Шредингерова пехота. Часть 1.1. Приложение…
Небольшая статья историка-медиевиста Виталия Пенского ака thor-2006.
Любопытные результаты нарисовались по итогам первой части. Лично и персонально каждому не могу ответить по причине нехватки времени (в последнее время я домой только ночевать являюсь), но попробую вкратце сделать это сейчас (может быть, как со временем будет попроще, сделаю нечто большее — как и положено, со ссылками, с историографией и пр.) — ностальгия, знаете ли, откат назад, на много лет, к прежним увлечениям и интересам.
Главная проблема заключается в том, что, говоря о славянской пехоте раннего Средневековья, необходимо все время иметь в виду, что сам по себе славянский мир в эту эпоху неоднороден, равно неоднородна и его материальная культура и, как следствие, культура военная. Да, Маврикий (псевдо) и его «Стратегикон» — наше все (Прокопий, который Кесарийский — в меньшей степени, поскольку первый — практик, а второй — писатель руками), и за неимением гербовой пишут на простой. Но насколько приложимы данные Маврикия к славянам, гм, тем их «племенам», кои обитали в регионах, весьма удаленных от Подунавья?
В принципе, здесь на помощь приходит археология, а она показывает, что для ранних славян отнюдь не характерен комплекс вооружения, оптимизированный для ближнего боя. Нет доспехов, нет клинкового оружия. Отдельные находки последних разбросаны территориально и темпорально, причем, что любопытно, зачастую эти находки относятся к периферии славянского мира. А вот здесь-то и появляется на свет перенос и заимствование. Контактируя с другими народами с иной военной культурой (в широком смысле культурой), славяне так или иначе вынуждены перенимать военные и технологические новшества — если желали сохраниться, а не исчезнуть с карты, подобно антам.
Картина выстраивается весьма любопытная в таком случае — именно на периферии славянского мира,в зоне активных контактов славян с кочевниками и разного рода германцами на востоке, западе и севере, а с византийцами на юге, формируется новая (или новые?) военная традиция, тогда как в глубинных районах сохраняется старая. Однако и в этом случае остается вопрос — а каков был характер этой старой традиции? Одна ли она была для всех славян или же разнилась по регионам, а если и разнилась, то когда и где обозначилась эта разница? В порядке рабочей гипотезы я бы все-таки исходил из того, что изначально основу славянских ополчений составляла легкая пехота, вооруженная метательным оружием — те ми же дротиками и отчасти — простыми луками. В качестве же защиты использовались щиты — вполне возможно, что и ростовые, и тогда напрашивается вывод, что пехотинцы могли действовать парами — щитоносец-копейщик с башнеподобным массивным щитом, а под его прикрытием сражался метатель.
Подобного рода тактика и соответствующее ей оснащение, кстати, не требовали значительных материальных затрат и стоили относительно дешево, да и технологически изготовить наконечники копий или дротиков было проще, нежели отковать хороший меч или даже топор-секиру. Была ли эта раннеславянская пехота ездящей — такой вариант исключит нельзя, но была ли это массовым явлением? Тут все упирается в характер коневодства у ранних славян. Можно ли полагать, что оно было достаточно развито — до такой степени, чтобы славянские ополчения могли позволить себе массово сесть на коней хотя и для простого перемещения? Мне представляется, что вряд ли это носило массовый характер, особенно в лесной зоне. А вот использование плавсредств, пресловутых «моноксилов» представляется более вероятным.
А во что было дальше, с выходом славян на историческую арену в эпоху Великого Переселения народов — здесь все сложнее. Единая общность распадается, формируются региональные культуры, испытывающие импульсы со стороны своих соседей, традиция подвергается пересмотру, и мы видим это на примере дунайских славян. Нечто похоже происходит, судя по всему, и в других регионах и в другое время. И тот образ легковооруженного славянского пехотинцы, привыкшего к дистанционному бою, который рисует нам византийская традиция, начинает постепенно размываться. И на закате эпохи Великого переселения народов региональные отличия начинают играть более значимую роль, определяя лицо военных традиций в разных местах по разному. И когда речь заходит о «военной революции», принесенной норманнами, о «дружинной» культуре, о смене тактики и пр. — здесь речь идет в первую очередь о Северо-Западе и отчасти Северо-Востоке, так или иначе оказавшихся в орбите циркумбалтийской культурной общности, где «моду» задавали норманны. Последние, кстати, то же не стояли на месте.
P.S. «Гоплит» — вовсе не обязательно пехотинец в доспехах. Достаточно того, что у него есть копье и большой щит.
P.P.S. Еще раз подчеркну — формирование «дружинной » культуры связано с запуском процесса выделения элиты и формирования основ ранней государственности. Как в эгалитарном, бедно материально и духовно раннеславянском обществе могла сформироваться такая культура — совершенно непонятно.
P.Р.Р.S. Тот факт, что славяне завоевали Балканы и побили византийцев, можно трактовать не только и не столько как показатель силы и боеспособности славян, а, напротив, бессилия византийцев.
