Т-34: но нет же худа без добра. Часть 3
Дискуссионная статья из жж Андрея Фирсова.
Текст Анатолия Сорокина
Немного о бурной деятельности не наигравшегося в детстве в войнушку взрослого мальчика Хайни из торгового дома «Дучче & Гудериано» применительно к рассматриваемой теме.
Наилучшие результаты в развитии и применении техники, как военной, так и гражданской, получаются при эволюционном развитии конструкторской школы в тесной связи с её оконечными пользователями. Собственно говоря, лучший тому пример – германское танкостроение. Вдумчивый подход к новому виду оружия, долгие эксперименты с прототипами и малосерийными образцами привели к тому, что вермахт получил то оружие, которое идеально ложилось под его стратегию и тактику. В чём-то германские танки уступали аналогичным британским, советским и французским машинам, но их слабости компенсировались слаженной работой с другими родами войск. Результат налицо: ощипанный и сваренный галльский петух и уползший на острова жалобно скулящий британский лев. Очень крупно досталось и нам, однако катастрофа 1941 года была в известной мере вызвана тем, что Красная Армия находилась в процессе реформирования и не имела сколь-нибудь серьёзного боевого опыта по сравнению с вермахтом.
В результате Хайни (который был в лучшем случае рекламным агентом и «применятором» созданных нацистами «панцерваффе», но никак не их отцом-основателем, как он сам утверждал), пока дела шли на лад, вовсю расхваливал продукцию сумрачного тевтонского гения и отзывался о советских танках как об «отсталой большевистской технологии». Хвалить, кстати, было за что: тот же возникший в ходе заковыристого хода своего развития Pz.IV оказался стоящей вещью: один только модернизационный потенциал по усилению бронирования и вооружения чего стоит. А вот его взгляды применительно к противнику создают впечатление, что Хайни по утрам в обязательном порядке читал «Мою борьбу» и не пропускал ни одного выступления доктора философии Йозефа Геббельса. Ему бы ещё летом 1941 года стоило увидеть, что Т-34 – это не эволюционный, а революционный продукт развития советского танкостроения, ибо с линейкой БТ Хайни был очень хорошо знаком, а за пару месяцев боёв из трофейной документации и пленных можно было вытрясти достаточно аналитического материала. Но эта личность по факту погрязла в нацистских представлениях о недочеловеках-русских, иного объяснения такому найти сложно.
Вот эта революция, когда от БТ Т-34 унаследовал лишь классическую компоновку, да пружинную подвеску типа Кристи, и стала причиной отмеченных во второй части этого цикла статей бед машины. Для такого требовались опытные инженерно-конструкторские кадры с хорошо набитой рукой на предыдущих задачах. А у нас руководство таким революционным проектом осуществлялось двумя людьми: партийно-хозяйственным аппаратчиком Кошкиным и конструктором-недоучкой Морозовым, которым поручили от усовершествованного лицензионного образца перейти сразу же к кардинально иной по устройству машине с очень большим числом внедрённых в её устройство новшевств. Результат вышел ниже среднего, намучились с ним изрядно. Но пока броня держала удар, всё прощалось, до фразы Верховного Главнокомандующего: «на этих машинах наши танкисты боятся идти в бой» было ещё далеко.
Тем временем, неумёхи и неудачники в сильно поредевшей к ноябрю Красной Армии повывелись, грамотных командиров и командующих стало в процентном отношении больше, был такой горькой ценой получен ценный боевой опыт, «политморсос» личного состава тоже был на высоте и им компенсировалась нехватка оружия и выучки. Панфиловцы, подольские курсанты, ленинградское и московское ополчение – примеров много. Мальчик Хайни под Москвой лично получил по своей арийской морде и сплыл в итоге из «применяторства» «панцерваффе» в инспекторат по его материальной части. Попутно он вдруг возопил о превосходстве (хотя бы по некоторым параметрам) советских танков над «истинно арийскими». Как же так, Хайни? Впрочем ответ понятен: если не дезавуировать свои предыдущие сентенции на тему, то выходит, что успехи русских при отсталой большевистской технологии их танков обусловлены стойкостью, талантом и умением воевать этих недочеловеков. Вот это харам, помноженный на хуцпу, с точки зрения ублюдочной нацистской идеологии. Плюс признание собственной, юберменшевой, неспособности справиться с таким противником. Как модно сейчас говорить, Хайни почувствовал себя в роли шлемазла и это ему очень не понравилось. Вот и спихнул всё на немецких конструкторов бронетанкового вооружения: дескать ослы в этой ситуации именно вы! А ведь уже летом 1942 года Pz.IV Ausf.F2 уже сражался с Т-34 на равных и на подходе был ещё один долгострой в классической традиции разработки сумрачного тевтонского гения: «Тигр I» с совершенно заслуженной им жуткой репутацией для врага на поле боя.
Вот на этой волне Хайни и иже с ним инициировали экстренное заимствование пока ещё не достижений, а только особенностей совершенно чужой им школы танкостроения, в первую очередь формы корпуса Т-34 (от которой мы на Т-44 и его потомках отказались, в т. ч. и из-за нетехнологичности в производстве). При ускоренном переносе этого на немецкую почву с «переднетрансмиссионно-классической» компоновкой и подвеской с кучей торсионов на днище получилась МАНовская «Пантера», классифицируемая дойчами как средний танк, но сильно разжиревшая до 45 тонн боевой массы (а начинали-то с 30-тонного задания). Хорошая против других танков своего времени пушка (хотя опасных поражений ИСов в 1944 году 75-мм калибром насчитали только 14%, остальное – 88-мм и выше при единичных процентах таковых от кумулятивных боеприпасов) с хорошим же прицелом, непроницаемая для советских бронебойных снарядов калибром до 85 мм включительно верхняя лобовая деталь, традиционное наличие выделенного командира. Этим список достоинств «Пантеры» и исчерпывается.
Зато заимствованный от Т-34 корпус подарил довесок к малотехнологичной в производстве конструкции «Пантеры» вкупе с её перетяжелённостью для имеющегося и уже перефорсированного двигателя с предполагаемым профилем использования танка. Одно дело тяжёлый танк прорыва «Тигр I», которому высокая скорость движения в принципе не требуется, другое дело – средний танк, где высокоскоростной и рваный ритм движения нужен для выполнения боевых задач и минимизации шанса поражения в борт, который брала даже «сорокапятка» 53-К, не говоря уже о М-42 и ЗИС-3. Это приводило к постоянным механическим поломкам, так что у фрицев вплоть до конца войны чуть ли не половина имеющихся «Пантер» числилась небоеготовыми. Очень неплохо! И «Тигр II» туда же, причём на нём ещё и башню по форме близкую к таковой у ранней «тридцатьчетвёрки» сделали. Не помогло.
Хайни же и тут пиарился как только мог: боевая эффективность «Пантеры» оказалась гораздо ниже ожидаемой, зато металла она требовала чуть ли не вдвое больше, чем Pz.IV. Приблизительно то же самое было по деньгам, станко- и человеко-часам трудозатрат в производстве. Вот он и приписывал себе лавры спасителя выпуска «четвёрки». Которая спокойно до конца войны вышибала наиболее массовые цели – Т-34 всех модификаций, КВ-1с, «Шерманы», сорокапятки и ЗИС-3. Проблемы начались с появлением ИСов, но, во-первых, это уже танк другой категории по массе, а во-вторых, как сказано выше, и «Пантера» тут тоже особо не преуспела.
Таким образом, трофейный Т-34 с довольно неудачной конструкцией привёл к нарушению плавного хода германского танкостроения. Вместо эволюционного развития с появлением плавно замещающего Pz.IV танка массой около 30–35 тонн, возможно с преемственностью по некоторым деталям, узлам и агрегатам, появилась революционная для фрицев «Пантера», которая принесла им кучу проблем, сопоставимых с нашими «тридцатьчетвёрочными» бедами. И дело дошло до того, что враг был вынужден оставить в производстве «четвёрку», что тоже далеко не в плюс в условиях военной экономики. Действительно, нет худа без добра.
Ну и под занавес немного о бизнес-партнёре взрослого мальчика Хайни из торгового дома «Дучче & Гудериано». Тут вообще какой-то бронетанковый трэш вышел. Военные Бенито могли сколько угодно рисовать литеру «М» (Medio – средний) в обозначении своих танков, только вот средними с массой максимум в 15 тонн и 47-мм пушкой они от этого не становились. Итальянские специалисты всё это прекрасно осознавали, ведя неторопливую разработку своего «Карро пезанте» – тяжёлого, по их мнению, танка массой около 26 тонн. И тут им подворачивается под руку трофейный Т-34, который их немеренно впечатляет. Пошли переделки, стремление поставить дизельный мотор, который так то ли не довели, то ли не поставили в производство, сварку броневых плит тоже не освоили. Но с запуском в серийное производство хоть чего-нибудь более серьёзного, чем M13/40 (вот он-то по максимуму проэволюционировал в М15/42) они настолько запоздали, что время самого Бенито как самостоятельного политика закончилось. А вслед за ним, поработав ещё какое-то время по инерции, загнулись под контролем немцев и остатки итальянской военной промышленности. Нам к тому времени это уже было интересно только ведомству В. М. Молотова и разведке, но вот нашим совоюйникам сиё однозначно пошло во благо.
