Давненько уже обещал рассказать о танках — дорогих, и по большей части совершенно бесполезных игрушках, чье место давно уже в музеях. Танк — инструмент решения очень узкого круга задач, которому в современной войне места практически нет.
Для того, чтобы это понять, надо сделать небольшой экскурс в историю. Изменило ли огнестрельное оружие тактику боя? Да, но лет эдак через 500 после своего появления. А до начала XX века все было примерно одинаково: войска подходили к полю боя в колоннах, разворачивались в боевые порядки, далее массы пехоты сходились друг с другом на открытой местности, делали залп, после чего начиналась резня.
Да, с наращиванием скорострельности и дальности стрельбы построения становились все менее плотными, появилось понятие рассыпного строя, начиная с американской гражданской войны в широкий обиход вошла практика рытья траншей, но принципиальная схема не изменилась.
За счет чего же выигрывался бой? Вовсе не за счет того, что одна сторона нанесет другой стороне большие потери, зачастую бывало и наоборот — победитель нес потери большие, чем побежденный. Смысл всех действий в бою сводился не к тому, чтобы убить как можно больше солдат противника, а в том, чтобы нарушить его боевые порядки, сделать невозможным управление войсками, сохранив управляемость своими. То есть, если говорить совсем по-простому, то в эпоху линейной тактики боя победа обеспечивалась прорывом линии вражеских войск и получением возможности наносить ему удары с тыла. В подавляющем большинстве случаев это приводило к потере управляемости войск в бою, строй противника распадался, солдаты сбивались в кучу, толпу охватывала паника, и она бежала.
Давайте мысленно представим себя на поле боя в XVIII веке, в эпоху Карла XII, Буркхарта Миниха, Фридриха Великого, Александра Суворова. Разрыв линии войск противника означал, что его войска можно бить по частям, то есть таким образом достигалось подавляющее превосходство в силах в решающем месте, даже если изначально силы были равны. Каким образом решалась задача прорыва вражеской линии? Основных тактических приемов было несколько. Можно было решить дело фронтальной атакой, сконцентрировав в определенном месте огонь артиллерии и нанеся туда удар отборными силами, например гренадерами — своего рода штурмовым спецназом того времени. Популярной была и т. н. косая атака, когда на одном флаге концентрировались большие силы (против наиболее слабого фланга противника), а во время атаки сильный фланг опрокидывал противостоящие ему силы противника и заходил ему в тыл, а слабый фланг своей атакой связывал врага, не давая ему возможности маневрировать. Классическим приемом можно считать охват войск противника с флангов путем "захождения", то есть когда во время атаки фланги двигались быстрее, чем центр, обходя, охватывая противника полукольцом, что заставляло его перестраиваться, а если этот маневр не удавался, то считай, дело сделано.
Почему построения войск в то время были такими плотными? Шеренги плечом плечу представляли собой отличную мишень, один выстрел из пушки картечью проделывал в строе большую брешь, однако строй снова смыкался и медленно шел под барабанную дробь на эти самые пушки, которые буквально косили людей. Ответ прост: управлять на поле боя движением войск можно было только в том случае, если они имеют компактное построение. Барабанщики и флейтисты тоже не для увеселения использовались, а как инструмент управления. Полководец, стоя на высоком холме наблюдает в подзорную трубу: вон шагают фузилеры в черных киверах, вон там мушкетеры с желтыми султанами, а вон и гренадеры в красных мундирах на фланге. А ну-ка, пусть они прибавят шагу и создадут угрозу неприятельском флангу. Штабной офицер садится на коня и скачет к гренадерам, ориентируясь на красные мундиры, быстро находит взглядом полковника в большой шляпе с перьями и передает приказ командующего. Полковник приказывает барабанщикам играть лезгинку, ротные командиры истошно орут "Шире шаг, ать-два!" и гренадеры совершают устрашающий маневр, быстро сближаются с противником, делают залп, бросаются в штыки, опрокидывают его боевые порядки, обращая врага в бегство. Тут трубач подает сигнал остановить преследование, восстановить строй, а командир принимает решение о дальнейших действиях.
Главнокомандующий тем временем, видя достигнутый успех, бросает в бой кавалерию — конники рассеивают разбитый гренадерами фланг противника и атакуют основные силы врага с тыла, обращая его строй в толпу, или громят находящиеся в тылу артиллерийские батареи. Конница, как нетрудно догадаться, очень эффективный инструмент нарушения боевых порядков противника благодаря своей маневренности. Парировать кавалерийский удар можно с помощью своей конницы, либо перестроить боевые порядки пехоты таким образом, чтобы не было открытых флангов и тыла. Такое построение в виде квадрата называется каре, оно эффективно против кавалерии, но очень уязвимо для огня пушек, потому что на небольшом пространстве скучивается большая людская масса, промахнуться невозможно. Конники же, не добившись успеха своего удара, не могут продолжать бой с пехотой, потому что в ходе атаки их строй нарушается, они должны отойти и вновь перестроиться. На картине ван Хесса изображена русская пехота, отбивающая атаки французской кавалерии под Смоленском в 1812 г. Во многих армиях существовала еще и легкая кавалерия, способная действовать рассредоточенным строем. Классический пример — казаки. Ударная мощь легкой конницы была очень слабой по сравнению с драгунами, которые атаковали в сомкнутом строю, но зато казачья лава (так назывался ее атакующий строй) могла активно действовать на пересеченной местности и совершать очень широкий обходной маневр вне поля зрения врага, внезапно обрушиваясь на его тылы.
В общем, так или иначе, смысл линейного боя сводился к тому, чтобы маневром войск и манером огня нарушить построения противника, смешав его войска в неуправляемую кучу. Конечно, в идеале их вообще нужно было окружить и уничтожить, либо склонить к капитуляции, но для армий XVIII столетия операции на окружение еще слишком сложны, я не могу припомнить ни одного сражения, где бы кто-то кому-то устроил бы "Сталинград". Обычно все заканчивалось тем, что опрокинутые войска противника разбегались, оставляя поле боя победителю, либо, выставив арьергард, отходили организованно.
В XIX веке мы не видим ничего принципиально нового, хотя размах сражений возрастает — в бою встречаются уже десятки тысяч солдат, а армии, насчитывающие сотни тысяч воинов, оперируют на широком фронте. Но принципы линейного боя остаются неизменными вплоть до Первой мировой войны. В августе 14-го года и немцы пытаются в полном соответствии с господствующими военными доктринами, совершить "захождение" во фланг французам, те растягивают фронт, парируя удары, немцы, размазывая удар, тужатся сделать все более широкий охват, пока противники не выходят к Ла-Маншу. Все, приехали, впервые в военной истории возникла ситуация, когда зайти во фланг противнику принципиально невозможно, и остается только вариант фронтальной атаки. А с этим делом возникли непреодолимые трудности.
Комбинация двух видов оружия — пулеметов и колючей проволоки сделала фронтальную атаку пехоты принципиально бессмысленной, правда, военным умам той эпохи потребовалась пара лет и несколько миллионов трупов, чтобы понять, что выход из позиционного тупика с существующим инструментарием боевых действий невозможен. Пожалуй, надо пояснить, роль проволочных заграждений. Их смысл заключался в том, чтобы задержать противника на простреливаемом пространстве, причем заграждения были не сплошными, между ними оставлялись разрывы, куда и устремлялись атакующие, а в этих местах их выкашивали перекрестным огнем пулеметы. Атакующая сторона пыталась непрерывным многодневным артогнем перепахать передний край противника, уничтожив ряды колючей проволоки и огневые токи противника, однако задача эта была в принципе неразрешима.
Во-первых, во время артобстрела обороняющиеся покидали переднюю линию траншей, быстро возвращаясь туда перед атакой противника. Во-вторых, атаковать по изрытому воронками полю становилось очень сложно, то есть пехота продвигалась медленно, а пулеметы ее нещадно косили. Даже если атака была успешной, нужно было таким же образом преодолеть вторую, третью, восьмую линию глубоко эшелонированной обороны противника, неся на каждом этапе катастрофические потери от пулеметного огня. Ну, и артиллерия тоже давала прикурить. Враг тем временем подтягивает резервы, и когда наступающие выдыхаются, контратакует и относительно легко отбрасывает их на исходные позиции. В случае, если контратака перерастает в попытку прорыва обороны противника, ситуация повторяется в зеркальном порядке.
И вот тогда на свет божий появляются танки. Назначение этих машин было довольно узким: будучи неуязвимыми для огня пулеметов, подойти вплотную к окопам противника, проделав гусеницами проходы в проволочных заграждениях для пехотинцев, и расстрелять в упор огневые точки противника. Таким образом пехота получает возможность пройти "нейтралку" без противодействия пулеметного огня, а вражескую артиллерию предполагалось подавить массированным огнем своих батарей. Далее по той же схеме прорываются следующие линии оборны. В теории задумка оказалась прекрасной, но, как водится, подкачало исполнение. Первая танковая атака состоялась в сентябре 1916 г. На реке Сомме. Из 49 английских танков, 17 поломались до начала атаки, а еще 14 застряли в грязи или вышли из строя по техническим причинам в ходе сближении с провником. Таким образом непосредственно в бою участвовали всего 18 машин, из которых половина имела только пулеметное вооружение, а скорость их была такова, что они отставали даже от пехоты, двигавшейся со скоростью 2-3 км\ч.
Тем не мене, успех был просто феноменальным — союзники продвинулись вперед на 5 км, понеся при этом потери в 20 раз меньше обычных для таких случаев. Правда, такого малого количества танков оказалось недостаточным для того, чтобы развить тактический успех хотя бы до оперативного, но новое оружие, все же, показало свою состоятельность. Первое массированное применение танков имело место быть в ноябре-декабре 1917 г. В битве при Камбре, в котором участвовал танковый корпус англичан, насчитывающий более 400 машин. Тактических новинок было использовано две: атака без привычной артподготовки в расчете на то, что танки выполнят задачу по проделыванию проходов в заграждениях и уничтожении огневых точек немцев; пехота атаковала одновременно с танками, причем на учениях их взаимодействие тщательно отрабатывалось. В первый день боев союзники добились ошеломительных успехов, прорвав оборону немцев на 12-километровом участке и продвинулись вглубь на 6-8 км. Однако англичане замешкались с введением в прорыв канадской кавалерии, которая должна была развить успех пехоты (танки, напомню, были жутко медлительны, отставали даже от пехотинцев). Да и вообще союзники действовали крайне нерешительно, чего нельзя сказать о германцах, которые применили против танков свое ноу-хау.
Первые танки были ужасно громоздки и медлительны, слабо бронированы — для артиллерии легкая мишень. Но по боевым канонам того времени артиллерия располагалась в тылу, стреляя по площадям с закрытых позиций. Управление огнем осуществлялось при помощи наблюдателей, находящихся на переднем крае (иногда даже в воздухе на дирижабле). То есть в окопах противника танки никоим образом не рисковали наткнуться на пушку, бьющую прямой наводкой, а при стрельбе по площадям вслепую вероятность прямого попадания в машину была незначительной. Напомню, что танк в то время рассматривался исключительно как боевая машина, помогающая пехоте захватить линию окопов противника. Танковая дуэль, действия на коммуникациях противника и т. д. — все это не рассматривалось даже гипотетически.
Так вот, немцы для противодействия танкам сделали гениальное по своей простоте изобретение — разместили артиллерийские орудия на грузовики и получили таким образом импровизированные самоходки, обладающие большей маневренностью, чем сами танки, и потому быстро перебрасываемые в места прорыва танков. Ко всему прочему в войсках появились крупнокалиберные пулеметы, которые пробивали тонкую броню первых танков. Неудачи в применении танков объяснялись, главным образом, тем, что не было понимания, как использовать новый вид оружия для осуществления оперативного и стратегического прорыва фронта.
Кстати, германцы, не имея возможности построить танковую армаду, как у Антанты, обходились в наступлении другим средством — пехотными штурмовыми группами, вооруженными гранатами и пистолетами-пулеметами Шмайсера. Штурмовые отряды во время артподготовки вплотную подползали к передовой линии окопов противника, а сразу по окончании огневого налета врывались туда, уничтожая пулеметные расчеты, забрасывая гранатами огневые точки и блокируя ходы сообщения, не давая врагу, укрывавшемуся во время артобстрела в в блиндажах и второй линии окопов, занять рубежи для отражения атаки. Этот пример показывает, что одну и ту же задачу можно решить разными средствами. Немецкая тактика, судя по результатам весеннего наступления 1918 г. Оказалась ничуть не менее эффективной (хотя и не более), но при этом совершенно очевидно, что она была менее затратной.
После войны ни в Британии, ни во Франции военная мысль открытиями не блистала, танкостроение развивалась, а вот танковая тактика, можно сказать, стояла на месте. В 20-3-е годы в самой танконасыщенной французской армии гусеничные боевые машины воспринимались исключительно в контексте минувшей войны — как средство прорыва вражеской линии обороны, средство огневой поддержки пехоты. Другое дело — у немцев, которые создали танковые войска, как самостоятельный род войск (точнее их следует именовать механизированными войсками, танки были лишь одним из составляющих этих сил). Говорят, битые вояки лучше учатся. Фрицы эту истину подтверди, как нельзя лучше. Большая заслуга в создании танковых войск, как отдельного рода оружия, принадлежит Гейнцу Гудериану, который проанализировал практику применения танков в минувшей войне и предложил концепцию их использования в войне будущей. Успех Гудериана тем более впечатляет, что сам он ранее танкистом не был, а в веймарской Германии не существовало бронетанковых войск, запрещенных Версальским договором. Пожалуй, единственная возможность пощупать настоящие танки у Гудериана была в 1932 г, когда он посещал с инспекцией танковую школу рейхсвера под Казанью, развернутую в рамках военного сотрудничества между СССР и Германией. Но фантазия у мужика была развита, поэтому он довольно живо представил в своем воображении боевое применение танков. Идеи будущего аса танковых операций изложены в книге "Внимание, танки!".
Если описывать кратко, то германская доктрина применения танковых войск заключалась в следующем: танки являются главной ударной силой пехоты, однако не простой пехоты, а мотризованной. Задача механизированных сил (танки+метопехота) — не прогрызать оборону противника фронтальным ударом, а обходить ее и действовать на коммуникациях противника, не позволяя ему организовать фронт. Если обойти противника не удавалось, фронт прорывался в наиболее слабом месте, после чего механизированные части устремлялись в прорыв. Мотопехота следовала в автомашинах, мотоциклах и бронетранспортерах вместе с танками, атакуя противника с хода, нарушая коммуникации в тылу врага, сея панику, громя штабы, склады, узлы сопротивления, железнодорожные станции, захватывая мосты и переправы. Обычная пехота вводилась в прорыв с целью блокирования и уничтожения изолированных очагов сопротивления противника.
Важным новшеством было взаимодействие танков с авиацией. Передовые патрули немцев, обнаружив противника, передавали данные о нем. И в дело вступали пикирующие бомбардировщики, которые расчищали дорогу для танков, уничтожая вражескую артиллерию и бронетехнику, наносили удары по колоннам противника, не давая им возможности развернуться в боевые порядки и создать организованную оборону. Если танки наталкивались на сильную противотанковую оборону, они либо обходили этот очаг сопротивления, либо предоставляли возможность авиации подавить его. Собственно танки воевали только с пехотой противника, ввязываться в танковые дуэли немцы смысла не видели. Зачем? Для этого была противотанковая артиллерия и пикировщики, которые расстреливали их буквально как мишени в тире (разумеется, если господство в воздухе было за немцами). То есть танки понимались, как инструмент не для прорыва фронта, а для того, чтобы не дать противнику шанса этот фронт организовать. Там, где у противника были созданы укрепрайоны с бетонными дотами, минными полями, потивотанковыми рвами и надолбами, танки не применялись. Для поддержки пехоты в этом случае применялись штурмовые орудия, размещенные на шасси танков. На начальном этапе войны они зачастую даже не имели бронезащиты расчета орудия сверху и сзади.
Гитлеровский блицкриг — один из тех случаев, когда прекрасная задумка была прекрасно осуществлена. Сам Гудериан, командуя танковой дивизией во время вторжения во Францию, на практике продемонстрировал, как делается молниеносная война, даже отхватил пендюлей от начальства за излишнюю инициативность. В СССР у немцев поначалу дела шли тоже неплохо. Наличие у Красной Армии громадного количества танков, в основном довольно слабых, проблемы не делало. Дело в том, что у наших генералов напрочь отсутствовало понимание того, как применять танки в бою. То есть теоретически они знали, что танки сами по себе противника атаковать не могут, атакует пехота, а танки поддерживают ее атаку. Следовательно, мехкорпусам придавались пехотные дивизии. Но… пехота пылила по дорогам чаще всего на своих двоих, и потому выдвижение мехкорпусов к местам сосредоточения растягивалось чуть не на неделю, а за это время немцы продвигались вперед на 100-300 км. Обстановка кардинально менялась, мехкорпуса получали приказ о передислоцировании, танки снова вытягивались на дороги, где над ними постоянно висели бомбардировщики противника, пехота опять отставала…
Весь этот кошмар приводил к тому, что 80% потерь в машинах приходилось на этап выдвижения к рубежам атаки, значительную часть танков приходилось бросать на обочинах из-за ничтожных поломок или тупо из-за того, что горючее закончилось. Ну, а как ему не закончиться, если колнну снабжения немцы разбомбят? В бою советские танки тоже особых чудес не проявили. Советское командование рассчитывало использовать их для парирования танковых атак противника, но, напомню, немецкие танкисты уклонялись от боев с советскими танками. Для этого у них была противотанковая артиллерия и авиация, которые выбивали наши танки, а немецкие тем временем атаковали в другом месте. Довольно неприятными для агрессора были лишь встречи с Т34 и КВ, потому что противотанковая артиллерия немцев против них была бессильна. Но подобных эпизодов было немного, и особой паники подобные встречи не вызывали. Собственно, у французов тоже были танки с проивоснарядным бронированием. Например, S 35 с мощной 47-мм пушкой мог поражать в лоб любые немецкие танки, выдерживая попадания 37-мм противотанковых немецких снарядов. Но на исход кампании 1940 г. Грозные S 35 никакого влияния не оказали и танкобоязнью немцев не заразили. Впрочем, оценили их фрицы по достоинству, и с успехом применяли на восточном фронте (см. фото).
Почему же у немцев не получилось с успехом завершить свой блицкриг в 41-м? Во-первых, они просто выдохлись, во-вторых, русские тоже кое-чему научились, войска лихорадочно насыщались средствами противотанковой борьбы, в-третьих, как всегда, "гости" не учли климатический фактор. Под Москвой танковые атаки не были эффективными. Прогревать двигатели немецкие танкисты начинали еще затемно, тем самым выдавая место атаки. Советские войска успевали подготовить противотанковую оборону, подтянуть артиллерию. Плохая погода не давала авиации оказать поддержку наземным войскам. Короткий световой день не позволял провести повторную, "добивающую" атаку после неудачи утренней, а в случае удачи не позволял развить этот успех стремительным прорывом в тыл обороняющихся. За ночь же советская сторона успевала организовать оборону на новом рубеже, и все повторялось сначала. Опять же, мобильность германской пехоты катастрофически упала как из-за неприспособленности автотранспорта к зиме, так и из-за растянутости коммуникационных линий, поглощавших большое количество машин и горючего.
В дальнейшем немцы были вынуждены значительно пересмотреть свою танковую доктрину именно из-за навязанных им русскими практики боев танков против танков. Так появились знаменитые Тигры и Пантеры, способные вести бой против танков, но малопригодные для того, для чего изначально предназначался танк — поддержки атаки пехоты. Впрочем, эта задача возлагалась на Pz IV, который никто списывать не собирался, хотя и тот значительно потяжелел из-за усилившегося бронирования и тоже получил орудие, пригодное для противотанковой борьбы.
Считается, что Pz VI (Тигр) эффективно показал себя в обороне. Довольно часто встречаются описания, как замаскированные меж украинских хаток "Тигры" жгли наши Т-34 с расстояния 1,5 км, сами оставаясь вне зоны поражения. Однако сам по себе этот факт нельзя считать признаком эффективности Pz VI. Оборона в немецком понимании должна быть маневренной, танки должны иметь возможность быстрой переброски по фронту. А вот "Тигры" такой возможностью как раз и не обладали из-за своей непомерной массы — порой до 68 тонн. Передвигаться своим ходом они могли лишь до ближайшей речки. Мостов, способных выдержать такую махину, было немного. Поэтому при необходимости отступления "Тигры" немцы зачастую просто уничтожали.
Использование тяжелого танка, орудия прорыва, в качестве неподвижной огневой точки все-таки нецелевое использование этих машин, жуткое расточительство. Совершенно очевидно, что, например, Jagdpanzer IV, самоходная артиллерийская установка на базе Pz IV класса истребителя танков показала бы себя в отражении атак Т-34 ничуть не хуже, чем "Тигр", однако при массе почти втрое меньшей, она была бы и маневреннее и проходимее, чем тяжелый танк. Да и замаскировать ее можно гораздо проще, благодаря очень низкому профилю (см. фото). Я уж молчу о том, что производство САУ обходилось в разы дешевле, чем изготовление тяжелого танка.
Между тем даже на завершающей стадии войны, если немцы использовали свои танки по назначению, то есть для массированных атак, то действия эти были успешными. Так в августе 1944 г. мощной контратакой тяжелых танков под Варшавой была разгромлена наша 2-я танковая армия, что не позволило Красной Армии с ходу овладеть Варшавой. Ну, а про арденнское контрнаступление против союзников, думаю, слышали все. Оно было бы куда более успешным, если б не катастрофический дефицит горючего и неспособность люфтваффе завоевать господство в воздухе. То есть если говорить об использовании бронетанковых войск в обороне, то эффективным показал себя только один способ — массированные контратаки, когда короткими мощными контрударами останавливается наступление противника, а механизированные части отводятся в тыл и по необходимости перебрасываются на другой участок фронта. Закапывание танков в землю и истошные вопли "Ни шагу назад!" — это очевидное извращение.
С окончанием Второй мировой войны закончился и короткий золотой век танков. Сегодня эти машины при всем их техническом совершенстве выглядят совершеннейшим анахронизмом, о чем поведаю в следующий раз. Это только присказка, сказка впереди.
Все-таки, действительно, война слишком серьезное дело, чтоб доверять ее военным. Военные специалисты могут быть хорошими, а могут быть плохими, но они есть порождение военной системы. Если наша военная система — дерьмо, то и военные специалисты — дерьмовые. Есть хорошие дерьмовые специалисты и плохие дерьмовые специалисты. Разница между ними в том,что хороший дерьмовый специалист, получив дерьмовую технику и дермово подготовленных солдат, героически погибнет, и заставит своих солдат быть героями, а плохой дерьмовый специалист подставит солдат под убой, а потом сдастся в плен, имея железные оправдания — он "сделал все, что мог". Обществу в целом пользы будет мало как от того, так и от другого. Проблема в том, что даже очень хороший дерьмовый специалист не в силах признать общую дерьмовость, он ее, скорее всего, даже не видит, потому что он живет в ней, и то, что мне видится дерьмом, он воспринимает, как норму.
Давайте нарисуем в своем воображении сферического в вакууме хорошего офицера. Ему дали хороший танк Т-72, научили его за пять лет в танковом училище пользоваться им, потом он, став ротным, свое умение усовершенствовал, добился того, чтобы вверенные ему срочники-распиздяи освоили танк лучше других и отличились на маневрах. Далее этот офицер едет в академию, старается больше других, оканчивает ее с отличием, попадает в Чечню, где умея пользоваться танком, старается научиться воевать на нем, командует батальоном Т-90, совершает всяческие подвиги, получает звезду Героя. Затем снова учится в академии генштаба, получает научную степень за отличную работу "Управления танковым подразделением в условиях ночного боя", командует танковым полком, получает генеральский чин, пост в минобороны, назначается начальником военного училища. Можете ли вы представить, что этот идеальный во всех отношениях служака, выстроит курсантов на плацу и скажет: "Ребята, я 20 лучших лет жизни отдал ради того, чтобы понять: танк — это анахронизм. В серьезной войне он будет лишь стальным гробом стоимостью 4 миллиона долларов, а в несерьезной войне он вообще без надобности. Рота спецназа, если дать ей волю и обеспечить всем необходимым, перережет моджахедов за неделю больше, чем танковая армия наутюжит их за год".
Нет, такого ни один самый расхороший военный специалист не скажет, по крайней мере, до выхода в отставку. Он будет честно и усердно воспроизводить себе подобных дерьмовых специалистов. В реальной жизни, конечно, таких идеальных военспецев не существует, а генеральские звезды получают вообще отъявленные мудаки. Ну и, сами понимаете, воспроизводят они себе подобных. Причина в том, что армия мирного времени — это институция, существующая сама для себя, а не для общества. И когда представители общества вроде меня пытаются обратить внимание на то, что армия — дерьмо, тут же раздается дружный рык дерьмовых военных специалистов (причем хорошие и плохие дерьмовые специалисты орут в унисон), что я предатель, провокатор, дилетант, продался пиндосам, и вообще КГ/АМ. Сетевые поцреоты-танкодрочеры, разумеется, считают своим долгом присоединиться. В общем, убожество мысли наших вояк просто вопиюще, культура мышления отсутствует даже в зачатке.
Ведь любому культурному человеку очевидно, что говорить о любой технике, что военной, что гражданской, можно только ответив на вопрос о потребности в оной. Вот, например, не важно, хорошие или плохие высотные краны может производить завод, и насколько они лучше\хуже импортных аналогов. Для начала надо ответить на вопрос: нужны ли эти краны сегодня, и будут ли нужны завтра, то есть, есть должен быть дан четкий ответ на вопрос: какие конкретные задачи стоят пред строителями. А уже под задачу подбирается и инструмент ее решения. Скажем, в каких-то случаях технологичнее будет сооружение собирать из готовых модулей с помощью вертолета, а в каких-то случаях, например при постройке небоскреба, целесообразно разрабатывать уникальные подъемные механизмы. То есть вполне может так статься, что завод по производству кранов просто не нужен, и его надо перепрофилировать.
С танками та же самая ситуация. Прежде чем устраивать срач на тему "Нужен ли нам танк" следует выяснить, какие задачи должны решаться на поле боя в войне будущего. Да, постановка вопроса именно такая, потому что пока готовишься к будущему, оно уже становится прошлым. Готовиться к прошедшей войне, как это делают генералы, бессмысленно. Танкодрочеры готовы часами расписывать, какие прекрасные боевые машины клепают в Нижнем Тагиле: они и плавать умеют, и самолеты сбивать (чисто в теории, конечно, но умеют), и противоракеты пускать, и по болоту ходить, и в зоне радиоактивного заражения шнырять, и мины тралить, и снайперов в условиях плотной городской застройки гасить… Собственно, гасится весь квартал, а снайпер если и выживет, то руки у него еще неделю дрожать будут — так или иначе, но на какое-то время он из строя выходит. Короче, танки могут делать тысячу полезных дел вплоть до того, что стрелять с берега по подводной лодке, если та вдруг всплывет, и буксировать по бездорожью 26 полевых кухонь одновременно. А еще на танках можно за водкой гонять, и ГИБДД не остановит. http://kungurov.livejournal.com/50012.html
О, наши танкодрочеры дюже подкованы — спорить с ними о ТТХ наших и буржуйских танков… Не, проще сразу слиться. Они лихо распишут, как Т-72 в 82-м году порвали в лоскуты целую бригаду "Меркав" (смешно, но изральские танкодрочеры убедительно докажут обратное), как Т-90 на выставке в Эмиратах уделал "Абрамс" по всем параметрам, как… Но это все беспонтовая демагогия.
Давайте попросим наших доблестных погононосцев рассказать, какой они видят войну будущего, и, соответственно, роль танков в ней. Относительно умные оппоненты деликатно уйдут от прямого ответа, ограничившись лишь пустыми фразами вроде "Исходя из опыта текущих военных конфликтов роль танков в общевойсковой операции, конечно, нуждается в корректировке, однако весь спектр возложенных на них задач они в силах решить, если будет обеспечено господство в воздухе, и…" и прочее бла-бла-бла. А вот тупые танкозащитники сразу отожгут тако-о-о-е, что сразу ясно: терапия тут бессильна, нужна медикаментозная коррекция их сознания.
Вот, например, наиболее тяжелые поциенты всерьез верят, что танки помогут нам выстоять в большой войне с Китаем. Ага, вот только как уговорить Китай напасть на нас, да еще и "по-большому"? Вот (!) китайцам на кого-то нападать, тем более на нас? Что им надо — территорию? (!), укурыши, посмотрите на карту — у Китая территорий — хоть жопой жри, это 3-я по величине страна в мире, по плотности населения — 56-я. И поверьте, сибирские просторы для китайцев еще менее привлекательны, чем тибетские нагорья. Ресурсы? Ладно, допустим, китайцам позарез нужны какие-то ресурсы. Объясните, нахрен им воевать, если ресурсы можно просто купить? Вот, Япония, например, куда более ресурсозависима, по плотности населения 25-я страна в мире, но воевать вроде ни с кем не собирается. Как раз японцы на нас несколько раз нападали, и даже в свое время отхапали пол-Сахалина с Курилами. Их кто-то на этом основании боится?
Юань вообще скоро займет место доллара, и китайцев все наперебой начнут уговаривать купить у них побольше ресурсов. А уж Рашка, которая даже трусы шить разучилась, просто вынуждена будет хоть что-то продавать китайцам, чтобы на выручку купить те же трусы и шапки-ушанки. Ага, я вот сам удивился, но моя шапка-ушанка Made in China. Рашка в ближайшие годы рискует впасть (если еще не впала) в полную ТНП-зависимость от Китая, и воевать с нами ему нет ни малейшего резону. В самом худшем случае Пекин просто профинснирует оранжевую революцию, в ходе которой прозападных либерастов сменят провосточные коллаборационисты. Нынешняя говноэлита хранит сбережения в долларах, а будущая станет хранить в юанях. Всего-то делов.
Но давайте, все же, представим, что китайские руководители вдруг все резко сошли с ума и приказали танковым армадам форсировать Амур и идти победным маршем до Смоленска. Пара ядерных грибочков на мете Пекина и Шанхая сделает этот поход совершенно бессмысленным, да и невозможным. В принципе, в ядерной войне вообще не важно, кто победит, потому что победитель и проигравший окажутся совершенно в одинаковом положении — на пепелище. Ладно, давайте представим, что у Рашки все боеголовки сгнили, и ядерная банька узкоглазым соседям не светит. Просто прикиньте прямой и косвенный ущерб от войны — многомиллионные людские потери (при том, что демографический баланс в Китае (!) — стариков много, молодежи мало), обременительные военные расходы, падение биржевых индексов, бегство капиталов, вызванная этим безработица, необходимость контролировать враждебную гигантскую территорию.
И что взамен — некие ресурсы, которые вряд ли окупят расходы на интервенцию в обозримом будущем? Если бы, допустим, РФ спорила с Китаем за гегемонию в мире, войну еще можно было бы оправдать, как средство устранения конкурента. Но в том-то и дело, что Рашка сегодня — это полутруп, стремительно деградирующая страна, устранять ее нет никакой нужды. Наконец, объясните, насколько ихний обыватель готов к получению похоронки на единственного сына? Зачем война простому китайцу? Может быть, у китайцев такая же впитанная с молоком матери ненависть к русским, как у арабов к евреям? В любой массовой войне должен быть мощный идейный стимул. Без него — просто никак.
Война с НАТО в стиле "дранг нах остен"? Если вероятность войны с Китаем ОБЪЕКТИВНО нулевая, то вероятность того, что Европа попрет на нас, вообще отрицательная. Но даже если пофантазировать на тему злобных козней НАТО, мысленно убрав из расклада ОМП, то эта агрессия будет такой же, как показное чморение Югославии в 99-м. У Милошевича танков было еще со времен Холодной войны — дохрена. Ну и сильно ли они ему пригодились? Ага, кстати, до гуманитарных бомбардировок, у сербов был головняк в виде Косово, но танки и тут не помогли им нисколечки.
Танкодрочеры любят (!) о том, что без танка в условиях химического и радиоактивного заражения местности — ваще хана. При этом они деликатно умалчивают о том, то применение танков на ядерном пепелище предусматривалось исключительно в контексте Третьей мировой войны: НАТО и Блок Варшавского договора обмениваются ядерными ударами, после чего уцелевшие танки совершают стремительный бросок к Ла-Маншу. По своей радиоактивной территории никто на танках ездить не собирался. Зачем? Так вот, какова сегодня вероятность нанесения массированного ядерного удара по старушке-Европе? Ну, разве что, если роботы восстанут, как в фильме "Терминатор".
Самое смешное, что даже если случится большая война, то от танков будет больше вреда, чем пользы, что доказали американцы во время "Бури в пустыне" в 1991 г. Война с Ираком уникальна в том смысле, что потери от дружественного огня для ПРЕВЫСИЛИ потери от огня противника. Официально принято считать, что "френдли файр" вызвал лишь порядка четверти безвозвратных общих потерь. Если общие потери оцениваются в 300 человек, то свои своих отправили на тот свет 75 душ. Собственно боевые потери оставляют порядка 150 человек. Но боевые потери — это потери в ходе боевых операций, однако не обязательно по причине неприятельского огня. Например, если 21 февраля 1991 г. вертолет «Кайова» разбился в Ираке из-за плохих погодных условий в ходе разведывательного вылета, и экипаж погиб, то это идет по разряду боевых потерь, но заслуги иракских ПВО в этом никакой. То есть в строгом смысле иракцы убили солдат противника меньше, чем те сами настреляли друг друга.
Было это примерно так: армады иракских танков пиндосы с союзниками расхерачили дистанционно с помощью авиации и ракет, после чего по пустыне двинулись массы американских, английских, французских, сирийских, египетских и канадских танков. Английский танковый батальон слишком вырвался вперед, заблудился. Пустыня однообразная, ептать, GPS в китайских мобилах еще не было. Командование засоряет эфир (!): мать вашу так, ну-ка, , вернитесь туда, куда положено, вы, в тылу у иракцев. Батальон разворачивается и пылит в обратном направлении, прямо навстречу американской танковой бригаде. Америкосы, знают, что навстречу им могут ехать только танки противника, и открывают огонь. Англичане отвечают. В итоге на родину идут похоронки, торжественно играют волынки, несутся подушечки с медальками, произносятся речи о павших смертью храбрых в битве за демократию. И общественному мнению вовсе не обязательно знать, что "борцы за демократию" сами пошенковали друг друга. Это вызовет такое раздражение, что того и гляди, может стоить постов многим военным шишкам. Так что чаще всего неприятные факты вплывали уже после официального подведения итогов войны, а в некоторых случаях доподлинно установить кто в кого стрелял просто не удалось.
Авиация часто тоже мочила свои же танки, ибо хрен там рассмотришь опознавательные знаки, проносясь над пустыней на сверхзвуке. Кстати, неясно, сколько из 6 потерянных в ходе "Буря в пустыне" танков потеряно от огня противника, но, наверняка не все. Например, из 23 вертолетов лишь 3 уничтожены огнем иракцев, а остальные потерпели катастрофу по техническим, погодным причинам или из-за ошибок пилотов. Подозрительно то, что все боевые вертолетные потери от огня противника (в общей сложности погибло 17 человек) произошли в поледние 2 дня войны, когда от иракской ПВО остались одни воспоминания. Вполне вероятно, что в некоторых случаях имеет место подтасовка, чтобы избежать ответственности за большие потери. В общем, стоит признать, что противодействия со стороны иракской армии практически не было. Если что и задерживало наступающих, так это не 4.230 иракских танков (афигеть, армада!), а толпы сдающихся в плен иракцев. Ну а какое там противодействие, если иракскую армию уже перемолола в пыль авиация? Если бы она ее не разгромила, то наземная операция просто не началась. Выходит, что если у вас нет господства в воздухе, то танки бесполезны, потому что превращаются в беззащитные мишени (иракцы потеряли 3.700 танков, то есть 100% от находящихся в зоне конфликта), а если у вас есть господство в воздухе, то вашим танкам просто не с кем воевать. Парадокс, однако.
Вторая иракская война это подтвердила. Правда, тут пиндосы поступили умнее, они стали умело скрывать потери от "френдли файра", по возможности списывая потери в бронетехнике на козни Саддама, но истинной причиной большей части танковых потерь стал дебилизм американских военных (дебилов и там хватает). Как-то наткнулся на статью нашего ветерана, которого каким-то ветром занесло в Ирак работать по контракту с ЧВК, так он был в полном от ихнего армейского долбоибизма. У него в голове просто не укладывалось, на кой патрулировать НОЧЬЮ город на бронетехнике, что было довольно распространенной практикой. То есть непонятно, зачем его вообще надо ночью патрулировать. Немало он постебал и их военных инженеров. Только дебилу придет в голову светлая мысль оборудовать блокпост на улице с высотками из… мешков с песком. Пиндосы не в силах были предположить, что от снайперских обстрелов сверху может защитить только бетонное перекрытие. Но это так, к слову.
Возвращаясь к танковой теме. Не было в мире после 1967 г. в мире ни одной войны, в которой танки сыграли бы не только решающую, но хотя бы заметную роль. Чаще всего они лишь создавали бесполезный антураж. В будущем же вероятность большой классической войны, в которой столкнутся массовые армии и, соответственно, гипотетически могут пригодиться танки, вообще не просматривается. Нет, отсталые африканские бантустаны, конечно, могут воевать друг с другом по канонам Второй мировой. Более того, Иран с Ираком в 1980-1988 гг. умудрились устроить даже ремейк Первой мировой (тактика атак "живыми волнами" на подготовленные оборонительные позиции), но к теме войны будущего это никакого отношения не имеет. Большие войны сегодня экономически нецелесообразны, но при любом раскладе танкам в ней места просто нет. Развитие средств обнаружения и поражения превратило их просто в беззащитную мишень. Даже в войне с папуасами это уже не аргумент. Если к чему и следует нам готовиться, так это к сверхмолниеносным войнам, когда дело решается одним единственным ударом (точнее дождем точечных ударов, парализующих страну-жертву), либо к затяжным интифадам. Вот тут роль танков можно рассмотреть уже с практической точки зрения, о чем в следующий раз.
