Сергей Махов. Оловянная история
В России с давних времен очень трепетно относились к своей безопасности. Особенно торгуя со странами Востока, столь отличающимися от нас и религией, и менталитетом. Именно поэтому 15 мая 1687 года русское правительство издало указ, запрещающий вывоз в Турцию, Персию и другие восточные страны железа, меди, и олова. В указе далее писалось:
«а которое железо в прутах, в крицах, дощатое, олово в прутах и слитках, медь дощатую и в слитках, и того железа, олова и меди, також никакого ружья и никаких ратных припасов пропусчать не указал».
Сделано это было по одной простой причине – любое оружие, или материал, из которого это оружие может быть сделано, в конце концов может быть использовано против нас на нашей же границе.
Особую роль для России играло олово. Во-первых, потому что изначально в нашей стране оно было стопроцентно привозное. Олово везли к нам из Англии, олово везли к нам из Швеции и Богемии. Олово, необходимое для производства бронзы, Россия в XV-XVII веках покупала за границей по цене пять рублей за пуд. Оно было значительно дороже железа, меди и свинца (пуд свинца стоил в 1672 году 90 копеек), но, тем не менее, до середины XVII века в России специальных поисков оловянных руд не было. Именно поэтому до Петра I у нас была распространена мышьяковистая бронза (7-8% мышьяка, 92-93% меди). Но проблема с подобной бронзой была в том, что при переплавке она теряла свои свойства – при температуре 600 градусов и выше часть мышьяка испарялась, и металл изменял свои свойства в худшую сторону. Кроме того, дышать парами мышьяка было не совсем безопасно для жизни. Именно поэтому решили перейти на медно-оловянные сплавы.
Карта Каспийского моря
У Персии (нынешнего Ирана) была похожая с нами ситуация – месторождений олова там не было. И Россия, сама олова не имея, совершенно не хотела, чтобы через ее территорию олово поставлялось в Персию. Ну да это присказка.
А теперь собственно сама история.
Итак, в 1742 году от российского консула в Персии Арапова было получено сообщение, что из России на английском корабле была привезена крупная партия олова
«плитами пятнадцать, в каждой по двенадцати пуд, да сорок бочек с оловом же прутовым, весом уповает по двадцати в каждой бочке».
Чуть позже консул сообщил, что с такими же запрещенными товарами прибыл и еще один английский купец.
Вкупе с сообщениями от консула, что персидский шах торопливо строит на Каспии свой флот, известие о вывозе из России олова произвело эффект разорвавшейся бомбы. Коллегия иностранных дел обратилась в Коммерц-коллегию с просьбой пояснить, запрещено ли еще олово из России к вывозу. Коммерц-коллегия сверилась с документами и ответила – олово
«указами предков наших запрещено».
А далее пред лица растерявшихся членов Коммерц-коллегии лег на стол доклад от консула.
24 января 1743 года в Астрахань прибыло грозное письмо с требованием разобраться,
«чрез кого оные англичане с оловом из Астрахани в Персию пропущены и имеются ли о том к Астраханской губернской канцелярии какие указы».
Астраханцы, дрожа от страха, залезли в собственные бумаги, и… обнаружили, что действительно, 25 мая 1742 года английские купцы Дигли и Линк со товарищи из Русской компании предъявили им таможенные документы на вывоз товара в Персию, среди которого значилось 833 пуда олова, в том числе 642 пуда в прутах, 143 пуда олова в слитках и 48 пудов в блюдцах и тарелках. Но – торжествующе закончили астраханцы ответ! – англичане предъявили им таможенные документы, которые по всей форме были выправлены Санкт-Петербургской торговой таможней в конце июля — начале августа 1741 года. При этом столичная таможня взяла с англичан за олово транзитные пошлины.
Бинго! Разбирайтесь-ка ребята сами, в Санкт-Петербурге, а то у вас правая рука не знает, что делает левая! Астраханский губернатор Василий Никитич Татищев еще и добавил к письму ссылки на указы Петра о запрете вывоза олова, а так же указал на несоответствие постановлений от 1719 и 1720 годов. В приказе за 1719 год олово упомянуто как заповедный товар. А в 1720 году, в письме к тогдашнему губернатору Артемию Петровичу Волынскому, олово в списке запретных материалов отсутствует. Но при этом Василий Никитич посоветовал Коммерц-коллегии выяснить, а каким все-таки образом англичанам удалось получить разрешение на транзит олова в Персию в Санкт-Петербурге?
Олово в чушках
Теперь Коммерц-коллегия и Коллегия иностранных дел вдвоем обратились в Санкт-Петербургскую таможню с вопросом – господа хорошие, а как так получилось, что вы разрешили транзит в Персию запрещенного товара? Санкт-Петербургская таможня за словом в карман не лезла:
«согласно пункту 8 англо-российского торгового трактата от 1734 года англицких купцов, следующих чрез Россию в Персию и назад, пущать велено, не чиня им, купцам, никакого помешательства, остановки и отягощения».
На уточняющий вопрос – а как, собственно, русско-английский договор разрешает провоз в Персию «заповедных товаров», Петербургская таможня вменяемого ответа не дала.
Татищев, пытаясь защитить санкт-петербургских коллег, писал царице:
«для пополнения пошлинного дохода, мню, чрез Россию пропуском олова польза будет, ибо если англичанам чрез Россию провозить не допустится, то могут они чрез Турецкое государство и морем на восток возя в Персию продавать, чрез что более Турецкое государство доходами интересоваться будет».
С одной стороны астраханский губернатор был прав – запрещая транзит олова через Россию, русское государство просто теряло доходы, поскольку можно было ввести олово в Персию и другими путями. Но с другой стороны, тут была подмена понятий – Татищев переводил вопрос из правовой, в законодательную плоскость.
Царица Елизавета Петровна обладала на тот момент не только правовой, но и внешнеполитической информацией – согласно донесениям сменившего Арапова консула Бакунина, строительство персидского флота шло ускоренными темпами, иранцам помогали в этом англичане, причем для строительства кораблей использовались парусина и олово, пришедшие транзитом из России.
Кроме того, вопрос о провозе олова показал, что Коммерц-коллегия не знает, какие товары запрещены к вывозу, Санкт-Петербургская и Астраханская таможни работают совершенно автономно друг от друга, и по сути внешнеэкономическая деятельность страны не имеет никакого контроля.
Астрахань в 18 веке
В этой ситуации царское правительство не нашло ничего лучше, чем… подать апелляцию персидскому шаху, что, мол, к вам случайно тут олово попало, а оно запрещено к вывозу из России. Просьба, того… Вернуть. На что шах, прочитав это непонятное послание, тяжело вздохнул, покрутил пальцем у виска, и ласково ответил, что ему хватает проблем в Персии, чтобы еще отвечать и за проблемы транзита товаров через Россию.
При этом Коллегия иностранных дел, Коммерц-коллегия и таможня, боясь взять на себя ответственность, просто перекидывали дело о контрабандном олове друг другу. В этой ситуации разработку новой экспортной политики страны взял на себя астраханский губернатор. Татищев направил в Коммерц-коллегию донесение, где предлагал
«о пошлине армянской или портовой в Астрахани и в Кизляре … внятно разсмотреть и определение, согласное с другими порты российскими или как наилучшее изобретено будет, учинить, понеже в Астрахани многое чрез несмотрение на древние уставы упущено и надлежащее казне не доходит».
В записке он выдвинул предложение дополнить существующие таможенные правила новыми положениями, поскольку со времен Петра многое изменилось.
«И для того нуждно тариф особной на здешной порт зделать, которой я сочинить для представления коллегии Коммерции приказал, и вскоре прислан будет».
Касательно олова Татищев задался вопросом: Россия олова не добывает, мы его, как и многие другие страны покупаем, чаще всего у Англии и Богемии. Правомерно ли в таком случае объявлять запрет на транзит олова в другие страны? Ведь собирая пошлины за такой транзит, мы в какой-то степени компенсируем те траты, которые сделали при покупке олова. Экспорт олова из России в Персию и другие восточные страны, говорил он, не скажется на состоянии внутреннего рынка:
«у нас же хотя олово привозное, но недостатка от продажи не претерпим».
Если англичане будут продавать олово, да и другие товары, через турецкие или восточные порты, а не возить транзитом через Россию, мы просто потеряем провозную пошлину, и все.
Василий Никитич Татищев, между прочим — основатель Перми
С точки зрения коммерции Татищев был безусловно прав. Но с точки зрения политики Елизавета не могла допустить, чтобы товары, прибывшие транзитом из России, использовались против России же, как происходило сейчас с оловом. То есть с одной стороны, деньги – это хорошо, но с другой – безопасность государства важнее.
После совещания, правительство России послало запрос консулу Бакунину выяснить, какие товары в Персию провозятся из европейских государств, и отличается ли этот ассортимент от того, который приходит из России? Оказалось, что главным товаром, поставляемым в Иран, является сукно и шерсть. Так, в 1740 году британцы отправили транзитом в Персию 1300 аршин различных сукон, оцененных в 1,5 тысяч рублей, а также 4700 аршин солдатских сукон, 3400 аршин сукон «кострожей» и 1500 аршин «ординарных» и «средних». Англичан же, в свою очередь, в Персии интересовал исключительно шелк.
Что же касается «оловянного дела» — по зрелом размышлении Елизавета решила спустить его на тормозах. Виновных искать и назначать не стали, людей в Коммерц-коллегии и таможнях не увольняли.
Но остался и еще один вопрос — о судьбе построенного англичанами персидского флота. Под руководством англичанина Элтона, купца из Русской компании, было построено два корабля, которые начали плавать за товаром в Астрахань, а потом взялись и нападать на русских купцов, требуя у них пошлин и салюта персидскому флагу. Такую дерзость Россия уже спустить не могла. Царица обратилась к английскому правительству по поводу действий его подданных, но это была только вершина айсберга.
Дагестанский поход Надир-шаха
21 августа 1747 года Елизавета приказала пригласить в Коллегию иностранных дел для обсуждения персидских дел и разработки плана действий генерала графа Румянцева, генерал-прокурора князя Трубецкого, генералов Бутурлина, адмирала Апраксина и тайного советника барона Черкасова.
27 августа этот совет постановил:
«Воспользоваться смутою в Персии и смертью шаха для искоренения корабельного строения, заведенного Элтоном: для этого предписать находящемуся в Гиляни резидентом Черкасову подкупить из бунтовщиков или других персиян, чтоб сожгли все корабли, построенные или еще строящиеся, сжечь также заведенное там адмиралтейство, анбары, парусные и прочие фабрики и инструменты, что можно будет, то бы все сожгли, а иное разорили б до основания, к чему хотя несколько их разных людей уговорить, чтоб они это сожжение как можно скорее сделали, и за то им хотя бы и знатную сумму из казенных денег выдать. Если б это не удалось, можно тем командирам, которые на судах с продажным хлебом к гилянским берегам будут отправлены, поручить, чтоб они как на походе в море, так и в бытность при берегах всегда примечали и, где им персидские корабли попадутся, всячески старались, если возможно, скрытно, а по нужде хотя и явно зажечь и таким образом сделать, чтоб они вовсе пропали; также командиры приложили бы старание, будучи там на малых судах, тайно или под видом разбойников съездить в Ленгерут и случая искать находящиеся там корабли и всякое адмиралтейское строение сжечь и до основания разорить. Равномерно и о том стараться, чтоб заводчика этого корабельного строения Элтона оттуда достать, или уговорить, или тайно схватить, или у персиян за деньги выпросить и немедленно в Астрахань отослать».
Как-то так случилось, что ночью заговорщики проникли в опочивальню Надир-шаха и закололи его кинжалом. В стране началась династическая смута.
Ну а в селение Зинзели на берегу Каспия, недалеко от устроенного англичанами Персидского адмиралтейства, прибыл новый русский консул Иван Данилов. Он сумел подружиться с «полевым командиром» Хаджи-Джеймалем, захватившим власть в городе Гиляне. Данилов на ушко намекнул Джеймалю об огромных суммах, переданных Надир-шахом Элтону на строительство кораблей.
Тот намек понял и весной 1751 года совершил налет на городок Ленгарут, где находилось адмиралтейство. Позже Данилов доносил:
«Все разорено и сожжено… А припасы персияне растащили…».
Сам же Элтон был схвачен персами и позже убит. По сему поводу русские историки XIX века дипломатично писали:
«Элтон делся неизвестно куда».
Для уничтожения же вступивших в строй британских кораблей в Астрахань была организована секретная экспедиция. 30 июля 1751 года 12-пушечная шнява «Св. Екатерина» и 10-пушечный гекбот «Св. Илья» под командованием мичманов Ильи Токмачева и Михаила Рагозео вышли из дельты Волги и 5 сентября прибыли в Энзели.
Корабли встали недалеко от английских судов. В ночь с 17 на 18 сентября на двух шлюпках русские матросы, переодетые в разбойничьи одеяния, под командованием мичмана Ильи Токмачева подошли к британским кораблям. По непонятным причинам команда на них отсутствовала. Русские моряки облили оба корабля нефтью и подожгли. Корабли выгорели до ватерлинии, после чего шнява и гекбот вернулись в Астрахань. Согласно докладу Токмачева, оба корабля были трехмачтовыми. Один из них длиной 100 футов (30,5 м) и шириной 22 фута (6,7 м) имел 24 пушечных порта в двух деках. Второй длиной 90 футов (27,4 м) и шириной 22 фута имел четыре порта на каждом борту.
Персидский флот, построенный стараниями англичан на Каспии, приказал долго жить.
