Статья Виталия Торопцева с сайта WARSPOT от 20 января 2018 года.
Содержание:
Спустя три месяца после нападения Германии на СССР немецкий военный атташе в Венгрии Рабе фон Паппенхайм в своём письме, адресованном генерал-майору фон Грайффенбергу, высказал следующую мысль: «Немецкий солдат в битве — воин, но не жандарм. Для таких «задач по умиротворению» более пригодны венгры». Вскоре эта мысль была реализована.
Венгры в СССР, краткая история
Паппенхайм как в воду глядел: уже в первые месяцы сражений на Восточном фронте венгерские сухопутные части, которые использовались немецким командованием в основном для преследования отходящих войск Красной армии, понесли значительные потери. Участие в боях продолжил только венгерский мобильный корпус, в составе которого были кавалерийские, моторизованные и танковые соединения. А вот части так называемого «Карпатского корпуса», состоявшего из 8-й пограничной и 1-й горнострелковой бригад, активно использовались немцами в качестве оккупационных войск.
Венгерские солдаты берут в плен красноармейцев, 1941 год
Осенью 1941 года потрёпанный мобильный корпус был выведен с фронта. Немецкое командование потребовало от Венгрии выставить в качестве замены значительный контингент оккупационных войск. Политическое руководство Венгрии для обеспечения оккупационной деятельности на территории СССР стало отправлять стрелковые бригады, которые дислоцировались в двух различных регионах. 111-я, 123-я и 124-я бригады были размещены на Украине в районе Полтавы, где было относительно спокойно. А вот на юге брянских лесов, где были развёрнуты 102-я, 105-я и 108-я пехотные бригады, картина была совершенно иной — там действовали партизаны.
К началу 1942 года в составе этих шести бригад, а также более мелких частей на оккупированной советской территории суммарно находилось более 40 000 гонведов. С 12 февраля 1942 года все венгерские бригады были переименованы в лёгкие дивизии, которые были значительно слабее как по личному составу, так и по оснащению в сравнении с немецкими. Сделано это было с подачи начальника венгерского генштаба генерал-лейтенанта Сомбатхейи, стремившегося хотя бы по количеству соединений, участвующих в оккупации СССР, успешно соревноваться с Румынией. С ней у Венгрии были особые счёты: одним из важнейших факторов, заставивших как венгров, так и румын в угоду Третьему рейху объявить войну СССР, были их взаимные территориальные претензии. Впрочем, уже в середине 1942 года Венгрия как по количеству дивизий, так и по численности посланных на Восточный фронт войск значительно превзошла Румынию: на помощь немцам прибыла 206-тысячная 2-я венгерская армия. Она участвовала в летне-осенних боях в излучине Дона, после чего её задачей стало удержание линии обороны по западному донскому рубежу.
А венгерская оккупационная группировка продолжала оставаться на территории СССР. Её командование, которое сначала размещалось в Виннице, а затем в Киеве, осуществляло руководство действиями всех венгерских оккупационных частей. Впрочем, на самом деле оно занималось лишь решением вопросов, связанных со снабжением и поддержанием дисциплины, а в военно-тактическом отношении все венгерские соединения были подчинены по территориальному принципу местному немецкому командованию. В районах, оккупированных венграми, действовали также многочисленные вспомогательные соединения, сформированные из немецких частей и полиции, набранной из местного населения.
Венгерские солдаты за чисткой оружия. Восточный фронт, лето 1942 года
Венгерские подразделения, так же как и ответственные за данную территорию соединения СД (нем. Sicherheitsdienst — служба безопасности) и ГФП (нем. Geheime Feldpolizei — секретная полевая полиция), должны были тесно сотрудничать между собой — до лета 1942 года к каждой венгерской дивизии была прикомандирована группа ГФП, состоящая из 50-60 человек. Эти полицейские группы были разделены на 6-8 групп и распределялись среди венгерских батальонов. Их задачей было допрашивать местных жителей и пленных партизан, а также приводить приговоры военного суда в исполнение. Поэтому при рассмотрении злодеяний венгерских оккупационных войск на территории СССР необходимо учитывать тот факт, что венгерские оккупационные силы всё время действовали или сообща с немцами, или под немецким контролем. Впрочем, и сами венгры в своих карательных акциях против мирного населения были усердны сверх всяких мер.
Особенно это проявилось в действиях дивизий, оказавшихся у границы РСФСР и Белоруссии. Например, многонедельная военная операция по очистке брянских лесов от партизан силами 102-й и 105-й лёгких дивизий, закончившаяся 30 мая 1942 года, завершилась, по венгерским данным, со следующими результатами: было уничтожено 4375 «партизан и их пособников», взято 135 пленных, а из оружия захвачено лишь 449 винтовок, а также 90 автоматов и пулемётов. Из этого можно сделать вполне определённый вывод — у подавляющего большинства ликвидированных «партизан» не было никакого оружия.
Общие потери «партизан» почти в девять раз превышали потери нападавших, и из указанного количества захваченного оружия следует, что в боях могло погибнуть самое большее 600-700 партизан, остальные являлись мирными гражданами. Подобные акции в 1941-1942 гг. проводились неоднократно. Всего венгерскими оккупационными войсками с ноября 1941 по август 1942 года, по неполным данным, было уничтожено 25-30 тысяч «партизан», при этом очевидно, что подавляющую часть из них составили мирные люди.
Для официального фото с местными жителями можно было создать и такую идиллию
Впрочем, иногда венгерские оккупационные части были вынуждены участвовать и в боевых действиях против советских войск. Например, после долгого сопротивления венгерского генштаба, 108-я дивизия была направлена в распоряжение командующего немецкой 6-й Армией Фридриха Паулюса и 19 марта вступила в бой с советскими войсками в районе села Верхний Бишкин Харьковской области. Дальнейшее описывает в своей книге «Воспоминания адъютанта Паулюса» Вильгельм Адам:
«Случилось то, чего Паулюс опасался ещё 1 марта. Дивизия отступила. Пришлось отвести километров на десять назад и VIII армейский корпус, так как венгерская охранная бригада под командованием генерал-майора Абта не смогла противостоять наступающему противнику. Советские танки стояли в 20 километрах от Харькова».
Немцам удалось переломить ход сражения, но им стало совершенно очевидно, что мадьярские лёгкие дивизии, кроме карательных акций, более ни на что не годны.
Вскоре то же самое выяснилось и в отношении полевой 2-й венгерской армии, которая за считанные дни января 1943 года была наголову разгромлена в ходе Острогожско-Россошанской наступательной операции советских войск. Лишь около 60 000 венгерских солдат смогли выбраться живыми из окружения. Уцелевшие части 2-й армии весной 1943 года вернулись на родину, но не все: некоторые из них после переформирования и пополнения людьми были перемещены на Украину и вошли в состав оккупационных войск, которые по-прежнему дислоцировались на Украине (7-й корпус) и в Белоруссии (8-й корпус).
Крест, землю, волю… и ещё много-много крестов. Табличка, напоминающая неблагодарным русским о постигшем их счастье
Со временем немцы поняли, что венгерские методы никоим образом не способствуют реальной борьбе с партизанами. Свидетельством этому может служить, например, доклад подполковника Крувеля:
«С учётом пропаганды противника, их (венгерская) недисциплинированность и абсолютно произвольное поведение по отношению к местному населению могли принести только вред немецким интересам. Грабежи, изнасилования и другие преступления были обычным делом. Дополнительную неприязнь местного населения вызывал, очевидно, тот факт, что венгерские войска не могли нанести поражение противнику в боевых действиях».
Начиная с 1943 года, венгерские оккупационные войска проводили всё меньше крупных акций против партизан. Одной из основных их задач стало обеспечение безопасности железной дороги: для этого венгерские соединения растянулись на тысячи километров. Из-за огромной территории охрану железной дороги можно было решить только при помощи укреплённых застав, располагавшихся в нескольких сотнях метров друг от друга, которые держали под контролем очищенную от растительности полосу по обеим сторонами железнодорожной насыпи. Однако и про карательные акции против мирных жителей венгры, конечно же, не забывали.
Этим 90-тысячный венгерский оккупационный контингент продолжал заниматься вплоть до тех пор, пока советские войска не освободили Левобережную, а затем Правобережную Украину. Когда в результате Проскуровско-Черновицкой операции в апреле 1944 года армии 1-го Украинского фронта форсировали Днестр и вышли к предгорьям Карпат, оккупировать мадьярским оккупационным войскам стало практически нечего.
Директива №10 и другие нормативные документы
Самые жестокие репрессии венгерские и немецкие оккупанты осуществляли в областях, где была хоть тень партизанской угрозы. Чем же руководствовались венгерские военачальники при проведении своей оккупационной политики? В первую очередь, это аналитический доклад 4-го отдела Венгерского королевского генерального штаба об опыте борьбы с советскими партизанами, который увидел свет в 1942 году — чаще его называют просто «директива №10». Он обобщал сведения о составе, структуре, задачах и способах ведения боя советскими партизанами и, главное, об организации противодействия им подразделениями венгерской армии.
Фотографироваться с казнёнными любили не только немцы. Мадьяры и повешенный ими «еврейский партизан», 1942 год
Например, в разделе «Виды партизанских банд. Их людской материал. Способы их укомплектования» описывались методы, при помощи которых партизанские руководители вербовали в свои ряды новых членов:
«Для вовлечения их организационные отделы (отряды) пользуются следующими способами; лица, коим поручена вербовка, обычно ночью, под предлогом дружеского визита, посещают на квартире намеченную жертву. Захватив с собой напитки, спаивают данное лицо, к которому пришли с «визитом», и, когда оно уже изрядно пьяно, стараются уговорить его присоединиться к их рядам; если это не даёт результатов, они прибегают к насильственным средствам. Сначала открыто призывают к присоединению, а в случае отказа – последуют угрозы, устрашения, ночные посещения и оскорбления. Наконец, насильственно увозят и также расстреливают отказывающихся».
Особую насторожённость и непримиримость в директиве №10 рекомендовалось проявлять к молодым женщинам и евреям:
«Русский человек по натуре не болтлив; кто много и охотно говорит, тот подозрителен, молодая женщина всегда подозрительна, а если она чужая (не из данных мест), то обязательно агент партизан. Среди старост очень много таких, которые из боязни – за партизан. Но партизаны имеют единомышленников и среди украинской вспомогательной полиции. Евреи без исключения стоят на стороне партизан. Поэтому полное их обезвреживание является первостепенной задачей».
Не осталась в докладе без внимания и украинская тема:
«Украинский народ в расовом отношении не тождественен с русским, значит, он не может вести одинаковую с ним политику. Славянская кровь украинцев сильно перемешана с кровью туранских и германских народов. Вследствие этого они (украинцы) более разумны, более сильны, ловки и жизнеспособны, чем русские. В расовом отношении и вследствие своих способностей они стоят намного ближе к западным культурным народам, чем к русскому. При новом европейском порядке украинцев ждёт важное призвание. В противовес этому русские одинаково и при царском, и при красном режиме веками только лишь угнетали и эксплуатировали украинский народ и не давали ему возможности осуществить свои стремления, а также чаяния к культуре и цивилизации. Они могут найти для себя лучшее и более счастливое будущее только на стороне держав оси».
Впрочем, «лучшее и более счастливое будущее» венгерские гонведы приближали как могли, огнём и мечом карая непокорных, не разбирая, украинец перед ними, или нет. В разделе «Приёмы борьбы с партизанами» пункт под названием «Возмездие» гласил:
«Вслед за поражением партизанских отрядов должно последовать самое неумолимое и безжалостное возмездие. Нет места снисхождению. Немилосердная жестокость у всякого отнимает охоту впредь присоединиться к партизанам или поддерживать их; сами же партизаны милосердие и жалость могли бы принять за слабость. Взятых в плен партизан, подвергнув, в случае нужды, опросу, тут же на месте надо прикончить (расстрелять), либо, для устрашения, где-нибудь в ближайшем селе публично повесить. Также мы должны поступать и с разоблачёнными, попавшими в наши руки, помощниками партизан. Важно, чтобы о возмездии узнали возможно более широкие слои населения».
На самом деле «акции по возмездию среди широких слоёв населения» чаще всего проводились и без «нанесения поражения партизанским отрядам». Тем более, что кроме венгерских инструкций и распоряжений, существовали ещё и распоряжения германских оккупационных властей. Командиры мадьярских частей были обязаны выполнять и их указания, а они были не менее жёсткими, чем меры, предусмотренные в венгерской директиве №10. Например, в дополнении к директиве №33 германского верховного командования от 23 июля 1941 года говорилось:
«Войск, выделенных для несения службы охраны в занятых восточных областях, хватит для выполнения задач лишь в том случае, если всякое сопротивление будет ликвидироваться не путём судебного наказания виновных, а распространением со стороны оккупационных властей такого страха и ужаса, который отобьёт у населения всякое желание к противодействию. Командующие должны изыскивать средства для обеспечения порядка в охраняемых районах, не запрашивая новых охранных частей, а применяя соответствующие драконовские меры».
Всё написано предельно ясно и понятно: «страх и ужас» и «драконовские меры». Воплощение директив было соответствующим.
Военные преступления венгров
Страх и ужас венгерские оккупационные части усердно сеяли на захваченной земле. Вот лишь некоторые примеры. Крестьянка Севского района Брянской области В.Ф. Мазеркова:
«Когда увидели мужчин нашей деревни, то они сказали, что это партизаны. И этого же числа, т.е. 20 мая 1942 года, схватили моего мужа Мазеркова Сидора Борисовича, рождения 1862 года, и сына моего Мазеркова Алексея Сидоровича, рождения 1927 года, и делали пытки, и после этих мучений они связали руки и сбросили в яму, затем зажгли солому и сожгли в картофельной яме. В этот же день они не только моего мужа и сына, они 67 мужчин так же сожгли».
Партизаны, схваченные венграми, почему-то очень похожи на простых обывателей. 1942 год
Крестьянка того же района Е. Ведешина:
«Это было в мае месяце 28-го дня 1942 года. Я и почти все жители ушли в лес. Туда следовали и эти головорезы. Они в нашем месте, где мы (неразборчиво) со своими людьми, расстреляли и замучили 350 человек, в том числе и мои дети были замучены: дочь Нина 11 лет, Тоня 8 лет, маленький сын Витя 1 год и сын Коля 5 лет. Я осталась чуть жива под трупами своих детей».
Житель села Карпиловка Р.С. Троя:
«В нашем селе Карпиловка чинили зверства и злодеяния исключительно венгерские части (мадьяры), особенно в период май-август 1943 г. […] приказали взять лопаты, собрали нас к противотанковому рву человек 40 и приказали закапывать противотанковый ров расстрелянными трупами. […] Ров был приблизительно 30 метров длины и 2 метра ширины, Трупы лежали в беспорядке повалом, и трудно было установить следы огнестрельного оружия, ибо это было кровавое месиво стариков, старух и подростков. Была жуткая картина, и я не мог присматриваться, где их раны и куда в них стреляли».
В обращении с советскими военнопленными гонведы также не церемонились. Например, при отступлении в 1943 году из Чернянского района Курской области венгерские воинские части угнали с собой из местного концлагеря 200 военнопленных красноармейцев и 160 человек из мирного населения. В пути следования всех их закрыли в здании школы, облили бензином и зажгли. Пытавшихся бежать расстреливали.
Подпись к оригинальному фото гласит, что венгерские солдаты беседуют с арестованным красноармейцем. Судя по одежде, на самом деле он мог оказаться кем угодно
Есть и воспоминания очевидцев. Бывший военнопленный, военврач 3-го ранга Василий Петрович Мамченко рассказал о режиме в концлагере «Дулаг-191», размещённом на кирпичном заводе:
«Пленных загоняли в сараи для сушки кирпича, где не было ни окон, ни потолка. Спали они на голой земле. В таких же условиях находились больные и раненые. Никаких медикаментов и перевязочного материала не имелось. Раны у больных гноились, в них заводились черви, развивалась газовая гангрена, часто были случаи столбняка. Лагерный режим был очень жестоким; пленные работали по 10-12 часов на земляных работах. Кормили их утром и вечером баландой – тёплой водой и мукой, по несколько ложек. Изредка, в виде подачки, варили протухшую конину. Врач лагеря Штейнбах не обладал специальностью хирурга, но на пленных упражнялся в операциях и многих умертвил. Когда голодные бойцы по пути на работу наклонялись, чтобы поднять с дороги оброненную с воза свёклу или картофелину, мадьяры-конвоиры их пристреливали на месте».
Военврач 3-го ранга Иван Алексеевич Ночкин, шесть месяцев проживший в плену в этом лагере, рассказал, что 17 сентября 1942 года, когда военнопленные были на работе, фашисты заложили в печку барака, в котором размещалось 600 человек, взрывчатку. Возвратившись вечером с работы, люди затопили печку. Последовал оглушительный взрыв. Тех, кто пытался выбежать через двери, венгерские охранники расстреливали. Трупы завалили вход. Едкий дым задушил людей, и они сгорели. Погибли 447 человек.
Могилы венгерских солдат в селе Польниково Уколовского района Воронежской области (ныне Красненский район Белгородской области). Два солдата были убиты 21 июля 1942 года в близлежащем лесу. Кем и как – неизвестно, вероятно, выходящими из окружения красноармейцами, но в причастности к этому были обвинены местные жители. В конце 90-х годов прошлого века останки венгров были эксгумированы и перезахоронены на объединённом венгерском кладбище в Воронежской области
Жительница города Острогожска Воронежской области Мария Кайданникова:
«Там ярко горел костёр. Два мадьяра держали за плечи и ноги пленного и медленно поджаривали его живот и ноги на огне. Они то поднимали его над огнём, то опускали ниже, а когда он затих, мадьяры бросили его тело лицом вниз на костёр. Вдруг пленный опять задёргался. Тогда один из мадьяр с размаху всадил ему в спину штык».
Весьма примечательную оценку действий венгерских войск в отношении советского населения сделал в своём дневнике министр пропаганды Германии Йозеф Геббельс. Описывая в мае 1942 года ситуацию в Брянской области, он отметил:
«Южнее этого региона воюют венгерские формирования. Им нужно занимать и пацифицировать одно село за другим. Когда венгры заявляют, что они пацифицировали то или иное село, это обычно означает, что там не осталось ни одного жителя. Это, в свою очередь, для нас значит, что мы едва ли сможем выполнять какие-нибудь сельскохозяйственные работы на такой территории».
Заставить Геббельса сожалеть о чрезмерных жертвах среди «унтерменшей» — это надо было суметь. Венгры сумели. Неудивительно, что и в наше время пожилые жители Курской, Воронежской, Белгородской областей, вспоминая времена оккупации, говорят, что венгры были хуже немцев.
Жители села Польниково, обвинённые в гибели венгерских солдат, роют себе могилу. Были арестованы Пашков Василий Кондратьевич, 54 лет, Польников Пахом Платонович 52 лет и Пашков Григорий Кудинович, 18 лет, которые в момент обнаружения погибших венгров ездили за сеном. Без всяких допросов и разбора их повесили
Оставили свои письменные свидетельства и участники событий с противоположной стороны. Вот, например, цитата из дневника гонведа Ференца Болдижара (рота 46/1.2., полевая почта 115/20):
«Когда мы зашли в село, первые три дома поджёг я сам. Мужчин, женщин, детей мы убили, село сожгли. Пошли дальше… Наши великолепные гусары подожгли село, третья рота поджигала ракетами. Оттуда дальше мы пошли в разведку. За время, которое мы провели в разведке, гусары сожгли шесть сёл…»
Понятие «разведка», использованное Болдижаром, вряд ли уместно — скорее это тотальное истребление. А вот цитата из донесения генерал-майора Кароя Богани от 25 июня 1942 года, в котором понятие «истребление» присутствует вполне определённым образом:
«У меня создалось впечатление, что прочёсывание лесов, простирающихся к западу от Путивля, не принесло результатов потому, что часть партизан живёт в окружающих сёлах постоянно, маскируясь под мирное население, или периодически туда убегает из леса. Поэтому Яцыно, Черепово, Ивановское, Сесюлино и дальнейшие окружающие сёла, которые должен определить 32-й пехотный полк, подлежат сожжению, а всё мужское население от 15 до 60 лет – истреблению».
Интересна и выдержка из приказа командира дивизии генерал-майора Отто Абта от 13 января 1942 года, в котором сквозит некая гордость:
«Выступление венгерских частей оказало большое воздействие на партизан. Это доказывает перехваченная ночью с 24 на 25 декабря радиограмма, в которой говорится: «Партизаны, будьте очень осторожны там, где находятся венгры, потому что венгры ещё более жестоки, чем немцы»».
Современный венгерский историк Тамаш Краус обобщает в своей статье «Война — массовые убийства в зеркале документов»:
«По данным обобщающего судебного источника, основанного на расследовании чрезвычайной государственной комиссии, немецкие и венгерские военные органы и военные части только на территории Черниговской области уничтожили около 100 000 советских гражданских лиц, а также убили «тысячи советских военнопленных». В одном городе Кобрин Брестской области было убито 7000 человек, а ещё несколько десятков тысяч человек депортировали на работы в Германию. В документах особенно часто говорится о злодеяниях 105-й и 201-й венгерской пехотной дивизии. Множество документов, показаний очевидцев событий с потрясающей силой повествуют о многочисленных убийствах, совершенных в Курской области, по берегам реки Оскол, в Новом и Старом Осколе и их окрестностях, о массовых ночных казнях и пытках гражданского населения».
Современная венгерская историография
Однако вышеупомянутый Тамаш Краус, да ещё Ева-Мария Варга — по сути, единственные на сегодняшний день венгерские историки, кто не стесняется говорить о тех злодеяниях, которые совершали венгерские солдаты на советской земле. В своей совместной работе «Венгерские войска и нацистская истребительная политика на территории Советского Союза» они пишут:
«В современной «мейнстримной» исторической литературе нельзя найти ни единого слова о «подвигах» наших солдат в СССР. Например, перелистав наиболее значительные книги академика Игнаца Ромшича, читатель не найдёт об этом практически никаких данных. […] Петер Сабо в своей также многократно переизданной книге «Излучина Дона», запечатлевшей память о храбрости воинов 2-й венгерской армии, по существу, обошёл молчанием преступления венгерских солдат, совершенные в районе Дона, хотя можно предположить, что в архиве и рукописном отделе института и музея военной истории хранится множество материалов по этой тематике».
Упомянутый в цитате известный венгерский историк Петер Сабо оппонирует Краусу в своём интервью венгерской газете «Флаг», упрекая того в чрезмерном использовании информации из российских архивов:
«В сборнике Тамаша Крауса и Евы-Марии Варга можно найти собранные советскими территориальными комиссиями многочисленные протоколы опросов свидетелей. В числе опрошенных главным образом в 1943 году свидетелей попадается много неграмотных или полуграмотных людей, чьи противоречивые показания сотрудники комиссий могли легко исказить или преувеличить».
Трудно понять, что Сабо пытается доказать этими словами. Свидетели, опрошенные комиссией, своими глазами видели гибель родственников и односельчан. Какое отношение к этому имеет уровень их грамотности — непонятно. В этом же интервью Сабо описывает действия партизан — видимо, желая уравнять между собой убийства мирных жителей, совершенные мадьярами, и боевые действия против вооружённого противника:
«Методы военных действий партизан были исключительно жестокими. В первую очередь, они делали ставку на внезапные рейды, засады, часто одевая венгерскую или немецкую форму. Пленных живыми не оставляли. Например, пулемётную роту батальона 38/1 2-й венгерской армии в лесах в окрестностях Дубровичи они заманили в ловушку. Они окружили гонведов на лесной поляне и расстреляли из пулемётов. После этого их раздели догола, так как им нужны были мундиры. Лишь один или два солдата пережили бойню».
В то же время Сабо и сам не отрицает фактов расправы гонведов с мирным населением:
«В 2012 году я тоже опубликовал исследование о случившемся 21 декабря 1941 года прискорбном случае в украинской Рейментаровке. […] В опубликованном в «Военно-исторических документах» материале я описал хронологию неудачной антипартизанской операции, во время которой партизанам удалось выйти из окружения. После того, как гонведы заподозрили в этом помощь сельских жителей, они учинили кровавую расправу. Венгерская Королевская Армия время от времени проводила судебные разбирательства в отношении виновников таких недопустимых происшествий, но здесь этого не произошло».
Увы, Сабо не привёл ни одного примера «судебных разбирательств, проводимых время от времени» — возможно, их и не было вовсе. Подобно Сабо, прочие современные венгерские историки просто игнорируют «подвиги» венгерских солдат в СССР. Краус и Варга в венгерских СМИ регулярно обвиняются в том, что за их спинами стоит ФСБ, что источники архивных документов, которыми они пользовались, недостоверны и написаны под нажимом и т.д.
Венгры, вооружённые советскими самозарядными винтовками СВТ, и местные жители, согнанные в яму. Расстрел? Акция устрашения?
Можно не удивляться тому, что подавляющее большинство венгерских читателей, комментирующих процитированные работы, считает Тамаша Крауса и Еву-Марию Варга предателями и возмущено таким осквернением памяти своих солдат. В недавнем интервью по радио Тамаш Краус откровенно рассказал, какому остракизму подвергло его венгерское общество на всех уровнях, обвиняя во лжи и клевете на собственный народ.
Причины жестокости венгров
Читая о злодеяниях мадьяр и их расправах над мирным населением и военнопленными, нельзя не задаться вопросом: в чём же причина такой звериной жестокости? Ведь в хортистской Венгрии не было нацистского режима, Венгрия оставалась единственной из присоединившихся к Германии стран, чьё политическое устройство сохранилось неизменным и во время войны, вплоть до немецкой оккупации. В стране существовала, хотя и сильно ограниченная, но легальная левая и либеральная оппозиция. Всё те же Краус и Варга в своей работе «Венгерские войска и нацистская истребительная политика на территории Советского Союза» попытались дать следующее объяснение жестокости венгерских войск:
«Чем можно объяснить массовое и частое сожжение живьём взрослых и детей, массовое изнасилование женщин с их последующим жестоким избиением или убийством? Зачем нужно было уничтожать всех, кто оставался в живых после сожжения населённых пунктов? Здесь нужно говорить о сложной цепи причин. Во-первых. Определяющую роль в этом сыграл чреватый фашизмом авторитарный режим, давший венгерским солдатам моральное, духовное и культурное «воспитание». […] С первой минуты был очевиден грабительский, аморальный характер войны. Из воспоминаний венгерских солдат выясняется, что под влиянием поражения на Дону у многих из них зародилось сомнение: с какой же целью они находятся почти за две тысячи километров от своей родины, в чужой стране, не понимая ни языка, ни чувств местных жителей? […] Во-вторых. Можно с полным правом предположить, что к числу причин относится и постепенно охватившее всех чувство, связанное с безнадёжностью войны, с неумолимым приближением смерти, с бессмысленностью происходящего, с «недоступностью» и «непостижимостью» противника, странностью его привычек, с муками совести, страхом совершивших злодейства преступников, с желанием уничтожить свидетелей этих злодейств. К этому нужно добавить алчность, возможность свободного грабежа, сознание безнаказанности, больше того – стремление преподнести устрашение, терроризирование населения в виде героического мифа, который помогал обосновать все карательные акции. […] В-третьих. Чувство мести. Во многих документах говорится о том, что кровавые расправы и зверства особенно учащались после крупных поражений. Имеются в виду не только потери, понесённые в борьбе с партизанами, но прежде всего в наступлении Красной армии на рубеже 1942-1943 гг., о прорывах у Сталинграда и Дона».
Проще говоря, выходит, что венгерские гонведы, неожиданно для себя оказавшись за 2000 километров от родины, не понимая «ни языка, ни чувств местных жителей» и испытывая «алчность, возможность свободного грабежа, сознание безнаказанности», а также «чувство мести после крупных поражений», решили уничтожить как можно больше этих самых местных жителей, а заодно и безоружных военнопленных из той самой армии, которая нанесла им эти крупные поражения.
Впрочем, повторюсь: Тамаш Краус и Ева-Мария Варга являются сторонниками объективного подхода к истории пребывания венгерских войск на территории СССР. Но в современной Венгрии превалирует подход иной. На государственные средства идёт героизация армий, которые приняли участие в нападении на СССР и продолжавшемся почти три года ограблении и физическом уничтожении мирного населения.
Трое венгерских солдат, этнические сербы и словак, сдаются в плен. Венгров в плен брали весьма неохотно, но, видимо, не в этом случае . Лето 1942 года
В подтверждение вышесказанного можно вспомнить и то, что ещё 23 августа 2011 года в Варшаве министры юстиции стран-членов Евросоюза подписали декларацию по случаю Европейского дня памяти жертв тоталитарных режимов. В декларации, среди прочего, сказано: «…их страдания не пропадут в безвестности, их права будут признаны, а виновники предстанут перед правосудием». На этой волне в Венгрии была сделана попытка расследования военных преступлений, совершённых советской армией в конце Второй мировой войны. Национальное следственное управление объявило, что пока проводится расследование одного факта: расстрела 22 марта 1945 года 32 жителей деревни Оласфалу, расположенной в Задунайском крае. Ими были юноши и мужчины в возрасте от 16 до 30 лет, часть из них — этнические немцы. Причины неизвестны: то ли красноармейцы заподозрили в местных жителях венгерских партизан, то ли это была кара за жестокое убийство эсэсовцами раненых красноармейцев и медсестёр из медсанбата в городе Секешфехерваре.
Автор ряда нашумевших книг по истории Второй мировой войны российский писатель Владимир Бешанов так прокомментировал этот факт:
«Против СССР воевали представители многих европейских народов – итальянцы, французы, испанцы, румыны, бельгийцы… Но особой жестокостью отличались немцы и венгры. На этом фоне претензии Венгрии к России будут выглядеть нелепо. Это равнозначно тому, что Монголия потребует от России компенсацию за то, что жители Козельска сожгли послов Батыя».
Тем не менее усилия современных венгерских официальных кругов, направленные на обеление исторической роли хортистских оккупационных войск, продолжаются. Например, в статье «Спи, немая армия», посвящённой 70-летию разгрома 2-й венгерской армии и напечатанной в журнале «Magyar Hírlap» (одно из самых лояльных венгерских проправительственных изданий) автор Золтан Бабуч пишет:
«На протяжении десятилетий вбивали в нас, «согрешившую нацию», что в 1943 году солдат 2-й венгерской армии принесли в жертву немецким интересам, что наши гонведы воевали и мёрзли в бесконечной степи за неправедные цели, точнее – ни за что. […] Дошедшие до нас кипы полковых газет доказывают, что гонведы достаточно хорошо представляли, чего же они ищут вдали от родины. Капрал 7-го пехотного полка Ласло Нири, например, послал домой осенью 1942 года такие строчки: «Искренне хотел бы передать личные ощущения той бескультурности русских, которая их низвела до животного состояния […] явственно ощущается представлявшаяся нашим глазам невероятной нищета. Каждый солдат с отвращением сравнивает этот террором контролируемый рай с нашей прекрасной Родиной. Даже не знаю, что бы случилось, если бы этот народ мог мы осмотреться у нас. Тогда бы он вправе был сказать, что посетил райские кущи, потому что наша Родина по сравнению с их страной – настоящий рай, если описывать даже без всякой предвзятости». […] Но видно, что мы «согрешившая нация», так как до сего дня платим некоторым за постигшие их семьи военные травмы, но те, у кого отец или близкий родственник отдали свою жизнь за Родину, не стоят слов благодарности. Зимой 1943 года на Дону остались не только десятки тысяч гонведов и служащих, но там осталась и наша честь».
Пожалуй, в этом с автором можно согласиться: действительно, на русских, украинских и белорусских землях остались не только венгерские солдаты, но и их честь, стыд и совесть, которых они лишились ещё при жизни, творя свои кровавые зверства.
Автор благодарит Минакова Алексея (Воронеж) за помощь в работе над статьёй.
Литература
-
-
- Аббасов А.М. Воронежский фронт: хроника событий – Воронеж, 2010
- Аналитический обзор 4-го отдела Венгерского Королевского Генерального штаба об опыте боев с партизанами, апрель 1942 года, Будапешт (Публикацию подготовили Е.-М. Варга, Н.М. Перемышленникова, Д.Ю. Хохлов)
- Великая Отечественная война, 1942 год: Исследования, документы, комментарии / Отв. ред. В.С. Христофоров – М.: Издательство Главного архивного управления города Москвы, 2012
- Краус Тамаш, Ева-Мария Варга. Венгерские войска и нацистская истребительная политика на территории Советского Союза – Журнал российских и восточноевропейских исторических исследований, №1(6), 2015
- Филоненко Н.В. История боевых действий советских войск против вооружённых сил хортистской Венгрии на территории СССР. Диссертация на соискание учёной степени доктора исторических наук – Воронеж, 2017
- Филоненко С.И., Филоненко Н.В. Крах фашистского нового порядка на Верхнем Дону (июль 1942 – февраль 1943) – Воронеж, 2005
- Филоненко С.И. Сражения на воронежской земле глазами русских и оккупантов. 1942-1943 годы – Воронеж, «Кварта», 2012
- http://perevodika.ru
- http://www.runivers.ru
- http://svpressa.ru
- http://all-decoded.livejournal.com
- http://istvan-kovacs.livejournal.com
- http://www.honvedelem.hu
- http://magyarhirlap.hu
-
