24 июня 1941. ЗапВО. Направление на Минск.
Светало…
Полковник Рейншван лежал в расстёгнутом мундире на походной кравате и пытался хоть немного поспать. Уснуть ему не давали тревожные предчувствия надвигающейся катастрофы. Старый прусский вояка, воевавший с Русскими на заре своей военной карьеры, хорошо знал, на что способен Русский солдат под командой толкового Русского офицера.
Казалось-бы тревог и сомнений быть не должно — за два первых дня войны, его передовой танковый полк, обошедший с фланга Брестский Укрепрайон, практически не встречал организованного сопротивления противника, если не считать нескольких артиллерийских засад, устроенных Русскими. Впрочем, эти препятствия достаточно быстро устранялись и практически не влияли на темпы продвижения немецких панцеров. Солдаты Вермахта были в приподнятом настроении, подогреваемые "гебельсовой" пропагандой, обильными угощениями за вечерней трапезой, бегством противника и слаженным действием Германской военной машины.
Полковника Рейншвана беспокоила тактика действий Русских из засад — пропустив разведку, они в упор расстреливали немецкие танки и автомобили из пушек и пулемётов, но как только немецкая артиллерия открывала по ним огонь, Русские, бросив оружие, тут-же скрывались в непроходимых лесах и болотах, предварительно заминировав артиллерийские позиции и пути отхода. Эти "булавочные уколы" Русских оказались весьма чувствительными — дюжина танков и с пол-сотни автомобилей полностью уничтожены, убиты и ранены до пятисот солдат и офицеров — таких потерь полк не имел за всю кампанию 40-го года во Франции и Бельгии! При этом, на захваченных позициях Русских, не обнаружено ни одного убитого или раненого солдата, а брошенное оружие оказалось времён первой мировой войны и полностью выведено из строя….
Конечно, батальоны понесшие потери, за ночь пополнялись техникой и людьми из резерва, но и резервы не бесконечны, тем более что сообщения из штаба дивизии, безуспешно штурмующей укрепления Брестского Укрепрайона не добавляли оптимизма! Вот и ворочался полковник на своей походной кравате, чертыхаясь и проклиная и странных Русских и своё недальновидное командование.
Туман цеплялся рванными клочьями за ветки редких деревьев, сгущаясь в молочьную белезну в балках и оврагах, смешиваясь с болотными испарениями. "Тритоны" разведбата десантной бригады Пинской флотилии, чавкали гусеницами в болотной жиже, тяжело переваливаясь с кочки на кочку и рыча натуженным стокатто двигателей. Шли скрытно, всю короткую летнюю ночь и уже на рассвете вышли к большому селу, в котором — согласно сведениям разведки — остановился на ночёвку штаб и тыловые подразделения передового немецкого танкового полка. Артиллерийские "Тритоны" разведбата заняли позиции у кромки леса, пулемётные "Тритоны" с десантом ушли правее и левее села, охватывая его в виде "подковы" и перерезая пути возможного отхода. Группа разведчиков с ручными пулемётами ушла в село….
Близкий разрыв снаряда, внезапного артналёта Русских, буквально выбросил полковника из постели и заставил выскочить из хаты. По улице, метались между частыми разрывами снарядов обезумевшие солдаты в кальсонах.
Halt, hinlegen! (Стой, ложись! нем.) — скомандовал полковник пробегающим мимо людям и вырвав из кобуры "вальтер" несколько раз выстрелил в воздух.
Впрочем, главная опора немецкой армии — бравые унтер-офицеры, уже сбивали в организованные кучки хаотично движущуюся солдатскую массу, отцепляли от грузовиков и разворачивали в боевое положение артиллерийские орудия и миномёты. Орудия готовы были уже открыть противобатарейный огонь, как по ним, из-за крайних хат ударили ручные пулемёты и автоматы Русских десантников, выкашивая рассчёты.
Die Russen sind da! (Русские здесь!) — истеричный крик паникёра хлестнул по вздрогнувшим спинам солдат и никакая сила не могла их больше остановить. Бросая оружие и раненных камарадов, дезорганизованная толпа в панике бросилась в сторону тыла и нарвалась на кинжальный огонь пулемётных "Тритонов" и десантников устилая белыми телами деревенский луг.
В отличае от "слабых на живот" тыловиков, "боевые" солдаты и офицеры разведки и охраны штаба драпать не собирались и организовали оборону на восточном краю села, открыв огонь из немногих уцелевших танков и миномётов, заставивших залечь русских десантников.
Но Русские быстро перенесли арт-огонь на позиции обороняющихся и ситуация стала для них критическая. Полковник Рейншван зная о том, что произошло на западной окраине села, решил идти на сближение с вызванными по радио передовыми батальонами и отдал приказ отходить на восток. Но там их то-же ждали.
Когда спешащие на помощь немецкие подразделения подошли к селу, то их взору предстала нерадостная картина:
— Над селом поднимались клубы дыма и пыли. Полыхали бензовозы. Взрывались боеприпасы в горящих танках и кузовах грузовиков. Повсюду валялись обгоревшие, посечённые пулями и осколками тела немецких солдат и офицеров. В камышовых зарослях у реки, обнаружили горстку выживших во главе с тяжело раненным полковником.
Полковник Рейншван несколько оправившись от ран, приказал выбить из села и уничтожить дерзких налётчиков. Но никаких признаков противника в селе обнаружить не удалось, а следы от гусениц уводили в непроходимые леса и болота.
История появления "Тритонов" весьма прозаична. Во время проведения военных манёвров в 1937 г. в Западном Особом Военном Округе, один из танков Т-38 потерял управление в следствии выхода из строя бортового фрикциона. Не желая оставлять повреждённую машину, военный техник Иванов приказал прицепить её к другому Т-38 на жёстскую сцепку. Так-как мощности Т-38 на слабом грунте не хватало, то прицепленный танк использовали в качестве активного прицепа. Проходимость такой сцепки оказалась выше чем у одиночного танка! Данным фактом заинтересовались в Авто-бронетанковом управлении РККА и было принято решение о постройке полноценного двух-звенного танка для всесторонних испытаний.
Не мудрувствуя лукаво, взяли два обычных Т-38, и соединив их карданным шарниром синхронизировали управление двигателями, КПП и муфтами сцепления. Полученный экземпляр назвали "Тритон-1" и отправили вместе с эталонным Т-38 на танковый полигон в Кубинку, для сравнительных испытаний, которые "Тритон-1" с честью выдержал.
Повышенный интерес руководства к этой разработке объясняется тем, что Т-38 не совсем отвечал требованиям РККА по проходимости и вооружению. При том-же вооружении "Тритон-2" — партия которых проходила испытания в войсках и показала отличные результаты — позволял взять на борт от двух до четырёх полностью экипированных десантников или диверсантов, что значительно повышало боевую устойчивость подразделения.
По результатам войсковых испытаний, были внесены существенные изменения в конструкцию машин. В частности, в трансмиссию были включены демультипликаторы, широкие резино-металлические гусеницы и водомёты для движения по воде. Так появились пушечный "Тритон-3" с пушкой Лендера и пулемётный "Тритон-4" вмещающий двух членов экипажа и четырёх разведчиков. Позже, когда на ГАЗе освоили производство 85-сильного двигателя, был создан "Тритон-4бис" с двумя 85-сильными двигателями вместо двух 40-сильных, вмещающий двух членов экипажа и восьмерых десантников.
Аналогичные машины создавались на базе Т-37 при модернизации в 1940 г.
"Тритоны" поступили на вооружение специальной десантной бригады Пинской флотилии, и танковых бригад дислоцированных в Белорусии, Прибалтике и на границе с Финляндией.
В 1940 г., на базе танка Т-60 были разработанны и запущенны в производство аналогичные гусеничные машины двух типов: плавающие "Аллигаторы" с широкими резино-металлическими гусеницами и водомётами, и сухопутные "Вараны" с обычными "узкими" гусеницами и усиленным бронированием и вооружением. Двигательно-Трансмиссионные группы этих машин целиком использовались от грузовиков ЗиС-5 с одним 90-сильным двигателем.
