Триумф и трагедия «Короля воздуха»
Содержание:
Предисловие редакции: В начале XX в. имя авиатора Сергея Уточкина не сходило со страниц отечественных газет и журналов. Популярности этого ярко-рыжего, веснушчатого заики мог позавидовать любой самый знаменитый артист. «Вся жизнь его была пестра, подвижна и по-своему блестяща, – писал Александр Куприн об Уточкине, – вся на краю риска, часто лицом к лицу со смертью!»
Неутолённая жажда
Он одним из первых в России начал играть в футбол, прекрасно боксировал, был отличным фехтовальщиком, яхтсменом, борцом, конькобежцем, пловцом, известным велосипедистом-гонщиком и мотоциклистом. О безумной езде Уточкина на авто по улицам Одессы хорошо знали все одесские городовые. Из-за пустякового пари на бутылку вина он как-то взял и съехал в автомобиле по ступеням знаменитой Потемкинской лестницы.
«Я познакомился с ним в Одессе, на Большом Фонтане, летом 1904 года, – вспоминал Куприн, – и с тех пор никогда не мог вообразить Уточкина без Одессы и Одессу без Уточкина».
Пылкий, даже бесшабашный, он безоглядно играл в карты, нередко проигрывая всё до последней копейки. Если влюблялся, то – безумно. Ввязывался в дела рискованные и сомнительные. Такова была сила жажды новых, незнакомых впечатлений. Он искал их, находил, но никак не мог эту жажду утолить.
Однажды Уточкин упросил водолазов опустить его в скафандре на морское дно. Удивительно ли, что когда впервые он увидел полёт на воздушном шаре, то сразу же «заболел» воздухоплаванием. В складчину с друзьями был приобретён у заезжего аэронавта воздушный шар, и 1 октября 1907 г. Сергей Уточкин совершил на нём полёт. Потом он поднимался на аэростатах не раз, в том числе за границей, в Египте.
Один из полётов в 1909 г. был совершён с писателем Александром Куприным на борту. Потом литератор вспоминал, что на обратном пути в огромной повозке Уточкин говорил о своей горячей мечте полететь на аэроплане. Он с восторгом называл имена первых авиаторов – Райта, Блерио, Латама, Фармана и рвался в Париж, тогдашнюю Мекку ещё очень молодой авиации.
Скопив десять тысяч франков, он осуществил свою мечту и поехал во Францию. Но биплан Фармана стоил тридцать тысяч. И вдруг в Париж приходит письмо от одесского банкира И. С. Ксидиаса. Тот предлагал Уточкину заключить контракт: он, Ксидиас, купит аэроплан, даст деньги на обучение полётам, но затем Уточкин три года должен будет работать на своего мецената.
Свободолюбивому и гордому Уточкину предложение банкира показалось унизительным. Он отказался от контракта и возвратился в Одессу ни с чем.
«Браво, Уточкин!»
«С жадной завистью следил я за развитием авиации, – писал Уточкин позже. – Первые полёты Фармана, Делягранжа, Райтов и бесконечно радовали, и остро отравляли меня».
Предложение Ксидиаса принял другой одессит, рабочий-электрик и спортсмен-мотогонщик Михаил Ефимов, ставший первым русским лётчиком. Весной 1910 г. он продемонстрировал полёты на аэроплане своим землякам. Потом Ефимов откупился от банкира и уехал на полёты за границей. Ксидиасовский «Фарман» остался в Одессе. Аэроплан был выкуплен акционерами и передан Уточкину. И тот, нигде не обучаясь, решил взлететь во что бы то ни стало.
На рассвете 15 марта 1910 г. Сергей Исаевич в сопровождении механика приехал на ипподром, где стоял «Фарман». Вокруг виднелись препятствия, одно опаснее другого: канавы, заборы, постройки.
«Здесь нельзя было попробовать полететь, – рассказывал Уточкин, – здесь надо было сразу начать летать».
Когда машина оторвалась от земли, радость, восторг, упоение охватили пилота-самоучку. До Уточкина были лишь три случая, все во Франции, когда вот так, без инструктора, без предварительной подготовки удалось совершить самостоятельный полёт на аэроплане.
Совершив ещё несколько полётов, Уточкин сдал в Одесском аэроклубе экзамен на звание авиатора и, не теряя времени, отправился в турне по городам России.
Его первые показательные выступления состоялись в Киеве, в апреле того же 1910 г. Киевляне до приезда Уточкина ещё ни разу не видели летящего аэроплана. На «скаковом кругу» собралось не менее сорока тысяч зрителей. Константин Паустовский, в то время гимназист, вспоминал много лет спустя:
«Неуклюжая длинная коробка с оглушительным треском поднялась над забором и низко полетела, качаясь, вдоль спортивного поля. Бензиновый чад стрелял из неё равномерными синеватыми облачками. Толпа кричала: «Браво, Уточкин!», бросала в воздух шапки, свистела и аплодировала».
Уточкин совершил в Киеве три полёта и отправился дальше, в Москву.
О предстоящих выступлениях его на скаковом ипподроме за Тверской заставой московские газеты известили заранее. Программа полётов включала несколько «номеров»: эволюции в воздухе, спуск с остановленным мотором, подъём с пассажиром, посадка в намеченном месте и в заключение – метание «бомбы».
Жизнь на карту
Первый полёт Уточкина в Белокаменной состоялся 2 мая. Бесстрашие авиатора поражало. Описывая над полем ипподрома большие круги, он высоко не поднимался, метров на сто максимум, но временами закладывал такие крутые виражи, что зрители
«прямо-таки ахали от восхищения».
Возил и пассажиров, взимая с каждого по сто рублей, деньги в то время немалые. Частенько в полёте бравировал тем, что, управляя аэропланом, небрежно курил сигару.
Пожалуй, никто в России не сделал для пропаганды авиации столько, сколько сделал Уточкин. В 1910 г. он выступил в 15 городах. Благодаря ему самолёт, тогда ещё диковину, смогли увидеть не менее миллиона россиян. Уточкин, серьёзно рискуя, летал и в сильный ветер, и в дождь, и в снег.
Но что ему была погода! Возвратившись в Одессу, он 3 июля совершил из ряда вон выходящий полёт над бухтой и посадил аэроплан на противоположном её берегу. Это был первый в России полёт над морем.
Богиня удачи хранила Уточкина. В Екатеринославле при взлёте авиатору не удалось быстро набрать нужной высоты, и аэроплан, задев верхушки деревьев, повис на них. К счастью, сам Уточкин остался целым и невредимым. А вскоре в Ростове-на-Дону на взлёте заглох мотор. Машина упала, превратившись в груду обломков. Уточкин же отделался одними ушибами. Императорский Всероссийский аэроклуб решил провести в Петербурге осенью 1910 г. большие авиационные состязания российских лётчиков. В конце августа, закончив очередные полёты в Москве, Сергей Исаевич прибыл в столицу, как раз к началу Всероссийского праздника воздухоплавания. Он увидел целый отряд молодых авиаторов – Руднева, Мациевича, Пиотровского, Ульянина, Сегио. Столичные газеты с восхищением отзывались о полётах Уточкина.
«Такого забвения к опасности, – писала газета «Новое время», – нет ни у одного лётчика».
Турне следующего года было столь же стремительным. Но, начиная его, Уточкин не мог предполагать, что 1911 г. станет для него роковым.
Воздушный марафон
В начале июля, отметив в Одессе свой юбилейный, сотый, полёт, Сергей Исаевич поспешил на север, чтобы принять участие в крайне трудном и опасном перелёте Петербург – Москва, первом в России.
В три часа утра 10 июля на Комендантском аэродроме грянул стартовый орудийный выстрел. Первым взлетел самолёт Уточкина – моноплан «Блерио». За ним – ещё восемь машин. Перелёт начался.
Уже в первый день потерпели аварии четыре авиатора. Одним из них был Уточкин. Около посёлка Крестцы у него остановился мотор. Посадка невдалеке от обрывистого берега реки оказалась неудачной. Аппарат был разбит. Уточкин оказался в реке. Он, потерявший сознание, утонул бы, не окажись невдалеке крестьянина. Раненого авиатора отправили в больницу. В это время лётчик Васильев, единственный из всех участников перелёта, уже достиг Москвы, затратив на это с промежуточными посадками без малого 25 ч.
Повреждения, полученные Уточкиным, оказались серьёзными: сотрясение мозга, переломы. Выздоровление шло медленно, и что-то навсегда изменилось в отважном пилоте, да и вокруг него.
Неудачи одна за другой начали преследовать Сергея Уточкина. Слава «короля воздуха» начала меркнуть.
Здоровье его ухудшилось, а последние годы жизни выдающегося авиатора и вовсе оказались ужасными. Одесская газета писала об Уточкине:
«Бессребреник, он роздал всё, что имел, роздал кому попало».
Теперь же, больной, изувеченный, он вдруг остался один, без гроша в кармане и даже крыши над головой. Уточкин пристрастился к наркотикам и уже не расставался со шприцем.
Он жил в Петербурге. Немного зарабатывал бильярдом, благо мастерски владел кием. Ночевал у знакомых, а то и просто на улице, голодал.
В 1913 г. появились слухи о признаках сумасшествия прославленного авиатора. Им овладела мания преследования и беспричинной подозрительности. Апофеозом явился эпизод, который стал известен на всю Россию.
«Я – гений, гений!»
Утром 26 июня 1913 г. сильно возбуждённый Уточкин ворвался в подъезд Зимнего дворца и потребовал от швейцара доложить Николаю II о приходе знаменитого авиатора. Но дальше подъезда его, разумеется, не пустили. Тогда Уточкин набросился на швейцара с кулаками. Сбежавшаяся охрана схватила безумца.
«Я – гений, гений! – кричал Уточкин. – Пустите! Я слышу, меня зовут».
Безумного авиатора доставили в психиатрическую больницу св. Николая Чудотворца на Мойке.
Болезнь отступала с трудом. Условия в больнице, в общей палате были скверными. Стараниями его друзей авиатора перевели в другую лечебницу, «Всех Скорбящих» на Петроградском шоссе, а расходы по содержанию больного взяла на себя городская Управа.
Александр Куприн вспоминал:
«В последний раз я видел Уточкина в больнице “Всех Скорбящих”. Физически он почти не переменился, но духовно был уже почти конченый человек… Что-то потухло, омертвело в его взоре, прежде таком ясном».
Лишь осенью 1913 г. Сергей Исаевич вышел из больницы, но, увы, не надолго. Время от времени он снова и снова попадал в психиатрические лечебницы.
«Легендарная жизнь закончилась безумием. Точно кара Божья обрушилась на гордую голову смельчака»,
– писала об Уточкине одна газета.
Уже шла Первая мировая война. Уточкин просился на фронт, в авиацию. Но кто его, сумасшедшего, мог выслушать всерьёз? Это ещё больше обострило страшную болезнь.
«Я встретил его на Невском, – рассказывал А. Г. Алексеев, актёр, давний знакомый Уточкина. – Он был ещё более порывист, ещё сильнее возбуждён. Мысли его догоняли и перегоняли одна другую. Он заспорил с кем-то, страстно, злобно, потом забормотал и… пошёл – побежал вперёд, смешался с толпой и исчез».
Зима 1915 г. выдалась в Петербурге морозной. Полуголодный, плохо одетый Уточкин простудился. С воспалением лёгких его положили в знакомую ему лечебницу для бедных св. Николая Чудотворца. Там он и умер в первый день нового, 1916 г., на сороковом году от роду.
Его похоронили на Никольском кладбище Александро-Невской лавры, невдалеке от могил других русских авиаторов. Прошло это как-то тихо и незаметно.
источник: Геннадий ЧЕРНЕНКО «Триумф и трагедия «Короля воздуха»» «Техника-молодежи» 2013-06, стр.48-51
