От принца крови к «принцу революции»
Летом 1922 года, специальная комиссия обследовала доставшиеся в наследство республике корабли бывшего русского императорского флота. По итогам работы этой комиссии, выносился не подлежащий обжалованию вердикт – списывать данный корабль в утиль, либо имеет смысл с этим не торопиться и проработать варианты его дальнейшего использования.
Торопиться действительно не стоило. Для доведённой «до ручки» собственной промышленности, после империалистической и Гражданской войн (хотя в данной АИ ГВ была не столь масштабна и разрушительна), металлолома и так по всей стране было с избытком на годы вперёд. Продавать же за рубеж, боевые корабли по цене металлолома, да ещё в то время, когда промышленно развитые страны, удовлетворив отложенный из-за войны спрос медленно, но верно начитали страдать от перепроизводства и погружаться в застой (а там и до депрессии недалеко) – стоило только ради решения ну самых наинасущнейших проблем государства. Поэтому, списывали и продавали в утиль корабли «с чувством, с толком, с расстановкой», не спеша и отчаянно торгуясь.
К сожалению, мы на рынке со своим корабельным хламом были далеко не одни. Достаточно вспомнить утопленный немцами в Скапа-Флоу флот Германской империи. При этом, самое забавное – основными покупателями наших кораблей на разделку, были как раз немцы, что в принципе вполне объяснимо – свой-то корабельный металлолом (как оказалось), они сдали англичанам.
Так или иначе, в строй одними из первых были введены в качестве учебных кораблей два бронепалубных крейсера 1-го ранга «Аврора» и «Диана». Следом, потихоньку потянулись с реставрации-модернизации в строй РККФ другие крейсера: «Аскольд», «Богатыри», «Баяны» и, наконец, его величество князь «Рюрик». Почти параллельно кипела работа по достройке «Светлан». Первой пары по изначальному проекту, а затем, ещё четырёх по очень серьёзно усовершенствованному. Но, это уже несколько позже.
Что касается «сил тяжких». Из прежней, броненосно-крупнокалиберной роскоши, в строй вводились, прежде всего «Севастополи», а параллельно с ними, ни шатко, ни валко велись работы по реанимации ЭБР типа «Андрей Первозванный» (по своим ТТХ стоящих ближе всех из ЭБР к дредноутам), призванных в качестве ББО защищать «колыбель революции».
Но, тут одной из проблем обозначилось комплектование экипажей. Как известно, именно матросы кораблей линейного флота оказались наиболее подвержены революционной агитации – сперва, прогрессивной, социал-демократической, а затем, вследствие полного морального разложения, и самого анархического (или анархистского?) толка. С этих же кораблей в течение всей Гражданской войны наблюдался массовый исход «братишек» от централизованно формируемых отрядов, отправляющихся на фронты, до банальных дезертиров-сифилитиков.
В итоге, к середине 20-х, когда первые советские линкоры начали вступать в строй, наблюдалась просто катастрофическая нехватка кадров, постоянно оборачивающаяся серьёзным недокомплектом экипажей. Прежде всего старшин и командиров (по старорежимному кондукторов и офицеров).
Вот и возникла идея, восстановить один из прежде обречённых на списание, но находящихся в относительно не плохой форме эскадренных броненосцев в качестве специализированного учебного корабля. Хоть одного на всю страну.
К сожалению, выбирать было особо не из чего. «На плаву», то есть в более-менее удовлетворительном (а по факту, в довольно-таки жутком) состоянии, на 1922 год, имелись лишь три броненосца, которые пока «рука не поднималась» отправлять в переплавку (в отличие от целой группы конченных инвалидов).
Это были: ЭБР «Полтава», попавший в руки японцев после Р-Я войны, но выкупленный русским правительством и переименованный в «Чесму». Переведённый на Север, корабль «прихватизировали» интервенты и использовали в качестве плавучей тюрьмы. Естественно все его механизмы пришли в полную негодность – благодаря чему, собственно англичане «Полтаву» и бросили, не став даже тратиться на её подрыв (как в случае с «Евстафием» и «Иоанном Златоустом» у которых были взорваны и корпуса, и машины и башни ГК). В настоящее время, корабль находился на долговременном хранении в Архангельском порту, едва ли располагавшего возможностями для ремонта броненосца. Впрочем, по крайней мере, поставить его на хоть какойнить ход, дабы перегнать для серьёзного ремонта в Питер, было возможно. Теоретически.
ЭБР «Император Александр II», который в 1917 году, взбунтовавшаяся команда, перестреляв своих офицеров во главе с командиром, переименовала в «Зарю Свободы». С того самого 17-го, корабль так и ржавел в Кронштадте.
ЭБР «Цесаревич». В 1917 году был переименован в «Гражданин». Участвовал в последней боевой миссии Балтфлота по срыву операции «Альбион», – попытке германского флота захватить Моонзундские острова. После, числился в резервном отряде Кронштадта.
Выбор пал, естественно на ЭБР «Цесаревич», поскольку его состояние было не в пример лучше по сравнению с двумя «конкурентами». Да и вообще, он из этой троицы был самым молодым – вступил в строй в 1903 г. («Полтава» в 1900-ом, а старпёр «Александр-2» и вовсе аж в 1891-ом!)
В общем, «выборы» были чистой формальностью и, по сути, являлись безальтернативными. Положительный момент: в распоряжении судоремонтников было всё, что можно открутить, разобрать и использовать на благо «Цесаревича» (то бишь, прости Господи, «Гражданина») с хреновой прорвы других, «убитых» броненосцев.
Измываться над СУ не стали. Отреставрировали какая была: 2 ПМ тройного расширения и 20 котлов Бельвиля в двух обширных КО. По износу, в мощности и скорости естественно потеряли. На испытаниях, корабль, дребезжа всеми колосниками от натуги, гремя котлами и дымя подшипниками, кое как наковылял 14 узлов. Чтоб старик не дай бог не развалился на ходу, нормальную эксплуатационную скорость ограничили 11-ю узлами. Впрочем, для учебного корыта больше и не требовалось.
Гораздо сложнее обстояло дело с вооружением. И башни, и пушки были давно устаревшие, изношенные и для обучения артиллеристов совершенно не годились. Во-первых, очень плотная компоновка башен к обучению совсем не располагала.
А во вторых, флот принял принципиальное решение о стандартизации двенадцатидюймового ГК в виде 305/52 мм орудий ЛК «Севастополь». В штатные башни «Цесаревича», эти орудия не влезали ни при каких обстоятельствах (поскольку им требовались и соответствующие станки). Взгромоздить «севастопольские» башни на «Цесаревича» невозможно в принципе (ни габариты, ни вес абсолютно неприемлемы, если конечно, мы не играем в Му-Му, где роль бедной собачки исполняет «Цесаревич», а того самого рокового камня – башни «от Севы»).
Тем не менее, проблему надо было как-то решать, ведь с ГК в виде «родных» башен броненосца, мы, окончательно дорасстреляв стволы за пару лет, получим уже не учебное пособие, а охренительный музейный экспонат из раздела «неудачники Цусимы», который руками лучше не трогать, а то опять подведёт…
После полной выработки штатного ГК и мучительных размышлений по изысканию нового, вариантов замены измыслили два. Оба вполне бредовых:
Основной. Взять демонтированные башни с «Андреев Первозванных» (которые перевооружали на башни с черноморских «императриц») и, разобрав их до винтика, фактически смастерить в учебных целях нечто суррогатное.
Посадочные места с подкреплениями в корпусе «Цесаревича» видоизменялись бы в минимальной степени – требовалось лишь верхнюю, надпалубную часть подогнать-нарастить под диаметр барбета башни «АП». Сами башни, ради снижения веса и удобства обучения курсантов, полностью разбронировать и заменить толстенные лобовую, бортовые и верхнюю бронеплиты на чисто символическую 20 мм противоосколочную бронезащиту (естественно подобрав необходимую для правильной балансировки толщину кормовой плиты – кстати, не брони, а обычного стального литья). Причём все наружные размеры башни «АП» (как в целом и внешний вид) были сохранены.
Во внутреннем оборудовании, так же были внесены некоторые изменения, направленные на максимальное приближение к оборудованию «севастопольских» башен. Стволы использовали так же «севастопольские», с теми же механизмами, замками и прочим, но, ради возможности размещения на усиленных «андреевских» станках и собственно стрельбы стандартизованными снарядами, стволы укороченные, облегченные, с укороченным же откатом и с жёсткими ограничениями по весу полузарядов.
Таким образом, удалось бы уложиться в заданные габариты, выдержать весовую дисциплину, и получить годные для обучения артиллеристов артустановки. Конечно, дальность стрельбы при этом не превышала таковую у прежних артустановок «Цесаревича» (и то во многом благодаря очень даже приличному углу возвышения стволов «андреевских» башен). Так же невысокой была и скорострельность (из-за узкого внутреннего диаметра барбета, помещался лишь один элеватор на два ствола). Но, ничего страшного в этом не было и для учебных целей, в принципе годилось.
В качестве второго, «запасного» варианта, рассматривалась идея сотворить специально под посадочные места и подкрепления «Цесаревича» новую, столь же легкобронированную как вышеописанная, одноорудийную башню с «севастопольским» 12-дюймовым 52-калиберным орудием с полным комплектом его «обвязки». Учиться (да и воевать в качестве канонерки тоже) можно было и на одноорудийной установке.
Впрочем, даже оба эти варианта, вообще не требовавшие каких-либо технологических изысков, были для нашего тогдашнего судостроя не хухры-мухры, а серьёзным партийным заданием!
На тот, маловероятный случай, если оба варианта провалятся, существовал ещё один – крайний и он же «перспективный», в виде замены двенадцатидюймового ГК, на лицензионные, итальянские, двухорудийные башни со 190 мм пушками, которые ещё только собирались начать производить для вооружения достраиваемых и одновременно глубоко модернизируемых «Светлан» (правда, при этом требовалось переделывать подкрепления, что весьма трудоёмко).
Конечно, для броненосца – 4х190 – фигня полная, но, поскольку в планах РККА новые линкоры не фигурировали, а вот тяжёлые крейсера с именно таким ГК – стояли на первом месте, то, идея отнюдь не была лишена определённого смысла.
Тем более что вспомогательный калибр для «Цесаревича», сомнению не подлежал – его заранее определили в виде уже осваиваемых промышленностью для модернизируемых старых крейсеров двухорудийных немецких башен с нашими (но модернизированными) 130 мм пушками обр. 13 г.
Определить-то определили, но тут тоже сразу же возникли свои проблемы. Несмотря на то, что новые башни были существенно легче прежних – толстобронных шестидюймовых (130 тонн против 157), за совершенно новую начинку, обеспечивавшую отменные дальнобойность и скорострельность, пришлось заплатить габаритами.
Новые башни были больше настолько, что для их размещения пришлось увеличить спонсоны, бортовые вырезы и даже серьёзно заузить часть надстройки, расположенную между башнями. Но и после всех этих переделок, орудия башен уже не могли стрелять прямо по оси корабля (не хватало буквально нескольких градусов).
На средних бортовых спонсонах, которые почти не переделывали, установили спарки 102 мм универсалок. Всего две. Для учебных целей этого посчитали вполне достаточно. Так же в комплект вооружения включили три АП «Виккерс-Терни». Два «пом-пома» располагались на крыльях мостика, и один на индивидуальной позиции между кормовой надстройкой и башней ГК. Торпедные аппараты, минное, противоминное и противоторпедное оснащение не предусматривались вовсе.
Из прочего оборудования, стоит отметить два дальномера на главной носовой и учебно-запасной кормовой боевых рубках (там же помещались ПУАО). Ещё один дальномер имелся при ПУАЗО на фок-мачте.
Прожектора боевого света, радио и навигационное оборудование были стандартными. Особое внимание было уделено средствам спасения. Помимо штатных шлюпок и катеров, корабль одним из первых в стране получил большие надувные спасательные плоты – шесть единиц в полностью готовом к экстренному использованию виде расположили по три, на бортовых вырезах, прежде предназначавшихся для размещения якорей, которые после модернизации в этих «карманах» уже не нуждались.
Разнокалиберные иллюминаторы, порталы малокалиберной и вспомогательной артиллерии заменили на иллюминаторы единого образца, заподлицо закрыв всевозможные ниши и амбразуры. Благодаря этому, корпус стал «чище», современнее и мореходнее (не боящимся залива через артиллерийские порты). На месте прежних казематов разместили учебные классы и дополнительные кубрики.
Поскольку учебный статус корабля предполагал наличие на его борту большого количества молодёжи, имя ему присвоили так же одного юного, идеологически безупречного, но очень горячего персонажа – Александра Ульянова (брата вождя революции Владимира Ленина), повешенного за подготовку покушения на императора Александра третьего.
Поскольку модернизация корабля шла практически параллельно учебному процессу на его же борту, а средства и силы судоремонтников на этот объект выделялись не бог весть какие, работы шли не шатко ни валко и в строй модернизированный корабль вступил лишь в 1929-ом году. В качестве учебного броненосца, он активно и вполне успешно использовался почти десятилетие. В 1939-ом году его окончательно пришвартовали к пирсу в Кронштадте в качестве наглядного учебного пособия. Во время ВОВ, корабль использовался как несамоходная плавбатарея, плавбатарея ПВО (после довооружения соответствующей артиллерией) и, одновременно, в качестве плавказармы.
После войны, броненосец несколько лет использовался как блокшив. Позже, возникла идея создания на базе корабля филиала Центрального Военно-морского музея, посвящённого Русско-японской войне. К сожалению, проект не был реализован за плохим состоянием корабля (к тому времени, от него по сути, остался один корпус) и непопулярностью у официальных идеологов темы Р-Я войны.
Корпус броненосца-ветерана разобрали на металл в 1953-ом году в почтеннейшем, полувековом возрасте.
