К концу 30-х бронетанковые войска РККА располагали большим количеством (более 5 тыс.) колёсно-гусеничных танков БТ.
Танков весьма быстроходных, хорошо освоенных и производственниками и армией, но при этом уже, увы, устаревших – ни по бронезащите, ни по вооружению они Красную Армию давно не устраивали. Да и для главной своей функции – глубоких прорывов и рейдов они подходили плохо – запредельной (для танка такой массы) мощности двигатель потреблял слишком много горючего, подвоз которого, в условиях тех самых прорывов и рейдов, никто не мог гарантировать даже по минимальной норме снабжения. Кроме того, существенно потяжелевшая (из-за всё того же, чрезмерно мощного двигателя М-17) последняя версия БТ – БТ-7 (тем более дизельная модель БТ-7М), колёсно-гусеничной могла считаться в основном условно.
Движение по дорогам с твёрдым покрытием быстро разрушало бандажи опорных катков, а в поле с рыхлым грунтом единственное ведущее колесо начинало пробуксовывать, лишая танк хода. Поэтому применить свои преимущества КГ комбинированного хода БТ-7 могли только в особо благоприятных условиях – скажем в той же очень плотной и сухой, не паханной дикой степи – как в Монголии в 39-ом.
Ну да, 39-й год уже остался позади, показав во всей очевидности главные недостатки БТ – слабость вооружения и бронезащиты, и КБ уже получили задания на проектирование новых танков, у которых эти параметры будут существенно усилены.
А что делать с массой имеющихся на вооружении БТ? Халхин-Гол наглядно продемонстрировал, что выполнение любых серьёзных задач неизбежно обернётся для частей, вооружённых бэтэшками, огромными потерями без гарантии на общий успех. А массово и, главное, бессмысленно терять хорошо подготовленные экипажи в условиях большой войны – НЕЛЬЗЯ категорически.
Впрочем, в ожидании крутых новых танков, учиться можно и на БТ. Да и воевать по безальтернативности, если что, тоже первое время придётся…. Куда денешься?! Бог даст, это самое «первое время» продлится не долго!
Однако, молниеносный разгром немецкими танковыми клиньями Польши и Франции (Франции!!! Кто бы мог подумать!!!) заставил наших военачальников резко встрепенуться, перестать надеяться на светлое завтра с его перспективной техникой и начать думать, как и чем можно (ежели что!) парировать те немецкие умопомрачительные прорывы. А то ведь можно новых танков и вовсе не успеть дождаться!
Единственная сила, которой можно быстро и оперативно нанести контрудар – это танковые бригады, вооружённые теми самыми БТ. Благо, согласно последнего довоенного штата легкотанковой бригады, она имела аж 278 боевых и 49 учебных бэтэшек! По сути – цельная дивизия! Но БТ слабы – ни надёжной брони, ни серьёзного вооружения. Расщёлкает их немец как на учениях – на каждый и надо-то, один удачно попавший ББС… А при нашей «замечательной» логистике, останутся от тех монструазных бригад (танков больше, чем в немецких ТД обр. 41-го!) «рожки да ножки».
Вот и пришлось начальнику АБТУ Павлову (не снятому в данной АИ с должности) озадачить КБ опытного танкового з-да №185 Спецмаштреста (не слитого в данной АИ с КБ 174-го танкового з-да) созданием на шасси БТ мощных САУ, вооружение которых будет хоть отчасти компенсировать слабость и брони и штатного вооружения.
Чтоб дело пошло быстрее и веселее, да ещё и с гарантией, что КА оперативно получит реально боеспособную и годную для серии машину, общее руководство над темой поручили не попавшему (что случилось в РИ) по наветам недоброжелателей под репрессии П. Сячинтову – главному специалисту в СССР по самоходкам. А дабы тот чётко понял, чего от него собственно хотят, Павлов раскрыл Сячинтову главную идею новой стратегии боевого применения устаревших танков серии БТ.
Заключалась эта концепция в следующем:
Танковая бригада БТ должна получить возможность наносить противнику существенный урон, по возможности не подставляясь под обескровливающие удары ни ПТО немцев, ни их более совершенных танков, ни под огонь дивизионной артиллерии. Т. е. не ввязываясь ни в ближний с ПТО, ни в танковый бой «с открытым забралом» лоб в лоб, вообще. Уклоняясь попутно и от любых массированных артналётов. Нащупал слабое место – бей! Суть боя – это внезапный выход под основание вражеского прорыва и мощный удар в ещё не укреплённый фланг, отрезающий прорвавшуюся группировку от баз снабжения. Не блокирующий её полностью, а лишь дезорганизующий снабжение.
Лично Павлову, этого было бы и достаточно, но в Генштабе его идею «творчески развили»… Но об этом Павлов Сячинтову уже не рассказывал, ограничившись параметрами будущих САУ.
Поскольку бронезащита БТ для удара в принципе негодная, как и его штатное вооружение, главной ударной силой должны стать самоходки на шасси БТ. Вооружение самоходок – специально заказанная Грабину 57-мм длинностволая противотанковая пушка ЗиС-2, позволяющая уверенно поражать с большой дистанции любые расположенные открыто цели, включая немецкие танки, и относительно лёгкая, «старая-добрая» 122-мм гаубица обр. 10/30 г. в установке, сделанной для САУ СУ-5-2 (на шасси Т-26), для работы по живой силе и лёгким полевым укреплениям.
Обычные БТ при этом играют роль командирских машин, высокоподвижного боевого охранения, передовой разведки, резерва на всякий экстренный случай и для окончательного разгрома дезорганизованного, лишённого чёткого управления и ПТО противника (в этом качестве БТ будут поддерживать кавалерию). Причём в экипажи этих «линейных» БТ-7 надо собрать, безусловно, лучших танкистов, способных выжать даже из устаревшего БТ всё до последнего. Умеющих и засаду устроить, и контратакующий рывок – если командир и мехвод настоящие асы, то даже в жестяной БТ, умело использующий складки местности и извивающийся ужом на открытых пространствах (а при двигле запредельной мощи – делать это сам Бог велел!), попасть не так уж просто. Таких экипажей у РККА не много – но они есть (что подтвердил Халхин-Гол), а в случае нехватки – у нас будут ресурсы, чтоб их подготовить – благо программы вождения и учебных маневренных танковых боёв САУ могут быть по сравнению с танками несколько сокращены в пользу последних. САУ важнее учиться грамотно использовать артиллерию.
Таким образом, бывшая легкотанковая бригада, вооружённая БТ, будет трансформирована в не столь громоздкую механизированную бригаду, состоящую из:
1. Батальон танков БТ-7 (53 машины). Причём одна из трёх его рот на постоянной основе придаётся разведбату – всё лучше, чем какие-то БА!
2. Полк 57-мм САУ на шасси БТ (54 самоходки (3 дивизиона по 18 САУ) плюс 17 командирских танков БТ-7). Как раз чтоб выбивать огневые точки в поле и тотально истреблять немецкие танки, пытающиеся восстановить связь танковой группы со своими тылами и снять угрозу окружения.
3. Полк 122-мм самоходных гаубиц на шасси БТ (36 САУ (3 дивизиона по 12 машин) плюс 15 командирских танков БТ-7).
Плюс не менее 30 БТ, переделанных в машины снабжения, и 5 танков БТ-7 во взводе при штабе бригады.
В бригаде, таким образом: 90 танков БТ-7, 54 ПТ САУ, 36 самоходных гаубиц и 30 машин снабжения. Всего 210 машин на шасси БТ.
Не забываем, разумеется, и о ПВО. Но тут выбор невелик. Это либо счетверённые Максимы, либо (в лучшем случае) крупнокалиберные ДШК в кузовах трёхмостовых полуторок ГАЗ-ААА.
Плюс 25- или 37-мм АП – по их дефицитности в любом виде – хоть в буксируемом, хоть на платформе тех же ГАЗ-ААА (ЗСУ-37 обр. 40 г.).
В сумме 18 лёгких мобильных ЗПУ в одном дивизионе и 12 АП во втором. Всего 30 зениток.
Также в состав бригады включены:
• Разведбат на мотоциклах и лёгких, маневренных, короткобазных пикапах ГАЗ-4, имевших, благодаря малой массе, значительно лучшую проходимость, чем любые тогдашние БА. А собственно БА в разведбате бригады и вовсе не нужны – рота БТ в этом качестве будет работать намного лучше.
• Мотострелковый батальон с собственной миномётной батареей (6×82 мм) и собственной же противотанково-батальонной батареей (4×45 мм).
• Инженерно-сапёрный батальон.
• Ремонтно-восстановительный батальон.
• Батальон обеспечения.
• Автотранспортный батальон.
• Роты: 1. Штабная; 2. Проводной связи; 3. Радиосвязи; 4. Медицинская; 5. Артиллерийской разведки, топографии и целеуказания; 6. Химзащиты; 7. Хозяйственная; 8. Обозная.
И напомню главное – эта бригада НЕ должна в принципе ввязываться в затяжные бои. Её стихия – мощный, сконцентрированный на узком участке, огневой удар в ещё не укреплённый фланг прорвавшего нашу оборону противника и при успехе мероприятия (это уже лютая фишка от Генштаба), обеспечение ввода в прорыв не просто кавалерийской дивизии, как предлагал Павлов, сугубо для прерывания немецких коммуникаций, а целого кавкорпуса с приданной ему обычной, полнокровной легкотанковой бригадой (считай дивизией!), для создания внешнего кольца уже самого настоящего окружения прорвавшейся немецкой группировки! А там – конница при поддержке легкотанковой бригады громит тылы и образует временный фронт, а ПТ САУ отражают атаки немецких танков, пытающихся деблокировать отрезанную панцергруппу.
Принципиальное отличие тут заключалось в том, что Павлов, по всему своему прежнему опыту, категорически не верил в возможность обеспечить логистику, главным образом снабжение и управление такой массой войск, их своевременный и синхронный выход в точку «приложения силы» и чёткую координацию действий для успешного выполнения задачи по полному блокированию прорыва до подхода малоподвижных стрелковых и мощных танковых соединений (тех же мехкорпусов), способных намертво захлопнуть ловушку.
Генштабу легко расписывать, как те самые 278 БТ, поддерживая целый кавкорпус (помноженные на два, учитывая, что удар будет наноситься с обеих фасов прорыва), громят в хлам тылы ушедшей в прорыв немецкой танковой группы. Но чего стоят эти массы брони и конины, и надолго ли их хватит, без эффективной разведки, связи, снабжения?! Поддержки с воздуха, наконец. А ведь таких ударных групп должно быть две – бить в основание прорыва надо одновременно и синхронно с обеих сторон! Как всем этим управлять?!
Другое дело, хорошо управляемая, лёгкая и чрезвычайно подвижная пара – не перегруженная бронетехникой мехбригада плюс одна кавдивизия (или даже кавбригада), которые безусловно не смогут полностью отрезать прорвавшуюся панцергруппу, но существенно ограничить её снабжение в критически важный отрезок времени и даже на какое-то время дезорганизовать нормальную работу тыла – запросто!
Даже при неудаче, компактная и подвижная мехбригада может легко «отскочить» от навала идущих следом за танковыми и моторизованными пехотных дивизий Вермахта, парировав имеющимися силами танковый контрудар обеспокоенной бардаком в тылу панцергруппы, ни в коем случае не позволяя противнику массированно использовать против себя буксируемую артиллерию и, перегруппировавшись, немедленно начать поиски нового «слабого места» в растянутом фланге прорвавшегося противника. Это тоже сложно, но не настолько!
Бригада же обычных БТ, сперва лихо порезвившись в стиле золотоордынского тумена (если повезёт!), в конце концов напорется на нормальную ПТО ближайшей пехотной дивизии, против которой уже «не пляшет», наполучает люлей и, расстреляв БК и спалив горючее, просто растворится вместе с остатками техники… Геройски погибнет и рассеянный немцами кавкорпус. И поминай ударную группу как звали. С нашей-то логистикой это почти неизбежно. Увы. А если ещё и свести вместе легкотанковую и механизированную бригады, будет ещё хуже, поскольку снабжение останется таким же паршивым, а бардака будет гораздо больше. В общем, чем больше в тот прорыв загонишь – тем больше там и останется. Навсегда.
Нет, конечно, и таким «инструментом» можно научиться успешно пользоваться и идеи Генштаб, в целом, генерирует вполне здравые, но кто ж нам даст время на то, чтоб научиться?!!! Немцы 7 лет банального пехотного комбата натаскивают. С начала 30-х мы строим автобронетанковые войска, а чем закончились Большие манёвры 35-36 годов? Провалом. 5 лет учились и ничему не научились. По их итогам, в 37-38 годах, разоблачили и расстреляли кучу вредителей и шпионов (которые зачастую были просто малообразованными дураками с большими звёздами и гонором), а что изменилось? Чем закончились бои на Халхин-Голе и в Карелии? Страшными потерями. Кто сказал, что сейчас за год-два научимся «рулить» новыми структурами лучше? Нам не усложнять ОШСы и планы боевых операций нужно, а упрощать, вплоть до того уровня, на котором мы можем эффективно воевать… А эффективно, это когда каждый солдат «знает свой манёвр» и командиры чётко знают, кто за кем вступает в дело. В данном случае – разведка ищет. СУ-57 – издалека выбивают точечные цели на поле боя и отражают танковые атаки. СУ-122 постоянно обеспечивают общую массированную артподдержку. Мотопехота и кавалерия при поддержке одного батальончика БТ-7 обеспечивают «зачистку» поля боя, на котором уже не должно остаться ничего существенно опасного – как-никак «детальная» обработка аж двумя артполками, один из которых (гаубичный) не хуже любого немецкого дивизионного – это весьма качественное подавление слепленного на скорую руку флангового прикрытия немецкого прорыва. И главное – никто не лезет на рожон, никто ни у кого не путается под ногами, никто не работает «пушечным мясом». Такового в структуре нет от слова вообще. А вы попробуйте организовать бой 278 однотипных БТ, согласовав действия этой орды с кавкорпусом – или тем более целого мехкорпуса!
Компромисс между идеями Павлова и мечтами Генштаба нашёлся сам-собой. Поскольку для реализации генштабовской «программы-максимум» необходимы время и большие ресурсы (помимо формирования восьми, а не 29 как в РИ, новых мехкорпусов), начать решено было именно с павловской «программы-минимум». Выполним её – а там и на бОльшее можно будет замахнуться… Вот тока учиться управляться с этим «бОльшим» наверняка уже будет некогда…
Объяснив Сячинтову сугубо то, что ему было положено знать, Павлов особо отметил, что САУ должны быть надёжны как старые добрые бэтэшки, иметь нормальную проходимость, большой радиус действия и ОЧЕНЬ большой возимый боекомплект. А переделка – стоить не дороже нового танка…
Прикидывая про себя, сколько таких бригад нужно иметь РККА, Павлов исходил из совершенно простых, очевидных и логичных рассуждений:
Для полномасштабной атаки на СССР немцы, «к бабке не ходи», будут иметь три стратегических направления – Ленинград на севере, Москву в центре и Киев на юге.
Соответственно, это будут три стратегических «клина» (не считая тактических, вспомогательных). Соответственно, для контрударов под их основание с двух сторон, в первом эшелоне надо иметь минимум 6 механизированных бригад и шесть кавдивизий (на худой конец – кавбригад). Было бы не плохо иметь ещё столько же и во втором эшелоне – пусть даже в мирное время эти мехбригады и кавдивизии второго эшелона будут разбросаны по другим округам.
Т. е. всего надо иметь 12 Мбр. и 12 КД. Само по себе их формирование – дело не хитрое – годных под переформирование танковых бригад, укомплектованных бэтэшками, у РККА достаточно. Фатального (как в РИ) сокращения кавалерии в данной АИ не было и нет (её, как и было в РИ 35-ом, по прежнему 22 дивизии).
Сложнее с матчастью касательно тех самых САУ. Для 12 бригад их потребуется много. 648 СУ-57 и 432 СУ-122. В сумме – это более тысячи бэтэх надо переделать. Решение тут одно – всё устаревшие и к тому же изношенные БТ-5 (с 33 по 35 г.г. выпущено более 1500 машин) переделываем в САУ, параллельно подтягивая их по максимуму к БТ-7 (по двигателю и агрегатной части). Наверняка ведь по всем без исключения БТ-5 давно капремонт плачет…
БТ-2 переделываем в машины снабжения. Их потребуется 360 штук (с 31 по 33 г.г. выпущено более 600 машин).
Лишние БТ-2 и БТ-5 в учебные части – хоть при тех же новоформируемых мехкорпусах – пусть экипажи тренируются в ожидании танков новых типов! Не новичков же за рычаги Т-34 и КВ садить!
Выпуск БТ-7 сворачиваем и вместо них выпускаем САУ изначально на шасси «семёрки» – сколько успеем, до тех самых пор, пока ХПЗ полностью не перейдёт на выпуск нового танка, доводка до ума которого в АИ несколько затягивалась (пусть хоть в АИ Т-34 начнут выпускать чутка позже, но без наиболее очевидных «детских болезней»).
Рассматривая варианты заказанных АБТУ САУ на шасси БТ, Сячинтов понимал – обеспечить столь мощное вооружение (да ещё с ОЧЕНЬ большим возимым БК) и большой запас хода на одной заправке, тиснув всё это в корпус обычного БТ – совершенно невозможно. БТ-7 (как и двойка с пятёркой) – это ведь по большому счёту здоровенный рядный авиадвигатель, вокруг которого собран крайне ужатый по объёму танк.
И объёмы, оставленные под отделение управления и под боевое отделение, минимальны. Ещё бы! «Гоночный танк», в котором скорость – главная «фишка», не подразумевал ничего лишнего. Поэтому обеспечить в тесном боевом отделении установку и тем более эффективную эксплуатацию мощного вооружения, не получится даже в виде САУ. Максимум, чего удалось добиться в РИ – это арттанк БТ-7А, в специальную большую башню которого удалось тиснуть короткостволый «окурок» трёхдюймовой КТ.
Вот тока на практике эта машина, задуманная в качестве самоходки артподдержки, оказалась совершенно бессмысленной. Возить большой БК, чтоб стрелять по площадям, на БТ-7 было негде. Плохая баллистика перепиленной под танк полковушки требовала для поражения точечных целей стрельбы прямой наводкой – по другому просто не попасть. А учитывая, что дальность прямого выстрела у того «окурка» смешная, «картонный» БТ-7А на поле боя не имел практически никаких шансов выполнить поставленную задачу – его уничтожат задолго до того момента, когда он сблизится с целью на дистанцию, гарантирующую её поражение. БТ-7А – это вам не «Штуг»!
В общем, задачу, как поставить на БТ мощную 57-мм пушку Грабина и 122-мм гаубицу обр. 1910/30 г. (одна качалка весит более 700 кг!), да ещё с приличным БК, обеспечив приемлемые условия работы расчётов, и не перегрузить при этом подвеску, сохранив приемлемое среднеудельное давление на грунт, можно решить только одним способом – удлинив корпус с ходовой на один каток, усилив пружины подвески и отказавшись от колёсного хода. Тогда и БО будет значительно вместительнее, и грузоподъёмность выше, и опорная поверхность больше. На надкрылках гусениц поместятся и дополнительные бензобаки большой ёмкости, и контейнеры с боеприпасами в дополнение к боеукладкам в БО.
Но и при этом, в узком корпусе (который уж точно никак не расширить), что 57-мм пушка, что 122-мм гаубица из-за своей большой мощности, большой длины отката (на гаубице желательно внедрить дульный тормоз, как на опытной 122-мм гаубице КМ)
и не малых габаритов, стрелять смогут в очень узком секторе ГН – для 57-мм пушки не более 20, а для гаубицы и вовсе не более 6 гр. Что, впрочем, во-первых, для стрельбы с больших дистанций вполне приемлемо (6 гр. – это именно столько, сколько имела та самая гаубица на своём полевом однобрусном лафете), а во вторых, ещё и вполне безальтернативно. Если, конечно, мы хотим получить свои САУ быстро и без лишних мучений для промышленности.
А чего ей мучиться? Самое сложное – удлинить корпус на один каток и выкинуть все причиндалы колёсного хода. Тумбовая установка заточенной под САУ 122-мм гаубицы уже есть (разработана для СУ-5-2 на модифицированном шасси Т-26).
Установку 57-мм пушки можно сделать на её же базе (естественно с увеличенным сектором ГН, уменьшенным ВН и другим щитом – больше соответствующим назначению этой САУ.
В общем, есть все предпосылки, чтоб решить задачу быстро. Ещё было бы где те САУ строить. Тыща машин – не хухры-мухры! Но и эта проблема решаема. ХПЗ всё ещё не перешёл на выпуск старательно доводимых до ума Т-34 и продолжает выпускать БТ-7М. Да и танковая программа СТЗ, рассчитанная в перспективе на выпуск всё тех же Т-34, пока явно хромает, нуждаясь в менее сложном образце, чтоб «потренироваться на кошках».
Кому и этого мало, можно вообще «задвинуть» тему Т-50 на 174-ом танковом з-де им. Ворошилова (всё равно у производственников ещё огромная куча проблем с двигателями и цементованной бронёй для этого танка, а продолжать выпускать фуфлыжный Т-26 вообще уже некомильфо) и развернуть сборку САУ там. А чё бы и нет? Если САУ окажутся удачными, этот «опыт» можно будет и вовсе не прервывать – самоходки нужны всегда. Главное, чтоб товарищ Грабин со своими, заточенными под САУ ЗиС-2 не подкачал. Кстати, когда появятся ЗиС-3 – САУ лучше вооружать ими – и более универсальны будут и унифицированы – и ЗиС-2 и старые 122-мм гаубицы в 41-ом с производства снимут.
Ну и вот энтот ударный «парк»:
