Цусима. Действия бронепалубных крейсеров «Жемчуг» и «Изумруд» в ночь на 15 мая

Первый день Цусимского сражения, 14 мая, завершался плачевно для русской эскадры. К ночи ее еще нельзя было считать уничтоженной, но она понесла тяжелейшие потери и была разбита, потому что от главной ее силы – 1-го броненосного отряда не осталось почти ничего. Незадолго до заката погиб со всем экипажем «Император Александр III», а затем, в 19.10-19.20 были уничтожены «Бородино» и «Князь Суворов». С учетом погибшего в самом начале сражения «Осляби», русская эскадра лишилась четырех современных броненосцев из пяти, но единственный оставшийся еще «Орел» был тяжело поврежден, и, что очень важно, на нем было разрушено централизованное управление огнем. Иными словами, он вполне способен был еще какое-то время продержаться в бою, но не мог уже надеяться нанести ощутимого вреда японцам. Но все же к ночи с 14 на 15 мая из 12 броненосцев (и броненосного крейсера «Адмирал Нахимов») оставалось еще 8, хотя их боевая ценность и была невелика, а кроме того, в дневном бою многие из них получили повреждения.

Так вот, после заката пути «Изумруда» и «Жемчуга» разошлись – как известно, первый остался при броненосной эскадре, второй же примкнул к крейсерскому отряду. Почему так получилось?

Содержание:

Почему «Изумруд» остался?

Что до «Изумруда», то здесь все ясно – его командир, барон В.Н. Ферзен, получил приказ командующего эскадрой держаться при 2-ом броненосном отряде, от которого все же к вечеру сохранилось 3 корабля из 4. Кроме того, незадолго до заката на кораблях приняли сообщение с миноносца, что З.П. Рожественский передает командование контр-адмиралу Н.И. Небогатову. Вероятно, речь идет о «Буйном», потому что, хотя «Безупречный» также сообщил о передаче командования на «Император Николай I», но сделал он это голосом, подойдя к броненосцу вплотную, в то время как В.Н. Ферзен в своем рапорте все же говорит о сигнале. Поэтому барон совершенно справедливо решил, что услуги его крейсера эскадре еще понадобятся. После неудачной попытки спасти хотя бы часть экипажа «Императора Александра III» он вернулся к эскадре, занял позицию на левом траверзе флагманского броненосца Н.И. Небогатова «Император Николая I», да там и держался до самого утра.

Ночь для «Изумруда» прошла спокойно, миноносцев на крейсере не видели и огонь по ним не открывали. В то же время в своем рапорте В.Н. Ферзен отмечал, что до полуночи японские миноносцы интенсивно атаковали концевые корабли русской колонны, но считал, что атаки эти были безуспешны, так как не слышал взрывов мин. Русские броненосцы, по мнению В.Н. Ферзена, сильно растянули строй, причем головные огня не вели и боевого освещения не включали, а вот концевые делали и то и другое. Что же до главных сил японцев, то командир «Изумруда» полагал, что они находились неподалеку, и отмечал, что русские корабли, демаскировавшие себя светом прожекторов, немедленно попадали под огонь японских тяжелых орудий. Разумеется, на самом деле этого не было, потому что после заката Х.Того отдал приказ по всем отрядам (отрядив для доведения этого приказа авизо «Тацута») уходить на север, к о. Дажелет. Этими действиями японский адмирал преследовал две цели: во-первых, утром следующего дня его главные силы вновь находились бы между русской эскадрой и Владивостоком, а во-вторых – он оставлял поле боя своим многочисленным миноносцам, избегая тем самым дружественного огня. Но В.Н. Ферзен видел ситуацию именно так, как видел.

Почему ушел «Жемчуг»?

На самом деле у командира крейсера и в мыслях не было куда-то там уходить. Но броненосный отряд, к которому был «приписан» его крейсер, перестал существовать, и просто находиться рядом с броненосцами П.П. Левицкий считал ненужным и даже вредным. Практически до самого заката главные силы русской эскадры продолжали сражаться с 1-ым боевым отрядом Х. Того. Находясь при броненосцах, «Жемчуг» не мог повредить неприятелю, так как, держась с противоположного от японцев борта, не имел сколько-то приемлемых условий для собственной стрельбы, в то время как перелеты вражеских снарядов создавали для него большую опасность. П.П. Левицкий указывал также и на то, что японские главные силы, имея намного больше боевого опыта, не держали рядом со своими броненосцами легких кораблей, наподобие малых крейсеров или авизо.

З.П. Рожественский, «привязав» крейсера 2-го ранга к главным силам, рассчитывал использовать их в качестве репетичных судов, и это было правильно, но к вечеру 14 мая стало совершенно очевидно, что функция эта останется невостребованной. Главные силы русской эскадры вел сильно избитый «Бородино», за ним, примерно в трех кабельтовых, шел «Орел», тоже изрядно поврежденный. «Император Николай I», вместо того, чтобы попытаться возглавить колонну, оттянул кабельтов на 5-6, и видно было, что Н.И. Небогатов не собирается вступать в командование эскадрой. В такой ситуации, очевидно, никакие сложные эволюции не были возможны, да их и некому было затевать, так что нужды в «репетичном судне» явно не просматривалось.

В то же время крейсерский отряд О.А. Энквиста до недавнего времени вел жаркий бой с многочисленными бронепалубными крейсерами японцев: подобная цель была вполне по силам 120-мм орудиям «Жемчуга» и здесь, по мнению П.П. Левицкого, пользы от него было бы куда больше, чем при броненосцах эскадры. Но самое главное заключалось в том, что П.П. Левицкий и подумать не мог о том, что О.А. Энквист оставит главные силы эскадры на произвол судьбы и будет действовать самостоятельно.

Для П.П. Левицкого события разворачивались так. С 18.00, как и ранее, он вел свой «Жемчуг» за крейсерами О.А. Энквиста, причем крейсера держались рядом с броненосцами, эскадра была в сборе. Примерно в 19.00 на «Жемчуге» увидели несколько отрядов японских миноносцев, «по 4-5 кораблей в каждом» — они находились впереди, по курсу русских броненосцев, и расстояние до них было очень велико. Вскоре погиб «Бородино», а «Орел», оказавшись в голове эскадры, резко повернул влево, по мнению П.П. Левицкого – на 8 румбов, то есть 90 град. и вслед за ним пошли остальные броненосцы. Новый курс главных сил вел их на сближение с русскими крейсерами, и «Олег» тоже повернул влево, увеличив ход. За «Олегом» пошли и остальные крейсера, в том числе и «Жемчуг», но тут П.П. Левицкий обнаружил, что О.А. Энквист повел свои корабли с куда большей скоростью, чем до этого, и «Жемчуг» отстает, причем сзади на него «наседают» транспорты, а слева – миноносцы.

П.П. Левицкий приказал увеличить ход, и вскоре догнал ушедших вперед «Олега», «Аврору», «Светлану» и «Алмаз». В этот момент два последних крейсера перестраивались, так что «Жемчуг» пошел третьим в строю, после «Авроры». К большому удивлению П.П. Левицкого «Олег» не снижал ход, несмотря на то, что транспорты и миноносцы отстали, да и броненосцев не было видно. Только тут командир «Жемчуга» заподозрил, что О.А. Энквист вовсе не собирается оставаться со своими броненосцами, а идет на прорыв, или еще куда, самостоятельно.

И что теперь оставалось делать П.П. Левицкому? К тому времени уже стемнело, и на «Жемчуге» уже плохо видели «Олег», хотя он находился не далее 3 кабельтовых от крейсера. Можно, конечно, было попробовать оставить крейсера и вернуться к броненосцам, но гул орудий подсказывал, что это плохая идея. Во-первых, в ночной тьме легко было потерять крейсера О.А. Энквиста, но не найти броненосцы, а во-вторых – обнаружение главных сил русской эскадры могло закончиться для «Жемчуга» трагедией. На броненосцах, занятых отражением минных атак, легко могли принять неожиданно появившийся из темноты малый крейсер за неприятеля, и расстрелять его в упор.

В общем, в сложившейся ситуации П.П. Левицкий почел за лучшее оставаться с крейсерами О.А. Энквиста. Не нужно забывать, что до боя З.П. Рожественский приказывал командирам держаться по возможности соединенно, да и вообще, с позиции тактики тех лет, самым правильным поступком для корабля, «потерявшего» свой отряд, было не разыскивать его, а примкнуть к отряду первого же встреченного им флагмана.

Интересно, что П.П. Левицкий в самом ближайшем времени имел возможность убедиться в правомерности собственных подозрений относительно опасности «дружественного огня». Дело в том, что «Олег» постоянно менял курс, и удерживаться в строю было не так-то легко. В какой-то момент П.П. Левицкий, желая разобраться с тем, где же сейчас находится его крейсер, вошел в рубку на мостике, и пробыл там, занимаясь с картами, от силы минут 5, когда с мостика ему сообщили, что контакт с крейсерами потерян.

Командир «Жемчуга» немедленно приказал изменить курс на 2-3 румба вправо (точно П.П. Левицкий не помнил) и прибавить ход. Это был верный маневр – ветер был встречным, и скоро на «Жемчуге» почувствовали запах дыма из труб идущих впереди кораблей, а затем, минут через 10 показались и сами крейсера. П.П. Левицкий немедленно приказал дать опознательные фонарем Ратьера, что и было исполнено – тем не менее, на «Авроре» и «Олеге» уже были готовы к стрельбе и развернули орудия. Во избежание подобных недоразумений в дальнейшем, П.П. Левицкий приказал изменить место «Жемчуга» в строю, и идти на левом траверзе «Авроры», чтобы хорошо видеть не только ее, но и «Олег», и вовремя замечать их маневры.

Некоторое время ничего не происходило, а затем «Жемчуг» разошелся левым бортом с неким судном, которое его командир описал как «частный пароход без огней», причем расстояние между ними не превышало полукабельтова, а с правой стороны видны были корабельные огни судов, идущих параллельным с крейсерами курсом. Что все это было на самом деле – сказать уже решительно невозможно.

Примерно в 23.00 крейсера вышли из Цусимского пролива в Восточно-Китайское море, и П.П. Левицкий некоторое время полагал, что О.А. Энквист поведет свои корабли западным Корейским проливом, но этого не произошло. В это время крейсера шли на 17-18 узлах, но затем, уже после полуночи, снизили скорость до 12, а незадолго до рассвета – и вовсе до 10 узлов. На рассвете же обнаружили, что из всего отряда осталось только 3 корабля: «Олег», «Аврора» и «Жемчуг», а неприятеля в пределах видимости нет, и нужно было решать, что делать дальше.

В данном цикле статей мы не будем разбирать мотивы, толкнувшие О.А. Энквиста на уход в Манилу, но отметим некоторые несообразности в рапортах контр-адмирала и командира «Жемчуга». О.А. Энквист пишет о многочисленных минных атаках, которые произвели по «Олегу» японцы, в то время как на «Жемчуге» ничего такого не наблюдали. О.А. Энквист утверждал, что неоднократно пытался повернуть обратно, на прорыв через Корейский пролив, но все время получалось так, что в этом случае он шел на сближение с некими огнями, в которых предполагал японский боевой отряд. На «Жемчуге» тоже видели огни, но, похоже, не те и не тогда, когда их видел О.А. Энквист, а вот постоянные повороты «Олега» вполне подтверждают.

В одной из своих публикаций А. Больных привел такое присловье, имевшее хождение среди военных историков: «Врет, как очевидец». Суть его в том, что память человека, побывавшего в бою, играет с ним злые шутки, и спустя какое-то время ему очень трудно вспомнить, что же именно он видел и в какой последовательности. По всей видимости, именно это и случилось с П.П. Левицким, при описании событий 15 мая.

С его слов, примерно в 12.00 крейсерский отряд остановился с тем, чтобы контр-адмирал перешел с «Олега» на «Аврору», с «Жемчуга» запросили на «Олег»: «Намерен ли адмирал попытаться пройти во Владивосток?» и получили ответ командира крейсера Л.Ф. Добротворского: «Попытайтесь сами, если находите себя достаточно сильными, чтобы пройти сквозь весь японский флот». В это время, со слов П.П. Левицкого появился буксир «Свирь», но ничего нового о судьбе эскадры с него не сообщили. Как только О.А. Энквист поднялся на «Аврору», он послал запрос на «Жемчуг», может ли тот идти до Манилы, и П.П. Левицкий, сверившись с утренним рапортом механика, доложил, что не может, так как не хватает угля. Однако при этом тут же отправил своего старшего механика лично освидетельствовать имеющиеся угольные запасы.

Дело тут было вот в чем – по каким-то неясным причинам, ежесуточный расход угля на «Жемчуге» считался несколько большим, чем в было реальности. Командир об этом знал, но, похоже, «закрывал глаза», считая, по всей видимости, что иметь неучтенный запас угля всегда будет полезнее, чем не иметь его.

Контр-адмирал О.А. Энквист, узнав о нехватке угля на «Жемчуге», приказал тому приблизиться к «Авроре», а когда это было исполнено, П.П. Левицкий по мегафону получил распоряжение. «Жемчугу» следовало идти на дозаправку в Шанхай, войдя в него ночью, так как возможно присутствие японских боевых кораблей. Днем следовало перегрузить уголь с находившихся там русских транспортов, а следующей ночью – выйти в море и идти в Манилу самостоятельно. Что же до «Олега» и «Авроры», то на них запасов угля хватало для того, чтобы идти прямо в Манилу без бункеровки.

Все было уже решено, и «Олег» получил приказание идти в кильватер «Авроре», а «Жемчуг» — следовать по назначению, то есть в Шанхай. Но тут объявился старший судовой механик «Жемчуга» с докладом, что фактические запасы угля оказались на 80 тонн больше расчетных. Это все меняло, так как с имеющимся запасом «Жемчуг» мог следовать в Манилу без захода в Шанхай, о чем было немедленно сообщено контр-адмиралу. В результате крейсера не стали разделяться, а пошли в Манилу всем отрядом.

Что же не так в рапорте П.П. Левицкого? На самом деле все происходило немного иначе. Днем 15 мая контр-адмирал О.А. Энквист действительно перешел с «Олега» на «Аврору», но не «около полудня», а в 15.00, и в тот же день, вероятно, еще утром, запросил данные об остатках угля. Но 15 мая адмирал не думал о том, чтобы следовать в Манилу напрямую: он полагал необходимым идти на бункеровку в Шанхай всем отрядом, именно туда и держали курс все три крейсера весь день 15-го и утро 16-го мая.

А вот встреча со «Свирью» произошла на следующий день, 16 мая утром. Крейсера снова застопорили ход примерно в 09.30, но это было сделано теперь для того, чтобы дать возможность относительно тихоходному буксиру быстрее приблизиться к отряду. И лишь тогда О.А. Энквист передумал идти в Шанхай и, по всей видимости, вновь запросил данные об остатках угля на «Олег» и «Жемчуг»: очевидно, что именно тогда и произошел эпизод, описанный П.П. Левицким.

Как бы то ни было, «Олег», «Аврора» и «Жемчуг» пошли в Манилу, а «Свирь» направился в Шанхай. По приказу О.А. Энквиста, по прибытии в Шанхай буксир должен был дать срочную телеграмму в Сайгон, с тем, чтобы оттуда в Манилу был выслан транспорт с углем. О.А. Энквист рассчитывал на то, что американцы дадут русскому отряду достаточно времени для того, чтобы починить наиболее опасные повреждения, принять уголь и не будут возражать против ухода кораблей в море.

Итак, крейсера пошли в Манилу. Но дымовые трубы на всех трех кораблях были повреждены, отчего расход угля вырос, и О.А. Энквист стал всерьез опасаться, что до Манилы ему не дойти. Тогда он решил зайти в расположенный по дороге порт Суал, где рассчитывали найти госпиталь для тяжелораненых, запасы и уголь, а также телеграф, при помощи которого контр-адмирал рассчитывал перенаправить транспорт с углем, который должен был выйти из Сайгона, с Манилы в Суал.

Но этим надеждам не суждено было сбыться, так как Суал оказался совершенно заброшенным, и ничего там раздобыть было нельзя. В результате крейсерам О.А. Энквиста ничего не осталось, как следовать в Манилу. Фактически, только очень тихая погода, крайне благоприятствовавшая переходу, позволила туда дойти: риск того, что корабли окажутся совершенно без угля в океане, был очень велик. В своем рапорте командир «Олега» Л.Ф. Добротворский давал такое описание: «Едва добрели и до Манилы, рискуя в случае засвежевшей погоды или появления судов на горизонте, остаться вовсе без угля в океане и погибнуть от недостатка опресненной воды. Ни с каким сражением нельзя сравнить муки воображения, которое рисовало нам картину смерти людей от жажды».

Но русским крейсерам все же удалось дойти. Приблизительно в 100 милях от Манилы они увидели 5 боевых кораблей, следовавших в строе кильватера, и, опасаясь, что это могут быть японцы, приготовились к последнему бою. Но это оказалась американская эскадра из двух броненосцев и трех крейсеров, которая и сопроводила отряд О.А. Энквиста в Манилу, где три русских крейсера и бросили якорь в 19.45 21 мая.

Описание перипетий нахождения в Маниле выходят за рамки настоящего цикла статей – когда-нибудь, в ином цикле, посвященном крейсерам 2-ой Тихоокеанской эскадры, автор обязательно к ним вернется. Сейчас же ограничимся констатацией факта, что на прибытии в Манилу русско-японская война для «Жемчуга» завершилась. Здесь мы его и оставим, а сами вернемся к «Изумруду», который, в отличие от своего «собрата», остался с главными силами эскадры и стал свидетелем трагических событий 15 мая.

Продолжение следует…