Август далекого 1902 года. Англия живет в эти дни торжествами, связанными с коронацией 60-летнего Эдуарда VII. И в Фалмуте — портовом городке на юго-западной оконечности Великобритании, как и во всех других больших и малых городах империи, только и разговоров, что о "нашем новом короле". Всю неделю ни о чем другом местные газеты не сообщают, да, судя по всему, ничего, достойного упоминания в печати, и не происходит. И вдруг вечером 14 августа проносится слух, что у причала внутренней гавани ошвартовалась 38-футовая двухмачтовая яхта и пришедшие на ней два американца — отец и сын — пытаются уверить, что пересекли океан не под парусами и не с помощью паровой машины, а под каким-то диковинным двигателем, работающим без котла и дыма и не на угле, а на керосине.
Портрет основателя фирмы Лоу-старшего, имя которого красовалось на борту суденышка, печатался в те дни, пожалуй, не реже, чем фотографии Ньюменов. Это был признанный знаток морского дела, владелец многих великолепных чайных клиперов, включая крупнейший в мире клипер "Грейт Рипаблик". Продолжатель его дела — мистер Лоу-младший оказался в числе передовых промышленников, сумевших правильно оценить возможности двигателя внутреннего сгорания и предугадать большое будущее моторного флота. Известно, что он заинтересовался работающим на керосине мотором, изобретенным немецким ученым Теодором Хиршем, и стал президентом основанной им же самим "Нью-йоркской компании керосиновых двигателей". Как бы там ни было, в распоряжении этой компании в начале 1902 г. уже имелся вполне работоспособный 90-сильный двухцилиндровый двигатель и, очевидно, встал вопрос о необходимости рекламы: с заказами дело было плохо…
Что может лучше убедить консерваторов-моряков не из яхт-клуба в достоинствах новоизобретенной машины, чем ее практическое испытание в море — в самых суровых условиях? Так родилась идея трансатлантического перехода на каком-либо достаточно мореходном суденышке, оборудованном таким двигателем. Подходящее судно было построено по проекту одного из немецких кораблестроителей. Оно представляло собой небольшой (длина — 11,6 м; ширина — 2,74 м; осадка — 1,07 м), но по всем статьям надежный деревянный бот с самоотливным кокпитом, низенькой скругленной в плане рубкой, развитым кормовым свесом и лихой седловатостью палубы. На грот-мачте можно было нести большой рейсовый парус, в корме — маленькую бизань. По нашим современным меркам такое вооружение и не могло быть достаточно эффективным; судя по всему, во время перехода оно имело сугубо вспомогательное значение…
Установленный на "Абель Аббот Лоу" мотор привел бы в замешательство нынешних механиков, а возможно, и вызвал бы их восхищение: ломаться там было нечему. Завидную надежность имела, в частности, "система зажигания". Запуск двигателя начинался с того, что мощными (керосиновыми же) лампами докрасна накаливались два чугунных запальных шара. Затем топливо начинало маленькими порциями поступать в эти раскаленные шары (при работающем двигателе его подавали два эксцентриковых насоса) и мгновенно превращалось в пар, легко воспламеняющийся в цилиндре. При полной скорости судна 7 уз расход топлива составлял в час (4,54 л/ч); неудивительно, что при подготовке к трансатлантическому рейсу суденышко по существу превратили в танкер: запас керосина на борту составил 800 галлонов (3630 л). Остается добавить, что запас питьевой воды составил 200 галлонов (908 л), а провизию принимали из расчета продолжительности плавания 60 суток.
Дело теперь стало за тем, чтобы найти достаточно опытных моряков, желающих составить экипаж. Задача оказалась не из легких. Вот тогда-то мистер Лоу-младший и пообещал смельчакам 5000 долларов. Эта круглая призовая сумма соблазнила 40-летнего Уильяма Ньюмена — уроженца Новой Англии и потомка викингов, который прежде был капитаном парусной яхты, принадлежащей семье Лоу. Чтобы упростить дележ долларов, Ньюмен решил, что сможет обойтись одним единственным матросом и, не колеблясь, пригласил на эту роль своего сына. Любопытно, что Эдуард отнюдь не был морским волком и более того — никогда с морем дела не имел, но вот уже полтора года он работал учеником на верфи, строившей пароходы, и, следовательно, не был чужд морской технике.
Капитан Ньюмен сознавал рискованность предприятия, однако твердо заявил, что рассчитывает пересечь океан за 20 дней и ночей (как мы теперь знаем, ошибся он чуть ли не вдвое!). "Я решил, что не должен выглядеть трусом, и заставил себя перестать оглядываться назад",— написал он позднее, вспоминая тяжелые минуты расставания с женой и тремя детьми. Как бы там ни было, между 8 и 9 часами утра 9 июля 1902 г., провожаемый свистками и гудками гудзонских буксиров, "Абель Аббот Лоу" отвалил от запруженной толпой набережной (в районе Колледж-Пойнта, Куинсборо) и взял курс в океан. Кстати сказать, навигационное обеспечение плавания выглядело, по нынешним меркам, более чем скромно: один компас и одна карта Атлантики…
Первую четверть пути — первые 800 миль — отец и сын наслаждались. Погода стояла великолепная. Двигатель работал как часы. Они сменяли друг друга у штурвала, строго соблюдая расписание вахт. Единственное, что омрачало эти счастливые дни,— отсутствие в их рационе сливочного масла, молока и, что уже непонятно, сахара.
В это время произошла встреча "Абель Аббот Лоу" с быстроходным лайнером "Сент-Луис". Как записано в судовом журнале парохода, капитан Ньюмен решительно отверг предложение какой-либо помощи, заявил, что он и его сын чувствуют себя хорошо и судно их непременно дойдет до цели. Пассажиры лайнера дружно пожелали им счастливого плавания, растроганный капитан салютовал лайнеру огромным флагом компании.
Только очень скоро идиллия кончилась. Ньюмены встретили свой первый шторм. Поначалу все шло неплохо. Они поставили плавучий якорь, суденышко, как писал капитан, "уверенно ныряло на волнах, словно утка". Однако какой-то из тросов лопнул, остатки плавучего якоря едва удалось выволочить на палубу, началась болтанка. Во время воскресной молитвы — первой на пути через океан — им уже было о чем просить всевышнего. Судя по всему, обращения к небу не дали желаемого результата: ветер крепчал. 19 июля капитан записал: "Огромные волны с севера. Моему сыну плохо — тоска по дому и морская болезнь".
Но самым тяжким испытанием было то, что во время штормовой качки топливные баки сначала начали зловеще поскрипывать, а где-то на половине пути протекать. Керосин не только стал плескаться в, трюме, но и появился на полу каюты. Однажды, проснувшись ночью, Эдуард с ужасом обнаружил, что маховик работающего двигателя, заливаемый керосином, разбрасывает мощные струи топлива по всей каюте. Ремонт баков надолго стал постоянным, изнурительным и совершенно неблагодарным занятием. От действия паров керосина у обоих начались головные боли, воспалилось горло.
Вот некоторые из записей в судовом журнале:
"Опять хлопоты с баками. Мотор невозможно запускать — он залит топливом. Я теряю силы. Я не знаю — что делать?"
"Тот, кто клепал эти баки — ничтожество. Поставить бы его на мое место! Уверен, он сразу научился бы работать как следует"…
Состояние здоровья выбившегося из сил капитана ухудшилось. Временами он не мог ни стоять, ни сидеть, начались кровотечения. Однажды, когда он, проснувшись, сначала лихорадочно занимался все теми же баками, а затем вылез наверх, чтобы вовремя сменить сына у штурвала, нервы не выдержали. Вид зловещих туч, предвещающих очередной натиск стихии, вызвал непонятный приступ страха, капитан схватил за рукав спускавшегося в каюту юношу и взмолился: "Мой мальчик! Ради бога не оставляй меня одного…" Однако это было лишь минутной слабостью. "Абель Аббот Лоу" продолжал упрямо идти вперед.
"Самый продолжительный шторм, который нам суждено было пережить,— вспоминал потом Уильям Ньюмен,— длился двое суток. Зато когда он начал стихать, я неожиданно почувствовал себя лучше. Я даже пополз по направлению к нашим запасам еды. Да, я стал чувствовать себя мужественным и сильным. Только, увы, стоило появиться предвестникам очередного шторма — мужество покинуло меня снова. Ах, если бы нам придавали сил не те препятствия, которые позади, а те, что предстоят!"
Записи о жестоких штормах, обрушивающихся на затерянное посреди океана суденышко, следуют одна за другой. 5 августа: "Еще один шторм. Ужасный. Нас швыряет самым невероятным образом. Да, плавание гораздо тяжелее, чем я мог предположить, заключая сделку. Как долго я смогу продержаться? Слава богу, хоть лодка наша оказалась достаточно прочной!"
В эти дни произошла вторая встреча "Абель Аббот Лоу" со следующим через Атлантику большим судном. Это оказался лайнер "Крунстад". И снова сотни высыпавших на палубу пассажиров приветствовали отважный экипаж первого в мире теплохода-трансатлантика. Эта встреча показала Ньюмену, что нервы и силы на исходе у обоих. Во всяком случае, увидев с гребня волны свет иллюминаторов "Крунстада", они отворачивали в сторону, однако непонятно почему тот же лайнер снова и снова оказывался на пути…
Когда "Абель Аббот Лоу" вошел в теплые воды Гольфстрима, появилось новое осложнение. Из-за начавшегося сильного обрастания корпуса скорость заметно снизилась. Как это ни было утомительно, пришлось заниматься еще и очисткой корпуса. Капитан чувствовал себя "вконец больным и изношенным"; от недосыпания и действия соленых брызг болели глаза — он стал плохо видеть.
На 34-й день плавания по цвету моря они поняли, что земля где-то недалеко. Они даже пытались измерить глубину океана, опасаясь того, что усиливающийся зюйд-вест выкинет их на вовремя не замеченный беpeг: по расчетам, они находились где-то в 25 милях от о-вов Силли, от которых остается 40 миль до крайней точки Англии — мыса Лизард. Ночью Эдуард разглядел в кромешной темноте неспокойного моря два огня. "Слава богу! — воскликнул отец.— Это наверняка маяки Бишоп-рок и Лизард!" Капитан нашел даже силы встать на крышу рубки, держась за мачту, чтобы лучше видеть долгожданные огни. Однако огни неожиданно растворились и начали удаляться: очевидно, это был пароход. И все-таки Ньюмены почувствовали уверенность, что уж теперь-то они дойдут до цели!
Ранним утром им повстречались рыбаки. Выяснилось, что капитан несколько ошибся в счислении и до Силли минимум 90 миль. Еще один удар! "Это были самые длинные 90 миль, которые я когда-либо проходил в своей жизни!" — рассказывал Уильям Ньюмен. И все же они кончились, эти последние 90 из 3105 пройденных миль. Вскоре из туманной мглы появилась высокая башня маяка, возведенного на вздымающейся над волнами скале. Сомнений не оставалось — то был Бишоп-рок.
На 37-й день — 14 августа — плавание закончилось: "Абель Аббот Лоу" стал на якорь в Фалмуте.
Сохранилось сообщение о том, что 3 сентября того же года при сильном зюйд-осте "Абель Аббот Лоу" перешел из Фалмута в Плимут. В числе на этот раз довольно многочисленного экипажа был и новый друг Ньюменов — капеллан местной церкви, прихожане которой особенно сердечно чествовали заокеанских гостей. В дальнейшем ставшее знаменитым суденышко перевели в Лондон. Ходили слухи, что его передают Обществу по распространению христианских знаний для ведения соответствующей работы среди моряков; однако выяснилось, что каюта заперта, а ключ находится в кармане Уильяма Ньюмена, который зачем-то поехал в Германию. И это — последнее, что нам известно о судне, называвшемся "Абель Аббот Лоу".
Кевин Десмонд, перевод с английского Н.Ю. Казарова//Катера и яхты, вып. 4 (86), 1980
