Венецианский след Мамаева побоища, или В XIV веке тоже были «цветные революции»?

Дмитрий Донской в отличии от столь многих отечественных государей времен монгольского ига, словно соревновавшихся в том, кто быстрее добежит до Орды и ниже там поклонится, выглядит настоящим рыцарем без страха и упрёка. Один, в окружении врагов: впереди – многотысячное войско грозных и безжалостных монголов, по пятам — следуют со своими дружинами враждебные Ягайло литовский и Олег рязанский, он ведет православное воинство в бой за свободу родной страны. Составляет гениальный план битвы. Сам, отбросив княжеские ризы, становится в первых рядах передового полка и едва не гибнет в жестокой сечи. Но… «победа – за нами», и уже на следующий день князь гарцует перед рядами победоносной армии, но, почему-то, вместо того, чтобы идти добивать неприятеля в «его логове», уводит войско обратно в Москву. Картинка эта недалека от истины и, в то же время, всё не так-то просто.

Какие несостыковки прежде всего бросаются в глаза?

1. Дата сражения. Осень для кочевников – не слишком удачное время для начала набега. Обычно они старались начинать военные действия весной или ранним летом, когда зеленеет трава. Проблема кочевых армий всегда состояла в том, чем прокормить лошадей. Поэтому осенью, когда травка чахнет, а в перспективе кружат белые мухи, они старались серьезные походы не затевать.

Наоборот, для земледельческих народов ранняя осень – самое благоприятное время для того, чтобы повоевать: урожай собран, с запасом свежей муки в котомках можно и «на войну сходить».

Т.е., исходя из этих предпосылок, похоже на то, что в реальности в 1380г. инициатором боевых действий был не Мамай, а Дмитрий.

2. Nobless oblige. Решение Дмитрия перед началом битвы переодеться в одежды простого воина и биться среди рядовых бойцов выглядит по нынешним временам весьма патетично, но, по понятиям XIV века, более чем странно. Средневековая идеология предполагала жесткую иерархичность, четкое блюдение своего статусного долга. Крестьянин должен пахать, воин – сражаться, князь – возглавлять. И эти требования не были суетными!

Надо понимать, что средневековому мышлению отнюдь не была свойственна столь развитая в наше время абстрагированность. Для огромной массы простых людей XIV столетия такие слова, как «нация», «государство» были пустым звуком. По большому счету, этих понятий и не существовало – они сформировались гораздо позднее. Конечно, и тогда каждый, выходящий на поле боя, подсознательно понимал, что сражается за нечто большее, чем за сановную фигурку в разукрашенных одеждах на белом коне. Но эта-то фигурка как раз и конкретизировала в сознании бойцов то самое «большее», за что они должны биться и умирать, была явственным, понятным, данным в непосредственном ощущении символом государства, отечества, «своего», «правильного» миропорядка и всего прочего. Тем самым символом, который давал силы идти на вражеские копья и мечи, смотреть в упор в глаза озверевшего от резни противника. Не случайно в древности и в средневековье нередки случаи, когда побеждающая сторона, потеряв по какой-нибудь случайности своего предводителя, тут же терпела поражение. Исчезал смысл, стимул к борьбе.

Поэтому подобное саморазвенчание князя на поле битвы по средневековым понятиям было недопустимо. Или, вернее, допустимо в том случае, если предводитель по каким-то причинам желал отвергнуть свою главенствующую роль.

Вспомним, что занявший место Дмитрия Донского под «черным» княжьим стягом боярин Михаил Бренк был убит.

3. «Москва за нами»? Этот случай можно счесть досадным недоразумением. Но далее события развиваются не менее странным образом. Почти сразу же после Мамаева побоища вчерашний союзник хан Тохтамыш (именно он в 1380г. взял на себя честь «добития» Мамая «в его логове») почему-то идет походом на Москву, а мудрый и воинственный князь Дмитрий, проявивший такую предусмотрительность и полководческий дар в борьбе с Мамаем, почему-то позволяет захватить себя врасплох, при приближении монгольских войск бежит из Москвы, по показаниям летописей, куда-то на север «собирать полки».

Тем не менее, Тохтамышу взять с налета «Белокаменную» не удается. Но кто бы, вы думали, возглавил оборону столицы (об этом почему-то в учебниках истории не пишут)? – Некий «литовский князек» Остей, внук литовского князя Ольгерда, с которым Дмитрий Донской ранее трижды воевал, и племянник того самого Ягайлы, который в 1380г. «аки волк» шел со своими латниками по пятам русских дружин!

После провала штурма Москвы Тохтамыш затеял переговоры, и москвичи почему-то пошли у него на поводу. Остей выехал в поле для встречи с ханом, был предательски убит, монгольские конники ворвались в московские предместье, многое пожгли, массу народа посекли.

Удивительное совпадение: второй раз подряд человек, подменивший князя-игоборца на его посту в борьбе с ордынцами, на этом посту и гибнет!

«Ну, вот! – скажет наш патриотический читатель. – Опять очернительство пошло!» – и будет не прав. Ибо наша задача – воссоздать те стертые временем или рукой угодливого агитпропа штрихи картины, которые бы объяснили все эти несостыковки. Причем объяснили бы, исходя не из личностных качеств тех или иных лиц, в том числе и великого князя Дмитрия, но из их ролевых функций в данных исторических обстоятельствах конкретной эпохи.

Поэтому без небольшого ретроспективного экскурса нам и не обойтись.

«А почему, собственно Москва? – наверняка неоднократно восклицал любой отечественный любитель истории. – Чему она обязана своим возвышением? Почему во главе страны оказался не древний и могучий Господин Великий Новгород, не богатая и тороватая Тверь, не воинственная и так и непокорившаяся Рязань, не культурно-идеологические приемники Киева Владимир и Суздаль? Почему именно этот заштатный в домонгольский период городишко?» И, как ни святотатственно звучит этот вопрос, ответ на него также известен.

Окраинный город этот, лежащий вдали от торговых путей, легко павший к ногам завоевателей во время батыева нашествия, был избран ордынскими баскаками как место их сбора после фискальных поездок на Русь. Сюда они съезжались с богатой данью, здесь они оставляли часть награбленного по кабакам и бабам, роднились по пьянке с московской знатью и за московскими стенами прятались, когда свободолюбивый народ восставал против невыносимого ига.

По мере того, как непосредственная оккупация Руси сменялась вассально-данническими отношениями, московским князьям начинали раз от разу доверять фискальные функции (сбор дани) и даже карательные. Так, непосредственный предшественник Дмитрия Донского на московском престоле Иван Калита потопил в крови восстание тверских патриотов против монголо-татар (Тверское княжество в те времена было вполне ровней Московскому).

То есть Москва была (да почему, собственно, «была»?) чем-то вроде «трубы», по которой богатство Руси скачивались в Орду. Ну, а те, кто знаком с отечественными реалиями, отлично понимает, что немалая толика «прилипала» и к стенкам самой «трубы». То есть в то время как все русские земли под ордынским игом разорялись, Москва богатела, у ее князей появлялась возможность, при скромных собственных ресурсах, содержать значительное войско, гнобить своих соседей, все чаще они получали от ханов ярлык на великое княжение.

Но и монголы были уже не те. В 1359г. в Золотой Орде начался очередной тур внутренних распрей. В 1361г. был убит последний более-менее самостоятельный хан Кидарь и власть захватил темник (визирь, по-нынешнему – главный министр) Мамай, который по своему усмотрению начал сажать на трон марионеток из числа чингизидов и так же легко свергать их. Но мурзы к востоку от Волги власть Мамая не признали и затеяли собственную усобицу. По факту произошло отделение западной части Золотой Орды от все еще формально сохраняющейся империи чингизидов, простиравшейся от Кореи до Черного моря. Надо было быть идиотом, чтобы продолжать в этих условиях платить Мамаю дань.

Такой расклад сохранялся в течение примерно 15 лет, пока власть в восточной, заволжской, части Золотой Орды не захватил Тохтамыш – один из тех среднеазиатских искателей приключений, вместе с которыми в то время великий Тамерлан сколачивал свою лоскутную империю. Уже в 1377г. Араб-паша наносит удар по Руси и на реке Пьяни громит объединенное московско-нижегородское войско. Словно вступив в состязание, на следующий год Мамай посылает на Русь воеводу Бегича с отборной монгольской конницей. Но на этот раз события развиваются по-другому сценарию: на берегу реки Вожи русские устраивают ордынцам что-то вроде «сталинградского котла». Потери захватчиков были таковы, что Вожу можно было перейти по трупам людей и лошадей с берега на берег «аки по суху», не замочив ног. К сожалению, эта блестящая победа остается в отечественной историографии практически неизвестной. Видимо, из-за того, что в ней вместе с москвичами участвовали рязанцы. А это не вяжется с «генеральной идеологической линией» на то, что все заслуги могут принадлежать исключительно Москве, а остальные вокруг – сплошь вредители и предатели.

Потери при Воже настолько подорвали военные ресурсы Мамая, что из «хищника» он превращается в «дичь». В 1380г. Москва и Тохтамыш начинают совместную облаву. Русские бьют Мамая на Куликовом поле, но плодами их победы почему-то пользуется Тохтамыш. Которому в добычу достается не только наследие Мамая, но и бывший союзник – обескровленная Москва…

А теперь вопрос: а зачем, собственно, все это было нужно? Тяжелый поход за Дон, кровопролитное сражение? Не проще ли было сидеть за стенами Кремля и ждать, когда Мамай и Тохтамыш во внутриордынской грызне обескровят друг друга, а потом добить победителя? Как это сделал в 1382г. Тохтамыш?

«Цветная революция» XIV века? А что, если представить себе, что в 1361-1377гг., когда иго фактически было снято с Руси, в Москве прошли некие «демократические процессы» и страна вернулась к домонгольским порядкам? Ведь изначально Русь – весьма демократическая страна с широкими традициями народовластия. И что с того, что Москва является форпостом ордынского влияния на Руси? Народ-то в Москве живет русский! Народ, которому близок и опыт Великого Новгорода с его вече и его «отставками» князей, и других исконно русских городов. Ведь аналогичные порядки существовали не только в Новгороде. Известно, что и в Киеве, и во Владимире князьям приходилось прислушиваться и к голосу народных собраний, и держать совет с боярами, иначе можно было услышать традиционное: «Ступай князь! Не гож ты нам!» Не случайно многие историки находят много общего Руси XII — начала XIV веков с Италией того же времени: стремительный рост городов и все большее их влияние в общественно-политической жизни, отход земельной аристократии на второй план и постепенное превращение князей в кондотьеров, нанимающихся на службу тем или иным городам…

То есть можно предположить, что в период 1361-1377гг. Дмитрию Донскому сформировалась некая оппозиция, которая смогла предложить какой-то новый лозунг, какую-то новую парадигму развития. Но вот только какой лучший проект могла предложить Москве и москвичам эта оппозиция по сравнению с контролем над «трубой», по которой качаются в Орду богатства всей Руси? Не правда ли, весьма актуальный вопрос?

И что бы ответить на него, придется взглянуть еще шире, оценить геополитическую ситуацию в чуточку более крупных масштабах.

«Рука Запада». Тем, чем является для современного бизнеса нефть, для средневековой Европы были индийские пряности и китайские шелка. Торговля ими, при всех рисках, давала наиболее стабильную и высокую маржу. Именно на этой торговле поднялись первые капиталистические республики – Генуя и Венеция.

Путь вокруг Африки был еще неизвестен и традиционный маршрут проходил от портов Италии к гаваням Малой и Передней Азии, а далее – караванными тропами через Центральную Азию. Пытались венецианцы освоить и преимущественно водный маршрут – к концу XIII века у них уже были свои фактории на берегу Красного моря и Персидского залива и флот там. Но сухопутный отрезок все равно сохранялся.

И вот в XIV веке как раз на этом отрезке появляются турки-османы, военно-первобытный уклад которых полностью противоречил какой бы то ни было коммерции, извлечению из окружающей среды торговой маржи и прочим деликатным «штучкам-дрючкам». Они наглухо перекрыли ближневосточный путь торговли с Востоком. Взгляд венецианцев обратился в другую сторону: а нельзя ли проложить маршрут севернее Черного моря? Но оказалось, что здесь очень сильны позиции Генуи, которая успела обосноваться в Крыму и Тамани (Кафа и прочие города-колонии). В войне 1349-1356гг. венецианцы сумели разгромить генуэзцев на Средиземноморье, но в ответ генуэзцы усиливают свое влияние на Востоке: их ставленник Мамай свергает хана Кидаря и захватывает власть в Золотой Орде. Генуэзцам путь на Восток почти открыт, но и венецианцы не отступают.

Их ставка – Москва: молодое, растущее княжество, большая часть населения которого горит ненавистью к ордынцам. И если московская княжеская династия чересчур привержена «трубе», то ей найдется и оппозиция, во главе которой встанет, к примеру, боярин Михаил Бренк. Овладение «пряно-шелковой» дорогой – это и есть та альтернатива, которую могла предложить московская оппозиция и ради которой стоило рискнуть: напомним, что торговля индийскими и китайскими товарами в то время было самым доходным делом в Европе.

Тимур и его команда. Но какое хорошее дело без конкурентов? У венецианцев был и третий оппонент.

Собственно, среднеазиатское купечество, богатевшее у транзитной дороги, и подобрало где-то на горных пастбищах шустрого парнишку по имени Тимур, и дало ему первоначальный капитал на воссоздание империи, которая должна вновь связать города Инда и гавани Переднего Востока. Впоследствии он разобьет и турок, и затеявшего собственные игры Тохтамыша, и выполнит свое предназначение, хотя созданная им империя едва-едва переживет его смерть, но это все в будущем. А пока Тамерлан отправил одного из своих генералов, наделенного каплей чингизидской крови в жилах, Тохтамыша, брать под контроль северный, «обходной» путь из Европы в Индию и Китай.

То есть москвичи и Тохтамыш в 1380г. были не столько союзниками, сколько конкурентами. Каждый из них стремился как можно скорее установить контроль над Кафой. Отсюда и невозможность для русских сидеть в Кремле и ждать, когда Мамай и Тохтамыш посворачивают друг другу шею. Отсюда объяснение и еще одного «темного места» в истории похода.

Дело в том, что ряд источников упоминают о том, что Дмитрий Донской взял в поход группу купцов. До сих пор ничего, кроме недоумения, этот эпизод не вызывал и считался ошибкой переписчика. Действительно, если русские шли всего лишь отразить набег Мамая, присутствие купцов при войске было совершенно неуместно. Но если экспедиция имела целью установление контроля над торговым путем, то присутствие представителей купеческой корпорации становилось более чем естественным.

Становится в таком случае понятной и не очень внятная фраза из «Задонщины: «Понеслась слава к Железным Воротам, и к Орначу, к Риму, и к Кафе по морю, и к Тырнову, а оттуда к Царьграду на похвалу русским князьям», — причем тут, на первый взгляд, «Железные Ворота» и вовсе неизвестный «Орнач»? Но если принять «венецианскую версию» русского похода на Мамая и прикинуть, что «Железные Ворота» — это Дербент, город, перекрывающий проход вдоль Каспийского моря, а «Орнач» — это искаженный «Ормуз», т.е. Ормузский пролив, то станет ясно, что речь идет о важнейших пунктах той самой «северной ветви» венецианского пути на восток, завоевывать степной участок которой и отправилось воинство Дмитрия Донского-Михаила Бренка.

Реконструкция события. Так как собственно монгольская конница была полностью уничтожена два года назад на берегах Вожи, Мамай выступил в поход с генуэзскими наемниками и вспомогательными отрядами башибузуков, навербованных в предгорьях Кавказа на деньги кафинских купцов. Так как в его распоряжении были наемники, а не ополченцы, ждать конца уборки урожая ему было не обязательно и он отравился гораздо раньше русских – по некоторым сведениям, в район битвы он вышел еще в конце июля, но в набег на Русь, о котором твердят 600 с лишним лет, идти и не думал, а перешел на другой берег Дона и здесь стал ждать подхода Ягайлы. Собственных сил у Мамая вряд ли было много: все-таки Кафа – не Москва, возможности не те.

Тем не менее, присутствие у противника тяжеловооруженной пехоты обусловило новое тактическое разделение русского войска, не встречавшееся ранее. Кроме традиционных великокняжеского полка, полков правой и левой руки и передового, были созданы выдвинутый вперед сторожевой полк и засадной полк. Сторожевой полк нужен был для того, чтобы заманить генуэзцев на столкновение с главными силами русской армии и под фланговый удар засадного полка – иначе они, при хорошей финансовой подпитке из Кафы, могли просто стоять на пути у русских войск, пока снег не ляжет.

Однако фронтальный удар фаланги наёмников едва не оказался роковым: генуэзцы смяли и сторожевой полк, и передний, и в центре великокняжьего полка уже пал Бренк, прежде чем витязи Боброка смогли нанести фланговый удар.

С большой степенью вероятности, Михаил Бренк и был как раз вдохновителем и идеологом этой экспедиции. Поэтому ему-то Дмитрий Донской, который, видимо, с прохладцей относился к затее своей оппозиции, и отдал публично перед началом боя свои парадные одежды, словно «умывая руки», снимая с себя ответственность за исход рискованного похода. Заодно и обеляя себя перед своими монгольскими сюзеренами: не надо забывать, что кроме «первого министра» Мамая в Золотой Орде был и законный, хотя и слабый, хан, а с востока надвигался чингизид Тохтамыш…

Гибель Бренка поставила на экспедиции крест: хотя русские и одержали тактическую победу, но отсутствие «движителя» и «души» похода свернули все русско-венецианское начинание. Войско потянулось домой.

Экспорт контрреволюции. Тем не менее, оппозиция в Москве не теряла надежды и выдвинула для своих целей нового военного лидера. Как это часто бывало во времена Средневековья и на Руси, и в итальянских городах, предпочли пригласить «варяга», не замешенного в местной политике. Им и стал Остей. Никакой особой крамолы в этом не было: он не был сыном «врага №1» Ягайлы, а отпрыски прочих ветвей литовской династии уже давно обретались на русской службе.

По сути, Тохтамыш шел в 1382г. на Москву не только для того, чтобы окончательно покончить с венецианским проектом, но еще и вернуть Дмитрию Донскому всю полноту власти. Тот же действовал вполне сообразно феодальной этике: с одной стороны, уклонился от прямого противостояния со своим сюзереном, с другой стороны, военная наука того времени предписывала государю не сидеть взаперти в осаде, а воевать в поле или же собирать войска для такой войны.

Не будем заниматься пустыми догадками и делать домыслы по поводу того, куда в действительности поехал князь Дмитрий, и не он ли, прибыв к войскам Тохтамыша, предложил москвичам по добру — по здорову открыть ворота: в конце концов, он был законный князь, и к нему могли прислушаться и оппозиционеры. В осажденном городе, перед лицом мощного неприятельского войска, они быстро могли оказаться в меньшинстве: народ-то у нас – ой как переменчив! К примеру, такой историк, как А.Т.Фоменко, вообще выдвинул версию о том, что Дмитрий Донской и хан Тохтамыш были одним и тем же лицом, а Куликовская битва и осада Москвы 1382 – одним и тем же событием и разыгралось оно на территории современной Москвы на Куличках.

Но спорить о том нет особого смысла. Как бы то ни было, но краткий миг русской свободы сгинул, едва успев взойти; грандиозные планы, сулившие превратить Русь в независимое, богатое, процветающее государство, рухнули – возможно, из-за одного удачного удара генуэзского пикинёра.

Русь вернулась под ордынское иго, Москва – к статусу «трубы» для перекачки богатств страны в орду, московский князь – к привычной и доходной должности блюстителя этой трубы. Корпоративные интересы узкого слоя служилой олигархии вновь восторжествовали. И понадобилось еще 100 лет, прежде чем на стенках этой «канализационной системы» накопилось достаточно злата и Москва настолько придавила и разорила все прочие русские регионы, чтобы Иван III мог уже безбоязненно, не боясь того, что едва только исчезнет иго, так сразу и его столица деградирует до статуса второразрядного городка, порвать ханские грамоты.

Но это случилось в 1480г., а в 1487г. Бартоломеу Диаш открыл путь в Индию вокруг Мыса Доброй Надежды, и все шансы России на расцвет за счет богатой транзитной торговли аннулировались. История уже шла по другой дороге, и Русь оставалась на ее обочине…

По материалам сайта http://www.nevstol.ru