  населения  страны  в  активных  покупателей.
Весьма немногие из этих лозунгов дошли до наших дней, да и то в более  или
менее фрагментарном виде, и студенты, прослушавшие курс  профессора  Рекса
Гаррисона "лингвистика 916", знают, с какими трудностями  мы  столкнулись,
пытаясь расшифровать такие изречения, как:  "Не  сушить  возле  источников
тепла" (может быть, "пепла"?), "Решится  ли  она"  (на  что?)  и  "Вот  бы
появиться в парке в этом сногсшибательном лифчике" (невразумительно).
     В полдень мистер Джукс идет  перекусить,  что  он  делает  обычно  на
каком-нибудь гигантском стадионе в обществе нескольких тысяч подобных ему.
Затем он снова возвращается в контору и приступает к работе, причем  прошу
не забывать, что условия  труда  в  то  время  были  настолько  далеки  от
идеальных, что Джукс вынужден был трудиться по четыре, а  то  и  по  шесть
часов в день.
     В те удручающие  времена  неслыханного  размаха  достигли  ограбления
дилижансов, налеты,  войны  между  бандитскими  шайками  и  тому  подобные
зверства. В воздухе то и дело мелькали тела маклеров,  в  порыве  отчаяния
выбрасывавшихся из окон своих контор.
     И нет ничего удивительного в том, что к концу дня мистер  Джукс  ищет
духовного успокоения. Он обретает его на  ритуальных  сборищах,  именуемых
"коктейль". Там, в густой толпе своих единоверцев, он  стоит  в  маленькой
комнате, вслух вознося молитвы и наполняя  воздух  благовонными  курениями
марихуаны.  Женщины,  участвующие  в  церемонии,  нередко  носят  одеяния,
именуемые  "платье  для   коктейля",   известные   также   под   названием
"шик-модерн".
     Свое пребывание в городе  мистер  Джукс  может  завершить  посещением
ночного клуба,  где  посетителей  развлекают  каким-нибудь  зрелищем.  Эти
клубы, как правило, располагались под землей. При этом Джукса почти каждый
раз сопровождает некий "солидный счет" - термин маловразумительный. Доктор
Дэвид Нивен весьма убедительно доказывает, что "солидный счет"  -  это  не
что иное, как сленговый эквивалент выражения "доступная  женщина",  однако
профессор Нельсон Эдди справедливо замечает,  что  такое  толкование  лишь
усложняет дело, ибо в наше время никто  понятия  не  имеет,  что  означают
слова "доступная женщина".
     И наконец, мистер Джукс возвращается на свое ранчо,  причем  едет  на
поезде,  ведомом  паровозом,  и  по  дороге  играет  в  азартные  игры   с
профессиональными шулерами, наводнявшими все  виды  транспорта  той  поры.
Приехав домой, он разводит во дворе костер, подбивает  на  счетах  дневные
расходы, наигрывает грустные мелодии на  гитаре,  ухаживает  за  одной  из
представительниц многотысячной орды незнакомок, имеющих  обычай  забредать
на огонек в самое  неожиданное  время,  затем  завертывается  в  одеяло  и
засыпает.
     Таков был он, этот варварский  век,  до  такой  степени  нервозный  и
истеричный, что лишь  очень  немногие  доживали  до  ста  лет.  И  все  же
современные романтики вздыхают о той чудовищной  эпохе,  полной  ужасов  и
бурь. Американа двадцатого века - это последний крик моды.  Не  так  давно
один экземпляр "Лайфа", нечто  вроде  высылаемого  для  заказов  по  почте
каталога товаров, был  приобретен  на  аукционе  известным  коллекционером
Клифтоном Уэббом за 150 тысяч долларов.  Замечу  кстати,  что,  анализируя
этот антикварный образчик в  своей  статье,  напечатанной  в  "Философикал
Транзэкшнз",  я  привожу  довольно  веские   доказательства,   позволяющие
усомниться в его подлинности. Целый ряд анахронизмов наводит  на  мысль  о
подделке.
     А теперь несколько слов по поводу экзаменов. Возникшие недавно  слухи
о каких-то неполадках в экзаменационном компьютере  -  чистый  вздор.  Наш
компьютерный психиатр уверяет, что "Мульти III"  подвергся  основательному
промыванию  мозгов  и  заново  индоктринирован.   Тщательнейшие   проверки
показали, что все ляпсусы были вызваны небрежностью самих студентов.
     Я самым настоятельным образом прошу вас соблюдать  все  установленные
меры стерилизации. Перед сдачей  экзаменов  аккуратно  вымойте  руки.  Как
следует наденьте белые хирургические шапочки, халаты,  маски  и  перчатки.
Проследите за тем,  чтобы  ваши  перфокарты  были  в  образцовом  порядке.
Помните, что самое крохотное пятнышко на вашей экзаменационной  перфокарте
может все погубить. "Мульти III" - не машина, а мозг, и относиться к  нему
следует столь же бережно и заботливо, как к собственному  телу.  Благодарю
вас, желаю успеха и надеюсь вновь встретить всех вас в следующем семестре.
     Когда профессор  Муни  вышел  из  лекционного  зала  в  переполненный
студентами коридор, его встретила секретарша Энн Сотерн. На ней был бикини
в горошек. Перекинув через руку профессорские плавки, Энн держала поднос с
бокалами. Кивнув, профессор Муни быстро осушил один  бокал  и  поморщился,
ибо как раз в  эту  секунду  грянули  традиционные  музыкальные  позывные,
сопровождавшие студентов при смене аудитории. Рассовывая по карманам  свои
заметки, он направился к выходу.
     - Купаться некогда, мисс Сотерн, - сказал он. Мне  сегодня  предстоит
высмеять  одно  открытие,  знаменующее  собой  новый   этап   в   развитии
медицинской науки.
     - В вашем расписании этого нет, доктор Муни.
     - Знаю, знаю. Но Реймонд Массей заболел, и я согласился его выручить.
Реймонд обещает заменить меня в  следующий  раз  на  консультации,  где  я
должен уговорить некоего юного гения навсегда распроститься с поэзией.
     Они  вышли  из   социологического   корпуса,   миновали   каплевидный
плавательный  бассейн,  здание  библиотеки,  построенное  в  форме  книги,
сердцевидную клинику сердечных болезней и вошли  в  паукообразный  научный
центр. Невидимые репродукторы транслировали новейший музбоевик.
     - Что это, "Ниагара" Карузо? - рассеянно спросил профессор Муни.
     -  Нет,  "Джонстаунское  половодье"  в  исполнении  Марии  Каллас,  -
откликнулась  мисс  Сотерн,  отворяя  дверь  профессорского  кабинета.   -
Странно. Могу поклясться, что я не тушила свет.
     Энн потянулась к выключателю.
     - Стоп, - резко произнес профессор Муни. - Здесь что-то неладно, мисс
Сотерн.
     - Вы думаете, что...
     - На кого, по-вашему, можно наткнуться,  когда  входишь  ненароком  в
темную комнату?
     - С-с-скверные Парни?
     - Именно они.
     Гнусавый голос произнес:
     - Вы  совершенно  правы,  дорогой  профессор,  но,  уверяю  вас,  наш
разговор будет сугубо деловым.
     - Доктор Муни! - охнула мисс Сотерн. - В вашем кабинете кто-то есть.
     - Входите же, профессор, - продолжал Гнусавый. - Разумеется, если мне
позволено приглашать вас в ваш собственный  кабинет.  Не  пытайтесь  найти
выключатель, мисс Сотерн. Мы уже... гм... позаботились об освещении.
     - Что означает это вторжение? - грозно спросил профессор.
     - Спокойно, спокойно... Борис, подведите профессора  к  креслу.  Этот
долдон,  что  взял  вас  за  руку,  профессор,  мой  не  ведающий  жалости
телохранитель,  Борис  Карлов  [актер   американского   кино,   снискавший
известность в 30-е годы участием в фильмах ужасов]. А я - Питер Лорре.
     - Я требую объяснений! - крикнул Муни. - Почему вы  вторглись  в  мой
кабинет? Почему отключен свет? Какое право вы имеете...
     - Свет выключен потому, что вам лучше не видеть  Бориса.  Человек  он
весьма полезный, но внешность  его,  должен  вам  сказать,  не  доставляет
эстетического наслаждения. Ну а для чего я вторгся в  ваше  обиталище,  вы
узнаете сразу же, как только ответите  мне  на  один  или  два  пустяковых
вопроса.
     - И не подумаю отвечать. Мисс Сотерн, вызовите декана.
     - Мисс Сотерн, ни с места!
     - Делайте что вам говорят, мисс Сотерн. Я не позволю...
     - Борис, подпалите-ка что-нибудь.
     Борис что-то поджег. Мисс Сотерн взвизгнула. Профессор  Муни  лишился
дара речи и остолбенел.
     - Ладно, можете гасить, Борис. Ну а теперь, мой дорогой профессор,  к
делу. Прежде всего рекомендую отвечать на  все  мои  вопросы  честно,  без
утайки. Протяните, пожалуйста, руку.  -  Профессор  Муни  вытянул  руку  и
ощутил в ней пачку кредитных билетов. - Это ваш гонорар  за  консультацию.
Тысяча долларов. Не угодно ли пересчитать? Поскольку  здесь  темно,  Борис
может что-нибудь поджечь.
     - Я верю вам, - пробормотал профессор Муни.
     - Отлично. А теперь, профессор, скажите мне, где и как долго  изучали
вы историю Америки?
     - Странный вопрос, мистер Лорре.
     - Вам уплачено, профессор Муни?
     - Совершенно верно. Так-с... Я  обучался  в  высшем  Голливудском,  в
высшем Гарвардском, высшем Йельском и в Тихоокеанском колледжах.
     - Что такое "колледж"?
     - В старину так называли высшее. Они ведь там,  на  побережье,  свято
чтят традиции... Удручающе реакционны.
     - Как долго вы изучали эту науку?
     - Примерно двадцать лет.
     -  А  сколько  лет  вы  после  этого  преподавали  здесь,  в   высшем
Колумбийском?
     - Пятнадцать.
     - То есть на круг выходит тридцать пять лет научного опыта.  Полагаю,
что вы легко можете судить о достоинствах и  квалификации  различных  ныне
живущих историков?
     - Разумеется.
     - Тогда кто, по вашему мнению, является крупнейшим знатоком Американы
двадцатого века?
     - Ах вот что! Та-а-к. Чрезвычайно интересно. По рекламным проспектам,
газетным заголовкам и фото, несомненно, Гаррисон. По домоводству - Тейлор,
то есть доктор Элизабет  Тейлор.  Гейбл,  наверно,  держит  первенство  по
транспорту. Кларк перешел сейчас в высшее Кембриджское, но...
     - Прошу прощения, профессор Муни. Я неверно сформулировал вопрос. Мне
следовало вас спросить: кто является крупнейшим знатоком  по  антиквариату
двадцатого  века?  Я  имею  в  виду  предметы  роскоши,  картины,  мебель,
старинные вещи, произведения искусства и так далее.
     - О! Ну тут я вам могу ответить без малейших колебаний, мистер Лорре.
Я.
     - Прекрасно. Очень хорошо.  А  теперь  послушайте  меня  внимательно,
профессор Муни. Могущественная группа дельцов от  искусства  поручила  мне
вступить с вами в контакт и начать переговоры. За консультацию  вам  будет
выдано авансом десять тысяч долларов. Со своей стороны вы обещаете держать
наш договор в тайне. И усвойте сразу же, что если вы не оправдаете  нашего
доверия, тогда пеняйте на себя.
     - Сумма порядочная, - с расстановкой произнес профессор  Муни.  -  Но
где гарантия, что предложение исходит от Славных Ребят?
     - Заверяю вас, мы действуем во имя  свободы,  справедливости  простых
людей и лос-анджелесского образа жизни. Вы, разумеется, можете  отказаться
от  такого  опасного  поручения,  и  вас  никто  не  упрекнет,  однако  не
забывайте, что  во  всем  Лос-Анджелесе  Великом  лишь  вы  один  способны
выполнить это поручение.
     - Ну что ж, - сказал профессор Муни. -  Коль  скоро,  отказавшись,  я
смогу заниматься только одним: ошибочно  подвергать  осмеянию  современные
методы излечения рака, - я, пожалуй, соглашусь.
     - Я знал, что на вас  можно  положиться.  Вы  типичный  представитель
маленьких  людей,  сделавших  Лос-Анджелес   великим.   Борис,   исполните
национальный гимн.
     - Благодарю вас, это лишнее. Слишком много чести. Я просто делаю  то,
что сделал бы любой лояльный, стопроцентный лос-анджелесец.
     - Очень хорошо. Я заеду за вами в полночь. На вас должен быть  грубый
твидовый костюм, надвинутая на глаза  фетровая  шляпа  и  грубые  ботинки.
Захватите с собой сто футов альпинистской веревки, призматический  бинокль
и тупоносый пистолет. Побезобразнее. Ваш кодовый номер 3-69.


     - Это 3-69, - сказал Питер Лорре. - 3-69, позвольте  мне  представить
вас господам Икс, Игрек и Зет.
     - Добрый  вечер,  профессор  Муни,  -  сказал  похожий  на  итальянца
джентльмен. - Я Витторио де Сика. Это - мисс Гарбо. А это - Эдвард Эверетт
Хортон. Благодарю вас, Питер. Можете идти.
     Мистер Лорре удалился. Профессор  Муни  внимательно  поглядел  вокруг
себя.  Он  находился  в  роскошных  апартаментах,  построенных  на   крыше
небоскреба. Все здесь было строго выдержано в белых тонах.  Даже  огонь  в
камине, благодаря чудесам  химии,  пылал  молочно-белым  пламенем.  Мистер
Хортон нервно расхаживал перед камином. Мисс Гарбо, томно раскинувшись  на
шкуре белого медведя, вяло держала пальчиками выточенный из слоновой кости
мундштучок.
     - Позвольте мне освободить вас от этой веревки, профессор,  -  сказал
де Сика. - Думаю, что и традиционные бинокль и пистолет  вам  ни  к  чему.
Дайте мне и их. Располагайтесь поудобнее. Прошу простить  наш  безупречный
вечерний наряд. Дело в том, что мы изображаем  владельцев  находящегося  в
нижнем этаже игорного притона. В действительности же мы...
     - Ни в коем случае!.. - встревоженно воскликнул мистер Хортон.
     - Если мы не  окажем  профессору  Муни  полного  доверия,  милый  мой
Хортон, и не будем совершенно откровенны с ним, у нас ничего не получится.
Вы со мной согласны, Грета?
     Мисс Гарбо кивнула.
     - В действительности, - продолжал де Сика, - мы - могущественное трио
дельцов от искусства.
     - Та, та... так, значит, - взволнованно пролепетал профессор Муни,  -
вы и есть те самые де Сика, Гарбо и Хортон?
     - Именно так.
     - Да, но как же... Ведь все  говорят,  что  вы  не  существуете.  Все
считают, что организация, известная как "могущественное  трио  дельцов  от
искусства" в действительности принадлежит фирме "Тридцать девять ступенек"
[название  детективного  романа  Джона  Бьюкенена],  предоставившей   свой
контрольный пакет акций организации "Cosa Vostra"  ["Ваше  дело"  (итал.);
сравните с названием американской  мафии  "Cosa  noctra"  ("Наше  дело")].
Утверждают, будто...
     - Да, да, да, - перебил де Сика. - Нам угодно, чтобы все так считали.
Именно потому мы и предстали перед вами в виде зловещего  трио  владельцев
игорного притона. Но не кто иной, как мы, мы втроем, держим в своих  руках
всю торговлю предметами искусства и весь  антикварный  бизнес  в  мире,  и
именно поэтому вы сейчас и находитесь здесь.
     - Я вас не понял.
     - Покажите ему список, - проворковала мисс Гарбо.
     Де Сика извлек лист бумаги и вручил его профессору Муни.
     - Будьте добры изучить этот список,  профессор.  Ознакомьтесь  с  ним
очень внимательно. От выводов, к которым вы придете, зависит очень многое.

     Автоматическая вафельница.
     Утюг с паровым увлажнителем.
     Электрический миксер (двенадцатискоростной).
     Автоматическая кофеварка (шесть чашек).
     Сковородка алюминиевая электрическая.
     Газовая плита (четырехконфорочная).
     Холодильник емкостью  11  кубических  футов  плюс  морозилка  на  170
фунтов.
     Пылесос типа канистры с виниловым амортизатором.
     Машинка швейная со шпульками и иглами.
     Канделябр из инкрустированной кленом сосны в форме колеса.
     Плафон из матового стекла.
     Бра стеклянное провинциального стиля.
     Лампа медная с подвесным выключателем и  абажуром  из  мелкограненого
стекла.
     Будильник с черным циферблатом и двойным звонком.
     Сервиз на восемь  персон  из  пятидесяти  предметов,  никелированный,
металлический.
     Сервиз обеденный на четыре персоны из шестнадцати предметов  в  стиле
Дюбарри.
     Коврик нейлоновый (разм. 9 x 12, цвета беж).
     Циновка овальная, зеленая (разм. 9 x 12).
     Половик пеньковый для вытирания ног, образца "Милости просим"  (разм.
18 x 30).
     Софа-кровать и кресло серо-зеленого цвета.
     Круглая подушечка из рез. губки, подкладываемая под колени  во  время
молитвы.
     Кресло раскладное из пенопласта (три положения).
     Стол раздвижной на восемь персон.
     Кресла капитанские (четыре).
     Комод дубовый колониальный для холостяка (три ящика).
     Столик туалетный колониальный дубовый двойной (шесть ящиков).
     Кровать французская провинциальная под балдахином (ширина 54 дюйма).

     Профессор Муни в течение  десяти  минут  внимательно  изучал  список,
после чего издал глубокий вздох.
     - Просто не верится, - сказал он, - что где-то в земных недрах  может
скрываться такой клад.
     - Он скрывается отнюдь не в недрах, профессор.
     Муни чуть не подскочил в своем кресле.
     - Неужели, - воскликнул он, - неужели все  эти  драгоценные  предметы
существуют на самом деле?!
     - Почти наверняка. Но об этом позже. Сперва скажите, вы  как  следует
усвоили содержание списка?
     - Да.
     - Вы ясно представляете себе все эти вещи?
     - Да, конечно.
     - Тогда попытайтесь ответить на такой вопрос: объединяются ли все эти
сокровища единством стиля, вкуса и специфики?
     - Слишком самыслофато, Фитторио, - проворковала мисс Гарбо.
     - Мы хотим знать, - вдруг вмешался в разговор Эдвард Эверетт  Хортон,
- мог ли один человек...
     - Не торопитесь, мой милейший Хортон.  Каждому  вопросу  свое  время.
Профессор, я, возможно, выразился несколько туманно. Я хотел бы узнать вот
что: соответствует  ли  подбор  коллекции  вкусу  одного  человека?  Иными
словами,    мог    бы    коллекционер,    приобретший,     ну,     скажем,
двенадцатискоростной электрический миксер, оказаться тем же лицом, которое
приобрело пеньковый половик "Милости просим"?
     - Если бы у него хватило средств на то  и  на  другое,  -  усмехнулся
Муни.
     - Тогда давайте на одно мгновение чисто теоретически допустим, что  у
него хватило средств на приобретение всех указанных в списке предметов.
     - Средств для этого не хватит даже у правительства  целой  страны,  -
отозвался Муни. - А впрочем, дайте подумать...
     Он откинулся  на  спинку  кресла  и,  сощурившись,  вперил  взгляд  в
потолок, не обращая ни малейшего внимания на наблюдавшее за ним с живейшим
интересом могущественное трио дельцов от искусства.
     Придав своему лицу многозначительное и глубокомысленное выражение, он
просидел так довольно долгое время и наконец открыл глаза и огляделся.
     - Ну же? Ну? - нетерпеливо спросил Хортон.
     - Я представил себе, что все эти сокровища собраны в одной комнате, -
сказал Муни. - Комната, возникшая перед моим умственным взором,  выглядела
на редкость гармонично. Я бы даже сказал,  что  в  мире  почти  нет  таких
великолепных и прекрасных комнат. У человека, вошедшего в  такую  комнату,
сразу возникает вопрос, какой гений создал этот дивный интерьер.
     - Так значит...
     - Да. Я могу  смело  утверждать,  что  в  декорировании,  несомненно,
проявился вкус одного человека.
     - Ага! Итак, вы были правы, Грета. Мы имеем дело с  одиноким  волком.
Профессор Муни, я  уже  сказал  вам,  что  все  указанные  в  списке  вещи
существуют. Я вам не солгал. Так оно и есть. Я просто умолчал о  том,  что
мы не знаем, где они сейчас находятся. Не знаем  по  весьма  основательной
причине: все эти вещи украдены.
     - Все? Не может быть!
     - И не только  все  эти.  Я  мог  бы  дополнить  список  еще  дюжиной
предметов, менее ценных, из-за чего мы и решили, что не стоит  перегружать
ими список.
     - Я убежден, что все это похищено у разных лиц. Если бы столь  полная
и всеобъемлющая коллекция Американы была собрана в одних руках,  я  просто
не мог бы не знать о ее существовании.
     - Вы правы. В одних руках такой коллекции не было и никогда не будет.
     - Ми етофо не допустим, - сказала мисс Гарбо.
     - Тогда как же все это украли? Откуда?
     - Жулики, грабители! - крикнул Хортон, взмахнув бокалом,  наполненным
бренди с банановым соком. Десятки воров. Одному такое дело не  провернуть.
Сорок дерзких ограблений за пятнадцать месяцев! Вздор,  не  поверю  ни  за
что!
     - Указанные в списке ценности, - продолжил де Сика, обращаясь к Муни,
- были украдены за период, равный пятнадцати месяцам, из  музеев,  частных
коллекций, а также у агентов и дельцов, занятых перепродажей антиквариата.
Все  кражи  были  совершены  в  районе  Голливуд  Ист.  И  если,  как   вы
утверждаете, в подборе проявился вкус одного человека...
     - Да, я утверждаю это.
     - То, несомненно, мы имеем дело с rara avis  -  редкостным  явлением:
ловким  преступником  и  в  то  же  время  коллекционером,  тонко  знающим
искусство, или же, что еще опаснее, со знатоком, в котором пробудился вор.
     - Ну это совсем не обязательно, - вмешался Муни. - Для чего ему  быть
знатоком?  Любой  самый  заурядный  агент  по  торговле  антиквариатом   и
предметами искусства мог бы назвать любому  вору  цену  старинного  objets
d'art. Такие сведения можно получить даже в библиотеке.
     - Я потому назвал его любителем и коллекционером, - пояснил де  Сика,
- что все украденное им как в воду кануло. Ни одна вещь не была продана ни
на одной из четырех орбит нашего мира, невзирая на то, что за любую из них
заплатили бы по-королевски. Ergo,  мы  имеем  дело  с  человеком,  который
крадет все для собственной коллекции.
     - Достатошно,  Фитторио,  -  проворковала  мисс  Гарбо.  -  Задафайте
следующий фопрос.
     - Итак, профессор, мы допустили, что все эти сокровища  сосредоточены
в одних руках.  Только  что  вы  изучили  список  вещей,  уже  похищенных.
Позвольте же спросить вас как историка,  чего  в  нем  не  хватает?  Какой
последний штрих мог бы достойно увенчать эту столь гармоничную  коллекцию,
придав еще большее совершенство представшей перед вашим  мысленным  взором
прекрасной комнате? Что смогло бы пробудить в преступнике коллекционера?
     - Или преступника в коллекционере, - сказал Муни.
     Он вновь, прищурившись, скосил  глаза  на  потолок,  а  трое  дельцов
затаили дыхание. Наконец он пробормотал:
     - Да... да... Конечно.  Только  так.  Она  поистине  могла  бы  стать
украшением коллекции.
     - О чем вы? - крикнул Хортон. - О чем вы там  толкуете?  Что  это  за
вещь?
     - Ночная ваза  с  цветочным  бордюром,  -  торжественно  провозгласил
профессор Муни.
     Могущественное  трио  дельцов  от  искусства   с   таким   изумлением
воззрилось на Муни, что профессору пришлось пуститься в объяснения:
     - Ночная ваза, именуемая также  ночным  горшком,  представляет  собой
голубой фаянсовый сосуд неизвестного предназначения,  украшенный  по  краю
белыми и золотыми маргаритками. Он был открыт в Нигерии около ста лет тому
назад французским гидом-переводчиком. Тот привез его в Грецию, где и хотел
продать, но был убит, причем горшок исчез бесследно. Затем  его  видели  у
проститутки, которая путешествовала с паспортом гражданки острова  Формозы
и обменяла горшок на новейшее любовное средство "обольстин",  предложенное
ей лекарем-шарлатаном из Чивитавеккия.
     Лекарь нанял  швейцарца,  дезертира  Ватиканской  гвардии,  дабы  тот
охранял его по пути в Квебек, где лекарь рассчитывал продать ночной горшок
канадскому урановому магнату, однако до Канады так и не добрался - исчез в
пути. А спустя десять лет некий французский акробат с корейским  паспортом
и швейцарским акцентом продал вазу  в  Париже.  Ее  купил  девятый  герцог
Стратфордский за миллион  золотых  франков,  и  с  тех  пор  она  является
достоянием семейства Оливье.
     - И вы считаете, - настороженно спросил де Сика,  -  что  именно  эта
вещь может явиться украшением коллекции нашего знатока искусств?
     - Я в этом убежден. Ручаюсь своей репутацией.
     - Браво! Тогда все очень просто. Нужно сделать так,  чтобы  в  печать
просочились слухи  о  продаже  ночной  вазы.  Согласно  этим  слухам  вазу
приобретает какой-нибудь знаменитый коллекционер, проживающий  в  Голливуд
Ист. Пожалуй, более всего для этой  роли  подойдет  мистер  Клифтон  Уэбб.
Пресса с огромной помпой будет сообщать о том, как ваза пересекла океан  и
достигла голливудских берегов. Закинув наживку в особняк мистера Уэбба, мы
будем только поджидать, когда преступник клюнет на нее и... хлоп! Попался!
     - Да, но согласятся ли герцог и мистер Уэбб принять  участие  в  этой
игре?
     - Еще бы. У них нет другого выхода.
     - Нет выхода? Как вас понять?
     - Мой милый доктор, в наши дни  все  сделки  производятся  только  на
основе  сохранения  за  дельцом   частичного   права   на   проданную   им
собственность. От пяти до пятидесяти процентов стоимости  всех  похищенных
преступником  сокровищ  остается  за   нами,   именно   поэтому   мы   так
заинтересованы в том, чтобы их возвратить. Вы все поняли теперь?
     - Все понял и вижу, что влип в хорошую историю.
     - Это так. Но Питер вам заплатил.
     - Да.
     - Вы поклялись молчать!
     - Да, я дал слово.
     - Grazie [благодарю (итал.)]. Тогда, с вашего позволения, у  нас  еще
немало дел.
     Де Сика протянул профессору  свернутую  рулоном  веревку,  бинокль  и
тупоносый пистолет, но мисс Гарбо вдруг сказала:
     - Стойте.
     Де Сика метнул в ее сторону пытливый взгляд.
     - Еще что-то, cara mia? [моя дорогая (итал.)]
     - Фи с Хортоном мошете идти саниматься делами, - проворковала она.  -
Питер может быть ему и саплатил, но я не саплатила. Остафьте нас наедине.
     И кивком головы она указала профессору на шкуру белого медведя.


     В особняке Клифтона Уэбба на Скурас Драйв  в  изысканно  обставленной
библиотеке  инспектор  сыска  Эдвард  Дж.   Робинсон   представлял   своих
помощников могущественному трио дельцов от  искусства.  Сотрудники  стояли
перед искусно сделанными фальшивыми книжными полками и сами  выглядели  не
менее фальшиво в униформах домашней прислуги.
     - Сержант Эдди Брофи, камердинер, -  объявил  инспектор  Робинсон.  -
Сержант Эдди Альберт, лакей. Сержант Эд  Бегли,  шеф-повар.  Сержант  Эдди
Майгофф, помощник повара. Детективы  Эдгар  Кеннеди,  шофер,  и  Эдна  Мэй
Оливер, горничная.
     Сам инспектор Робинсон был одет дворецким.
     -  А  теперь,  леди  и  джентльмены,  ловушка  целиком  и   полностью
подстроена  благодаря  бесценной  помощи   возглавляемого   Эдди   Фишером
гримерно-костюмерно-бутафорского отдела, равного которому не существует.
     - Поздравляем вас, - сказал де Сика.
     - Как вам уже известно, - продолжал инспектор Робинсон, - все уверены
в том, что мистер Клифтон Уэбб купил ночную вазу у герцога  Стратфордского
за два миллиона долларов. Все также отлично знают, что  ваза  под  защитой
вооруженной охраны тайно перевезена из Европы в Голливуд Ист и в настоящее
время покоится в закрытом сейфе в библиотеке мистера Уэбба.
     Инспектор указал на стену,  где  наборный  замок  сейфа  был  искусно
вставлен в пупок обнаженной  скульптуры  Амедео  Модильяни  (2381-2431)  и
освещен тонким лучом вмонтированного в стену фонаря.
     - А гте сейчас мистер Фэбб? - спросила мисс Гарбо.
     - Мистер Клифтон Уэббб согласно вашему  требованию,  передав  в  наши
руки  свой  роскошный  особняк,  -  ответил  Робинсон,  -   отправился   в
увеселительную поездку по Карибскому морю вместе с семьей и всеми слугами.
Этот факт, как вы знаете, держится в строгом секрете.
     - Ну а как же ваза? - возбужденно спросил Хортон. - Где она?
     - Конечно, в сейфе, сэр, где же еще ей быть?
     - То есть вы в самом деле привезли ее сюда из дворца Стратфорда?  Она
действительно здесь? Бог ты мой! Зачем, зачем вам это?
     - Нам было необходимо перевезти этот шедевр через океан. Иначе как бы
мы  добились,  чтобы  столь  строго  охраняемая  тайна  стала  известна  в
Ассошиэйтед пресс, Юнайтед телевижн и агентстве Рейтер?  А  как  бы  иначе
удалось корреспондентам этих агентств тайком сфотографировать  драгоценный
сосуд?
     - Н-но... но если вазу и  вправду  похитят...  Боже  милостивый.  Это
ужасно!
     - Леди и джентльмены, - сказал Робинсон. - Мои помощники и я - лучшая
бригада  в  полиции  района  Голливуд  Ист,  возглавляемой  достопочтенным
Эдмундом Кином - будем неотлучно  находиться  здесь,  номинально  выполняя
обязанности домашней прислуги, на самом  же  деле  бдительно  наблюдая  за
всем, готовые отразить  любой  подвох  и  хитрость,  известные  в  анналах
криминалистики. Если что-нибудь и будет взято в этой комнате, то отнюдь не
ночная ваза, а Искусник Кид.
     - Кто, кто? - спросил де Сика.
     - Да ваш искусствовед-ворюга. Мы его так прозвали.  Ну  а  теперь  не
будете ли вы любезны украдкой удалиться сквозь потайную калитку в  глубине
сада, с тем чтобы мои помощники и я смогли приступить к  исполнению  наших
домашних псевдообязанностей? У нас есть верные сведения, что Искусник  Кид
будет брать вазу сегодня ночью.
     Могущественное трио удалилось под покровом темноты, а бригада сыщиков
занялась  хозяйственными  делами,  дабы  ни  один  прохожий,  заглянув  из
любопытства через забор, не обнаружил в обиталище  Клифтона  Уэбба  ничего
необычного.
     Инспектор  Робинсон  торжественно  прогуливался  взад  и  вперед   по
гостиной так, чтобы из окон был виден серебряный  поднос  в  его  руках  с
приклеенным к нему бокалом, хитроумно выкрашенным изнутри в красный  цвет,
дабы создать иллюзию, что в бокале - кларет.
     Сержанты Брофи и Альберт, лакеи, попеременно носили к почтовому ящику
письма, с изысканной церемонностью открывая  друг  другу  дверь.  Детектив
Кеннеди красил гараж. Детектив Эдна Мэй Оливер вывесила для  проветривания
из окон верхнего этажа постельное белье. А сержант Бегли (шеф-повар) то  и
дело гонялся по дому за сержантом Майгоффом (помощник повара)  с  кухонным
ножом.
     В 23 часа инспектор Робинсон  отставил  в  сторону  поднос  и  смачно
зевнул. Сигнал тут же подхватили все сотрудники, и по особняку прокатилось
эхо звучных зевков. Инспектор Робинсон, войдя в гостиную, разделся,  затем
облачился в ночную сорочку и ночной колпак, зажег свечу и погасил во  всем
доме свет. Он погасил его и  в  библиотеке,  оставив  лишь  тот  маленький
скрытый в стене  фонарь,  который  освещал  наборный  замок  сейфа.  Затем
удалился на верхний этаж. Его  помощники,  находившиеся  в  разных  частях
дома, также переоделись в  ночные  сорочки  и  присоединились  к  шефу.  В
особняке Уэбба воцарились мрак и тишина.
     Минул час, пробило полночь. На улице что-то громко звякнуло.
     - Ворота, - шепнул Эд.
     - Кто-то входит, - сказал Эд.
     - Наверняка Искусник Кид, - добавил Эд.
     - А ну потише!
     - Верно, шеф.
     Под чьими-то подошвами громко захрустел гравий.
     - Идет сюда по подъездной аллее, - пробормотал Эд.
     Хруст гравия сменился приглушенными звуками.
     - Идет через цветник, - сказал Эд.
     - Ну и хитер же, - заметил Эд.
     Ночной гость на что-то наткнулся, чуть не упал и выругался.
     - Угодил ногой в вазон, - сказал Эд.
     За окном, то тише, то громче, слышались какие-то глухие звуки.
     - Никак не высвободится, - сказал Эд.
     Что-то грохнуло и покатилось.
     - Ну вот, готово, сбросил, - сказал Эд.
     - Этому пальца в рот не клади, - сказал Эд.
     Внизу кто-то стал осторожно ощупывать оконное стекло.
     - Он у окна библиотеки, - сказал Эд.
     - А ты открыл окно?
     - Я думал, Эд откроет, шеф.
     - Эд, ты открыл окно?
     - Нет, шеф, я думал, Эд этим займется.
     - Он же так в дом не попадет. Эд, ты бы не мог  открыть  окошко  так,
чтобы он не заметил?
     Раздался громкий звон стекла.
     - Не беспокойтесь - сам открыл. Чисто работает. Спец.
     Окошко  распахнулось.  Что-то  бормоча,  незваный  посетитель   шумно
ввалился в комнату. Он встал, выпрямился. Тонкий слабый луч фонаря осветил
гориллоподобный силуэт вновь прибывшего.  Некоторое  время  он  неуверенно
оглядывался и наконец принялся беспорядочно рыться в ящиках и шкафах.
     - Он так сроду не найдет ее, - прошептал Эд. Говорил же я  вам,  шеф,
фонарь надо вмонтировать прямо под наборным замком сейфа.
     - Нет, старый спец не подведет. Ну? Что я говорил? Нашел-таки! Вы все
готовы?
     - А может, подождем, пока взломает, шеф?
     - Зачем это?
     - Чтобы взять его с поличным.
     - Что вы, господь с вами,  сейф  гарантирован  от  взлома.  Ну  пора,
ребята. Все готовы? Давай!
     Яркий поток света затопил библиотеку.  В  ужасе  отпрянув  от  сейфа,
ошеломленный вор увидел, что он окружен семью угрюмыми сыщиками, каждый из
которых целится из револьвера ему в голову. То обстоятельство, что все они
были в ночных сорочках, нимало  не  уменьшало  внушительности  зрелища.  А
сыщики, когда  зажегся  свет,  увидели  широкоплечего  громилу  с  тяжелой
челюстью и бычьей шеей. То обстоятельство, что он не полностью стряхнул  с
ноги содержимое вазона и  его  правый  ботинок  украшала  пармская  фиалка
(viola palliola plena), нисколько не смягчило  его  грозного  и  зловещего
вида.
     - Ну-с, Кид, прошу вас, - произнес инспектор  Робинсон  с  утонченной
учтивостью, которой восхищались его многочисленные почитатели.
     И они с триумфом повлекли злоумышленника в полицию.


     Пять минут спустя после того, как  удалились  сыщики  и  их  пленник,
некий господин в накидке непринужденно подошел к парадной двери  особняка.
Ом нажал звонок.  В  доме  раздались  первые  восемь  тактов  равелевского
"Болеро",  исполняемого  на  колокольчиках  в  темпе   вальса.   Господин,
казалось, беззаботно ждал, но его  правая  рука  тем  временем  как  будто
невзначай скользнула в прорезной карман, и сразу вслед  за  тем  он  начал
быстро подбирать кличи  к  замку  парадной  двери.  Потом  господин  снова
позвонил. И не успела мелодия отзвучать  вторично,  как  нужный  ключ  был
найден.
     Господин отпер дверь, чуть  приоткрыл  ее  носком  ноги  и  в  высшей
степени учтиво заговорил, как будто обращаясь к  находившемуся  за  дверью
невидимке-слуге:
     - Добрый вечер. Боюсь, я чуть-чуть опоздал. Все уже  спят,  или  меня
все еще ожидают? О, превосходно! Благодарю вас.
     Он вошел в дом, тихо притворил за собой дверь, повел вокруг  глазами,
вглядываясь в темный холл, и усмехнулся.
     - Все равно что отнимать у ребятишек сласти, - буркнул он.  -  Просто
совестно.
     Он разыскал библиотеку, вошел и включил все освещение. Снял  накидку,
зажег сигарету, затем заметил бар и  налил  себе  из  приглянувшегося  ему
графинчика. Отхлебнул и чуть не подавился.
     - Тьфу! Этой дряни я еще не пробовал, а думал, я уж все их знаю.  Что
это за чертовня? - Он обмакнул язык в стакан. - Шотландский виски,  так...
Но с чем он смешан? - Еще раз попробовал. - Господи  боже  мой,  капустный
сок!
     Он огляделся, сразу увидел сейф и, подойди к нему, осмотрел.
     - Силы небесные! - воскликнул он. - Целых три цифры. Аж двадцать семь
возможных комбинаций. Это вещь! Где уж нам такой открыть.
     Протянув руку к наборному замку, он глянул вверх, встретился  глазами
с лучистым взором обнаженной фигуры и смущенно улыбнулся.
     - Прошу прощенья, - сказал он и стал подбирать цифры:  1-1-1,  1-1-2,
1-1-3, 1-2-1, 1-2-2, 1-2-3, - и так далее, нажимая  каждый  раз  на  ручку
сейфа, хитроумно спрятанную в указательном пальце нагой фигуры.  Когда  он
набрал  3-2-1,  послышался  щелчок,  и  ручка  пошла  вниз.  Дверца  сейфа
открылась - у скульптуры разверзлось чрево. Взломщик просунул в сейф  руку
и вытащил ночной горшок. Он разглядывал его не менее минуты.
     Кто-то тихо сказал сзади:
     - Замечательная вещь, не так ли?
     Взломщик быстро обернулся.
     В дверях стояла девушка и, как ни в чем не бывало, смотрела на  него.
Высокая и тонкая, с каштановыми волосами и темно-синими  глазами.  На  ней
был прозрачный белый пеньюар, и ее гладкая кожа  блестела  в  ярком  свете
многочисленных ламп.
     - Добрый вечер, мисс Уэбб... Миссис?..
     - Мисс.
     Она небрежно протянула ему средний палец левой руки.
     - Боюсь, я не заметил, как вы вошли.
     - Боюсь, я тоже не заметила вашего прихода.
     Она медленно вошла в библиотеку.
     - Вы в самом  деле  считаете,  что  это  замечательная  вещь?  Вы  не
разочарованы, правда?
     - Ну что вы! Вещь уникальная.
     - Как вы думаете, кто ее создатель?
     - Этого мы никогда не узнаем.
     - Вы полагаете,  что  он  почти  не  делал  копий?  Поэтому  она  так
уникальна?
     - Бессмысленно строить догадки, мисс Уэбб. Это примерно  то  же,  что
определить, сколько красок использовал в  картине  живописец  или  сколько
звуков композитор употребил в опере.
     Она опустилась в кресло.
     -  Дайте  сигарету.  Послушайте,  вы  говорите  всерьез?  Вы  не   из
вежливости так расхваливаете нашу вазу?
     - Как можно! Зажигалку?
     - Благодарю.
     - Когда мы созерцаем красоту, мы видим Ding an sich - одну лишь "вещь
в себе". Не сомневаюсь, мисс Уэбб, что вам это и без меня известно.
     -  Мне  кажется,  что  ваше  восприятие  ограничено  довольно  узкими
рамками.
     - Узкими? Ничуть. Когда  я  созерцаю  вас,  я  тоже  вижу  одну  лишь
красоту, которая заключена в  самой  себе.  Однако,  будучи  произведением
искусства, вы в то же время не музейный экспонат.
     - Я вижу, вы еще специалист и по части лести.
     - С вами любой мужчина станет экспертом, мисс Уэбб.
     - Что вы намерены сделать после того, как взломали папин сейф?
     - Долгие часы любоваться этим шедевром.
     - Ну что же, чувствуйте себя как дома.
     - Я не осмелюсь. Не такой уж я нахал. Я просто унесу вазу с собой.
     - То есть украдете?
     - Умоляю вас простить меня.
     - А знаете ли вы, что ваш поступок очень жесток?
     - Мне очень стыдно.
     - Вы, наверное, даже не представляете себе, что этот сосуд значит для
папы.
     - Прекрасно  представляю.  Капиталовложение  суммой  в  два  миллиона
долларов.
     - А, вы считаете, что мы торгуем красотой как биржевые маклеры?
     - Ну конечно. Этим занимаются все богатые коллекционеры.  Приобретают
вещи с тем, чтобы их с выгодой перепродать.
     - Мой отец не богат.
     - Да полно вам, мисс Уэбб. Два миллиона долларов?
     - Он одолжил их.
     - Не верю.
     - Я вовсе не шучу. - Девушка говорила серьезно и взволнованно,  и  ее
темно-синие глаза сузились. - У папы в самом деле  нет  денег.  Совершенно
ничего, только  кредит.  Вы  же,  наверно,  знаете,  как  это  делается  в
Голливуде. Ему одалживают деньги под залог ночной  вазы.  Она  вскочила  с
кресла. - Если вазу украдут, папа погиб... А вместе с ним и я.
     - Мисс Уэбб...
     - Я заклинаю вас не уносить ее. Как мне вас убедить!
     - Не приближайтесь ко мне...
     - Господи, да я ведь не вооружена.
     - Мисс Уэбб, вы обладаете убийственным оружием и пользуетесь  им  без
всякой жалости.
     - Если вы цените в этом шедевре одну красоту, то мы  с  отцом  всегда
охотно поделимся с вами. Или вы из тех, что признают только  свое,  только
собственность?
     - Увы.
     - Ну скажите, зачем вам ее забираться  Оставьте  вазу  у  нас,  и  вы
станете  ее  пожизненным  совладельцем.  Приходите  к  нам  когда  угодно.
Половина всего нашего имущества, отцовского, и моего, и всей семьи...
     - О господи! Ладно, ваша взяла,  держите  свою  проклятущую...  -  он
вдруг осекся.
     - Что случилось?
     Он пристально смотрел на ее руку.
     - Что это у вас такое, около плеча? - спросил он с расстановкой.
     - Ничего.
     - Что это? - повторил он настойчиво.
     - Шрам. Когда я была маленькая, я упала и...
     - Никакой это не шрам. Это прививка оспы.
     Девушка молчала.
     - Это прививка оспы, - в ужасе повторил он. -  Таких  не  делают  уже
четыре сотни лет. Их больше не делают, давно не делают.
     Она смотрела на него во все глаза.
     - Откуда вам это известно?
     Вместо ответа он закатал свой собственный левый рукав и показал  свою
прививку.
     У девушки округлились глаза.
     - Значит, и выл..
     Он кивнул.
     - Значит, мы оба оттуда?
     - Оттуда?.. Да, и вы и я.
     Ошеломленные, они глядели друг на друга. Потом  радостно,  неудержимо
рассмеялись, не веря своему счастью. Они то обнимались, то награждали друг
друга ласковыми тумаками, совсем как туристы из одного городка, неожиданно
встретившиеся на вершине Эйфелевой башни. Наконец они немного  успокоились
и отошли друг от друга.
     - Это, наверное, самое фантастическое из всех совпадений в истории, -
сказал он.
     - Да, конечно. - Ошеломленная, она встряхнула головой. - Я все  никак
не могу поверить в это. Когда вы родились?
     - В тысяча девятьсот пятидесятом. А вы?
     - Разве дамам задают подобные вопросы?
     - Нет, правда! В котором?
     - В тысяча девятьсот пятьдесят четвертом.
     - В пятьдесят  четвертом?  Ого,  -  он  усмехнулся.  -  Выходит,  вам
исполнилось пятьсот десять лет.
     - Ах вы так? Доверяй после этого мужчинам.
     - Значит, вы не дочь Уэбба. Как же вас по-настоящему зовут?
     - Вайолет. Вайолет Дуган.
     - Как это здорово звучит! Так мило, просто и нормально.
     - А как ваше имя?
     - Сэм Бауэр.
     - Еще милей и еще проще. Ну?
     - Что "ну"? Привет, Вайолет.
     - Рада нашему знакомству, Сэм.
     - Да, весьма приятное знакомство.
     - Мне тоже так кажется.
     - В  семьдесят  пятом  я  работал  на  компьютере  при  осуществлении
денверского проекта, - сказал Бауэр,  отхлебывая  имбирный  джин  -  самый
удобоваримый из напитков, содержавшихся в баре Уэбба.
     - В семьдесят пятом! - воскликнула Вайолет. - Это когда был взрыв?
     - Уж кому бы знать об этом взрыве, как  не  мне.  Наши  купили  новый
баллистический 1709, а меня послали инструктировать  военный  персонал.  Я
помню ночь, когда случился взрыв. Во всяком случае, как я  смекаю,  это  и
был тот самый взрыв.  Но  его  я  не  помню.  Помню,  что  показывал,  как
программировать какие-то алгоритмы, и вдруг...
     - Ну! Ну!
     - И вдруг как будто кто-то  выключил  весь  свет.  Очнулся  я  уже  в
больнице в Филадельфии - в Санта-Моника Ист, как  ее  называют  сейчас,  и
узнал, что меня зашвырнуло на пять  столетий  в  будущее.  Меня  подобрали
голого, полуживого, а откуда это я вдруг сверзился и кто такой - не  знала
ни одна душа.
     - Вы не сказали им, кто вы на самом деле?
     - Мне бы не поверили. Они подлатали меня  и  вытолкнули  вон,  и  мне
порядочно пришлось вертеться, прежде чем я нашел работу.
     - Снова управление компьютером?
     - Ну нет. Слишком жирно за те гроши, которые они  за  это  платят.  Я
работаю  на  одного  из  крупнейших  букмекеров  Иста.   Определяю   шансы
выигрышей. А теперь расскажите, что случилось с вами.
     - Да фактически то же, что  с  вами.  Меня  послали  на  мыс  Кеннеди
сделать серию иллюстраций для журнала в связи с первой высадкой  людей  на
Марсе. Я ведь художница...
     - Первая высадка на Марсе? Постойте-ка, ее  ведь  вроде  намечали  на
76-й год. Неужели промазали?
     - Наверно, да. Но в книгах по истории об этом очень мало говорится.
     -  Они  смутно  представляют  себе  наш  век.  Война,  должно   быть,
уничтожила все чуть ли не дотла.
     - Во всяком случае, я помню лишь, что я сидела на контрольном  пункте
и делала рисунки, а когда начался обратный  счет,  я  подбирала  цвета,  и
вдруг... ну, словом, точно так, как вы сказали: кто-то выключил весь свет.
     - Ну и ну! Первый атомный запуск - и все к чертям.
     - Я, как и вы, очнулась в больнице, в  Бостоне  -  они  называют  его
Бэрбанк Норт. Выписалась и поступила на службу.
     - По специальности?
     - Да, почти что. Подделываю антикварные вещи. Я работаю на одного  из
крупнейших дельцов от искусства в стране.
     - Вот оно, значит, как, Вайолет?
     - Выходит, что так, Сэм. А как вы думаете, каким образом это  с  нами
случилось?
     - Не имею ни малейшего понятия, хотя могу сказать, что  я  ничуть  не
удивляюсь. Когда люди выкомаривают такие штуки с атомной энергией, накопив
ее такой запас, может произойти все, что угодно. Как вы считаете, есть тут
еще другие, кроме нас?
     - Заброшенные в будущее?
     - Угу.
     - Не знаю. Вы первый, с кем я встретилась.
     - Если бы мне раньше пришло в голову, что кто-то есть, я бы их искал.
Ах, бог мой, Вайолет, как я тоскую по двадцатому веку.
     - И я.
     - У них тут все какая-то глупая пародия. Все второсортное,  -  сказал
Бауэр. - Штампы,  одни  лишь  голливудские  штампы.  Имена.  Дома.  Манера
разговаривать.  Все  их  ухватки.  Кажется,  все  эти  люди  выскочили  из
какого-то тошнотворного кинобоевика.
     - Да, так оно и есть. А вы разве не знаете?
     - Я ничего не знаю. Расскажите мне.
     - Я это прочитала в книгах по  истории.  Насколько  я  могла  понять,
когда  окончилась  война,  погибло  почти  все.  И  когда  люди  принялись
создавать новую цивилизацию, для образца им остался только Голливуд. Война
его почти не тронула.
     - А почему?
     - Наверное, просто пожалели бомбу.
     - Кто же с кем воевал?
     - Не знаю. В книгах по истории одни названы "Славные Ребята",  другие
- "Скверные Парни".
     - Совершенно в теперешнем духе. Бог ты мой, Вайолет, они  ведут  себя
как дети,  как  дефективные  дети.  Или  нет:  скорей  будто  статисты  из
скверного фильма. И что убийственней всего - они счастливы. Живут какой-то
синтетической жизнью из спектакля Сесила Б. де Милля и радуются -  идиоты!
Вы видели похороны президента  Спенсера  Трэйси?  Они  несли  покойника  в
сфинксе, сделанном в натуральную величину.
     - Это что! А вы присутствовали на бракосочетании принцессы Джоан?
     - Джоан Фонтейн?
     - Нет, Кроуфорд. Брачная ночь под наркозом.
     - Вы смеетесь.
     - Вовсе нет. Она и принц-консорт сочетались священными узами брака  с
помощью хирурга.
     Бауэр зябко поежился.
     -  Добрый,  старый  Лос-Анджелес  Великий.  Вы  хоть  раз  бывали  на
футбольном матче?
     - Нет.
     - Они ведь не играют. Просто два  часа  развлекаются,  гоняя  мяч  по
полю.
     - А эти  оркестры,  что  ходят  по  улицам.  Музыкантов  нет,  только
палочками размахивают.
     - А воздух кондиционируют, где бог на душу положит: даже на улице.
     - И на каждом дереве громкоговоритель.
     - Натыкали бассейнов на каждом перекрестке.
     - А на каждой крыше - прожектор.
     - В ресторанах - сплошные продовольственные склады.
     - А для автографов у них автоматы.
     - И для врачебных диагнозов тоже. Они их называют медико-автомат.
     - Изукрасили тротуары отпечатками рук и ног.
     - И в этот ад  идиотизма  нас  занесло,  -  угрюмо  сказал  Бауэр.  -
Попались в ловушку. Кстати, о ловушках, не пора ли нам отчаливать из этого
особняка? Где сейчас мистер Уэбб?
     - Путешествует с семьей на яхте. Они  не  скоро  возвратятся.  А  где
полиция?
     - Я им подсунул одного дурака. Они тоже с ним  не  сразу  разберутся.
Хотите еще выпить?
     - Отчего бы нет? Благодарю. - Вайолет  с  любопытством  взглянула  на
Бауэра. - Скажите, Сэм, вы воруете, потому  что  ненавидите  все  здешнее?
Назло им?
     - Вовсе нет. Соскучился, тоска по нашим временам.  Вот  попробуйте-ка
эту штуку, кажется, ром и ревень. На Лонг-Айленде - по-нашему Каталина Ист
- у меня есть домик, который я пытаюсь обставить под двадцатый век.  Ясное
дело, приходится воровать. Я провожу там уик-энды, Вайолет, и это счастье.
Только там мне хорошо.
     - Я понимаю вас.
     -  Ах  понимаете!  Тогда   скажите,   кстати,   какого   дьявола   вы
околачивались здесь, изображая дочь Уэбба?
     - Тоже охотилась за ночной вазой.
     - Вы хотели ее украсть?
     - Ну конечно. Я просто ужас  как  удивилась,  обнаружив,  что  кто-то
успел меня обойти.
     - Значит, история о бедной дочке неимущего миллионера была рассказана
всего лишь для того, чтобы выцыганить у меня посудину?
     - Ну да. И между прочим, ход удался.
     - Это верно. А чего ради вы стараетесь?
     - С иными целями, чем вы. Мне хочется самой открыть свой бизнес.
     - Будете изготовлять подделки?
     - Изготовлять  и  продавать.  Пока  я  еще  комплектую  фонд,  но,  к
сожалению, я далеко не такая везучая, как вы.
     - Так это, верно, вы украли позолоченный трельяж?
     - Я.
     - А медную лампу для чтения о удлинителем?
     - Тоже я.
     - Очень прискорбно. Я за ними так гонялся.  Ну  а  вышитое  кресло  с
бахромой?
     Девушка кивнула.
     - Опять же я. Чуть спину себе не сломала.
     - Попросила бы кого-нибудь помочь.
     - Кому можно довериться? А разве вы работаете не в одиночку?
     - Да, я тоже так работаю, -  задумчиво  произнес  Бауэр.  -  То  есть
работал до сих пор. Но сейчас, по-моему, работать в одиночку уже  незачем.
Вайолет, мы были конкурентами, сами не зная о том. Сейчас мы  встретились,
и я вам предлагаю завести совместное хозяйство.
     - О каком хозяйстве идет речь?
     - Мы будем вместе работать, вместе  обставим  мой  домик  и  создадим
волшебный заповедник. В то же время мы можете сколько угодно комплектовать
свои фонды. И если вы захотите загнать какой-нибудь мой стул, то я не буду
возражать. Мы всегда сумеем стащить другой.
     - Иными словами, вы предлагаете мне вместе с вами пользоваться  вашим
домом?
     - Да.
     - Могли бы мы осуществлять наши права поочередно?
     - То есть как это поочередно?
     - Один уик-энд - я, а, скажем, следующий - вы.
     - Для чего?
     - Вы сами понимаете.
     - Я не понимаю. Объясните мне.
     - Ладно, будет вам.
     - Нет, правда, объясните.
     Девушка вспыхнула.
     - Вы что, совсем дурак? Еще спрашиваете почему. Похожа я на  девушку,
которая проводит уик-энд с мужчинами?
     Бауэр остолбенел.
     - Да уверяю вас, мне и в голову ничто подобное не приходило.  Кстати,
в доме две спальни. Вам совершенно ничего не грозит. Мы начнем с того, что
стянем цилиндрический замок для вашей двери.
     - Нет, это исключено, - ответила она. - Я знаю мужчин.
     - Даю вам слово, что  у  нас  будут  чисто  дружеские  отношения.  Мы
соблюдем этикет вплоть до мельчайших тонкостей.
     - Я знаю мужчин, - повторила она непреклонно.
     - Нет, это уже какая-то заумь, - возмутился Бауэр. - Подумать только:
в голливудском кошмарном сне мы встретили друг друга  -  двое  отщепенцев;
нашли опору, утешение, и вдруг вы заводите какую-то  бодягу  на  моральные
темы.
     - А можете вы, положа руку на сердце, пообещать никогда не  лезть  за
утешением ко мне в постель? - сердито бросила она. - Ну отвечайте, можете?
     - Нет, не могу, - ответил он чистосердечно. - Сказать такое -  значит
отрицать, что вы дьявольски привлекательная девушка. Зато я...
     - Если так, то разговор окончен. Разумеется, вы  можете  мне  сделать
официальное предложение; но я не обещаю, что приму его.
     - Нет уж, - отрезал Бауэр. - До этого я не дойду, мисс  Вайолет.  Это
уж пойдут типичные лос-анджелесские штучки. Каждая пара, которой  взбредет
в голову переспать ночь, отправляется к ближайшему регистроавтомату,  сует
туда двадцать пять центов и  считается  обрученной.  Наутро  они  бегут  к
ближайшему разводоавтомату - и снова холостые,  и  совесть  их  чиста  как
стеклышко.  Ханжи!  Стоит  только  вспомнить  всех  девиц,  которые   меня
протащили через это унижение: Джейн Рассел, Джейн Пауэл,  Джейн  Мэнсфилд,
Джейн Уизерс, Джейн Фонда, Джейн Тарзан... Б-р-р-р, господи, прости!
     - О! Так вот вы какой! - Вайолет  Дуган  в  негодовании  вскочила  на
ноги. - Толкуете мне,  как  ему  все  здесь  опротивело,  а  сам  насквозь
оголливудился.
     - Женская логика, - раздраженно произнес Бауэр. - Я сказал,  что  мне
не хочется поступать в лос-анджелесских традициях, и она тут  же  обвиняет
меня в том, что я оголливудился. Спорь после этого с женщиной!
     - Не давите на меня вашим хваленым мужским превосходством, - вскипела
Вайолет. -  Вас  послушать,  сразу  кажется,  что  я  вернулась  к  старым
временам, и просто тошно делается.
     - Вайолет...  Вайолет...  Ну  зачем  нам  враждовать?  Наоборот.  Нам
следует держаться друг друга.  Хотите,  пусть  будет  по-вашему.  Какие-то
двадцать пять центов, о чем тут говорить? А замок мы тоже врежем. Ну  что,
согласны?
     - Вот это тип! Двадцать  пять  центов  -  и  весь  разговор!  Вы  мне
противны.
     Взяв в руки ночную посудину, Вайолет повернулась к дверям.
     - Одну минутку, - сказал Сэм. - Куда это вы направляетесь?
     - К себе домой.
     - Стало быть, договор не заключен?
     - Нет.
     - И мы о вами не сотрудничаем ни на каких условиях?
     - Ни на каких. Убирайтесь и ищите утешения у  одной  из  ваших  шлюх!
Доброй ночи.
     - Вы меня так не оставите, Вайолет.
     - Я ухожу, мистер Бауэр.
     - Уходите, но без посудины.
     - Она моя.
     - Я ее украл.
     - А я ее у вас выманила.
     - Поставьте вазу, Вайолет.
     - Вы сами дали ее мне, уже забыли?
     - Говорю вам, поставьте посудину.
     - И не подумаю. Не подходите ко мне!
     - Вы знаете мужчин. Помните, вы говорили. Но вы знаете о нас не  все.
Будьте умницей и поставьте горшок или  вам  придется  еще  кое-что  узнать
насчет хваленого мужского превосходства. Вайолет, я вас предупредил...  Ну
получай, голубка.


     Сквозь густой  слой  табачного  дыма  в  кабинет  инспектора  Эдварда
Дж.Робинсона  проникли  бледно-голубые  лучи:  занимался  рассвет.  Группа
сыщиков, известная в  полиции  как  "Пробивной  отряд",  зловещим  кольцом
окружала развалившуюся в кресле гориллоподобную фигуру. Инспектор Робинсон
устало произнес:
     - Ну повторите еще раз вашу историю.
     Злоумышленник поерзал в кресле и попробовал поднять голову.
     - Меня зовут Уильям Бендикс, - промямлил  он.  -  Мне  сорок  лет.  Я
мастер-верхотурщик строительной фирмы Гручо, Чико, Харпо и Маркс,  Голдуин
Террас, 12203.
     - Что такое верхотурщик?
     - Специалист по верхотуре - это такой специалист, который, если фирме
нужно выстроить здание обувного магазина в форме ботинка,  завязывает  над
крышей шнурки; а если строят коктейль-холл, втыкает в крышу  соломинку,  а
если...
     - Какую работу вы выполняли в последний раз?
     - Участвовал в строительстве Института Памяти, Бульвар Луи  Б.Мэйера,
30449.
     - Что вы там делали?
     - Вставлял вены в мозги.
     - У вас были приводы?
     - Нет, сэр.
     - Что вы замышляли, проникнув сегодня  около  полуночи  в  резиденцию
мистера Клифтона Уэбба?
     - Как я уже рассказывал, я угощался  коктейлем  "Водка  и  шпинат"  в
питейном заведении "Стародавний Модерн", когда их строили, я им выкладывал
пену на крыше, а этот тип подошел ко мне и начал разговор. Рассказал,  что
какой-то богатый чудак купил и  только  что  привез  сюда  эту  штуковину,
какое-то сокровище искусства. Говорит, что сам он коллекционер,  но  такое
вот сокровище купить не может, а тот богач такой жадюга, что даже не  дает
на него поглядеть. А потом он предложил мне сто долларов,  чтобы  я  помог
ему взглянуть на эту штуку.
     - То есть предложил вам украсть ее?
     - Да нет, сэр, он хотел на нее только поглядеть. Он сказал, что  мне,
мол, нужно только поднести ее к окну, он взглянет на нее и отвалит мне сто
долларов.
     - А сколько денег он предлагал вам за то, чтобы вы  вынесли  вазу  из
дома?
     - Да говорю вам, сэр, он хотел  только  поглядеть.  Потом  -  мы  так
уговорились - я запихнул бы ее обратно, и все дела.
     - Опишите этого человека.
     - Ему, наверно, лет тридцать будет.  Одет  хорошо.  Разговор  малость
чудной, вроде как у иностранца,  и  все  время  хохочет,  все  ему  что-то
смешно. Роста примерно среднего или маленько повыше. Глаза  темные.  Волос
тоже темный, густой и лежит этак волнами;  такой  бы  хорошо  гляделся  на
крыше парикмахерской.
     Кто-то нетерпеливо забарабанил в дверь. В  кабинет  влетела  детектив
Эдна Май Оливер явно в растрепанных чувствах.
     - Ну?! - рявкнул инспектор Робинсон.
     - Его версия подтверждается, шеф, - доложила детектив Оливер.  -  Его
видели в коктейльном заведении "Стародавний Модерн"...
     -  Стоп,  стоп,  стоп.  Он  говорит,  что  ходил  в  _п_и_т_е_й_н_о_е
заведение "Стародавний Модерн".
     - Шеф, это одно и то же. Они просто сменили вывеску, чтобы  с  помпой
открыть его заново.
     - А кто укладывал на крыше вишни? - заинтересовался Бендикс.
     Никто и не подумал ему ответить.
     - В заведении видели, как  задержанный  разговаривал  с  таинственным
мужчиной, которого он нам описал, -  продолжила  детектив  Оливер.  -  Они
вышли вместе.
     - Этот мужчина был Искусник Кид.
     - Так точно, шеф.
     - Кто-нибудь может опознать его?
     - Нет, шеф.
     - У-у, черт! Черт! Черт! - Инспектор  в  ярости  дубасил  кулаком  по
столу. - Чует мое сердце, что Кид обвел нас вокруг пальца.
     - Но каким образом, шеф?
     - Неужели непонятно, Эд? Кид мог проведать о нашей ловушке.
     - Ну и что же?
     - Думайте, Эд. Думайте! Может быть, не кто иной, как он, сообщил нам,
что в преступном мире ходят слухи о готовящемся этой ночью налете.
     - Вы хотите сказать, он настучал сам на себя?
     - Вот именно.
     - Но для чего ему это?
     - Чтобы заставить нас арестовать не того человека. Это сущий  дьявол.
Я же вам говорил.
     - Но зачем он все это затеял, шеф? Вы ведь разгадали его плутни.
     - Верно, Эд. Но Кид, возможно,  изобрел  какой-то  новый,  еще  более
заковыристый ход. Только вот какой? Какой?
     Инспектор Робинсон встал и беспокойно зашагал по кабинету. Его мощный
изощренный ум усиленно пытался  проникнуть  в  сложные  замыслы  Искусника
Кида.
     - А как быть мне? - вдруг спросил Бендикс.
     - Ну вы-то можете  преспокойно  отправляться  восвояси,  любезный,  -
устало сказал Робинсон. - В грандиозной игре вы были только жалкой пешкой.
     - Да нет, я  спрашиваю,  как  мне  закруглиться  с  этим  делом.  Тот
малый-то, пожалуй, до сих пор ждет под окном.
     - Как вы сказали? Под окном?! - воскликнул  Робинсон.  -  Значит,  он
стоял там, под окном, когда мы захватили вас?
     - Стоял небось!
     - Я понял! Наконец-то понял! - вскричал Робинсон. - Ну вот теперь мне
ясно все!
     - Что вам ясно, шеф?
     - Вдумайтесь, Эд, представьте себе всю картину в целом, Искусник  Кид
стоит тихонько под окном и собственными глазами видит, как увозим из  дому
этого остолопа. Мы отбываем, и тогда Искусник Кид входит в пустой дом...
     - Вы хотите сказать...
     - Может быть, в эту самую секунду он взламывает сейф.
     - Ух ты!
     - Эд, спешно вызвать оперативную группу и группу блокирования.
     - Слушаюсь, шеф.
     - Эд, блокировать все выходы из дома.
     - Сделаем, шеф.
     - Эд, и ты, Эд, будете сопровождать меня.
     - Куда сопровождать, шеф?
     - К особняку Уэбба.
     - Вы рехнулись, шеф!
     - Другого пути нет. Этот городишко слишком мал  для  нас  двоих:  или
Искусник Кид, или я.
     Все газеты кричали о том, как "Пробивной отряд" разгадал инфернальные
планы Искусника Кида и прибыл в волшебный особняк мистера  Клифтона  Уэбба
всего лишь через несколько секунд после того, как сам Кид отбыл  с  ночной
вазой. О том, как на полу  библиотеки  обнаружили  лежавшую  без  сознания
девушку, о том, как выяснилось, что она - отважная  Одри  Хэпберн,  верная
помощница загадочной Греты Гарбо - Змеиный глаз, владелицы  обширной  сети
игорных домов и притонов. О том, как  Одри,  заподозрив  что-то  неладное,
решила сама все разведать. И о том, как коварный взломщик сперва затеял  с
девушкой зловещую игру - нечто вроде игры в кошки-мышки - а затем,  выждав
удобный момент, свалил ее на пол безжалостным зверским ударом.
     Давая интервью газетным синдикатам, мисс Хэпберн сказала:
     - Просто женская интуиция. Я заподозрила  что-то  неладное  и  решила
сама все разведать. Коварный взломщик затеял со мной зловещую игру - нечто
вроде игры в кошки-мышки, а затем, выждав удобный момент, свалил  меня  на
пол безжалостным зверским ударом.
     Одри получила семнадцать предложений вступить в брак через посредство
регистроавтомата,  три  предложения  сняться  для  пробы  в   кинофильмах,
двадцать пять долларов из общинных  фондов  округа  Голливуд  Ист,  премию
Даррила Ф.Занука "За человеческий интерес" и строгий выговор от шефессы.
     - Фам непременно нато было допавить, што он фас иснасилофал, Одри,  -
сказала ей мисс Гарбо. - Это притало бы фашей истории осопый колорит.
     - Прошу прощения, мисс Гарбо. В следующий раз я постараюсь ничего  не
опустить. Кстати, он делал мне непристойные предложения.
     Разговор происходил в секретном ателье  мисс  Гарбо,  где  совещалось
могущественное трио дельцов от искусства, а  тем  временем  Вайолет  Дуган
(она же Одри Хэпберн) подделывала бюллетень сельскохозяйственного банка за
1943 год.
     - Cara mia [дорогая моя (итал.)], - обратился к Вайолет де Сика, - вы
могли бы описать нам этого негодяя подробно?
     - Я рассказала вам все, что запомнила, мистер де Сика.  Да,  вот  еще
одна деталь, может быть, она вам  поможет:  он  сказал,  что  работает  на
одного из крупнейших букмекеров Иста, определяет шансы выигрышей.
     - Mah! [Увы! (итал.)] Таких субъектов сотни.  Это  нам  нисколько  не
поможет. А он намекнул вам, как его зовут?
     - Нет, сэр. Во всяком случае, свое теперешнее имя он не упомянул.
     - Теперешнее имя? Как это понять?
     - Я... я говорю про его настоящее имя. Ведь не всегда же его называют
Искусник Кид.
     - Ага, понятно. А где он живет?
     - Говорит, где-то в районе Каталина Ист.
     - Каталина Ист - это сто сорок квадратных миль, битком набитых жилыми
домами, - с раздражением вмешался Хортон.
     - Я тут ни при чем, мистер Хортон.
     - Одри, - строго произнесла мисс Гарбо,  -  отлошите  ф  сторону  фаш
бюллетень и посмотрите на меня.
     - Да, мисс Гарбо.
     - Фы флюбились ф  этого  шеловека.  Ф  фаших  глазах  он  романтичная
фигура, и фам не хочется, штоп он попал под сут. Это так?
     - Вовсе нет, мисс Гарбо! - пылко возразила Вайолет. - Больше всего на
свете я  хочу,  чтобы  его  арестовали.  -  Она  потрогала  пальцами  свой
подбородок. - Влюбилась? Да я ненавижу его!
     - Итак, - со вздохом резюмировал де Сика,  -  мы  потерпели  неудачу.
Короче говоря, если мы не сумеем вернуть ночную  вазу  его  светлости,  мы
будем вынуждены уплатить ему два миллиона долларов.
     - Я убежден, -  яростно  выкрикнул  Хортон,  -  что  полицейские  его
нипочем не найдут! Этакие олухи. Их можно сравнить по дурости разве что  с
нашей троицей.
     - Ну что ж, тогда придется  нанять  частного  соглядатая.  При  наших
связях в преступном мире мы без особого  труда  сможем  найти  подходящего
человека. Есть какие-нибудь предложения?
     - Неро Фульф, - произнесла мисс Гарбо.
     - Великолепно, cara mia. Этот человек настоящей эрудиции и культуры.
     - Майк Хаммер, - сказал Хортон.
     - Примем и сведению  и  эту  кандидатуру.  Что  вы  скажете  о  Перри
Мейсоне?
     - Этот подонок слишком честен, - отрезал Хортон.
     - Тогда вычеркнем подонка из списка кандидатов. Есть еще предложения?
     - Миссис Норт, - сказала Вайолет.
     - Кто, дорогая? Ах да, Памела Норт, леди-детектив. Нет, я бы  сказал,
нет. По-моему, это не женское дело.
     - Но почему, мистер де Сика?
     - А потому,  ангел  мой,  что  слабому  полу  опасно  сталкиваться  с
некоторыми видами насилия.
     - Я этого не думаю, - сказала Вайолет. - Мы, женщины, умеем  постоять
за себя.
     - Она прафа, - томно проворковала мисс Гарбо.
     - А по-моему, нет, Грета. И вчерашний эпизод это подтверждает.
     -  Он  мне  нанес  безжалостный,  зверский  удар,  только   когда   я
отвернулась, - поспешила вставить Вайолет.
     - А чем вам плох Майк Хаммер? - брюзгливо спросил Хортон. - Он всегда
достигает результатов и нещепетилен в средствах.
     - Так нещепетилен, что мы можем получить одни  осколочки  от  вазы  с
цветочным бордюром.
     - Боже мой! Я об этом не подумал. Ну хорошо, я согласен на Вульфа.
     - Миссис Норт, - произнесла мисс Гарбо.
     - Вы в меньшинстве, cara mia. Итак, решено, -  Неро  Вульф.  Bene.  Я
полагаю,  Хортон,  что  мы  с  ним  побеседуем  без  Греты.  Он  настолько
antipatico [здесь: плохо относится (итал.)] к женщинам, что  это  вошло  в
поговорку. Милые дамы, arrivederci [до свидания (итал.)].
     После того  как  двое  из  могущественного  трио  удалились,  Вайолет
повернулась к мисс Гарбо.
     -  "Слабый  пол"....  У-у...  шовинисты,  -  прошипела  она,  яростно
сверкнув глазами. - Неужели мы будем терпеть это неравноправие полов?
     - А што мы мошем стелать, Одри?
     - Мисс Гарбо, разрешите мне самой выследить этого человека.
     - Фы гофорите фсерьез?
     - Конечно.
     - Но как фы можете его выследить?
     - Наверно, у него есть какая-нибудь женщина.
     - Естестфенно.
     - Cherchez la femm [ищите женщину (франц.)].
     - Вы просто молотец!
     - Он упоминал при мне некоторые имена и фамилии, и если я  найду  ее,
то найду и его. Вы мне даете отпуск, мисс Гарбо?
     - Опрафляйтесь, Одри. И прифетите его шифым.


     Старая леди в уэльской шляпке, белом фартуке, шестиугольных очках и с
объемистым вязанием, из  которого  торчали  спицы,  споткнулась  о  макет,
изображавший  лестницу  площади  Испании.  Лестница  вела  в   королевскую
Оружейную палату. Палата была выстроена в  форме  императорской  короны  и
увенчана пятидесятифутовой имитацией бриллианта "Надежда".
     - Чертовы босоножки, - буркнула Вайолет Дуган. - Ну и каблучки!
     Войдя в палату, Вайолет поднялась  на  десятый  этаж  и  позвонила  в
звонок,  по  обе  стороны  от  которого  располагались  лев  и   единорог,
попеременно разевающие пасти: лев рычал, единорог орал по-ослиному.  Дверь
стала затуманиваться, затем туман рассеялся. На  пороге  стояла  Алиса  из
Страны Чудес с огромными невинными глазами.
     - Лу? - спросила она пылко. И тотчас увяла.
     - Доброе утро, мисс Пауэл, - сказала Вайолет, заглядывая  в  квартиру
через плечо Алисы и внимательно обшаривая взглядом коридор. - Я из  службы
"Клевета инкорпорейтид". Вам не кажется, что сплетни проходят мимо вас? Не
остаетесь ли вы в неведении по поводу самых пикантных скандалов? Наш штат,
составленный   из    высококвалифицированных    сплетников,    гарантирует
распространение  молвы  в  течение  пяти  минут  после  события;   сплетни
унизительные; сплетни  возмутительные;  сплетни,  чернящие  репутацию  или
набрасывающие на нее тень; клевета несусветная и клевета правдоподобная...
     - Вздор, - сказала мисс Пауэл, и дверь стала непроницаемой.
     Маркиза Помпадур в парчовых фижмах, с кружевным корсажем и в  высоком
пудреном парике, вошла в зарешеченный портик "Приюта  птичек"  -  частного
особнячка, построенного в форме птичьей клетки. Из позолоченного купола на
нее обрушилась какофония птичьих голосов. Мадам Помпадур дунула в свисток,
вделанный в дверь, которая имела форму часов с кукушкой. На птичий посвист
звонка отворилась маленькая заслонка над  циферблатом,  с  бодрым  "ку-ку"
оттуда выглянул глазок телевизора и внимательно оглядел гостью.
     Вайолет присела в глубоком реверансе.
     - Могу я лицезреть хозяйку дома?
     Дверь отворилась. На пороге стоял Питер Пэн в  ярко-зеленом  костюме.
Костюм был прозрачный, и посетительница сразу узнала, что перед  ней  сама
хозяйка дома.
     - Добрый день, мисс Уизерс. Я к вам  от  фирмы  "Эвон".  Игнац  Эвон,
парикмахер, изобретатель возможных шиньонов, париков, украшений из  волос,
кудрей и локонов, всегда к услугам  тех,  кто  следует  законам  моды  или
желает устроить розыгрыш...
     - Сгинь! - сказала мисс Уизерс.
     Дверь захлопнулась. Маркиза де Помпадур послушно сгинула.
     Художница в берете и в вельветовой куртке  с  палитрой  и  мольбертом
поднялась на пятнадцатый этаж Пирамиды. У самой вершины возвышались  шесть
египетских колонн, за которыми была  массивная  базальтовая  дверь.  Когда
художница  швырнула  милостыню  в  каменную   чашку   для   нищих,   дверь
распахнулась, обнаружив мрачную гробницу, на пороге которой  стояло  нечто
вроде Клеопатры в одеянии критской богини змей и для  антуража  окруженное
змеями.
     - Доброе утро, мисс Рассел. Фирма "Тиффани"  демонстрирует  последний
вопль моды, накожные драгоценности  Тиффани.  Татуировка  наносится  очень
рельефно. Являясь источником излучения цветовой гаммы, включающей имитацию
бриллиантов  чистейшей  воды,  накожные  драгоценности  Тиффани   остаются
безвредными для здоровья в течение месяца.
     - Чушь, - сказала мисс Рассел.
     Дверь медленно  затворилась  под  звуки  заключительных  аккордов  из
"Аиды", которым тихо вторили стенания хора.
     Школьная учительница  в  строгом  костюме,  с  гладко  зачесанными  и
собранными в тугой узел волосами,  в  очках  с  толстыми  стеклами,  из-за
которых ее глаза казались неестественно большими, прошествовала со стопкой
учебников по  подвесному  мосту  феодального  замка.  Поднявшись  винтовым
лифтом на  двенадцатый  этаж,  она  перепрыгнула  через  неширокий  ров  и
обнаружила  дверной  молоток  в   форме   рыцарской   железной   рукавицы.
Миниатюрные решетчатые ворота со скрежетом втянулись наверх, и  на  пороге
показалась Златовласка.
     - Луи? - спросила она, радостно смеясь. И тотчас увяла.
     - Добрый вечер, мисс Мэнсфилд. Фирма "Чтение вслух" предлагает  новый
вид сугубо специализированного индивидуального обслуживания.  Вместо  того
чтобы терпеть  монотонное  чтение  роботов,  вы  сможете  слушать  отлично
поставленные голоса, способные придать каждому слову неповторимую окраску,
и эти  голоса  будут  читать  для  вас,  только  для  вас,  и  комиксы,  и
чистосердечные исповеди знаменитостей, и киножурналы за  пять  долларов  в
час; детективы, вестерны, светскую хронику...
     Решетчатые воротца со скрежетом опустились вниз.
     - Сперва Лу, потом Луи, - пробормотала Вайолет. - Интересно...
     Небольшую пагоду обрамлял пейзаж, точная копия трафаретных  китайских
рисунков  на  фарфоре,  даже  с  фигурами  трех  сидящих  на  мосту  кули.
Кинозвездочка в черных очках и белом свитере, туго обтягивающем ее  пышный
бюст, проходя по мосту, потрепала их по головам.
     - Поосторожней детка, щекотно, - сказал один из них.
     - Бога ради, простите, я думала, вы чучела.
     - Чучела мы и есть за пятьдесят центов в  час,  во  такая  уж  у  нас
работа.
     В портике пагоды появилась мадам Баттерфляй, склоняясь в поклоне, как
заправская гейша. Цельность облика этой  особы  несколько  нарушал  черный
пластырь под левым глазом.
     - Доброе утро, мисс Фонда. Фирма "Предел лишь небеса" предлагает  вам
потрясающий   новый   способ   упышнения   бюста.   Натираясь   препаратом
"Груди-Джи", антигравитационным порошком  телесного  цвета,  вы  сразу  же
достигните поразительных результатов. Мы предоставляем вам  на  выбор  три
оттенка: для блондинок, шатенок, брюнеток; и  три  вида  упышненных  форм:
грейпфрутовая, арбузовидная и...
     - Я не собираюсь взлетать на воздух, - мрачно сказала мисс  Фонда.  -
Брысь!
     - Извините, что побеспокоила  вас,  -  Вайолет  замялась.  -  Вам  не
кажется, мисс Фонда, что пластырь у вас под глазом не совсем в стиле...
     - Он у меня не для стиля, дорогуша. Этот  Журден  просто  мерзавец  и
больше никто.
     - Журден, - тихо повторила Вайолет, удаляясь по мосту. - Выходит, Луи
Журден. Так или не так?
     Аквалангист в черном резиновом костюме и полном  снаряжении,  включая
маску, кислородный баллон и  гарпун,  прошел  тропою  джунглей,  вспугивая
шимпанзе  и  направляясь  к  Земляничной  горе.  Вдали   протрубил   слон.
Аквалангист ударил в бронзовый гонг, свисающий с кокосовой  пальмы,  и  на
звон гонга отозвался бой барабанов. Семифутовый ватуси встретил и проводил
посетителя к стоявшей в зарослях хижине, где его ждала  особа  негроидного
типа, которая дрыгала ногами в стофутовой искусственной реке Конго.
     - Это Луи Бвана? [искаженное "господин"] -  крикнула  она.  И  тотчас
увяла.
     - Доброе утро, мисс Тарзан, - сказала Вайолет. -  Фирма  "Выкачивай",
недавно отметившая свое пятидесятилетие, берется обеспечить вам купанье  в
стерильно  чистой  воде  независимо  от  того,  будет  ли  идти  речь   об
олимпийском  водоеме  или   старомодном   пруде.   Система   патентованных
очистительных насосов позволяет фирме "Выкачивай" выкачивать грязь, песок,
ил, алкоголь, сор, помои...
     Вновь ударил бронзовый гонг, и на  звон  гонга  снова  отозвался  бой
барабанов.
     - О! На этот раз, наверное, Луи! - вскричала мисс Тарзан. - Я  знала,
что он сдержит слово.
     Мисс Тарзан побежала к парадным дверям. Мисс Дуган спрятала  лицо  за
водолазной маской и нырнула  в  Конго.  Она  вынырнула  на  поверхность  у
противоположного берега  среди  зарослей  бамбука,  неподалеку  от  весьма
реалистического  на  вид  аллигатора.  Ткнув  его  в  голову  рукой,   она
убедилась, что это  чучело.  Затем  Вайолет  быстро  обернулась  и  успела
разглядеть Сэма Бауэра, который не спеша прошел в пальмовый сад под  ручку
с Джейн Тарзан.
     Запрятавшись  в  телефонную   будку,   имевшую   форму   телефона   и
расположенную через дорогу  от  Земляничной  горы,  Вайолет  Дуган  горячо
пререкалась с мисс Гарбо.
     - Фам не следофало фысыфать полицию, Одри.
     - Нет, следовало, мисс Гарбо.
     - Инспектор Робинсон  шурует  ф  доме  уже  десять  минут.  Он  опять
натфорит глупостей.
     - Я на это и рассчитываю, мисс Гарбо.
     - Сначит, я была прафа. Фы не хотите,  штопы  этот  Луи  Тшурден  был
арестофан.
     - Нет, хочу,  мисс  Гарбо.  Очень  хочу.  Только  позвольте  вам  все
объяснить.
     - Он уфлек фаше фоображение сфоими непристойными предлошениями.
     - Да прошу вас, выслушайте вы меня, мисс Гарбо. Для  нас  ведь  самое
важное не схватить его, а узнать, где он запрятал краденое. Разве не так?
     - Отгофорки! Отгофорки!
     - Если его арестуют сейчас, мы никогда не узнаем, где ваза.
     - Што ше фы предлагаете?
     - Я предлагаю сделать так, чтобы он сам привел нас туда,  где  прячет
вазу.
     - Как фы этого допьетесь?
     - Используя его же  оружие.  Помните,  как  он  подсунул  полицейским
подставное лицо?
     - Этого турня Пендикса?
     - На этот раз  в  роли  Бендикса  выступил  инспектор  Робинсон.  Ой,
постойте! Там что-то случилось.
     На Земляничной горе началось сущее столпотворение. Шимпанзе с  визгом
перепархивали с ветки на ветку. Появились ватуси, они неслись во весь дух,
преследуемые инспектором Робинсоном.  Затрубил  слон.  Огромный  аллигатор
быстро вполз в густую траву. Затем промчалась Джейн Тарзан, ее преследовал
инспектор Робинсон. Барабаны гудели вовсю.
     - Я могла бы поклясться, что этот аллигатор - чучело, -  пробормотала
Вайолет.
     - О шем фы, Одри?
     - Да о крокодиле... Так и есть! Извините, мисс Гарбо. Я побежала.
     Крокодил встал на задние  лапы  и  неторопливо  шел  по  Земляничному
проезду. Вайолет вышла из будки и небрежной ленивой походкой  пошла  вслед
за ним. Прогуливающийся по улице аллигатор и неторопливо следующий за  ним
аквалангист не вызывали особого интереса у прохожих Голливуд Ист.
     Аллигатор оглянулся через плечо и наконец  заметил  аквалангиста.  Он
пошел  быстрее.  Аквалангист  тоже   ускорил   шаг.   Аллигатор   побежал.
Аквалангист побежал за ним следом, но немного отстал. Тогда  он  подключил
кислородный баллон, и расстояние начало сокращаться. Аллигатор  с  разбегу
ухватился за ремень подвесной дороги. Болтающегося на канате, его повлекло
на восток. Аквалангист подозвал проезжавшего мимо робота-рикшу.
     - Следовать за  этим  аллигатором!  -  крикнула  Вайолет  в  слуховое
приспособление робота.
     В зоопарке аллигатор выпустил  из  рук  ремень  и  скрылся  в  толпе.
Аквалангист соскочил с рикши и как сумасшедший пробежал  через  Берлинский
дом, Московский дом и Лондонский. В Римском доме, где  посетители  швыряли
pizzas  помещенным  за  оградой  существам,  Вайолет   увидела   раздетого
римлянина, который лежал без сознания в углу клетки. Рядом с ним  валялась
шкура аллигатора. Вайолет быстро огляделась и успела  заметить  удиравшего
Бауэра в полосатом костюме.
     Она бросилась за ним. Бауэр столкнул какого-то  мальчугана  со  спины
пони на электрической карусели, сам вскочил на место  мальчика  и  галопом
помчался на запад. Вайолет вспрыгнула на спину проходившей мимо ламы.
     - Догони это пони! - крикнула она.
     Лама побежала, жалобно мыча:
     - Чиао хси-фу нан цо мей ми чу (мне этого еще никогда не удавалось).
     На конечной станции Гудзон  Бауэр  спрыгнул  с  пони,  закупорился  в
капсулу и перемахнул через реку. Вайолет влетела в восьмивесельную лодку и
пристроилась на сиденье рулевого.
     - Следовать за этой капсулой! - крикнула она. На  джерсейском  берегу
(Невада  Ист)  Вайолет  продолжала  преследовать  Бауэра   на   движущейся
мостовой, а затем на каре фирмы "Улепетывай" к старому Ньюарку, где  Бауэр
вскочил на трамполин и  катапультировался  в  первый  вагон  монорельсовой
дороги Блокайленд-Нантакет.
     Вайолет подождала, пока монорельс тронется  в  путь,  и  в  последнюю
секунду успела вскочить в задний вагон.
     Оказавшись  в  вагоне,  она  направила  острие  гарпуна   в   сторону
находившейся там же расфуфыренной девчонки и заставила ее обменяться с ней
одеждой. В бальных туфельках, черных  ажурных  чулках,  клетчатой  юбке  и
шелковой блузке, Вайолет вышвырнула разлютовавшуюся дамочку из  вагона  на
остановке Ист Вайн-стрит  и  уже  более  открыто  принялась  наблюдать  за
передним вагоном. На Монтауке - крайний восточный  пункт  Каталина  Ист  -
Бауэр выскользнул из вагона.
     Вайолет снова  подождала,  пока  двинется  монорельс,  и  лишь  тогда
продолжила  погоню.  На  нижней   платформе   Бауэр   забрался   в   жерло
коммутированной пушки и взлетел в пространство. Вайолет бросилась вслед за
ним к той же пушке и осторожно, чтобы не изменить  наводку,  установленную
Бауэром, скользнула в пушечное жерло.  Она  взлетела  в  воздух  всего  на
полминуты позже Бауэра и брякнулась на посадочную площадку в  тот  момент,
когда Сэм спускался по веревочной лестнице.
     - Вы?! - воскликнул он.
     - Да, я.
     - А в черном скафандре тоже были вы?
     - Опять же я.
     - И думал, что отделался от вас в Ньюарке.
     - Нет, этот номер не прошел, - угрюмо сказала она. - Я вас приперла к
стенке, Кид.
     И в эту секунду Вайолет увидела дом.
     Он был похож на те дома, которые в двадцатом веке рисовали дети:  два
этажа,  остроконечная  крыша,  крытая  рваным  толем,  стены  из   грязных
коричневых  дранок,  державшихся  на  честном  слове,   двойные   рамы   с
крестообразным  переплетом,  кирпичная  труба,   увитая   плющом;   шаткое
крылечко.  Справа  проржавевшие  руины  рассчитанного  на  две  автомашины
гаража; слева заросли чахлых сорняков. В вечернем сумраке казалось, что  в
этом доме наверняка должны водиться привидения.
     - Ох, Сэм! - охнула Вайолет. - Как здесь красиво!
     - Это дом, - сказал он просто.
     - А внутри?
     - Зайдите и поглядите.
     Внутри дом был словно склад, заставленный  товарами,  заказанными  по
почте; все здесь  было  бросовое  -  дешевое,  второсортное,  подержанное,
уцененное, купленное на распродаже.
     - Здесь как в раю, - сказала Вайолет. Она нежно прильнула к  пылесосу
типа канистры с виниловым амортизатором. - Здесь так покойно, уютно. Я уже
много лет не была так счастлива.
     - Постойте, постойте, - сказал Бауэр, которого распирало от гордости.
     Встав на колени перед камином, он разжег березовые дрова.  Охваченные
желтым и красноватым пламенем, поленья весело потрескивали.
     - Смотри, - сказал он. - Дрова настоящие, и огонь настоящий. А еще  я
знаю музей, где есть пара железных подставок для дров в камине.
     - Правда? Честное слово?
     Он кивнул.
     - Музей Пибоди в Высшем Йельском.
     Вайолет наконец решилась.
     - Сэм, я помогу вам.
     Он удивленно на нее взглянул.
     - Я помогу вам их украсть, - сказала Вайолет. -  Я...  я  помогу  вам
украсть все, что вы захотите, Сэм.
     - Вы шутите, Вайолет?
     - Я была дурой. Я не понимала. Я... Вы были правы, Сэм. Я вела  себя,
как последняя идиотка.
     - Вайолет, вы серьезно  это  говорите,  или  хотите  меня  во  что-то
втравить?
     - Я говорю серьезно, Сэм. Честное слово.
     - Вам так понравился мой дом?
     - Конечно, мне понравился ваш дом, но причина не только в этом.
     - Значит, мы действуем вместе?
     - Да, Сэм, теперь мы вместе.
     - Дайте руку.
     Вместо этого она обняла его за шею и крепко  к  нему  прижалась.  Бог
весть, сколько минут просидели они на раскладном кресле  из  пенопласта...
затем Вайолет тихо шепнула ему на ухо:
     - Мы с тобой - против всех остальных, Сэм.
     - И пусть они поберегутся: им придется несладко.
     - Да, пусть они поберегутся, и они и эти бабы по имени Джейн.
     - Вайолет, клянусь, ни к одной из них я не относился  серьезно.  Если
бы ты их видела...
     - Я видела их.
     - Видела? Где? Каким образом?
     - Я тебе как-нибудь расскажу.
     - Но...
     - Ну перестань!
     После длительной паузы он сказал:
     -  Если  мы  не  врежем  замок  в  дверь  спальни,  может   случиться
неприятность.
     - К черту замок! - сказала Вайолет.
     - ВНИМАНИЕ, ЛУИ ЖУРДЕН! - раздался резкий оглушительный голос.
     Сэм и Вайолет  вскочили  с  кресла.  В  окно  ворвался  ослепительный
сине-белый свет. Слышался ропот  толпы,  уже  готовой  приступить  к  суду
Линча,  гремела  галопирующим  крещендо  увертюра  к  "Вильгельму  Теллю",
раздавались звуки, напоминающие о кентуккийском дерби, локомотивах  4-6-4,
о таранах и о внезапных налетах индейцев племени саскачеван.
     - ВНИМАНИЕ, ЛУИ ЖУРДЕН! - вновь раздался резкий оглушительный голос.
     Они подбежали к окну и осторожно выглянули. Дом был окружен слепящими
прожекторами. В толпе смутно можно было  различить  повстанцев  Жакерии  с
гильотиной, теле- и кинокамеры, большой симфонический оркестр, целую  роту
звукооператоров в наушниках, режиссера со шпорами и мегафоном,  инспектора
Робинсона с микрофоном, а вокруг на парусиновых шезлонгах сидело с полтора
десятка загримированных мужчин и женщин.
     - ВНИМАНИЕ,  ЛУИ  ЖУРДЕН.  С  ВАМИ  ГОВОРИТ  ИНСПЕКТОР  РОБИНСОН.  ВЫ
ОКРУЖЕНЫ, МЫ... ЧТО? АХ, ВРЕМЯ ДЛЯ КОММЕРЧЕСКОЙ РЕКЛАМЫ? ХОРОШО, ВАЛЯЙТЕ.
     Бауэр свирепо посмотрел на Вайолет.
     - Значит, ты обманула меня?
     - Нет, Сэм, клянусь.
     - Тогда как здесь очутились все эти люди?
     - Не знаю.
     - Это ты их привела.
     - Нет, нет, Сэм, нет! Я... может быть, я оказалась не  такой  умелой,
как предполагала. Может быть, пока я гналась  за  тобой,  они  следили  за
мной. Но, клянусь тебе, я их не видела.
     - Врешь.
     - Нет, Сэм.
     Она заплакала.
     - Ты меня продала.
     - ВНИМАНИЕ, ЛУИ ЖУРДЕН, ВНИМАНИЕ, ЛУИ ЖУРДЕН.  НЕМЕДЛЕННО  ОСВОБОДИТЕ
ОДРИ ХЭПБЕРН.
     - Кого? - ошеломленно спросил Бауэр.
     - Эт-то ме-еня, - всхлипнула Вайолет. - Я взяла себе другое имя,  так
же как ты. Одри Хэпберн и Вайолет Дуган одно и то же лицо. Они думают, что
ты меня удерживаешь как заложницу, но я тебя  не  выдавала,  С-Сэм.  Я  не
шпионка.
     - Ты говоришь мне правду?
     - Чистую правду.
     - ВНИМАНИЕ, ЛУИ ЖУРДЕН. НАМ ОТЛИЧНО ИЗВЕСТНО, ЧТО  ТЫ  ИСКУСНИК  КИД.
ВЫХОДИ, ПОДНЯВ РУКИ ВВЕРХ. ОСВОБОДИ ОДРИ ХЭПБЕРН И ВЫХОДИ И3 ДОМА,  ПОДНЯВ
РУКИ ВВЕРХ.
     Бауэр распахнул окно.
     - Войди и арестуй меня, дурила! - гаркнул он.
     - ПОГОДИ, ПОКА МЫ НЕ ПОДКЛЮЧИМСЯ К СЕТИ, УМНИК.


     Десять секунд, в течение которых производилось подключение, прошли  в
полном молчании. Затем прогремели выстрелы. Удлиненные  грибовидные  дымки
вспыхнули там, куда ударили  пули.  Вайолет  взвизгнула.  Бауэр  захлопнул
окно.
     - Эффективность всех боеприпасов  у  них  снижена  до  самой  крайней
степени, - заметил он. - Боятся повредить мои сокровища. Может, мы  еще  и
выкарабкаемся отсюда, Вайолет.
     - Нет, не надо. Миленький, прошу тебя, не надо с ними сражаться.
     - Сражаться я не могу. Чем бы я стал с ними сражаться?
     Выстрелы теперь гремели не смолкая. Со стены упала картина.
     - Сэм, да послушай ты меня, - взмолилась Вайолет. - Сдайся.  Я  знаю,
что за кражу со взломом дают девяносто дней, но я буду ждать тебя.
     Одно из окон разлетелось вдребезги.
     - Ты будешь ждать меня, Вайолет?
     - Буду. Клянусь.
     Загорелась занавеска.
     - Так ведь девяносто дней! Целых три месяца.
     - Мы переждем их и начнем новую жизнь.
     Внизу, на улице, инспектор Робинсон внезапно застонал и схватился  за
плечо.
     - Ну ладно, - сказал Бауэр. - Я сдамся... Но взгляни на них, на  этот
дурацкий   спектакль,   где   перемешаны   и   "Гангстерские   битвы",   и
"Неприкасаемые", и "Громовые двадцатые годы". Пусть я лучше пропаду,  если
оставлю им хоть что-нибудь из того, что я выкрал. Погоди-ха...
     - Что ты хочешь сделать?
     Тем временем на  улице  "Пробивной  отряд"  принялся  кашлять,  будто
наглотался слезоточивого газа.
     - Взорву все к чертям, - ответил Бауэр, роясь в банке с сахаром.
     - Взорвешь? Но как?
     - Я раздобыл немного динамита у Гручо, Чико, Харпо  и  Маркса,  когда
шарил по их  коллекциям  разрыхляющих  землю  инструментов.  Мотыги  я  не
раздобыл, а вот это достал.
     Он поднял вверх небольшую красную палочку  с  часовым  механизмом  на
головке. На палочке была надпись TNT.
     На улице  Эд  (Бегли)  судорожно  схватился  за  сердце,  мужественно
улыбнулся и рухнул на тротуар.
     - Я не знаю, когда будет взрыв и сколько  у  нас  времени,  -  сказал
Бауэр. - Поэтому, как только я брошу палочку, беги со всех ног. Ты готова?
     - Д-да, - ответила она дрожащим голосом.
     Он схватил динамитную палочку, которая тут же начала зловеще  тикать,
и швырнул TNT на серо-зеленую софу.
     - Беги!
     Подняв  руки,  они  бросились  через   парадное   в   слепящий   свет
прожекторов.