Синица в руках польского короля

Синица в руках польского короля

Содержание:

Осенью 1567 года Иван Грозный и Сигизмунд Польский так и не довели начатое до конца, свернув военные сборы и разойдясь в разные стороны. Официальная русская версия объясняла решение царя осенними дождями и распутицей. Добавим к этому проблемы со снабжением, мор, пресловутый «человеческий» фактор — и всё, картинка сложилась. Мотивы Сигизмунда, по мнению исследователей, лежали в области политической интриги: король хотел повлиять на литовскую магнатерию в попытке «продавить» польский вариант унии двух государств, польского и литовского. А особую силу столь необходимые ему голоса шляхты имели в военном лагере. Выходит, всё дело, с одной стороны, заключалось в «обстоятельствах непреодолимой силы», а с другой — в хитро закрученной политической интриге. Однако есть и иные версии, объясняющие столь странный исход осенней кампании 1567 года.

История с подметными письмами

Отмотаем ленту времени назад, в начало лета 1567 года. Пока литовские приставы кружным путём, с долгими остановками доставляли русское посольство в Гродно, в Полоцк из Литвы прибыл человек князей Воротынских, некто Ивашка Козлов. С собой он привёз тайные королевские послания, адресованные наиболее влиятельным и «дородным» русским боярам, «столпам царства» — князьям И.Д. Бельскому, И.Ф. Мстиславскому, И.М. Воротынскому и наместничавшему в то время в Полоцке боярину И.П. Фёдорову.

Жмудский староста Ян Ходкевич. Гравюра XIX века. commons.wikimedia.org

Грамоты составлялись по инициативе жмудского старосты и великого маршалка Великого княжества Литовского Яна Ходкевича. Выбор их адресатов вряд ли был случайным. Князь И.Д. Бельский накануне Полоцкой войны пытался было бежать в Литву, заручившись «опасной» грамотой от Сигизмунда, но по дороге был перехвачен, арестован и некоторое время провёл под стражей. М.И. Воротынский за упущения по службе (в 1562 году он не слишком удачно действовал против крымцев) попал в опалу и тоже оказался под стражей. В опале у юного Ивана Грозного побывал и Фёдоров: в 1546 году он едва не лишился головы вместе с князем И.И. Кубенским, боярином Ф.С. Воронцовым и дмитровским дворецким В.М. Воронцовым. Пока его подельникам рубили головы, «боярина и конюшего Ивана Петровича Федоровича в те же поры ободрана нага дръжали, — писал составитель Постниковского летописца, — но Бог его помиловал, государь его не велел казнити за то, что он против государя встречно не говорил, а во всем ся виноват чинил». Можно было рассчитывать на то, что у кого-нибудь из русских аристократов взыграют старые обиды и получится повторить историю с князем Андреем Курбским, который, кстати, был в те времена не единственным высокопоставленным эмигрантом из России в Литву.

По словам отечественного историка А.А. Зимина, в письмах польского короля выражалось лицемерное сожаление, что в России «нужа творится над великим людми, так середними и меньшими». Продолжая рассказ об этой странице тайной войны между Москвой и Вильно, исследователь отмечал, что «пытаясь сыграть на феодальной спеси московских вельмож, Сигизмунд II удивлялся, как это так Иван Грозный «унизил» И.Д. Бельского, сделав его всего-навсего владимирским наместником, а И.Ф. Мстиславского — новгородским». «Льстя М.И. Воротынскому, — продолжал историк, — король писал, что его род по своей знатности не уступает великим князьям московским». Наконец, «не забыл король и того, что Иван IV хотел «кровопроливство вчинити» над И.П. Фёдоровым». В общем, перечислив все унижения и обиды, которые нанёс Иван своим вельможам, король вместе со жмудским старостой «всем этим вельможам за измену московскому царю сулили почести и даже «уделы» в Литве, а гарантией исполнения обещаний являлся пример Курбского».

Другой отечественный историк, Р.Г. Скрынников, подробно разобравший историю с тайной миссией Ивашки Козлова, добавлял к сказанному:

«Планы вооружённого мятежа в земщине (во главе которого предлагалось встать адресатам королевских писем — прим. авт.) были разработаны до мельчайших деталей. В частности, предусматривалось, что финансировать заговор против Грозного будут известные своими пролитовскими симпатиями английские купцы, ездившие по торговым делам в Вильну, Нарву и Москву».

Поездка королевского эмиссара закончилась провалом. Козлов был схвачен — по предположению Р.Г. Скрынникова, самим Фёдоровым, — пытан и затем посажен на кол. Четыре боярина отписались королю и гетману Григорию Ходкевичу (по мнению историков, едва ли не под диктовку самого Ивана Грозного) и в резкой форме отвергли щедрые литовские предложения. Сам Иван Грозный в разговоре с английским послом А. Дженкинсоном заявил, что, отправляя Козлова с подметными письмами, король пытался рассорить его с боярами и внушить ему подозрения относительно их верности.

Однако не была ли вся эта история с миссией Ивашки Козлова «операцией прикрытия», за которой разворачивалась более серьёзная и опасная интрига — боярский заговор, имевший своей целью свержение Ивана Грозного с трона и возведение на него Владимира Старицкого, двоюродного брата царя?

Заговор?

История с королевским посланиями видным русским вельможам имела неожиданное продолжение. По свидетельствам с «той» стороны и более поздним рассказам иностранных наблюдателей, миссия Козлова была лишь частью интриги, замешанной в Москве и почти испечённой в Вильно. В случае успеха она привела бы к победе Сигизмунда II над его наследственным неприятелем.

Сигизмунд II Август. Художник Л. Кранах-младший. commons.wikimedia.org

Приведём некоторые свидетельства существования обширного заговора среди русского боярства. Начнём с рассказа польского хрониста Мартина Бельского. По его словам, задача, которую должен был решить королевский посланец, заключалась в том, чтобы склонить видных русских бояр к переходу на сторону короля. Как только Сигизмунд со своей ратью выступил бы в поход против русского, перебежчики должны были арестовать Ивана и передать его в литовские руки. Однако Козлов был схвачен и посажен на кол, поэтому интрига не получила продолжения. Сигизмунд распустил большую часть войска и уехал в Гродно.

В изложении немецкого авантюриста Г. Штадена история с боярским заговором выглядела следующим образом. После введения опричнины очень скоро «у земских лопнуло терпение! Они начали совещаться, чтобы избрать великим князем князя Володимира Андреевича, на дочери которого был женат герцог Магнус; а великого князя с его опричниками убить и извести. Договор (Contract) был уже подписан». И тут «великий князь ушёл с большим нарядом (mit grossen Geschuze); он не знал ничего об этом сговоре (consilio) и шёл к литовской границе в Порхов. План его был таков: забрать Вильну в Литве, а если нет, так Ригу в Лифляндии». Бояре решили, что настал тот самый долгожданный момент, чтобы претворить свой изменный замысел в жизнь. Но не тут-то было. По словам Штадена, «князь Володимир Андреевич открыл великому князю договор и всё, что замышляли и готовили земские. Тогда великий князь распустил слух, что он вовсе не хотел идти в Литву или под Ригу, а что он ездил «прохладиться» (spaziren geritten) и осмотреть прародительскую вотчину (Vaterland und Erbe). На ямских вернулся он обратно в Александрову слободу и приказал переписать земских бояр, которых он хотел убить и истребить при первой же казни».

Польский всадник XVI века. Гравюра Юлиуша Коссака. pl.wikipedia.org

Другой немецкий авантюрист, Альберт Шлихтинг, попавший в плен при взятии Озерища, в 1570 году, бежав из Москвы в Литву, в своих кратких «Новостях из Московии» дополнил версию Штадена новыми подробностями. По его описанию, «три года назад (то есть осенью 1567 года — прим. авт.) в.к.в. (Сигизмунд — прим. авт.) был в походе, то много знатных лиц, приблизительно 30 человек, с князем Иваном Петровичем (традиционно под ним понимают князя И.П. Шуйского, но скорее всего речь шла о конюшем И.П. Фёдорове — прим. авт.) во главе, вместе со своими слугами и подвластными, письменно обязались, что передали бы великого князя вместе с его опричниками в руки в.к.в, если бы только в.к.в. двинулся на страну». Однако Сигизмунд медлил. Тогда «многие (заговорщики — прим. авт.) пали духом; один остерегался другого, и все боялись, что кто-нибудь их предаст. Так и случилось».

Впрочем, это-то как раз и неудивительно. Как говорил французский политик Шарль-Морис Талейран, «предательство — это вопрос даты. Вовремя предать — это значит предвидеть». В общем, продолжал Шлихтинг, «три князя, а именно: князь Владимир, двоюродный брат великого князя, на дочери которого должен был жениться герцог Магнус, князь Бельский и князь Мстиславский отправились к Ивану Петровичу и взяли у него список заговорщиков (der vorbitnus) под тем предлогом, что якобы имелись ещё другие, которые хотят записаться». Получив же этот список на руки, «предвидевшие» поспешили отправить его Ивану Грозному «с наказом, что если он не хочет быть предан и попасться в руки своих врагов, то должен немедленно вернуться в город Москву». Царь последовал их совету.

Ливонский хронист С. Хеннинг в свою хронику также вставил небольшой рассказ о заговоре русских бояр против Ивана Грозного. Учитывая близость к королю и связи среди литовской аристократии, он изложил ту версию событий, которая была в ходу при дворе Сигизмунда II. По его словам, польский король собрал в Радошковичах большое войско для того, чтобы «оказать поддержку и ободрить многих видных господ в Москве, и в особенности некоторых из самых близких родственников Великого Герцога, которые пришли к согласию промеж себя и решили оставить Великого Герцога из-за его ужасной тирании и перейти к королю Польши». «К сожалению, [их] план дал осечку из-за того, — продолжал ливонец свой рассказ, — что один из заговорщиков (он, как говорили, был единокровным братом Великого Герцога) выдал план [заговорщиков]». Результат доноса был весьма печален, подвёл итог Хенниг:

«Великий Герцог, который уже был ужасным чудовищем, стал ещё более безжалостным, подобно фараону Египта, и отправил своих опричников с приказом убить, изрубить и полностью уничтожить и истребить всех тех заговорщиков, наряду с их всеми родственниками и семьями, их жёнами, детьми, слугами, скотом, собаками, кошками и даже рыбой в прудах — со всем, что они имели, так, чтобы вся память и сведениях о них фактически исчезли от лица земли».

Так что же случилось поздней осенью 1567 года?

Итак, иностранные свидетели, которые считаются достаточно надёжными (во всяком случае, отечественные и зарубежные историки обычно ссылаются именно на них, живописуя ужасы тирании Ивана Грозного), были уверены в том, что при дворе русского государя созрел обширный заговор. Правда, русская версия событий, изложенная в составленном уже после Смуты Пискаревском летописце, выглядела несколько иначе. По словам составителя, после учреждения опричнины «бысть в людех ненависть на царя от всех людей», и «присташа ту лихия люди ненавистники добру сташа вадити великому князю на всех людей, а иныя по грехом словесы своими погибоша. Стали уклонятися [к] князю Володимеру Андреевичю. И потом большая беда зачалася».

Царь Иван IV Грозный. Миниатюра из Титулярника XVII века. ru.wikipedia.org

Таким образом, русский книжник считал, что заговора не было, но глухое недовольство и разговоры вокруг извечных русских вопросов «Кто виноват?» и «Что делать?» были. Этим и воспользовались некие «лихие люди», оговорившие старицкого князя и его единомышленников.

Старицкий князь отнюдь не случайно оказался в центре интриги. Любопытные сведения, правда, без ссылки на их источник, приводит российский историк Р.Г. Скрынников:

«Летом 1567 г. в земщине широко распространились слухи о посещении царём Кириллова (Кирилло-Белозерского монастыря — прим. авт.). Неосторожными и двусмысленными речами насчёт намерения постричься в монахи Иван дал богатую пищу для всевозможных нежелательных толков в земщине, ободривших оппозицию (…) Толки эти поддерживались также слухами, будто царь и его ближайшее окружение ведут в слободе (Александровской слободе, опричной резиденции царя — прим. авт.) монашеское житьё, как бы примеряясь к монастырской жизни».

В результате в земщине стали обсуждать больной вопрос: кто займёт трон в случае, если Иван действительно отречётся от власти и уйдёт в монастырь? Недовольные царской опричниной полагали, что наиболее достойным кандидатом на освободившееся место был Владимир Старицкий — не потому, что он отличался каким-то особыми талантами и харизмой, но по той причине, что в силу близкого родства с царём и по бесцветности был удобной альтернативой царевичу Ивану Ивановичу, слывшему достойным преемником своего отца.

Иван Грозный в монастыре. Художник В.Г. Шварц. liveinternet.ru

Так кто же прав: Бельский, Хенниг, Шлихтен со Штаденом и другие, или же неизвестный автор Пискаревского летописца? И как относиться к разговору Ивана Грозного с английским посланником А. Дженкинсоном, в котором царь упомянул о взятых у королевского эмиссара Ивашки Козлова грамотах, адресованных к английским купцам в России с просьбой пособить боярам-заговорщикам деньгами «и всякими другими способами»? Иван, правда, потом заявил, что он не верит показаниям Козлова и этим грамотам и полагает, что всё это хитрая интрига Сигизмунда, имеющая своей целью поссорить его с англичанами. Однако это не отменяет того факта, что грамоты были.

А ведь заговоры в придворной среде, имевшие своей целью осуществить перемены на троне, были в то время отнюдь не редкостью. Той же Елизавете I пришлось иметь дело с несколькими подобными крамолами. В организации некоторых из них активное участие приняла даже Испания. Заговорами сопровождалась и ожесточённая политическая борьба во Франции между католиками и гугенотами. И в этой борьбе также не обошлось без иностранного вмешательства — хоть бы и той же Испании, открыто поддерживавшей Католическую лигу. В результате заговора лишился власти и был объявлен сумасшедшим шведский король Эрик XIV, причём свергли его родные братья, действовавшие не без поддержки Сигизмунда II. Да и в Испании сын Филиппа II, наследник престола дон Карлос, вознамерился было бежать в мятежные Нидерланды, но был арестован и отправлен под стражу, где и умер через несколько месяцев. Почему, в таком случае, Русское государство, где вокруг трона в конце 1530 — начале 1550-х годов кипели нешуточные страсти, должно было спустя полтора десятка лет стать островком тишины и благолепия?

В том, что часть недовольного политикой Ивана Грозного боярства могла попробовать (и ведь не в первый раз!) переменить сидящую на русском троне персону, нет ничего невозможного и исключительного, равно как и в том, что свой замысел бояре рассчитывали осуществить при помощи Сигизмунда II и литовских магнатов. Естественно, полное представление о заговоре и его масштабах могло бы дать следственное дело, но оно, равно как и материалы сыска относительно новгородской измены, не сохранилось. Тем не менее слишком большое количество имеющихся в нашем распоряжении прямых и косвенных свидетельств не позволяют отмахнуться от версии о существовании боярского заговора как не заслуживающей доверия.

Аллегория тиранического правления Ивана Грозного. Иллюстрация из немецкого альманаха Давида Фассмана «Разговоры в царстве мёртвых». Германия. Первая половина XVIII века. ru.wikipedia.org

Ну а если заговор, направленный на свержение Ивана Грозного и возведение на престол Владимира Старицкого, действительно существовал, то многие странности и загадки осенней кампании 1567 года как с русской, так и с литовской стороны перестают быть таковыми. Нет, официальные причины прекращения государева похода в Ливонию никуда не исчезают. Но назвать их принципиально нерешаемыми вряд ли возможно. Ведь тот же Полоцкий поход 1562–1563 годов начинался в схожих условиях: по осенней распутице ратные люди, посоха и наряд стягивались к местам, откуда им надлежало идти в поход. Ещё две-три недели, и наступающая зима сделала бы выступление собравшихся на прежней русско-ливонской границе полков вполне возможным, да и отставшие обозы и наряд за это время подтянулись бы к назначенным местам. А вот известие о зреющем заговоре, да ещё в войске, находящемся в походе, — причина более чем веская для того, чтобы остановить военные приготовления и спешно вернуться в столицу.

Точно так же более или менее понятным становится поведение Сигизмунда. Он не любил войну и старался добиваться своих целей хитроумными интригами. Конечно, король предпочёл бы одержать верх в противостоянии со своим прямолинейным и горячим русским оппонентом не в «прямом деле» (в котором ещё неизвестно, кому улыбнётся удача), а посредством закулисных махинаций. Если русские бояре предлагали ему выдать Ивана Грозного в обмен на помощь и содействие, вплоть до интервенции, то почему бы и нет. А если при этом ещё можно было попутно решить и внутренние проблемы, ускорить заключение унии? Ради этого стоило задержать русское посольство в пути, а потом вести игру на обострение — благо сами послы отнюдь не демонстрировали склонности к компромиссу — и, собрав войско в военном лагере, ждать вестей из России от заговорщиков.

Когда же стало ясно, что заговор провалился, а перелом в настроениях относительно унии достигнут, можно было распустить большую часть войска и вернуться домой. Журавля в небе поймать не удалось, но синица точно оказалась в королевских руках. Вот только война на этом не завершилась, продолжившись в следующем, 1568 году. Однако это уже другая история.

Литература и источники:

1. Веселовский, С.Б. Синодик опальных царя Ивана, как исторический источник / С.Б. Веселовский // Проблемы источниковедения. — Сб. III. —М.-Л., 1940.
2. Ерусалимский, К.Ю. Ливонская война и московские эмигранты в Речи Посполитой / К.Ю. Ерусалимский // Отечественная история. — 2006. — № 3.
3. Зимин, А.А. Опричнина / А.А. Зимин. — М., 2001.
4. Любавский, М.К. Литовско-русский сейм. Опыт по истории учреждения в связи с внутренним строем и внешнею жизнью государства / М.К. Любавский. — М., 1900.
5. Любавский, М.К. Очерк истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно / М.К. Любавский. — СПб., 2004.
6. Скрынников, Р.Г. Царство террора / Р.Г. Скрынников. — СПб.,1992.
7. Флоря, Б.Н. Русско-польские отношения и политическое развитие Восточной Европы во второй половине XVI — начале XVII в. / Б.Н. Флоря. — М., 1978.
8. Хорошкевич, А.Л. Россия в системе международных отношений середины XVI века / А.Л. Хорошкевич. — М., 2003.
9. Янушкевич, А.Н. Ливонская война. Вильно против Москвы: 1558–1570 / А.Н. Янушкевич. — М., 2013.
10. Янушкевіч, А. Нявыкарыстаныя шанцы рэваншу: ВКЛ у канцы Інфлянцкай вайны 1558–1570 г. / Андрэй Янушкевіч // Беларускі гістарычны агляд. — Т. 15. Сш. 1–2. — 2008.
11. Bodniak, St. Z wyprawy radoszkowickiej na Moskwę w r. 1567/8 / St. Bodniak // Ateneum Wileńskie: czasopismo naukowe poświęcone badaniom przeszłości ziem Wielkiego X. Litewskiego. — R. 7. Z. 3–4. — Wilno, 1930.
12. Piwarski, K. Niedoszla wyprawа t.z. Radoszkowicka Zygmunta Augusta na Moskwę (Rok 1567–68) / K. Piwarski // Ateneum Wileńskie. Czasopismo naukowe, poświęcone badanio przeszłości ziem W.X. Litewskiego. — R. IV. Z. 13. — Wilno, 1927.
13. Piwarski, K. Niedoszla wyprawа t.z. Radoszkowicka Zygmunta Augusta na Moskwę (Rok 1567–68) / K. Piwarski // Ateneum Wileńskie. Czasopismo naukowe, poświęcone badanio przeszłości ziem W.X. Litewskiego. — R. V. Z. 14. — Wilno, 1928.
14. Plewczyński, M. Wojny I wojskowość polska w XVI wieku / М. Plewczyński. — T. II. Lata 1548–1575. — Zabrze, 2012.
15. Выписка из посольских книг о сношениях Российского государства с Польско-Литовским за 1487–1572 гг. // Памятники истории Восточной Европы. — Источники XV–XVII вв. — Москва-Варшава, 1997.
16. Книга посольская метрики Великого княжества Литовского, содержащая в себе дипломатические сношения Литвы в государствование короля Сигизмунда-Августа. — Т. I. (с 1545 по 1572 год). — СПб., 1845.
17. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью // ПСРЛ. — Т. XIII. — М., 2000.
18. Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским государством. — Т. III (1560–1571) // СбРИО. — Вып. 71. — СПб., 1892.
19. Попис войска литовского 1567 г. // Литовская метрика. — Отдел первый. Часть третья: Книги Публичных Дел. Переписи войска Литовского. — Петроград, 1915.
20. Разрядная книга 1475–1598. — М., 1966.
21. Разрядная книга 1475–1605. — Т. II. Ч. I. — М., 1981.
22. Разрядная книга 1550–1636 г. — Т. I. — М., 1975.
23. Шлихтинг, А. Новое известие о России времени Ивана Грозного / А. Шлихтинг // Гейденштейн, Р. Записки о Московской войне (1578–1582). Шлихтинг, А. Новое известие о России времени Ивана Грозного. Штаден Г. О Москве Ивана Грозного. — Рязань, 2005.
24. Штаден, Г. Записки о Московии / Г. Штаден. — Т. 1. — М., 2008.
25. Kronika Marcina Bielskiego. — T. II. — Sanok, 1856.

источник: https://warspot.ru/15762-sinitsa-v-rukah-polskogo-korolya