Тактика русского парусного флота: закономерный итог
Содержание:
В первой половине XIX века тактика русского флота продолжала оставаться в положении догоняющего по отношению к военному искусству ведущих морских держав того времени. До тех пор, пока основными противниками России на море оставались сопоставимые по силе флоты Швеции и Турции, это не было сильно заметно. Но Крымская война резко оголила накапливавшиеся более века проблемы.
Дарданелльское сражение
Недавно принятый Кушелевский устав был отменён в 1802 году в рамках борьбы «с перегибами павловского царствования», и Адмиралтейство вернуло в дело… конечно же Морской устав образца 1720 года! А 21 октября 1805 года произошло Трафальгарское сражение между британским и испано-французским флотами, которое вообще поставило под сомнение всю линейную тактику. Адмиралы Коллингвуд и Гамбье ввели в британские «Инструкции по походу и бою» (Fighting Instructions) изменения, в которых во главе угла оказалась атака противника несколькими колоннами.
В этой ситуации в русском флоте произошло то, к чему всё уже давно шло. Морской устав стал жить отдельной жизнью, почти не связанной с реальностью, а главными руководящими документами стали инструкции командующих флотами. Тогда же произошло и разделение между тактическими наставлениями на Черноморском и Балтийском флотах. Черноморской флот, как постоянно участвующий в сражениях с 1798 по 1856 год, имел более агрессивных командиров и, как следствие, более агрессивные инструкции для похода и боя. Балтийский флот, находившийся под «очами государевыми», более чётко исполнял требования Устава 1720 года.
Афонское морское сражение
Уже в боях 1807–1808 годов в Средиземном море эта проблема встала в полный рост. Дмитрий Николаевич Сенявин требовал от капитанов атаковать с дистанции 1 кабельтов (185 м) и менее и, цитируя своего бывшего начальника Ф. Ф. Ушакова, писал:
«…напрасно отнюдь не расстреливаться, буде дистанция велика, стрелять по пробе из больших пушек, а из малых только тогда, когда дистанция весьма близка и явно видно, что оные могут наносить вред неприятелю, а без того отнюдь не палить».
Как результат — почти все Дарданелльское сражение в мае 1807 года прошло на дистанции 150–200 сажен (300–380 м), что после заставило Сенявина упрекнуть своих капитанов в «нехватке хладнокровия и решительности». За время боя (3 часа) адмирал семь раз требовал от капитанов решительнее сближаться с противником, но эти приказы так и не были выполнены.
В этом сражении только три корабля Сенявина («Скорый», «Мощный» и «Рафаил») сблизились с врагом на пистолетную дистанцию. Но, вопреки распоряжениям Сенявина от 23 мая о необходимости доводить атаку до логического конца («до вершения победы»), вплоть до сцепления с противником на абордаж, командиры этих кораблей раз за разом позволяли противнику спокойно выходить из боя.
«Сильный» же, «Святая Елена» и «Ярослав» вообще вели огонь по туркам с запредельных дистанций — 400–800 метров. В рапорте Александру I Сенявин не умолчал о невыполнении рядом командиров адмиральских инструкций. За исключением «Скорого» и «Мощного», писал адмирал, «прочие наши корабли были в фигуре полу-циркуля и, казалось, на неблизком расстоянии». Командир «Ярослава» даже остался без награды (похвалы) за сражение! Здесь сказалось то, что Сенявин, долгое время пробывший на Чёрном море, и привыкший к решительным действиям Кингсбергена, Пола Джонса и Ушакова, требовал фактически невозможного от капитанов, чья служба прошла на Балтийском флоте, где никаких решительных в плане манёвров и дистанции сражений не было.
Приказы против Устава
Стоит упомянуть и ещё одну проблему, которая с каждым годом становилась всё более острой. Если в бою один или несколько капитанов не поддержали агрессивных действий командующего и попали под суд, согласно формальной стороне дела, они были абсолютно правы. Поскольку ссылались на существующий Устав, в котором, как мы помним из первой статьи цикла, декларировалось, что:
-
-
- огонь по противнику следовало открывать с расстояния «действительного выстрела» (то есть примерно с 400 метров);
- флагман должен был по возможности выиграть ветер у неприятеля, но при этом всё равно нужно было держать линию;
- выход из линии прямо запрещался, причём под страхом смертной казни.
-
Столкнувшиеся с такой ситуацией моряки вполне могли испытывать настоящий когнитивный диссонанс. Фактически Устав становился просто бумажкой, непригодной в бою, но о которой вспоминали во время судов или разбирательств.
В 1807 году русский флот наконец получил новую общефлотскую Сигнальную книгу, полностью скопированную с британской образца 1805 года. Здесь уже появилась та самая десятичная система, о которой упоминалось в предыдущей статье цикла.
В следующем году, поскольку стало понятно, что разрыв между Уставом и реальностью стал просто гигантским, были выпущены Инструкции к сигналам, описывавшие кратко исполнение тех или иных сигналов. Таким образом, в части поведения в бою Сигнальная книга и Инструкции к сигналам просто заменили собой Морской устав. Но заменили именно в бою, а не в вопросах боевой учёбы или законодательной базы.
Двойственность иерархии сохранилась. Вопрос «что главнее: Устав или приказы адмирала?» остался нерешённым до самой Крымской войны.
«Запальчивый энтузиазм в простолюдинах»
Но вернёмся к тактике флота. В 1820–1850 годах инструкции адмиралов (в основном Черноморского флота) требовали в бою сближаться на дистанцию «пистолетного» или даже «полупистолетного» (50–25 метров) выстрела. А командующий Черноморским флотом Алексей Самуилович Грейг выпустил труд, называвшийся «Морская тактика», где описывал все возможные способы как атаки, так обороны.
Выдержка из «Морской Тактики» А. С. Грейга
При этом следует заметить, что русский флот опять оказался со своими нововведениями не у дел. В британском и французском флотах (пока непонятно, который из них был пионером в этом деле) началось переосмысление применения артиллерии в бою. Теперь упор был сделан на прицельную стрельбу большими калибрами на дальней дистанции. Было произведено много опытов (Каруана, Перри и др.), и как результат — в 1840 году на манёврах Королевский флот показал 10% попаданий на дальности в 1500 ярдов и почти 45% попаданий на дальности 800 ярдов.
Страшно представить, что было бы, столкнись тогда в бою наша школа атаки на близких дистанциях и британская, с их прицельным огнём на дальних дистанциях. Наши корабли просто расстреляли бы, пока они пытались бы выйти на «пистолетный выстрел»! Кстати, этот факт вообще прошёл мимо не только историков, но и, что ещё более страшно, мимо наших адмиралов того времени.
Наваринский бой 8 октября 1827 года эскадра Гейдена (четыре линейных корабля и четыре фрегата, 466 орудий) вела на дистанции 1 кабельтова (185 м), при этом никаких новаций в морском бою не показала. Корабли вошли через простреливаемое береговыми батареями пространство в бухту, встали на шпринг и начали стрелять по турецким кораблям. При этом «Азов» был окружён турками, и, не подойди ему на помощь французский «Бреславль», ещё неизвестно, как бы всё сложилось. На «Азове» в Наваринском сражении, к слову, участвовали будущие герои обороны Севастополя лейтенант П. С. Нахимов, мичман В. А. Корнилов, гардемарин В. И. Истомин.
Схема Наваринского сражения
Последнее для нашего парусного флота, Синопское морское сражение было так же проведено на дистанции 1–2 кабельтова, что следует признать разумным из-за сильного противодействия береговых батарей.
К 50-м годам XIX века сложившаяся система развития тактики русского флота пришла к закономерному финалу. Цитата самого адмирала Павла Степановича Нахимова:
«Вы помните Трафальгарское сражение? Какой там был манёвр? Вздор-с! Весь манёвр Нельсона состоял в том, что он знал слабости неприятеля и собственную силу, не терял времени и просто вступал в бой. Слава Нельсона состоит в том, что он постиг дух народной гордости своих подчинённых и одним простым сигналом возбудил запальчивый энтузиазм в простолюдинах, которые были воспитаны им и его предшественниками».
Или вот ещё:
«…близкое расстояние от неприятеля и взаимная помощь друг другу и есть лучшая тактика».
Это тоже Нахимов.
После смерти Лазарева, мечтавшего создать из Черноморского флота второй Royal Navy, как он его понимал, и руководствовавшегося именно британскими инструкциями (начинать бой с кабельтова-полукабельтова, отрабатывать не только бой в линии баталии, но и атаку походными колоннами, общую погоню и т. д.), всё вернулось на круги своя: дистанция 1–2 кабельтовых, линия баталии.
Крымская война
Гром грянул в 1854-м. Противником России вдруг оказалась коалиция, в которую входили Англия и Франция — сильнейшие морские державы своего времени. 30 ноября 1853 года происходит Синопское сражение. Союзная эскадра вошла в Чёрное море лишь… 3 января 1854 года. Почему русский флот не заблокировал её на выходе из Босфора? Письмо Меншикову от 3 декабря 1853 года от царя, сразу после Синопа:
«Думаю, что большим действиям флота конец и отдых. Кажется, что 4-х фрегатов и обыкновенных пароходов у нас теперь, должно быть, довольно, когда главной неприятельской эскадры более не существует. Ежели точно англичане и французы войдут в Чёрное море, с ними драться не будем, а пусть они отведают наших батарей в Севастополе, где ты их примешь салютом. Высадки не опасаюсь, а ежели бы попытка и была, то, кажется и теперь отбить их можно. В апреле же будем иметь всю 16 дивизию с её артиллериею, бригаду гусар и конные батареи, более чем нужно, чтобы заставить их хорошо поплатиться».
Синопское сражение
27 января союзники приходят в Синоп. Русский флот ничего не делает в ответ. Чуть ранее план Корнилова по блокаде Босфора был отклонён, причём его не поддержали не только царь и Меньшиков, но и… капитаны флота. Тем, кто прочитал все части этого повествования, должно быть понятно, почему.
26 марта англо-французские силы идут к Варне. На совещании у Меншикова 7 апреля 1854 года Корнилов доложил свой план превентивного удара по союзной эскадре в Варне. Обескураженный Меншиков приказал провести голосование среди капитанов. «За» высказались только Истомин и Корнилов, Нахимов был резко против.
Из письма начштаба Черноморского флота Корнилова Меншикову, 1 апреля 1854 года:
«…мы в действительной войне с так называемыми великими высокопросвещёнными морскими нациями… Три больших союзника расположились брать и разорять каботаж… Мы готовы угостить на славу какую угодно экспедицию, с какими бы машинами они ни были. Стесняет нас только недостаток пароходов».
22 апреля была обстреляна Одесса, 28 апреля вражеский флот провёл рекогносцировку Евпатории. Начало мая отмечено отправкой лёгких сил для обстрела портов на восточном побережье Чёрного моря. Русский флот остаётся в Севастополе. И лишь 22 июля противником было принято решение высадиться в Крыму и захватить Севастополь. Англо-французская эскадра беспрепятственно ходила по Чёрному морю полгода! И за всё это время как-то не получилось поднять «запальчивый энтузиазм в простолюдинах».
Дать бой или затопить свои корабли?
И вот сентябрь 1854 года. Из статьи Крестьянникова «А. С. Меншиков и В. А. Корнилов: два плана защиты Севастополя»:
«Утром 9 сентября 1854 года Корнилов собрал военный совет флота из флагманов и командиров судов. На совете вице-адмирал Корнилов предложил выйти в море и атаковать неприятельский флот, стоявший у мыса Лукул. По его мнению, в случае успеха можно было уничтожить неприятельские корабли и тем самым лишить союзную армию продовольствия и возможности получить подкрепление, а в случае неудачи Корнилов предлагал стараться сцепиться на абордаж, взорвать себя и часть неприятельского флота на воздух и умереть со славой. Спасая честь флота, Корнилов видел в героической смерти спасение Севастополя.
Однако, в душе понимая порыв начальника штаба Черноморского флота, большинство собравшихся не было с ним согласно. Точку зрения большинства решился высказать командир линейного корабля “Селафаил” капитан 1 ранга Зорин, предложивший затопить поперёк входа в бухту часть старых судов, а моряков свести на берег и на бастионах защищать Севастополь.Мысль эта не родилась на совете, она обсуждалась моряками ранее. По воспоминаниям, ещё за несколько дней до созыва совета контр-адмирал Истомин высказал капитану 1 ранга П. А. Перелешину эту идею и “находил её, при известных условиях, весьма основательной”.Не согласившись с мнением совета, Корнилов распустил его и отправился к главнокомандующему, приехавшему в это время на береговую батарею № 4.
Князь Меншиков, переправившись на Южную сторону, встретил командира пароходофрегата “Громоносец” капитан-лейтенанта Кульчитского и от него узнал о двух мнениях по защите города, высказанных на совете. Выслушав явившегося к нему Корнилова, Меншиков согласился с советом и приказал затопить корабли.
В. А. Корнилов позволил себе возразить главнокомандующему — “он как вице-адмирал и как генерал-адъютант исполнение этой последней меры на себя не примет!” Князь Меншиков, твёрдо решивший безотлагательно исполнить задуманную меру, объявил, что “он возложит это на вице-адмирала Станюковича, а генерал-адъютанту Корнилову предлагает выехать в Николаев”!»
Первые три корабля Черноморского флота топили в спешке, не сняв ни пушки, ни припасы, ни провиант!
А ведь эта проблема назревала гораздо раньше. Не лишним будет ещё раз напомнить, что несоответствие Морского устава инструкциям адмиралов создавало опасное двоевластие. Что главнее: Устав или приказы адмирала? Ответ на этот вопрос так и не был найден.
Затопление кораблей в бухте Севастополя
Когда русский флот столкнулся с противником, который, как считалось, был явно сильнее, организованнее и лучше обученным, капитаны в этой стрессовой ситуации предпочли укрыться за пунктами устаревшего Устава, а не дать противнику бой с перспективой возможного поражения. Эта ситуация возникла не в один момент, она складывалась больше века, просто её развязка произошла именно в 1854 году.
С другой стороны, вся 150-летняя история русского флота на тот момент заключалась в противодействии на море таким же региональным морским державам, как и Россия: Турции и Швеции. И здесь вполне хватало даже устаревшего Устава, неоднозначных отношений между его положениями и приказами начальников, а также не самых передовых тактических приёмов. Столкнувшись с противником, который неоднократно показывал своё умение воевать на море, военное руководство России инстинктивно выбрало вариант войны на суше, в которой имелся и опыт, и определённые преимущества. Ибо на суше русская армия воевать умела и побеждала там не раз не только числом, но и умением.
Проигрыш в Крымской войне оказался катализатором для изменения Морского устава и создания новых правил войны на море. Но это уже другая история.
