Всем МИНО-носцам миноносец
Ещё в Российской Империи при проектировании эскадренного миноносца «Новик» особое внимание уделялось мощи основного – торпедного вооружения корабля. Эффективность торпедного залпа ставилась в прямую зависимость от количества торпед в этом самом залпе. И это правильно, поскольку эсминец, в отличие от миноносца, корабль большой с огромной поражаемой площадью и для него, сближение с сильным артиллерийским кораблём противника (тем же крейсером) смертиподобно. Отсюда стремление отстреляться торпедами с максимальной дистанции, что в свою очередь, делало залп с небольшим количеством торпед крайне малоэффективным. В итоге, в подавляющем большинстве флотов мира, эсминцы постепенно утвердились в качестве универсальных минно-артиллерийских кораблей, ТА которых превратились в оружие скорее вспомогательное, используемое главным образом для скорейшего потопления крупных транспортов, либо уже почти лишённых хода и большей части артиллерии боевых кораблей. Торпедная же атака эсминца в дневное время, на находящийся в полном здравии перворанговый корабль противника воспринималась скорее как жест отчаяния и крайняя мера.
Отдельно тут стоит выделить только Японию, флот которой усиленно отрабатывал такой элемент как торпедные атаки эсминцами перворанговых кораблей но, ради успеха мероприятия и увеличения собственных шансов на выживание, в ночное время.
Поэтому, если подавляющее большинство эсминцев не очень-то нуждалось в форсированном совершенствовании торпедного вооружения, то для японских, это было крайне желательно. В общем, не будем сейчас гадать о первородства яйца и курицы – толи японцы прежде начали усиленно совершенствовать свои торпеды под развивающуюся тактику ночных торпедных атак, толи собственно тактику этих массированных ночных атак они сохранили и развили только благодаря успехам в создании кислородных торпед. В любом случае Япония стоит тут особнячком, поскольку начав, как и все в мире с тех же убогих миноносцев, они, наверное, опять-таки как и все в мире, плавно пришли к убеждению, что наиболее эффективно их использование именно массированно и именно ночью.
Затем, эта же доктрина распространилась и на эсминцы, для которых она была одновременно и наиболее эффективна и наиболее желательна для сохранения собственного здоровья (что, конечно же, отнюдь не исключает совместных дневных действий эсминцев в составе смешанных соединений боевых кораблей). Просто ночная ударная функция у японцев считалась обязательным элементом боевой работы эсминцев. Для флотов других стран, эта функция была вторична.
Апофеозом развития японской тактики ночных массированных торпедных атак, стала переделка двух не новых, и не слишком быстроходных, а потому неэффективных в дневное время лёгких крейсеров («Ои» и «Китаками») в торпедные крейсера, основным оружием которых стали 10 четырёхтрубных ТА (в первоначальном проекте аж 11!) стреляющих «длинными копьями» – самыми совершенными во ВМВ 610 мм кислородными торпедами тип. 93.
Правда использовать в деле эти крейсера японцы не успели – нужда заставила срочно переделать их в транспорты и вместо смертоубийственной торпедной роскоши они вынуждены были возить пехтуру и её десантные плашкоуты.
Впрочем, для нас это не столь важно. Важнее другое. В СССР, так же как и в Японии шла разработка скоростных и дальноходных кислородных торпед. Но, к сожалению, в СССР (как в других странах, где подобные работы велись) этот проект не увенчался успехом и, соответственно, торпеда, имеющая ограниченные скорость и дальность, на полномасштабном эскадренном миноносце постепенно стала вспомогательным оружием, уступив первенство артиллерии, а сам корабль стал универсалом среднего класса. Грубо говоря, как и в подавляющем большинстве флотов мира, эсминец из океанского миноносца-переростка незаметненько трансформировался в маленький многоцелевой крейсер.
Теперь, представим себе такую альтернативу. В СССР «торпедная» политика изначально строилась на опыте Р-Я войны показавшей, какую опасность представляют из себя массированные ночные атаки миноносцев. Соответственно этот опыт очень легко экстраполируется на нынешнее положение СССР – когда ему нечего противопоставить сильным флотам империалистов кроме москитного флота прибрежного действия, способного торпедами наносить хоть какой-то урон перворанговым кораблям. Отсюда стремление строить много торпедных катеров, самолётов-торпедоносцев и субмарин.
Но, торпедные катера мореходность имеют чисто условную, радиус действия ничтожный. Торпедоносная авиация тихоходна, неуклюжа, вдали от своих берегов беззащитна перед палубными истребителями и к тому же критически зависима от погодных условий. Что касается субмарин, то этот тип боевых кораблей тогда не отличался скоростными данными ни в надводном, ни в подводном положении, что предусматривало лишь один вид боевой работы – позиционное ожидание появления цели. Понятно, что с такой тактикой лучше всего либо оборонять подходы к своим базам, либо устраивать засады на подходах к базам противника и его наиболее оживлённых морских коммуникациях. Для отражения сильных эскадр противника они совершенно не годились.
Тем не менее, в СССР считали, что симбиоз всех этих сил, вкупе с опорой на обширные минные постановки, защита относительно приемлемая, по крайней мере, до той поры, когда страна сможет обзавестись собственным океанским флотом.
А как же эсминцы? Вот в том и заключается альтернатива, что СССР рассматривает эсминцы не только как универсальные корабли среднего класса, но и как наиболее мощное и мобильное средство массированных торпедных атак на неприятельские эскадры. Ночных, разумеется, атак!
Для этой цели на базе оказавшегося не слишком удачным лидера проекта №1.
закладывается экспериментальный ударный торпедный корабль, главной задачей которого являются ночные атаки многоторпедными залпами по перворанговым, прежде всего, боевым кораблям противника.
Для того чтоб выйти в торпедную атаку и при этом уцелеть, крупному кораблю пропорций «Ленинграда», просто необходимо до минимума уменьшить заметность и поражаемую площадь. Поэтому, эта вариация «Ленинграда» получила низкобортный корпус – насколько позволяло стандартное машинное отделение (однако при этом, ради сохранения мореходных качеств, корпус конструктивно более прочный, а форштевень даже выше чем у «Ленинграда»). Надстройку понизили на целый ярус. Трубы тоже несколько укоротили. На все элементы корпуса нанесли маскирующую, прежде всего в тёмное время суток, окраску.
Поскольку при столь низком силуэте в свежую погоду и на высоких скоростях хода не исключалось заливание верхней палубы, четырёхтрубные торпедные установки были насколько возможно загерметизированы, снабжены дистанционным наведением на цель с единого поста управления торпедной стрельбой, и закрытыми кабинами для расчётов. Всего на корабле, созданном на базе пр. 1 планировалось разместить 4 четырёхтрубных, существенно модифицированных ТА Н-7.
Причём в конструкции корабля предусмотрели систему быстрой перезарядки ТА. Правда, оснастить этой довольно сложной системой предполагалось не все четырёхторпедные установки, а только три из четырёх.
Конструкция системы была простая по идее, но довольно сложно осуществимая технически. Она состояла из двух стеллажей (каждый на 4 торпеды, всего в погребе 8 торпед), один из которых был снабжён гидравлическим подъёмником цепного типа и роликовыми направляющими стола подачи (с приводом от электромотора). Торпедная установка могла не только поворачиваться вокруг своей оси на электромоторе (или врукопашку), но и усилиями подпалубного гидравлического привода, сдвигаться перпендикулярно продольной оси корабля. Таким образом, установка подставляла ТА под зарядку, а гидравлический подъёмник подавал торпеду на зарядный лоток. Когда торпеда по роликам закатывалась в ТА, подъёмник подавал очередную торпеду, а установка смещалась, открывая казённую часть очередного ТА. Когда торпеды на стеллаже с подъёмником заканчивались, на него помещали торпеды с соседнего, неподвижного стеллажа. Таким образом, все четыре ТА заряжались запасными торпедами первой очереди за 8 минут, второй очереди менее чем за 12 минут, а боекомплект корабля состоял из трёх торпед на каждый ТА трёх перезаряжаемых торпедных установок и единственного комплекта для одной неперезаряжаемой установки (на эскизе вторая от носа). Впрочем, её тоже можно было перезарядить, но, не совсем удобным методом, врукопашную, подкатывая торпеды из погреба по специальному минному рельсовому пути. Проблема в том, что лишних торпед на корабле не было (они банально не помещались) и использовать можно было только торпеды, предназначавшиеся для перезаряжаемых установок – естественно в случае их выхода из строя.
Какое-то время, даже рассматривалось предложение о возможности после отстрела заряженных в базе тяжёлых торпед этой установки, их перезарядки старыми лёгкими 450 мм торпедами (естественно при помощи специальных вставок). Такая система была реализована на РИ кораблях РККФ, когда торпедные аппараты на них устанавливались уже новые 533 мм, а подавляющее большинство торпед в арсеналах флота ещё были 450 мм – старые. Эти торпеды использовали для стрельбы из 533 мм ТА с помощью переходных решётчатых вставок.
Но, учитывая, что места на корабле нашли только для четырёх 450 мм торпед, и то в перегрузку, от идеи отказались.
Общий боекомплект эсминца состоял из сорока однотипных 533 мм торпед! Причём в первом залпе он мог одновременно шмальную аж 16-ю торпедами. В двух последующих залпах могло быть по 12 торпед. Причём по задумке авторов проекта, торпеды должны были использоваться скоростные и дальноходные – кислородные!
Но, это в проекте и в теории. На деле всё оказалось вовсе не столь радужно. Создать надёжно и безопасно работающие кислородные торпеды не удалось. Корабль с такими сложными и тяжёлыми механизмами и столь большим БК был перегружен. Гидравлика, и системы перезарядки, и системы смещения, предсерийной опытной торпедной установки, работали плохо. При сильной качке, механика с гидравликой вообще работать отказывались и регулярно выходили из строя.
В конце-концов, уже почти готовый корабль получил четыре никуда не сдвигающиеся и по старинке перезаряжаемые, стандартные поворотные четырёхторпедные установки Н-7 – такие же, как на «Ленинградах» (правда дистанционно управляемые с укрытыми от непогоды и волн расчётами), под обычные 533 мм торпеды. Боекомплект уменьшился до двух торпед на каждую трубу (всего 32 торпеды – но и это ровно вдвое больше чем у «ленинградов»), причём половина хранилась уже в заряженных ТА.
Естественно, делая упор на торпедное вооружение, пришлось жертвовать артиллерией. В качестве вспомогательного вооружения, эсминец оборудовался двумя приподнятыми над палубой спаренными 100 мм универсалками в установках Минизини (причём кормовая во избежание заливания была не только приподнята, но и защищена собственными ограждениями) и четырьмя малокалиберными зенитными автоматами – сперва 37 мм отечественными «пом-помами» обр. 28 г., потом 20 мм Эрликонами, и в конце-концов 37-мм МЗА 70-К. При этом, избавленный от лишнего груза корабль развивал скорость более 40 узлов, что позволяло ему уходить от огневого контакта с более сильно вооружёнными артиллерией эсминцами противника.
Поскольку действовать эти эсминцы должны были по большей части в ночное время, в боекомплект 100 мм орудий были включены специальные осветительные снаряды.
Корабль оснащался одним основным КДП, обслуживавшим либо стомиллиметровки, либо торпедные установки, и одним запасным КДП, в основном обеспечивавшим целеуказание МЗА. Именно в основном, поскольку это был именно запасной КДП основного вооружения и системы централизованного управления МЗА корабль не имел. Зато, оба КДП, имели автоматы торпедной стрельбы (что позволяло в случае необходимости вести торпедную стрельбу по двум целям сразу), существенно облегчавшие централизованное наведение ТА на цель – особенно при стрельбе т. н. веером, перекрывавшем все возможные пути противоторпедных эволюций цели.
Поскольку очень многое в проекте либо не удалось вовсе, либо требовало долгой доводки, головной корабль, построенный по данному проекту, так и остался в единственном опытном экземпляре. Более того. В ходе предвоенного капитального ремонта, уникальный для РККФ ударный ночной суперминоносец был спешно перестроен в обычный лидер эсминцев. Что хоть и диктовалось приближающейся войной, было тем не менее не логично, поскольку опыты с массированными ночными торпедными атаками показывали очень обнадёживающие результаты, а при дооснащении корабля изначально задуманным и доведённым до ума оборудованием (что постепенно, кстати, делалось) и дополнении состава оборудования радаром, инфракрасными прожекторами и приборами ночного видения, сулило весьма заманчивые перспективы. Особенно после испытаний специальной форсированной однорежимной модификации 533 мм торпеды 53-39, предназначавшейся сугубо для ночного боя, когда из-за существенного ограничения по видимости, упор делался на скорость в ущерб дальности. Эта торпеда могла пройти расстояние в 5 км со скоростью 52 узла.
Скорее всего, свою негативную роль тут сыграло то, что подобный корабль был лишь один и постройка в дополнение к нему ещё нескольких, в давно утверждённые и хронически не выполняющиеся планы наркомата судостроения, отнюдь не входило.
И ещё. Ежели дать своей фантазии полную волю и представить себе, что в СССР удалось довести до серийного выпуска разрабатывавшиеся торпеды-уникумы с двигателями, работавшими на азотно-скипидарной смеси (предполагалось получить скорость до 90 узлов при турбинном двигателе, а с обычным двигателем, заточенным под эту смесь опытная торпеда-макет разгонялась до 45 узлов – стало быть, идея была вполне работоспособной). Или собственно турбинные двигатели для торпед, испытания которых прервала война. Разрабатывали в СССР и термитную торпеду с энергосиловой установкой, работающей на паре, полученном в результате расплава термита. Модельные испытания тоже дали обнадеживающие результаты, но работы опять-таки были прерваны войной. Работы над кислородными торпедами велись в СССР ещё с 1933 года, и в целом достаточно успешно. Не хватило лишь сделать последний шаг – добиться стабильности работы и исключить взрывоопасность кислородно-воздушной смеси. Это вообще удалось только японцам.
Если бы какой-либо из этих проектов был успешно реализован, идея ударно-торпедного эсминца обрела бы особый смысл. В РИ же, за все 4 года войны, советские эсминцы выпустили по кораблям/судам противника всего… 16 торпед и потопили ими 4 цели, притом, что общий расход торпед в советском ВМФ за годы войны составил ок. 4900 штук.
