В.Гончаров «Чёрные бушлаты»

Черные бушлаты (Новороссийск и Тамань, февраль 1943 года)

Предуведомление

Создать альтернативный вариант развития той или иной реальной военной операции вовсе не столь легко, как это может показаться на первый взгляд. Можно как угодно переставлять танки, корабли или войсковые соединения по карте, словно фигуры на шахматной доске — но в отличие от шахмат (или стратегических компьютерных игр), истинное соотношение тех или иных "юнитов" на реальной местности и в реальной истории можно узнать лишь в одном случае — если они и в действительности когда-либо сталкивались в сходной обстановке "один к одному", и нам известен действительный результат этого столкновения.

Весьма немаловажную роль играет именно это уточнение: "в сходной обстановке". Выяснить формальное соотношение ценности боевых элементов достаточно просто. Мы легко можем сказать, каков был бы исход столкновения крейсера "Могами" с двумя крейсерами типа "Дидо" или вычислить, сколько итальянских дивизий равны одной британской — причем как в наступлении, так и в обороне. Несложно просчитать соотношение между танками Pz.III J и Т-34 образца 1941 года. Но вот "человеческий фактор" в руководстве войсками учесть невозможно практически никогда. Весной 1942 года Манштейн выиграл сражение под Керчью в практически безнадежной для его 11-й армии обстановке — но из этого вовсе не следует, что советские и германские дивизии надо пересчитывать в соотношении четыре или пять к одному. Ведь полгода спустя тот же Манштейн проявил себя под Сталинградом отнюдь не столь блестяще.

В целом же приходится признать, что боеспособность советских войск гораздо более чем в других армиях зависела от руководства — причем на всех уровнях. Немалую роль здесь играли чисто психологические факторы. При отсутствии связи с высшим начальством (например, в окружении или в десанте) командиры отдельных частей (вплоть до дивизии) могли действовать превосходно, но установление связи с начальством сразу же сковывало их инициативу. Не будет преувеличением сказать, что безынициативность офицеров и генералов при наличии начальственного ока оказывала буквально катастрофическое воздействие на боевые качества советских войск в наступательных операциях — и примерам тому несть числа. 

Не будем останавливаться на причинах низкой квалификации высшего руководства РККА в начале войны — это отдельная тема. Однако заметим, что одновременно многие операции сплошь и рядом не достигали успеха именно из-за того, что даже вполне разумное планирование и руководство сталкивалось с неумением нижестоящих командиров грамотно руководить своими подразделениями в наступательном бою. Так что тридцать седьмой год — не единственное объяснение случившемуся в 1941-м и 1942-м.

Тем не менее, мы все же попытались предложить вашему вниманию альтернативный вариант одной из малоизвестных операций переломного периода войны. Точнее, широко известным оказался ее жалкий итог — пресловутая эпопея на "Малой Земле". Между тем, сама операция была спланирована весьма неплохо и окончилась неудачей именно из-за "человеческого фактора" — причем проблема на сей раз была не в массовой психологии, а в действиях всего двух человек, каждый из которых оказался явно не на своем месте (причем один из них до этого проявил себя весьма неплохим командиром). Но кто может сказать, как повернулась бы история, если бы операция у Южной Озерейки проходила согласно первоначальному плану?

1942 год. Кавказский фактор

Для германского руководства Кавказ был лакомым куском. Выход к каспийским нефтепромыслам и границам Ирана позволял начать завоевание Ближнего Востока и открывал путь к вожделенной Индии — на соединение с японскими войсками. Собственно, главной целью наступления на Сталинград летом и осенью 1942 года было не что иное, как прикрытие левого фланга немецкой группировки, наступавшей на Кавказ. И началось это наступление далеко на севере — под Воронежем, где на крайне левом фланге группы армий "Юг" в конце июня 1942 года обозначился первый успех. Дальнейшее продвижение немцев шло как бы по ступенькам — с севера на юг. Вторая армия и венгерские дивизии, наступая на Воронеж, обеспечивали безопасность левого фланга группировки, в то время как 4-я танковая армия стремительным броском на юго-восток вдоль правого берега Дона вышла в тыл советским частям, обороняющимся в районе Миллерово — Ворошиловград — Ростов. 

Девятого июля 1942 года группа армий "Юг" была разделена на две группы армий — "А" и "В". Группа армий "А" (2-я и 6-я общевойсковые, 4-я танковая и 2-я венгерская армии) своим правым флангом должна была наступать на Сталинград, группе армий "В" (11-я, 17-я, 1-я танковая и 8-я итальянская армии) предписывался захват Кавказа. Последнее не составляло большого труда — в конце июля с выходом германских войск в излучину Дона основные части Красной Армии остались севернее и дорога на Кавказ оказалась практически открыта.

Наступление немцев развивалось стремительными темпами — 24 июля пал Ростов-на-Дону, на следующий день германские войска захватили плацдармы на южном берегу Дона. Уже 31 июля они достигли Сальска, 5 августа пал Ставрополь, 10 августа немцы заняли Пятигорск, а 12 августа — Краснодар. К середине августа немецкие войска достигли предгорий Кавказского хребта. Одновременно части группы армий "А" вышли на ближние подступы к Сталинграду, охватив город с юга и с северо-запада широким полукольцом. При этом между группами "А" и "В" в калмыцких степях образовался огромный, ничем не прикрытый разрыв шириной до 300 километров.

Далее наступление застопорилось, и линия фронта надолго пролегла вдоль Большого Кавказского хребта — до Нальчика и Моздока на крайнем юго-востоке. Новороссийск, отчаянно обороняемый отступившими с Тамани частями, немцам удалось взять только 10 сентября. Однако юго-западная окраина города и правый берег Цемесской бухты остались в руках 47-й армии Закавказского фронта — поэтому использовать порт все равно оказалось невозможно. Предпринятая в октябре попытка 1-й танковой армии прорваться к Баку вдоль северного края Кавказского хребта не достигла успеха — немецкие войска были остановлены на подступах к Орджоникидзе. 17-я армия с конца сентября предприняла несколько попыток преодолеть Большой Кавказский хребет в районе Туапсе — чтобы, выйдя к морю, отрезать Черноморскую группу советских войск от основных частей Закавказского фронта. Немцам удалось пробиться к берегу на 20 километров, но дальше они не сумели продвинуться ни на шаг, хотя тяжелые бои продолжались здесь вплоть до 20 декабря.

Таким образом, оба фланга группы армий "В" оставались недостаточно обеспеченными, а вся Кавказская операция,  по сути дела, продолжала висеть в воздухе. После начала советского контрнаступления под Сталинградом необходимо было срочно начинать отвод немецких войск с Кавказа во избежание их окружения. Однако германское командование медлило, надеясь на чудо, — ведь вожделенный Восток был так близко!

Провал попыток Манштейна прорваться к окруженной в Сталинграде 6-й армии Паулюса и успешное наступление советских войск северо-восточнее Ворошиловграда придали эвентуальной угрозе выхода русских к Ростову черты реальности. В этом случае положение всей группы армий "В" на Кавказе становилось просто катастрофическим — у нее осталась бы единственная коммуникация, проходящая через узкую горловину Таманского полуострова (причем этот путь все равно находился под постоянной угрозой из района Новороссийска). Поэтому в первых числах января 1943 года ОКХ скрепя сердце отдало распоряжение на отвод немецких войск из Нальчикско-Моздокского выступа. Поначалу об оставлении Кавказа еще никто не думал, целью отхода было лишь сокращение линии фронта.

К этому времени новороссийский фланг Закавказского фронта все еще оставался самой выдвинутой вперед позицией советских войск, поэтому перспектива мощного удара от Новороссийска и Абинской через станицу Варениковскую в направлении на Темрюк и устье Кубани выглядела исключительно заманчиво. Таким образом, легко перерезалось основание Таманского полуострова, советские части выходили к Азовскому морю и Керченскому проливу, одновременно отсекая пути отступления основным силам 17-й армии.

Понимая, что Новороссийск является ключом ко всей обороне 17-й армии, немцы укрепились здесь как можно основательнее. С установлением в сентябре позиционного фронта обе стороны тщательно зарывались в скалистую землю, возводили оборонительные рубежи и долговременные опорные точки — благо обороняться в ущельях и на горных склонах было гораздо легче, чем наступать. Поэтому брать Новороссийск надо было с моря. План десантной операции начал прорабатываться Военным советом Черноморского флота еще в ноябре 1942 года, сразу же после начала наступления под Сталинградом. 26 декабря он был представлен наркому ВМФ адмиралу Н.Г.Кузнецову. Операция предполагалась неглубокой — основной ее целью ставилось содействие частям 47-й армии в освобождении Новороссийска. 

Январь 1943. План высадки

Общее соотношение сил в районе Новороссийска с осени 1942 года оставалось практически неизменным. Линия обороны советской 47-й армий начиналась от цементного завода "Красный Октябрь" на восточной окраине города, пересекала горный хребет и по долине реки Богаго спускалась на север, к станице Неберджаевской. В районе горы Долгой, не доходя шести километров до Неберджаевской, фронт широкой дугой заворачивал на восток и далее шел южнее станиц Абинская и Крымская. В районе западнее Туапсе 47-ю армию сменяла 56-я.

Сорок седьмая армия имела в своем составе три стрелковые дивизии (216-ю, 318-ю и 339-ю), а также три бригады (103-ю, 8-ю гвардейскую и 81-ю отдельную морскую), сведенные в 3-й стрелковый корпус. Ей противостоял 5-й армейский корпус противника в составе четырех румынских (3-я горнострелковая, 6-я кавалерийская, 10-я и 19-я пехотные) и одной немецкой дивизии. Три румынские дивизии прикрывали подходы к станицам Абинская и Крымская, занимая фронт по горному хребту южнее железной дороги Новороссийск — Краснодар и почти параллельно ей. Сам Новороссийск, как наиболее важный участок, оборонялся 73-й немецкой пехотной дивизией. Побережье от Новороссийска до Анапы на случай возможного советского десанта обороняла 10-я пехотная дивизия румын.

Таким образом, соотношение сил было приблизительно равным — если с одной стороны учитывать меньшую численность советских дивизий, а с другой — не слишком высокую боеспособность румын. Однако, зная о возможности высадки десантов, немцы и румыны были вынуждены отвлекать значительные силы для обороны побережья — в то время как советские войска выделили для противодесантной обороны всего 2000 человек, 8 орудий и 47 минометов. При этом побережье и западные подступы к Новороссийску являлись самыми уязвимыми районами немецкой обороны, и советское командование прекрасно это понимало.

В соответствии с директивой Ставки ВГК от 4 января 1943 года штаб Черноморской группы войск Закавказского фронта к 10 января разработал план наступательной операции, состоявший из двух частей — "Горы" и "Море". Первая часть предполагала наступление силами 18-й, 46-й и 56-й армий на Краснодар и далее к северу — на Тихорецк и Батайск, навстречу советским войскам, наступающим от Сталинграда. Таким образом, отрезались пути отхода немецким 17-й и 1-й танковой армиям, основные силы которых все еще находились в районе между Краснодаром и Ставрополем. План "Море" предполагал комбинированный захват Новороссийска с моря и суши силами 47-й армии и Черноморского флота и дальнейшее продвижение на Тамань. При этом высадка десанта должна была начаться только после того, как основные части 47-й армии прорвут фронт противника под Новороссийском. На побережье, между Новороссийском и Анапой, высаживались три бригады морской пехоты, которые должны были атаковать город с запада, где полевых укреплений у немцев практически не существовало. С падением Новороссийска рушился весь правый фланг немецкой обороны и советским войскам открывался прямой путь на Тамань — причем еще до того, как в этот район успевали подойти отступающие с Кавказа основные силы противника.

Общее наступление было запланировано на середину января. Двенадцатого числа началась операция "Горы", а 14-го — операция "Море". Первая развивалась вполне успешно — за неделю боев части 56-й армии вышли в район Краснодара, угрожая занять его до подхода отступающих с востока соединений группы армий "В". Теперь об удержании Кавказа не могло быть и речи — немецкое командование было озабочено лишь тем, как с наименьшими потерями вытащить отсюда свои войска. Отход решено было проводить по двум направлениям: 1-я танковая армия отступала к Ростову, а 17-я армия отводилась к основанию Таманского полуострова, где планировалось удерживать плацдарм для нового летнего наступления на Кавказ — в том, что оно последует, у немцев мало кто сомневался.

Наступление по плану "Море" срывалось. Не закончившая окончательное сосредоточение и не имеющая значительного перевеса над войсками противника, 47-я армия не смогла прорвать укрепленную оборону на горных склонах северо-восточнее Новороссийска и к 17 января вынуждена была перейти к обороне. Новое наступление было запланировано на 27-е число, десантная операция должна была начаться два дня спустя. Главный удар был направлен на юг в направлении станицы Крымской. Новороссийск штурмовали 318-я дивизия и 3-й стрелковый корпус, причем основной удар наносился 3-м стрелковым корпусом, который должен был обойти город с севера. 

Операция снова была отсрочена и началась только 1 февраля. На рассвете перед атакой позиции противника в городе и на окружающих его горах обстреливали крейсер "Ворошилов" и три эсминца. И все равно наступление на обоих направлениях развивалось чрезвычайно медленно. За пару дней части 3-го стрелкового корпуса смогли продвинуться через горы всего на 200-300 метров.

Между тем, немецкие войска спешно выводились из кавказского мешка, и медлить далее было нельзя. Поэтому командование Закавказским фронтом приняло самое разумное решение: высадить морской десант, не дожидаясь выхода войск на намеченный рубеж (перевалы Неберджаевский и Маркотх), и брать город одновременно и с востока, и с запада. Приказ на высадку был отдан 2 февраля — в день капитуляции последних немецких войск под Сталинградом. На следующий день, 3 февраля, поступило известие о том, что войска Северо-Кавказского фронта вышли на побережье Азовского моря южнее Таганрогского залива, разрезав группу армий "В" на две половины.

По окончательному плану десант должен был высаживаться на побережье между мысом Хако (Мысхако) и поселком Южная Озерейка. В его состав входили две бригады морской пехоты (83-я и 255-я), усиленные 563-м отдельным танковым батальоном и одним пулеметным батальоном. Затем на захваченный плацдарм перебрасывалась 165-я пехотная бригада и два полка — артиллерийско-противотанковый и авиадесантный. После этого общая численность высаженных сил должна была составить более 15 тысяч человек. Таким образом, формировался ударный кулак, который должен был наступать на Новороссийск с юго-запада. Одновременно предполагалась выброска небольшого воздушного десанта в районе поселка Глебовка (севернее Озерейки), а также высадка отвлекающего десанта общей численностью около 1000 человек на юго-западной окраине города в районе поселка Станичка, в зоне действия артиллерии с восточного берега бухты. Согласно приказу, высадку нужно было начать не позднее 2 часов ночи 4 февраля.

3 февраля. Корабли выходят в море

2 февраля, сразу же после получения приказа на высадку, в море вышла старая подводная лодка А-2, чтобы выставить в районе Южной Озерейки два светящихся ориентирных буя — зеленый и красный. Они должны были указывать кораблям район высадки. Чуть позже, перед самым рассветом 3 февраля, из Батуми вышел отряд кораблей прикрытия: крейсера "Красный Кавказ" (флаг командующего эскадрой контр-адмирала Басистого) и "Красный Крым", лидер "Харьков" и два эсминца. Выстроившись в кильватерную колонну, корабли демонстративно направились к берегам Крыма. Но достигнув меридиана Керченского пролива, в шесть часов вечера они развернулись и легли на обратный курс. Кроме того, днем в море вышел эсминец "Бойкий" в сопровождении четырех охотников, имевший задачу обстрелять берег в районе Анапы и имитировать высадку десанта.

В четыре часа пополудни в Геленджикской бухте началась посадка на суда первого эшелона десанта. Шесть катеров МО приняли 300 человек штурмового отряда — по 50 человек на 50-тонный "охотник". Основные части 255-й отдельной Краснознаменной бригады морской пехоты разместились на транспорте "Земляк" и трех канонерских лодках типа "Красная Абхазия". Последние принадлежали к еще дореволюционному классу "Эльпидифоров" — первых в мире десантных кораблей специальной постройки. Они могли подходить почти вплотную к берегу, и выгрузка с них людей и снаряжения не представляла особой сложности. Но все остальные предназначенные для десантирования крупные корабли имели достаточно большую осадку, глубины же в районе высадки были невелики. Поэтому с собой пришлось взять несколько мелких судов с малой осадкой — один вооруженный и два невооруженных буксира, пять рыбачьих сейнеров и шесть больших корабельных баркасов на буксире. Все они при высадке должны были заниматься перевозкой десантников с крупных кораблей на берег. Отряд сопровождали корабли непосредственной артиллерийской поддержки: три базовых тральщика, четыре малых охотника и два старых эсминца типа "Новик" — "Незаможник" и "Железняков". На последнем держал флаг командующий высадкой капитан 1-го ранга Марков. Кроме того, на буксирах у тральщиков шли болиндеры — три несамоходных танкодесантных баржи с 30 легкими танками "стюарт" 563-го отб.

Чуть раньше в более отдаленном от фронта Туапсе началась погрузка второго эшелона — 83-й морской стрелковой бригады и пулеметного батальона. Этот отряд состоял из трех небольших транспортов (по 2000 тонн водоизмещением) в охранении двух базовых тральщиков и шести малых охотников.

Первый отряд вышел из Геленджика в половине восьмого вечера — на полчаса позже назначенного времени из-за задержки с погрузкой. В море стояла обычная для февраля погода — ветер гнал из темноты отороченные пеной волны, срывая с их гребней мелкую водяную пыль. Это нельзя было назвать сильным штормом, но скорость маленьких сейнеров после выхода из бухты на открытый простор сразу же снизилась. Однако хуже всего было с болиндерами — плоскодонные баржи сильно мотало на волне, буксирные тросы то и дело рвались, тральщикам приходилось возвращаться назад и заводить новые. Путь от Геленджика до места высадки составлял не более 40 километров, но суда еле ползли, периодически теряя друг друга в ночной темноте. Более того, в царящей неразберихе катер СКА-0111 попал под форштевень базового тральщика Т-411. Ничего особо страшного не произошло — удар был скользящим, и катер остался на плаву. Но десантников с него пришлось снять, а сам поврежденный "охотник" отправить обратно в Геленджик.

Словом, в районе одиннадцати часов вечера капитану 1-го ранга Маркову стало ясно, что к условленному времени (час ночи) отряд дойти до места высадки никак не успевает. Поэтому он дал радиограмму командующему флотом вице-адмиралу Владимирскому с просьбой перенести обстрел берега на полтора часа — до 2:30 четвертого февраля. Командующий флотом согласился и сейчас же отдал соответствующие приказы командиру отряда дальнего прикрытия контр-адмиралу Басистому и командирам 119-го морского разведывательного авиаполка и 116-го истребительного авиаполка (последний тоже был временно передан в распоряжение флота). Время выброски воздушного десанта перенесено не было, и за несколько минут до полуночи четыре "Дугласа" поднялись со своего аэродрома…

Ночь на 4 февраля. Огонь на берегу

Около 2 часов ночи 4 февраля над Южной Озерейкой появились два истребителя И-15 и шесть летающих лодок МБР-2. Пройдя совсем низко над берегом и сбросив несколько легких бомб на смутно различимые в темноте строения поселка, корректировщики поднялись выше и начали ждать появления кораблей. В 2 часа 16 минут отряд огневого содействия вышел в район Южной Озерейки. Корабли легли на боевой курс, головным шел эсминец "Беспощадный". В 2 часа 30 минут он открыл огонь из 130-мм орудий, а следом за ним заговорили и пушки других кораблей. Огонь велся неторопливыми залпами — за полтора часа стрельбы каждое орудие выпустило около сотни снарядов. Скорострельность 180-мм башенных пушек "Красного Кавказа" была существенно ниже, зато их огонь причинял противнику куда больше разрушений. Береговая артиллерия немцев не отвечала, не выдавая своего местонахождения.

К трем часам ночи корабли отряда высадки развернулись вдоль берега — канонерки на левом фланге, транспорты на правом. Тральщики передали концы с болиндеров на мелкосидящие буксиры, а в 3 часа 35 минут к освещенному пламенем пожаров берегу рванулись "малые охотники" со штурмовым отрядом. И тут артиллерия противника наконец-то открыла огонь.

Командование высадки не знало, что румынские и немецкие части уже были приведены в боевую готовность — перед самым заходом солнца немецкая летающая лодка обнаружила движущийся из Туапсе караван. Поэтому врасплох никого застать не удалось, а стрельба немцев была исключительно точной. Один из первых 88-мм снарядов попал в головной катер СКА-052. Бензиновый мотор загорелся и почти сразу же взорвался, катер вспыхнул огненным цветком, осветив воду и близкий берег. Потеря была тяжелой — вместе с пятьюдесятью морскими пехотинцами погиб командир отряда высадочных средств капитан 3-го ранга Иванов. Но остальные четыре катера уже достигли пенистой черты прибоя и десантники, держа над головами автоматы, начали прыгать в холодную воду. В течение нескольких минут две с половиной сотни бойцов оказались на берегу, после чего катера развернулись и пошли вдоль, поливая открывшиеся огневые точки противника огнем из 45-мм пушек и крупнокалиберных пулеметов.

Тем временем крейсера и эсминцы отряда прикрытия прекратили стрелять. Зато прямой наводкой открыли огонь канонерские лодки и оба эсминца десантного отряда. К берегу двинулись ведомые буксирами болиндеры с танками — главной ударной силой десанта. Наверное, высадка танков в первом же эшелоне была ошибкой — вместо того, чтобы вводить бронированные машины в прорыв и использовать как маневренную ударную силу для расширения плацдарма, их решили использовать для поддержки штурмового отряда. Но так или иначе, а пути обратно не было.

С появлением тяжелых угловатых барж противник сразу же перенес на них артиллерийский и минометный огонь. И снова стрельба немцев была точной. От попадания снарядов почти сразу же пошел ко дну буксир "Геленджик", а оставшийся без управления болиндер №2 начало сносить лагом к берегу. На нем вспыхнул пожар, поэтому находившимся здесь трем с половиной сотням десантников пришлось добираться до берега вплавь и вброд, под огнем противника.

Зато болиндеру №4 повезло — буксир "Алупка" отдал конец вовремя и неповоротливая баржа, пройдя по инерции пару сотен метров, уткнулась носом в каменистое дно. Тут же была опущена самодельная носовая аппарель, и танки с заранее прогретыми моторами один за другим начали съезжать в воду и выбираться на берег. Уже сидя на мели, от новых попаданий болиндер загорелся, но к этому времени его удалось полностью разгрузить.

Одновременно к берегу подошли сейнеры и баркасы, с которых тоже начали прыгать десантники. Артиллерийским огнем два сейнера и три баркаса было сожжено уже на отмели, после чего немцы перенесли огонь на приближающиеся к берегу канонерки, нагруженные морской пехотой. Два или три снаряда попали в "Красную Абхазию", разрушив мостик и убив командира корабля. После этого по приказу командующего высадкой лодки вышли из-под огня и направились западнее, в сторону Абрау-Дюрсо, где пока еще было тихо.

Тем временем на берегу разгорелся ожесточенный бой, и немцы были вынуждены перенести огонь своей артиллерии на высадившиеся танки и пехоту. Поэтому третий болиндер (№6] , приблизившийся к берегу в половине шестого, остался почти невредим. Однако на буксире слишком рано отдали конец, и этот болиндер тоже начало разворачивать лагом. А главное — слишком рано потерявшее ход судно двигалось очень медленно, и противник снова успел пристреляться. От попавших снарядов загорелся и этот болиндер. Тем не менее, когда он наконец ткнулся в грунт в 30-40 метрах от берега, сходни удалось опустить, и танки с объятой пламенем палубы поползли в воду. На двух из них боеприпасы рванули уже на берегу, сорвав и отбросив башни. Но остальные машины рванулись вперед, давя гусеницами колючую проволоку и стреляя из своих 37-мм пушек. 

Высадка шла уже два с половиной часа, и с моря казалось, что на берегу творится кромешный ад. Приткнувшиеся на мели болиндеры, которым следовало служить причалами для остальных судов, пылали яркими кострами. Половина мелких суденышек, на которых планировалось перевозить десант с крупных транспортов на берег, уже отправились ко дну. Но самое главное — никакой связи с высадившимися частями не существовало: все штатные радиостанции десанта либо погибли, либо оказались подмоченными — впрочем, такое случалось почти всегда. С мостика "Незаможника" можно было судить о происходящем на берегу только по вспышкам разрывов да отдаленному треску стрельбы, доносящемуся сквозь свист ветра.

А тем временем к месту высадки начали подходить транспорты со вторым эшелоном десанта. Надо было решать, что делать дальше: либо ждать, пока десанту удастся подавить основные огневые точки противника, и лишь после этого подводить к берегу неразгруженные транспорты, либо высаживать оставшихся десантников, не считаясь с неизбежными потерями в кораблях — а скорее всего и в людях.

Около шести часов с "Красной Абхазии" поступило сообщение о том, что канонерским лодкам удалось без противодействия противника подойти к берегу в районе устья реки Абрау и начать высадку морских пехотинцев на узкую полосу галечного пляжа под высоким песчаниковым обрывом, куда не залетали снаряды и мины. После известия об этой неожиданной удаче капитан 1-го ранга Марков принял решение разделить десант и высаживать остальные части первого эшелона в районе горы Абрау. Транспортам второго эшелона предписывалось ждать, пока огонь с берега ослабнет, а канонерки, выполнив свою задачу, вновь вернутся к Озерейке и смогут перевести десант на берег. Несомненно, в этом был свой риск: через два часа уже начинало светать, а вслед за рассветом неизбежно появились бы и немецкие самолеты. Поэтому Марков вновь связался с вице-адмиралом Владимирским, доложил ему о принятом решении и запросил на утро авиационное прикрытие. Командующий флотом пообещал, добавив от себя, что вышлет и штурмовики.

На трех канонерских лодках находилось около полутора тысяч десантников, которых удалось выгрузить достаточно быстро. Вскоре противник обнаружил новую точку высадки и попытался ее обстрелять. Но артиллерийские снаряды под обрыв не залетали, а минометный огонь велся вслепую и без большого ущерба — разве что разрывом мины на корме уже разгруженной "Красной Грузии" было убито двое и ранено шесть человек. В течение получаса на узкой, захлестываемой ледяными волнами полоске суши скопилось свыше тысячи человек, которых надо было выводить отсюда и разворачивать в боевые порядки. В это время несколько морских пехотинцев по своей инициативе попытались взобраться на обрыв и выяснили, что он вполне проходим. Неприступно выглядящая с моря скала при ближайшем рассмотрении оказалась каменистой осыпью с торчащими то здесь, то там каменными обнажениями. При желании тут можно было найти тропинки, позволяющие подняться наверх даже в полной боевой выкладке.

В конечном итоге один из двух высадившихся батальонов двинулся вдоль берега на восток через устье Абрау, чтобы выйти к Южной Озерейке — до которой отсюда было четыре-пять километров. Второй преодолел склон и поднялся на плоскогорье, двигаясь к южному концу озера Абрау и поселку Абрау-Дюрсо. Канонерки вернулись к подошедшему транспорту "Земляк" и сняли с него оставшуюся часть 255-й бригады, которая тоже двинулась берегом в сторону Озерейки.

Тем временем бой в районе Южной Озерейки не прекращался. До рассвета два оказавшихся на берегу батальона морской пехоты (140-й и 142-й) при поддержке высаженных танков пытались беспорядочно штурмовать окопы и огневые точки противника в поселке и на его окраинах. Однако какой-то результат начал проявляться только к 8 часам утра, когда командирам частей удалось наладить взаимодействие друг с другом. Кроме того, эсминцы и тральщики отряда непосредственной поддержки продолжали оставаться в море и с рассветом вновь открыли огонь по опорным точкам противника. Да и танки, мало приспособленные к ночному бою, с восходом солнца почувствовали себя увереннее. Часть десантников прошла по ущелью реки Озерейка, обогнув позиции противника с западного фланга и атаковала врага с тыла. Одновременно танки двинулись на позиции румын в лоб. Именно в этот момент и наступил перелом — в рядах противника возникла паника. Удивительно, но первыми поддались панике именно немцы. Командир немецкой 164-й резервной зенитной батареи, увидев, что его обходят с тыла, отдал приказ взорвать орудия и отступать. После прогремевшего взрыва часть румынских солдат обратилась в бегство, а часть подняла руки. 

Именно в этот момент с запада к Озерейке вышли два батальона, высаженные с канонерских лодок. Над поселком в серое зимнее небо взвилась условленная зеленая ракета — сигнал "берег наш".

Утро 4 февраля. Командующий флотом

Около половины одиннадцатого утра 4 февраля на рабочий стол вице-адмирала Владимирского легло сразу несколько донесений. Воспаленными от бессонной ночи глазами адмирал вчитывался в бланки, заполненные четким каллиграфическим почерком шифровальщика. Строчки складывались в отрадную картину. К девяти часам утра поселок Южная Озерейка и прилегающие к нему высоты полностью очищены от войск противника. По предварительным данным, немцы и румыны потеряли в ночном бою только убитыми 500-600 человек. Все имеющиеся в районе поселка огневые точки подавлены, захвачены целыми и невредимыми батарея 81-мм минометов, несколько противотанковых и одно полевое орудие, до десятка станковых пулеметов, а также порядка сотни пленных. Наши потери при высадке и в ночном бою — около 700 человек, считая утонувших и экипажи потопленных судов. Всего к девяти часам утра на берегу в районе Озерейки находилась 255-я бригада морской пехоты общей численностью около трех с половиной тысяч человек при пятнадцати танках — три машины было потеряно в ночном бою и двенадцать погибло при высадке. Рано утром один батальон бригады занял селение Абрау-Дюрсо, обратив в бегство румынский гарнизон — до двух рот пехоты. При этом захвачено несколько пленных, в их числе один офицер, который доставлен связными в Озерейку и скоро будет направлен катером в Геленджик. Канонерские лодки приступили к разгрузке транспортов и переброске на берег второго эшелона — 83-й отдельной морской стрелковой бригады и пулеметчиков. Только что окончился налет пикировщиков противника — одной бомбой был поражен транспорт "Райкомвод", других потерь нет. Истребителями прикрытия сбито три самолета Ju 87. Командующий высадкой просит начать переброску второго эшелона десанта и в связи с этим усилить воздушное прикрытие.

Во втором донесении сообщалось о том, что 890 морских пехотинцев вспомогательного десанта под командованием майора Куникова, высаженных ночью со сторожевых и торпедных катеров на западном берегу Цемесской бухты, закрепились на берегу, уничтожили до 10 дзотов и блиндажей, продвинулись за железнодорожное полотно и смогли захватить несколько кварталов в южной части поселка Станичка. Согласно донесениям, убито и ранено до 1000 солдат и офицеров противника, захвачено семь орудий и несколько пулеметов. При высадке погиб "малый охотник" СКА-0134.

Третье донесение содержало сведения о действиях воздушного десанта. Оно было самым скупым — связь с парашютистами отсутствовала. Было известно только, что выбросить десантников смогли три самолета из четырех — один "Дуглас" потерял ориентацию и из-за отсутствия уверенности в своем местонахождении не стал сбрасывать парашютистов. Всего в районах селений Васильевка и Глебовка было выброшено 57 человек. Очевидно, десантники не смогли выполнить своего основного задания, поскольку известия о разгроме находящегося в Васильевке штаба 10-й румынской дивизии до сих пор не поступало. Однако разведчики из высаженной еще 25 января разведгруппы утром донесли по рации, что ночью в районе Васильевки слышались звуки боя.

Таким образом, события пока развивались вполне успешно. Пока — потому что впереди еще оставалась масса неизвестных. Командующему флотом было ясно, что третий эшелон десанта, 165-ю стрелковую бригаду с частями усиления, необходимо высаживать как можно скорее, чтобы успеть создать в районе Южной Озерейки ударную группу — пока противник не опомнился и не сориентировался в обстановке. Но высадить 165-ю бригаду прямо сегодня было нельзя — и даже не из-за противодействия самолетов противника. Просто возвращающиеся от Озерейки транспорты придут в Туапсе не раньше пяти-шести вечера, а, следовательно, погрузку можно будет начать только в темноте. И снова войска придется сгружать на необорудованное побережье — а ведь теперь в их числе будет и артиллерия…

Кроме того, если операция будет развиваться столь же успешно, не следует ли усилить группировку в Южной Озерейке другими частями и соединениями? Но взять их можно только с фронта или из резерва сухопутных войск — а значит, придется связываться со штабом Закавказского фронта и просить у них хотя бы еще пару бригад. Без сомнения, немцы тоже уже начали переброску войсковых частей для того, чтобы закрыть брешь и блокировать дальнейшее продвижение десанта. Значит, разведчикам надо будет установить, какие части немцы перебрасывают и откуда они их снимают. Кроме того, следует ли усиливать десантные части в Станичке, где тоже наметился успех?

Впрочем, последний вопрос был самым легким. До темноты о переброске подкреплений отряду Куникова можно было не думать — бухта простреливалась немецкой артиллерией насквозь, и ни один катер не сумел бы через нее проскочить. Следовательно, здесь приходилось ждать ночи. А вот приказ на погрузку третьего эшелона тотчас по прибытии транспортов следовало отдавать не медля ни минуты.

4 февраля. Озерейка-Глебовка

К полудню в районе Южной Озерейки было сосредоточено две бригады морской пехоты и остатки танкового батальона — до восьми тысяч человек при пятнадцати танках. Передовые части, выдвинутые на окрестные высоты, докладывали, что враг активности пока не проявлял. Лишь командир батальона, занявшего ночью Абрау-Дюрсо, доложил, что около десяти часов утра подразделения противника невыясненной численности пытались подойти к поселку с востока, по дороге, ведущей от Глебовки.

Командир 255-й бригады полковник Потапов, принявший командование высаженными частями, прекрасно понимал, что медлить нельзя. Пока обороняющие побережье румыны дезорганизованы и не знают что делать и куда бежать. Но скоро за дело возьмутся немцы — а уж они-то умеют возвращать боеспособность румынским частям. К вечеру противник уже создаст четкую линию обороны, а к утру он окончательно прояснит обстановку, определит, какие силы десанта перед ним находятся, и перейдет в контрнаступление, чтобы сбросить морских пехотинцев в море. Причем к этому он постарается приложить все возможные усилия — вплоть до снятия войск с фронта.

То есть десантникам надо было действовать срочно, не медля ни минуты — но и не забывая, что одной из их главных задач остается удержание плацдарма до подхода третьего эшелона. Поэтому приблизительно в 12:30 части 83-й бригады и пулеметный батальон вместе с танками выступили по дороге на север, в направлении Глебовки. Батальоны потрепанной в ночном бою 255-й бригады остались защищать Озерейку, заняв оборону на прибрежных высотах, в оставшихся от румын блиндажах и капонирах. Тем временем сотня пленных румын под присмотром автоматчиков возилась на берегу, пытаясь починить маленький причал, чтобы к нему могли подойти хотя бы катера.

Около двух часов дня 83-я бригада достигла Глебовки, и танки с ходу ворвались в поселок. К этому моменту немцам удалось выдвинуть сюда горнострелковый батальон и собрать вокруг него несколько разрозненных румынских частей. Но самое главное — противник сумел перебросить к Глебовке четыре полевые и две противотанковые батареи, а также батальон танков. Собственно, к этому моменту здесь оказались почти все наличные резервы 5-го армейского корпуса.

Десантники имели значительное преимущество в численности, но вот по танкам и артиллерии перевес был явно в пользу немцев. По счастью, танковое сражение разыгралось на узеньких и не слишком прямых улицах поселка, где противотанковые пушки не могли блокировать каждую улицу, но зато 37-мм орудия "стюартов" легко пробивали броню немецких Pz.II, стреляя почти в упор. Автоматические 20-мм пушки легких немецких танков против "американцев" были практически бессильны, а средних танков у немцев здесь было всего два, да и в них противотанковые гранаты десантников летели из-за каждой саманной ограды и из любого окна. В конце концов, немецкий командир осознал, что танками без поддержки пехоты в населенном пункте много не навоюешь, и предпочел отвести оставшиеся машины на северную окраину. Тем временем не связанная боем часть сил 83-й бригады обошла поселок с обеих сторон и заняла оборону на склонах горы Глебовка (высота 473) и господствующих высотах севернее поселка. Часть немецких танков пыталась контратаковать в этом направлении, но примерно за час до темноты в небе появились советские самолеты — штурмовики Ил-2 под прикрытием шестерки И-16. "Летающие танки" сделали несколько заходов по немецким бронетехнике и пехоте, заставив их прекратить атаки и спешно отойти в направлении Васильевки.

Так окончилось сражение за Глебовку. Поселок остался за десантниками, на его улицах смрадно догорали две дюжины танков — с красными звездами и с черными крестами, причем последних было заметно больше. Немцы отступили к развилке дорог на Васильевку и на Новороссийск и начали окапываться.

Вечером между Глебовкой и командным пунктом частей десанта в Южной Озерейке была установлена телефонная связь. С наступлением темноты полковник Потапов отдал приказ потрепанному 140-му батальону провести разведку боем по горам восточнее плацдарма и по возможности — установить контакт с частями, высаженными у Станички. Батальон продвинулся на шесть километров по горам и вышел к деревне Федотовка, где разогнал румынский гарнизон численностью до роты. Часть румын разбежалась, около 50 солдат противника были захвачены в плен — точнее, сами бросили оружие и весьма охотно согласились с тем, что "Гитлер капут". Командир батальона не стал продвигаться дальше, а только выслал разведчиков. Уже под утро разведчики вышли на плацдарм, занятый частями Куникова в районе Станички. Выяснилось, что сплошной линии немецких войск вокруг плацдарма нет, а берег севернее Станички, в районе Мысхако, судя по всему, противником уже оставлен — либо там находятся такие же разрозненные румынские части, как и в Федотовке.

5 февраля. Юго-западнее Новороссийска

К утру установилась довольно четкая линия фронта. Передовые части десанта (83-я бригада) занимали двухкилометровый участок к северу и северо-востоку от Глебовки, 255-я бригада находилась в самой Озерейке, западные подходы к Озерейке прикрывал один ее батальон, расположившийся в районе Абрау-Дюрсо. Особой опасности с этого направления ждать не приходилось — озеро и скалистая долина реки Абрау при наличии минимального количества бойцов и нескольких оборудованных стрелковых позиций становились труднопреодолимым препятствием для вражеской пехоты. Часть подбитых в дневном бою танков была зарыта в землю и превращена в неподвижные огневые точки. После полуночи посланная командующим флотом эскадра в составе крейсеров "Ворошилов", "Красный Кавказ", "Красный Крым" и четырех эсминцев нанесла огневой удар по позициям противника в районе Васильевки и на южной окраине Новороссийска. Стрельба крейсеров корректировалась наземными наблюдателями с высот, расположенных вокруг Глебовки и из Станички, поэтому 130— и 180-мм снаряды ложились в местах скоплений немецких и румынских войск. Тем более, что вышедшие вечером в расположение 83-й бригады парашютисты доложили о результатах своего рейда и замеченных за день передвижениях противника. К Васильевке и в район восточнее нее стягивались оставшиеся части 10-й румынской дивизии, а также все вспомогательные части, которые немецкое командование сумело наскрести в своем тылу.

Около 3 часов ночи к Озерейке подошли транспорты и канонерские лодки с третьим эшелоном десанта. Из-за шторма и сильного наката высадка 165-й стрелковой дивизии и авиадесантного полка затянулась до самого рассвета. Особенно трудно было выгружать пушки 29-го истребительно-противотанкового полка. Из-за большой осадки транспорта к берегу подойти не могли, поэтому орудия приходилось на руках перегружать на баркасы, сторожевые катера и канонерские лодки, а уже с них спускать в воду у берега. Чрезвычайно тяжелой оказалась перегрузка лошадей, а из грузовиков-полуторок на берег так и не спустили ни одного. Словом, до рассвета закончить разгрузку так и не удалось. По счастью, наступивший день был пасмурным и сумеречным. Ветер гнал по небу низкие плотные полосы туч, поэтому вражеская авиация активности не проявила. Лишь около 10 часов над Озерейкой появились несколько бомбардировщиков противника и попытались неприцельно отбомбиться, но их смертоносный груз лег в стороне от поселка. Больше самолеты противника, в том числе и разведывательные "рамы", в небе не появлялись.

Закончившие выгрузку части постепенно выдвигались на север, до Глебовки и дальше. Приказ командующего флотом, в чьем ведении находились десантные части, гласил: выступить по горным тропам в направлении Абрау-Дюрсо и далее на север, занять поселок Большой в 6 километрах северо-западнее Глебовки и начать сосредоточение 165-й бригады в этом районе. Закончив сбор, продолжить наступление на север и 6 февраля выйти в район железнодорожной станции Гайдук и перевала Волчьи Ворота, чтобы отрезать немецким войскам пути отступления от Новороссийска.

Оборона побережья в районе высадки продолжала оставаться за 255-й бригадой. С утра ее правофланговые батальоны начали выдвижение к занятой ночью Федоровке, готовясь соединиться с десантниками Куникова на плацдарме у Станички. Вплоть до рассвета здесь ничего существенного не происходило, на южной окраине Новороссийска тоже оставалось тихо. За ночь с восточного берега бухты удалось переправить на катерах только 200 морских пехотинцев и сейчас бойцы Куникова готовились к боям за расширение плацдарма.

Затишье в районе Глебовки кончилось в полдень, когда 83-я бригада при поддержке оставшихся танков перешла в новое наступление. Бой продолжался до вечера, однако заметных успехов морские пехотинцы на этот раз не добились. Им удалось оттеснить немцев и румын вдоль берега Озерейки на окраину Васильевки, где наступающие части наткнулись на упорную оборону и вынуждены были остановиться. К вечеру из четырех "стюартов" целым остался только один.

Зато 165-я бригада, не встретив сопротивления противника, достигла Большого и закрепилась на высотах вокруг поселка. Очевидно, об этом маневре немцы узнали не сразу, поскольку из-за плохой погоды воздушной разведки противник в этот день не проводил. Лишь к вечеру высланное командиром 165-й бригады полковником Горпищенко боевое охранение восточнее поселка вошло в огневое соприкосновение с "подразделениями противника неустановленной численности". Тем временем правофланговые части 255-й бригады соединились с войсками на плацдарме у Станички. Ударить немцам в спину здесь не удалось, поскольку подразделения противника на западной окраине Станички еще утром получили приказ отойти к Новороссийску, дабы не попасть под двойной удар русских. Это удалось выяснить у пленного румынского офицера — одного из тех, чьим вылавливанием десантники занимались до самого вечера. В районе Широкой Балки и Мысхако удалось захватить около 300 румын из разрозненных частей береговой обороны, которые не успели отойти или из-за вчерашней неразберихи так и не получили приказа на отход. Кроме того, в скалах на побережье было обнаружено несколько брошенных береговых орудий калибром от 37 до 88 мм, причем часть из них находилась во вполне исправном состоянии. К наступлению темноты морские пехотинцы заняли оборону на довольно широком фронте вдоль извилистой дороги из Глебовки в Новороссийск. Приказ командира 255-й бригады гласил — до особого распоряжения наступательных действий не вести, прорыва противника к побережью не допустить ни в коем случае, удерживать занятые позиции до последнего.

Ночь на 6 февраля. Генерал-лейтенант Петров

Эта ночь у командующего Черноморской группы войск генерал-лейтенанта Петрова опять была бессонной — не первая и не последняя за войну. Донесения от частей и подразделений поступали почти непрерывно, от букв уже рябило в глазах. Но одновременно это и успокаивало: если есть доклады от частей — значит, есть и связь с частями, значит командование группы контролирует ситуацию, а штаб может оперативно обрабатывать поступающую к нему информацию. Хуже, когда наоборот — связи с частями нет, донесения не поступают или поступают с огромным опозданием, где противник — неизвестно, а о каком-либо планировании операций можно просто забыть и размышлять лишь о том, как вывести из-под удара хоть что-нибудь. А о том, что будет дальше, лучше вообще не думать. Бывший командующий Приморской армией под Одессой и Севастополем, Петров лучше многих знал, каково это на самом деле — не иметь донесений от частей.

Так что в этот момент он был полностью спокоен, только слегка болела голова. И в прямом, и в переносном смысле — к вопросам руководства войсками неожиданно присоединились организационные проблемы, связанные с передачей Черноморской группы войск Закавказского фронта в подчинение Северо-Кавказскому фронту и вся связанная с этим бумажная канитель. Хуже некуда, когда подобное случается прямо в ходе операции — причем операции такого масштаба.

А как опытный военный, окончивший офицерское училище еще в 1916 году и чудом переживший катастрофу армии в тридцать седьмом, Иван Ефимович Петров понимал, что начавшаяся операция может повлиять на исход всей стратегической кампании на Северном Кавказе. Войска 17-й немецкой армии сумели оторваться от движущихся за ними по пятам частей Северо-Кавказского фронта и, прикрываясь полевыми заслонами, быстро отходили на Тамань. Здесь, на границе отрогов Кавказских гор с плавнями и старицами нижнего течения Кубани, немцы могут организовать новый оборонительный рубеж и держаться на нем еще полгода. Поэтому быстрое взятие Новороссийска — единственный шанс не только выйти на Таманский полуостров раньше основных частей 17-й армии, но и отрезать немецкие войска от всех линий снабжения. Прижать их к берегу Азовского моря, окружить и уничтожить, как это уже случилось под Сталинградом.

Но за осень и зиму немцам удалось создать под Новороссийском мощную линию обороны, которую советские войска уже дважды безуспешно пытались прогрызть. Ясно, что в лоб город взять не удастся, даже ценой таких потерь, о которых потом не захочется вспоминать. То есть высаженный двое суток назад десант у Южной Озерейки является главным, если не единственным шансом выиграть операцию. 

Генерал Петров взял в руки доклад командующего Черноморским флотом. Непосредственно ответственный за десантную операцию вице-адмирал Владимирский просил подкреплений — хотя бы пару бригад. Ишь ты, чего захотел — две бригады, целую дивизию! И это в самый разгар наступления!

Генерал усмехнулся. В общем, пока все шло как нельзя лучше. Возложенная на флот ответственность за операцию дала поразительный эффект — морское начальство зашевелилось и стало проявлять невиданную для него прежде инициативность. А ведь в другое время у флота и пары катеров для вспомогательной высадки не выпросишь, что уж тут говорить о более крупных кораблях! Если же все-таки иногда и удается добиться посылки на обстрел берега крейсера или эсминца, то командование флотом обязательно выделит какое-нибудь старье типа "Красного Крыма" с его жалкими "стотридцатками". Или вообще ограничится древним "новиком". Новые крейсера типа "Киров" оно бережет как зеницу ока — потерь боится. А линкор "Парижская Коммуна" вообще уже больше года отстаивается в Поти абсолютно без дела. И невозможно никому доказать, что риск потерять даже самый новейший крейсер ни в какое сравнение не идет с жизнями тысяч солдат, которые придется положить без артиллерийской поддержки с моря. Ведь за погибший корабль с флотского начальства спросят. А за погибших солдат — нет. У нас за погибших солдат вообще мало с кого спрашивают.

Генерал Петров сердито мотнул головой. Разворчался не к месту — пусть даже не вслух, а про себя. А сказал бы лучше "спасибо" за то, что Октябрьского наконец-то сняли, поставив вместо него бывшего командира эскадры Владимирского… Да, еще проблема — какую бы из дивизий ему выделить. Какая там находится ближе к Туапсе? Так, вот эта… Ну что, ее и передадим.

Теперь о направлении дальнейшего наступления. Судя по донесениям воздушной и войсковой разведки, немцы уже развернули юго-западнее Новороссийска все свои резервы — сильно потрепанную 10-ю румынскую дивизию, несколько отдельных батальонов и тактические резервы 47-й дивизии. Это не более 12-15 тысяч человек, при этом необходимо учесть низкую боеспособность румын. У нас на плацдарме находится уже порядка 17 тысяч бойцов. То есть, если противник не снимет дополнительные войска с фронта, он просто не сможет устранить опасность, нависшую над приморским флангом. А значит, ему придется снимать части с фронта — даже если это будет угрожать опасным ослаблением обороны. Немцы обязаны подозревать, что мы попытаемся перебросить на плацдарм подкрепления и применят все средства, чтобы не допустить этого. То есть следует ждать новых атак с воздуха, а следующей ночью в море появятся торпедные катера. Словом, тактика в этой ситуации может быть только одна — скорейшая переброска в Озерейку еще одной дивизии и максимально возможный нажим на позиции немцев восточнее Новороссийска. Теперь наступление на город следует вести сразу в двух местах — непосредственно вдоль берега и севернее, в районе перевалов. Наступление на Крымскую прекратить, все резервы перебросить к югу. Чем больше у немцев будет проблем непосредственно в районе города, тем с более дальнего участка им придется снимать войска и тем позже эти части окажутся в районе плацдарма.

6 февраля. На суше и на море

Новый день обещал быть таким же хмурым, как и предыдущий. Температура стояла выше нуля, с раннего утра моросил мелкий зябкий дождь и дальние горы затянуло серой мокрой пеленой.

Немцы начали наступление на рассвете. Два десятка танков двинулись вдоль дороги по направлению к Глебовке. За танками редкими цепями шла пехота. Долина была узкой, поэтому бронированные машины шли скученно, в четыре линии. Командир 83-й бригады приказал открыть огонь из всех имеющихся орудий, затем вызвал Озерейку, доложил о наступлении противника и запросил воздушную поддержку. Но погода не давала особой надежды на появление самолетов, да к тому же — когда тот запрос дойдет до летчиков…

Запрос все же дошел, и около трех часов дня самолеты появились. Правда, было их всего с полдюжины — маленьких старых истребителей И-15 и И-16. Неожиданно вынырнувшие из облаков тупоносые машины с красными звездами на бреющем полете прошли над вражеской пехотой и танками, стреляя из пулеметов и рассыпая мелкие бомбы. Затем они развернулись и пошли на следующий заход. К этому времени бой кипел уже в самой Глебовке и расплескался по окрестным горам. 

Впрочем, восточнее Глебовки положение было еще тяжелее. На разбросанные между Глебовной и Станичкой жидкие позиции морских пехотинцев пошли не румыны, а немцы — несколько батальонов отборной пехоты, снятые с фронта в Новороссийске. Завязался жестокий бой. К вечеру стало ясно, что десантники не выдерживают натиска многократно превосходящих сил противника. Уже в темноте ожесточенная схватка шла в самой Федотовке, правое крыло морских пехотинцев отходило к Мысхако. Тем временем из Озерейки выдвинулись последние резервы 255-й бригады, занимая оборону по юго-восточным склонам горы Глебовка, чтобы преградить путь прорвавшимся частям противника.

На левом фланге плацдарма в районе Абрау-Дюрсо пока было почти спокойно. Противник появился и тут — отдельные группы несколько раз пытались просочиться к Южной Озерейке через долину Абрау, но всякий раз, встреченные огнем, боя не принимали и уходили обратно в ущелья и овраги, из которых появлялись. Зато наступление 165-й бригады шло как по маслу. Выйдя утром из Большого на север, к полудню она прошла по горам десять километров и достигла перевала Волчьи Ворота. После короткого боя стрелки оседлали шоссе, заняли железнодорожный туннель и ворвались на окраину поселка Верхнебаканский. Была захвачена вся прикрывающая тоннель и перевал зенитная артиллерия — шесть 88-мм пушек и несколько 37— и 20-мм автоматов. Противник предпринял слабые контратаки, которые легко были отбиты. Пленные показали, что помимо зенитчиков, район перевала охранялся всего одним румынским батальоном и немецким пулеметным взводом.

Понимая, что сил у него слишком мало, командир бригады не стал занимать поселок Верхнебаканский, а сосредоточил своих пехотинцев на перевале и окружающих высотах. Было ясно, что бой предстоит жестокий: если операция под Новороссийском потерпит поражение, то 165-я бригада окажется в безнадежном окружении, если увенчается успехом — отступающим немцам не останется иной дороги к отходу, кроме как через перевал. Как ни странно, протянутый от Большого телефонный провод пока был цел и связь со штабом в Южной Озерейке работала исправно.

Тем временем в Озерейке полковник Потапов требовал у Большой Земли артиллерийской и авиационной поддержки, а на берегу спешно достраивались два причала. В качестве основы для них использовались обгорелые остовы сидящих на мели болиндеров — на вбитых в дно сваях к ним настелили мостки, а прогоревшую во многих местах палубу на скорую руку зашили досками. Но из Туапсе поступило сообщение, что транспорты с подкреплением следует ждать не раньше двух часов ночи. Зато в одиннадцать вечера ввиду берега опять появились корабли эскадры — два крейсера и три эсминца.

На горном плато восточнее Глебовки в эту ночь творился ад. Немецкие и румынские части не успели как следует окопаться, поэтому огонь корабельной артиллерии, направляемый корректировщиками прямо из передовой оборонительной линии, оказался исключительно эффективным. И как только около полуночи орудийная стрельба закончилась, морские пехотинцы ринулись в атаку.

Ночной бой, особенно в горах, быстро и неизбежно превращается в свалку и управлять им практически невозможно. Известно также, что рукопашного боя с русской морской пехотой солдаты вермахта не выдерживают никогда. Более того, такая ситуация считается единственной, когда немецкий солдат может (и должен!) обратиться в бегство, дабы спасти себя для рейха и фюрера. Чего уж тут говорить о румынах! Словом, сражение закончилось исчезновением из поля видимости десантников большинства солдат противника — за исключением тех, которым повезло меньше — стоящих сейчас с поднятыми руками и встревоженно-вопросительным выражением на лице. И тех, кому совсем не повезло — они остались лежать на каменистой земле. Большинство ничком, но некоторые навзничь, и пятна их лиц белели в свете неожиданно проглянувших звезд. Можно было с уверенностью сказать, что до утра противника увидеть больше не удастся.

Около половины первого ночи отходящие из района ведения огня крейсера и эсминцы были атакованы несколькими торпедными катерами противника. Торпедный залп был дан с довольно большой дистанции и вдогон, поэтому в цель ни одна из торпед не попала. Катера скрылись в темноте так же, как и появились. Встревоженное командование дополнительно направило из Геленджика в район Озерейки три катерных тральщика и восемь "малых охотников" — прикрыть с запада место разгрузки транспортов.

Противника долго ждать не пришлось. В два часа ночи, когда отряд транспортов подошел к Южной Озерейке, со стороны Анапы вновь появились пять "люрссеновских" катеров. Охотники двинулись им навстречу. Ночной бой вышел жестоким — каждый из "шнелльботов" был в два раза больше "морского охотника", а 20-мм автоматы производили на палубах советских катеров огромные опустошения. Один из катеров дозора вдруг вспыхнул ярким факелом и почти сразу же взорвался — сдетонировал боезапас. Еще две "мошки" загорелись, а одна, заливаемая водой из множества пробоин, торопливо взяла курс в сторону берега.

Впрочем, черноморцы тоже не остались в долгу — шедший левофланговым торпедный катер после нескольких попаданий 45-мм снарядов сбавил ход и сильно сел носом. Другой катер загорелся и, развернувшись, ушел обратно в темноту. Третий попытался продолжить атаку, но ему навстречу рванулись сразу два охотника и на баке "шнелльбота" вспыхнули огненные цветы разрывов. Катер сбавил ход и, сильно кренясь на правый борт, отвернул влево, в сторону берега. Однако два немецких катера все-таки прорвались к месту высадки. Навстречу им ринулись катера эскорта, по воде забегали лучи прожекторов, заухали пушки крупных калибров и застрочили автоматы, однако катера, выпустив торпеды с расстояния около 8 кабельтовых, круто развернулись и ушли в море.

Вслед за их исчезновением прогремело четыре взрыва. Тральщик Т-403 "Груз" разломился пополам, нос и корма корабля почти сразу же исчезли в темной воде. Еще одна торпеда попала в корму стоящей у берега канонерской лодки "Красная Грузия", а две взорвались у прибрежных камней, не причинив никому никакого вреда.

Ночной бой длился не более двадцати минут. Немцам удалось потопить базовый тральщик и два катера МО. Еще один катер был вынужден выброситься на берег, поврежденная торпедой канонерка легла на грунт. Противник потерял один катер (утром его обнаружили пустым на камнях), еще два катера предположительно были повреждены. Зато десант был выгружен практически без потерь. Кроме свежей дивизии численностью в 10 тысяч человек и нескольких вспомогательных частей, на берегу оказалось три полевых 76-мм артиллерийских батареи и шесть минометных батарей, четыре 37-мм зенитных автомата, пять грузовиков-полуторок и даже три легких танка Т-60. Согласно субординации, командир высаженной дивизии принял от командира 255-й бригады морской пехоты общее руководство войсками на плацдарме.

Этой же ночью в районе Станички катерами и мотоботами было выгружено около двух сводных батальонов пехоты, набранной командованием 47-й армии буквально с миру по нитке.

7-8 февраля. Перелом

Высадившиеся ночью части имели приказ — закончить сбор в исходных районах к 12 часам дня и наступать через Васильевку в направлении Восьмой Щели и поселка Цем-долина, чтобы к вечеру выйти к северо-западным окраинам Новороссийска. Однако немцы закончили сосредоточение раньше. За ночь они успели подтянуть свежие части и ровно в девять часов утра нанесли удар из района севернее Васильевки в направлении на запад, к поселку Большой и далее на юг — с выходом к совхозу "Абрау-Дюрсо" и в долину реки Абрау. Одновременно позиции прикрытия южнее озера Абрау были атакованы с запада несколькими частями противника. Этот фланг был самым незащищенным, поэтому к полудню создалась реальная угроза выхода немцев к самой Южной Озерейке. В окопы вокруг поселка срочно были направлены все, кто мог носить оружие. Однако новый командующий войсками на плацдарме не стал запрашивать командующего флотом (который в настоящий момент являлся его прямым начальником) об отмене первоначального приказа — наступать на Васильевку. Более того, он приказал ускорить его выполнение.

Наступление началось в час дня и было поддержано массированным ударом с воздуха. На этот раз, в связи с резко улучшившейся погодой, вражеские позиции утюжили "илы", прикрываемые сверху "яками". Впрочем, истребители противника в воздухе так и не появились. Усиленная несколькими разнородными частями 83-я бригада, выдвинув на западный берег Озерейки прикрытие, атаковала Васильевку в лоб, а прибывшая ночью дивизия наносила удар восточнее поселка, прямо через горы. К трем часам дымящиеся развалины Васильевки были окружены с трех сторон. В четыре часа румыны начали сдаваться — из подвала здания, где размещался штаб 10-й дивизии, начали с поднятыми руками выходить офицеры. Правда, командира дивизии среди них не оказалось, да и немцев среди пленных оказалось совсем немного. Основные части вермахта успели отойти в северном направлении.

Совсем уже перед темнотой передовые части дивизии перевалили последний хребет и достигли поселка Восьмая Щель. Отсюда, со склонов Цемесской долины, открывался прекрасный вид на раскинувшийся в четырех километрах ниже по долине Новороссийск. На восточной окраине, у самой бухты, вспыхивали дымные клубки снарядных разрывов, ветер доносил приглушенный грохот пушек и еле слышную пулеметную трескотню. На окраине шел тяжелый бой. Столь же тяжелый бой шел и севернее города, на подходах к перевалу Маркотх, откуда командование 5-го армейского корпуса тоже сняло ночью несколько батальонов. Это была последняя вынужденная мера, необходимая для нанесения утреннего удара. Но фронт не выдержал такого надругательства и, как тришкин кафтан, начал расползаться на куски.

К вечеру это уже стало окончательно ясно, поэтому немецкие батальоны, выбившие морских пехотинцев из Абрау-Дюрсо и уже достигшие окраин Южной Озерейки, внезапно прекратили наступление. Руководивший обороной поселка командир 255-й бригады не поверил своим глазам — в бинокль было ясно видно, как немцы снимаются со своих, с таким трудом завоеванных позиций, и начинают отходить. Преследовать их сил уже не было, оставалось только гадать: что же произошло?

А произошло следующее. После того, как стало ясно, что события принимают угрожающий оборот, немецкое командование решило пойти ва-банк. Оно сняло с фронта в общей сложности еще около бригады — в основном, из состава 73-й немецкой пехотной дивизии, удерживавшей Новороссийск. Часть этих войск была отправлена на позиции под Васильевкой, часть должна была нанести по плацдарму обходной удар. Расчет делался на то, чтобы молниеносным обходным маневром отрезать 165-ю бригаду, выйти частям на плацдарме в самое слабо защищенное место и заставить русское командование поверить, что оно находится в опасности и должно перейти к обороне. Это была программа-максимум. Программа-минимум состояла в том, чтобы вывести хотя бы эти части из-под угрозы окружения.

Теперь эта угроза начала реализовываться, поэтому немецкое командование думало уже не о дальнейшей обороне, а о том, как обеспечить организованный отход. Какие-то силы у него для этого пока оставались, поэтому перед самым заходом солнца передовые советские части, занявшие Восьмую Щель, подверглись удару сразу с двух сторон — от города и с гор, от поселка Борисовка. Восьмую Щель пришлось оставить, и остатки 73-й дивизии устремились в образовавшуюся брешь. Однако навстречу им от перевала выдвинулись части 165-й бригады и на дороге разгорелся очередной ночной бой. К полуночи он затих — после того, как окончательно исчезла возможность разобраться, где свои, а где чужие. 

Утром 8 февраля Новороссийск все еще оставался в руках немцев — или точнее говоря, частей прикрытия, в основном состоящих из румын. Девятнадцатая румынская пехотная дивизия, до этого в течение месяца успешно державшая оборону севернее города, ночью покинула свои позиции и утром попыталась прорваться через Волчьи Ворота на запад. Остатки немецкой 73-й дивизии тоже возобновили атаки, пытаясь вырваться из западни. Некоторой части немцев удалось это сделать до подхода с востока главных советских сил, а вот румыны к вечеру сдались почти в полном составе. Части 47-й армии вышли к Верхнебаканскому, далее перед ними расстилалась холмистая равнина Прикубанья. Свободный путь на Тамань был открыт.

Эпилог. Битва за Тамань

Девятого февраля левофланговые части 47-й армии заняли станицу Натухаевская, а дивизии правого крыла, преодолев ослабевшее сопротивление противника, перевалили через хребет и вышли на подступы к Крымской. Десантные части из района Южной Озерейки продолжали выдвижение к Анапе. Немцам становилось все сложнее удерживать находящиеся севернее Новороссийска румынские дивизии от беспорядочного бегства. В тот же день части 17-й немецкой армии оставили Краснодар и начали спешный отход. Более чем трехсоттысячная группировка германских войск и их союзников отступала в район Крымской и Славянской, имея на плечах наседающие войска Северо-Кавказского фронта. Советская авиация нанесла несколько ударов по узлам коммуникаций противника к северу и северо-западу от Новороссийска.

Десятого февраля 255-я и 83-я бригады десанта вступили в оставленную немцами Анапу. Тем временем основные силы левого фланга 47-й армии достигли станицы Гостагаевской. Правое крыло армии продолжало бои за упорно обороняемую румынами Крымскую, медленно обтекая ее с запада. Вечером советские войска заняли Нижнебаканский. Тем временем в спешно протраленный Новороссийский порт началась переброска морем подкреплений — впрочем, со следующего дня транспорты с войсками было решено переориентировать на Анапу, где минная опасность была гораздо меньше.

К 11 февраля отошедшие от Новороссийска немцы вместе с переброшенными из Крыма резервами закрепились по руслу Старой Кубани, а румынские дивизии спешно создавали оборону вдоль южного берега Кубани, от Троицкой до Варениковской. Этот рубеж должен был прикрывать горловину, через которую предполагалось выводить основную часть 17-й армии. 12 февраля на фронте царило неожиданное затишье — дивизии 47-й армии, обойдя Крымскую с запада, продолжали выдвигаться в район Гостагаевской и Варениковской. Но на следующий день вышедшие к берегу Кубани западнее Варениковской советские войска сразу в нескольких местах переправились через реку и нанесли удар в общем направлении на Темрюк.

Центр оказался самым хилым местом спешно созданного немцами фронта и рухнул почти сразу же. Покрытая тонким подтаявшим льдом река не стала серьезным препятствием для наступающих, и вечером 13 февраля передовые части 47-й армии были уже на окраинах Темрюка. Ожесточенный бой за город продолжался всю ночь, но к утру 14 февраля разрозненные части противника оставили город, а советские войска вышли на побережье Азовского моря в районе устья Кубани. Горловина Таманского полуострова была перекрыта, основная часть группы армий "В" оказалась в кольце.

Правда, фронт окружения был еще слишком слабым и ненадежным. Уже вечером 13-го числа немцы попытались контратаковать из района станицы Старотитаровской через Старую Кубань. Атака была отбита, а тем временем советские дивизии, развернувшись фронтом на восток, спешно создавали линию обороны к северу от Варениковской, между Кубанью и берегом Курчанского лимана. Это оказалось очень своевременной мерой, поскольку днем 15 февраля с востока сюда стали подходить отступающие немецкие войска.

Немцы пошли на прорыв в ночь на 16 февраля. Одновременно уцелевшие подразделения 73-й пехотной дивизии нанесли встречный удар из-за Старой Кубани. В ходе ожесточенного боя ряду частей противника удалось прорваться через боевые порядки советских войск к станице Старотитаровской, а вечером 16 февраля здесь даже образовалось некое подобие коридора, по которому спешно выходили все, кто оказался на это способен. Однако вскоре коридор был снова перекрыт, а подошедшие с востока основные силы Северо-Кавказского фронта рассекли оставшиеся на северном берегу Кубани немецкие войска на несколько котлов.

Центральная часть Таманского полуострова представляет собой три полосы суши, снаружи стиснутые берегами Черного и Азовского морей, а внутри разделенные двумя системами лиманов. Самый большой перешеек — центральный, он имеет ширину около 7 километров, здесь находятся большие станицы Старотитаровская и Вышестеблиевская. Именно сюда и отходили прорвавшиеся немецкие войска. А тем временем части десантных бригад при поддержке высаженных катерами тактических десантов сбили заслоны противника в районе Благовещенской и продвигались по южному перешейку — узкой Бугазской косе. К утру 17 февраля десантники вышли на дальние подступы к Тамани — город уже хорошо был виден впереди, до него оставалось не более десятка километров. В это же время части правофланговой 339-й стрелковой дивизии 47-й армии медленно наступали от устья Кубани по узкому перешейку вдоль берега Азовского моря. Утром они переправились через протоку Ахтанизовского лимана и заняли станицу Ахтанизовская. Немецкие части в районе Вышестеблиевской и Старотитаровской опять оказались под угрозой окружения.

Тамань немцы почти не обороняли — сил на это уже не хватало. Вечером 17 февраля город был занят силами десантных бригад. 339-й дивизии повезло меньше — ей так и не удалось преодолеть шесть километров, отделявшие ее от берега Таманского залива. Более того, вечером 17 февраля немцы контратакой выбили советские части из Ахтанизовской, пытаясь максимально расширить коридор для выхода своих войск.В ночь на 18 февраля начался отвод последних немецких частей на северо-западный конец Таманского полуострова — в район мыса Ахиллеон и косы Чушка. Здесь была самая узкая часть Керченского пролива. Спешно переправившись через нее под огнем установленной в Тамани советской артиллерии, немцы занимали позиции на Керченском полуострове. Но до рассвета преодолеть пролив удалось далеко не всем, а утром в воздухе появились советские самолеты. Из всего состава 17-й армии к 19 февраля крымского берега достигло не более 80 тысяч солдат, причем румын среди них почти не было. Потери противника убитыми и пленными составили около 250 тысяч человек, произошедшая катастрофа почти сравнялась со Сталинградской. Битва за Кавказ окончилась, впереди предстояла битва за Крым.

Автор позволил себе внести в историческую канву событий всего одно ключевое изменение — он на три месяца перенес время снятия вице-адмирала Ф.С.Октябрьского с поста командующего Черноморским флотом. Здесь это случилось в декабре или январе, но на самом деле Октябрьский был заменен вице-адмиралом Владимирским лишь в апреле 1943 года.

Соответственно этому, изменены также должности ряда других флотских командиров — в реальности они заняли указанные посты только в апреле. Адмирал Владимирский не отличался особыми флотоводческими талантами, но в буквальном смысле слова проспать высадку, в отличие от Октябрьского, он все же не был способен. Контр-адмирал Басистый на должности командующего эскадрой тоже принес бы гораздо меньше вреда, чем в роли непосредственного руководителя высадки.

В остальном, до самого утра 4 февраля события под Южной Озерейкой развиваются точно так же, как они происходили в действительности. Я позволил себе только увеличить количество уцелевших танков с 14 или 16 (по разным источникам) до 18. Дальнейшее изменение Реальности следует из уже упомянутой перестановки руководства: командующий операцией не прекращает высадку под предлогом того, что она уже не удалась и, соответственно, не получает на это согласия командующего флотом. Тем не менее, до 12 часов дня 4 февраля боевые действия в моем сценарии продолжаются точно так же, как они шли в реальности — высаженные ночью подразделения 255-й бригады морской пехоты без чьей-либо помощи выбивают противника из Южной Озерейки. Все описания боев за поселок, в том числе и итоговые потери противника — подлинные.

Окончательно изменения вступают в силу лишь с полудня 4 февраля — дальнейшее наступление на Глебовку ведет не один 142-й батальон 255-й бригады, а силы двух полноценных бригад морской пехоты. Соответственно, конечный итог сражения получается несколько иным. При этом автор заверяет читателя, что он вовсе не стремился "подыгрывать" советскому командованию. Изначальный план операции под Новороссийском был хорош, а положение немецких войск настолько незавидно, что одно только отсутствие грубых ошибок со стороны советского командования приводило к неизбежной победе. Причем под угрозой оказывался уже сам Крым, и немцам надо было либо срочно снимать и перебрасывать сюда подкрепления с других фронтов, либо сознательно распроститься с надеждой удержать Крымский полуостров. Какое влияние могло такое развитие событий оказать на дальнейшую кампанию 1943 года — судить читателю.