1941 г. В плен на буксире. Т-34-76 против немецкого танка — дизель против бензина
Имхо, это — байка.
Но, байка очень красивая.
Почему байка — с кем Т-34-76 мог бы перехлестнуться орудиями — Pz3 или Pz4 на декабрь
1941 г., чтобы они не могли стрелять друг в друга.
.
Из журнала "За рулем" N 5 1998:
http://www.zr.ru/content/articles/5498-v_plen_-_na_buksire/
Автор — Аркадий Козлов.
Эпизод былой войны припомнился водителю в ситуации вполне обыденной…
Аркадий КОЗЛОВ.
Рисунок Александра Краснова
«Запорожец» сидел капитально, на брюхе; оба задних колеса беспомощно повисли в воздухе. Стали цеплять трос. Водитель смущенно улыбался, беспрерывно извиняясь и щуря близорукие глаза, бестолково пытался помочь. Наконец мы уселись в свой «Москвич». Дернули раз, другой… «Запорожец» выкатился из жидкой глины и обрел почву под колесами. Трос был отцеплен, и мы поехали дальше.
Гриша, наш водитель, вдруг заговорил. Вообще-то он молчун, но тут случай особый: навеял воспоминания. Он заговорил, весело крутя баранку своего «403-го» «Москвича» и поминутно оглядываясь на нас.
Было это в сорок первом. Под Москвой, на Каширском шоссе. Зима уж подходила, морозцы начали ударять. Приказали нам поутру атаковать немца. Танки Гудериана. Подъем раным-рано, машины заводить. Но к утру похолодало, и с пуском моторов начались проблемы. Опять же солярка подмерзла. В общем, тронулись не все. Уж сколько есть. Приказ есть приказ, наступать надо! Пошли вперед. Да не тут-то было. Захлебнулась атака наша. Немцы хорошую позицию заняли, да и танков у них на нашем участке тоже хватало. Словом, начали пятиться, отходить. Тут по нашей «тридцатьчетверке» ка-ак шандарахнет! Руки-ноги первым делом проверил — на месте. Глаза вроде тоже видят, только шум в ушах. Все живы, пронесло! Дальше, однако, поняли, что бед наделал-таки шальной снаряд. Танк крутанулся на месте и замер, стволом к противнику. То ли каток разбило, то ли гусеницу разорвало. Что делать? Сунул командиру тряпку, всю в масле и в соляре — как у того, с «Запорожцем». Только поболе будет она. Командир люк свой приоткрыл, тряпку на моторный отсек бросил. Ну, поджег ее сперва, само собою. Тряпка дымит, дескать, танк наш подбит, а мы сидим внутри ни живы ни мертвы. Вдруг немец не клюнет на нашу уловку и на всякий случай по нам из пушки пальнет? Мишень, одно слово. Однако просидели так до вечера. Как раз на нейтральной полосе оказались, спереди — немец, сзади — наши. До немца рядом совсем, метров сто, а может, и меньше. До наших — дальше.
Зимой день короткий, вскорости и стемнело. Вылез я тихонечко наружу, осторожненько осмотрелся. Вроде тихо. Под танк заглядываю — ничего страшного, гусеницу перебило. Траки и пальцы всегда с собой, и кувалда имеется. Ну, и все остальное соответственно. Но как ночью, да еще под носом у противника гусеницу чинить? Однако сподобились все же, надели на место. В кромешной темноте, на ощупь, да с матюками шепотом. Руки опять же мерзнут шибко, железо-то оно холодное! Залезли внутрь, согрелись чуток. Командир говорит: давай, мол, Гришутка! С Богом! Крутнулся стартер — бодренько так начал, да вдруг скис! И больше не проворачивает. Вот он, мороз-то какие шутки вытворяет. Тут я испугался. Что делать? Танк бросить нельзя: все в ажуре, на ходу. Узнает начальство — по головке не погладят! Заряжающего командир к своим отправил, для связи, да только не вернулся он. Так до утра и прождали его. Одна надежда была — что наши снова вперед пойдут. Но — не пошли…
Поутру постреливать начали. И те, и другие. Слышу — по броне пули зацокали: из пулемета прицельно бьют. Проверяют, что ли? Тряпка уж давно к тому времени чадить перестала, дак мы вторую подкинули, перед самым восходом. А она, видать, потухла. Словом, сидим мы, с жизнью прощаемся. Молчком, значит, сидим. Будто убитые все. Вдруг да пронесет?
Командир в перископ поглядывает осторожненько. И вдруг говорит: «Елы-палы, да они нас упереть собрались!» Немцы-то что задумали: танк наш буксиром зацепить, да к себе и перетащить. Им за это отпуск давали в награду. За «тридцатьчетверку» и за КВ. Подкатил ихний Т-III к нам, прямо впритык. Трос зацепили. А мы сидим, молчим, только пули по броне цвиркают. Снаряд бронебойный, однако, зарядили. Ну, на всякий пожарный. Поднатужился ихний танк, потянул…
Дак ведь и я тоже не лыком шит — скорость врубил. Но все же сдвинул он нас и потащил. В плен, значит, к немцам. Вот тут нам и подфартило: движок-то возьми да заведись! Я с ходу заднюю врубаю! Что тут началось… Мы на себя тянем, немец — на себя, только снег с землей вперемешку летит! А выстрелить нет никакой возможности: очень уж близко танки друг к другу были — лобовой броней стукались.
У немца, знамо дело, двигатель бензиновый. Вроде как с самолета даже. Сил в нем — немерено. Но опять же, обороты нужны такому двигателю. А у нас — дизель, ему плевать, какие там обороты — один черт, вытянет. Вот и вышло: как вцепились оба танка в землю, у моторов обороты и упали. А мой-то, мой-то тянет! Дизель все-таки. Так мы этого немца незадачливого на свою территорию и перетянули. Трос тоже крепкий оказался, не лопнул. А иначе — кто знает, чем бы все это кончилось. Вот буксир-то мне что напомнил.
Всю остальную дорогу он молчал, задумавшись о чем-то о своем…
