Русско-японская война на море 1904-1905 гг. Прорыв во Владивосток. (часть 1)

Эта история началась в 1896 году, когда вдруг стало ясно, что отечественное военно-морское строительство крейсерских сил пошло куда-то не туда.  Долгое время российские броненосные крейсера строились против Англии в результате чего в Российской империи кристаллизовался специфический тип броненосного рейдера, воплотившегося в весьма грозном для своего времени «Рюрике» и его развитии «России». Это были океанские крейсера, с большой мореходностью, средним бронированием и многочисленной, хотя и не вполне удачно размещенной артиллерией. Против таких рейдеров большие британские бронепалубные крейсера – защитники коммуникаций «Империи, в которой никогда не заходит солнце» не имели бы ни единого шанса, но в бою против кораблей линии «Рюрик» и «Россия» оказались бы совсем не к месту. Долгое время на это не обращали особого внимания, поскольку классическая баталия против флота Ее Величества являлась для Российского императорского флота незамысловатой формой самоубийства, однако в первой половине 1894 года взгляды наших адмиралов несколько изменились – как-то вдруг внезапно оказалось, что и помимо Великобритании у России достаточно возможных морских супостатов. Теперь российским адмиралам хотелось строить такие корабли, которые были бы способны к длительному пиратству на британских коммуникациях, но при этом имели бы возможность поддержать собственные броненосцы в эскадренном бою, так что адмирал Чихачев, управляющий Морским министерством, потребовал от МТК представить проект «сильного современного броненосца, скорее охарактеризованного броненосным крейсером». Итог известен – после жарких споров, обсуждений и правок, сопровождавших процесс проектирования, в 1895 году на стапелях Балтийского завода и Нового адмиралтейства были заложены «броненосцы-крейсеры» «Пересвет» и «Ослябя», имевшие артиллерию в 4*254-мм и 11*152-мм орудий, водоизмещение в 12 674 тонн и скорость в 18 узлов при форсировании механизмов до 14 500 лошадиных сил.

Однако в середине 1896 года вроде бы столь прекрасные «Пересветы» внезапно перестали казаться таковыми.  По зрелому размышлению, пришли к выводу, что 254-мм калибр для броненосца маловат, хотя и вполне достаточен для броненосного крейсера, однако же скорость 18 узлов отныне считалась хорошей только для броненосца, но никак не для броненосного крейсера. Более того – наконец-то вспомнили и о скорострельной артиллерии и об опасности, от нее проистекающей, в первую очередь для кораблей с небронированными оконечностями, каковыми являлись «броненосцы-крейсеры».  Иными словами, возникла необходимость весьма срочной модернизации проекта.

Балтийский завод проявил здоровую инициативу, предложив строить броненосец в виде «усиленного «Пересвета»». Корабль получал дополнительно по два орудия калибром 152, 75, 47 и 37 мм и увеличенную до 20 узлов скорость, однако этот проект зарубили, хотя третий «броненосец-крейсер» все же планировали к закладке. Удивительно и другое — параллельно с ним собирались строить еще один крейсер типа «Рюрик», все с теми же  203-мм орудиями в казематах! Иными словами, как ни смешно это прозвучит, Морское министерство собиралось закладывать два корабля, ни один из которых не удовлетворял его требованиям.

Положение неожиданно спас  Чихачев. Дело в том, что в русском флоте определились наконец-то с  требованиями к эскадренным броненосцам ближайшего будущего – моряки желали идти в бой на восемнадцатиузловых кораблях с артиллерийским вооружением из 4*305-мм, 12*152-мм, 20*75-мм  и 20*47-мм орудий, с бронепоясом не менее 229 мм новейшей крупповской брони и защищеными броней оконечностями. Предполагалось, что такие характеристики получится уместить в водоизмещение порядка 13 000 тонн.

Россия еще не имела проекта такого броненосца, а строить их предполагалось быстро и много, настолько много, что отечественные верфи не смогли бы справиться с таким заказом. Так что предполагалось прибегнуть к помощи Франции, а быть может и кого-то еще, разрешив иностранным подрядчикам проектировать броненосец самостоятельно, хотя конечно согласовывая проект с МТК, и при обязательном соблюдении основ технического задания. Такой подход казался в высшей степени разумным, поскольку позволял обеспечить флот броненосцами пускай и разного типа, но зато одинаковых тактико-технических характеристик. В этом случае «разнотипье» кораблей даже могло принести пользу, потому что позволило бы выявить наилучшие конструкторские решения у каждого типа, а затем можно было бы, взяв все самое хорошее от каждого, совместить все это в одном, самом совершенном проекте. Аналогичным образом поступили и с ТЗ шеститысячетонного бронепалубного крейсера, но чем тогда хуже броненосные крейсера? И Чихачев потребовал проработать единое ТЗ броненосных крейсеров для Российского императорского флота.

К сожалению, полезное вроде бы дело в который уже раз стало жертвой внутриведомственных склок и трений. С составом вооружения определились довольно быстро – в качестве главного калибра следовало использовать 254-мм артсистемы, размещенные в двухорудийных башнях. Средний калибр должен был стать таким же, как и у эскадренных броненосцев – дюжина шестидюймовок. Но с противоминным калибром получилась чехарда – в том, что его должны составлять пушки калибром 75 и 47-мм никто не сомневался, но вот об их количестве долго и ожесточенно спорили. Кое-кто настаивал, чтобы новые крейсера имели столько же противоминной артиллерии, сколько и броненосцы, по двадцать стволов каждого калибра, другие предлагали сократить это число до 14-16. В итоге остановились на следующем – трехдюймвок должно было быть 20, а 47-мм – четырнадцать. Такой состав артиллерийского вооружения сразу же определил прототип будущего корабля, поскольку создавать проект с нуля никто не хотел, так что новый броненосный крейсер очевидно должен был проектироваться по типу «улучшенный «Пересвет»».

Насчет бронирования дискутировали недолго – все признавали необходимым использовать броню Круппа, как наиболее прочную, толщины же бронирования должны были защищать от 305-мм орудий эскадренных броненосцев, дабы новейший корабль мог драться в линии. Оконечности следовало защищать броней обязательно, против чего также никто не возражал. А вот обсуждение скорости привело к весьма ожесточенным спорам. В принципе, полезность хотя бы 20 узлов признавалось всеми, но для достижения такой скорости требовалось весьма мощная ходовая, что увеличило бы и вес и стоимость новейшего корабля, чего помешанное на экономии Морское министерство всеми силами стремилось избежать. Поэтому одна группа, во главе с контр-адмиралом А.А. Бирилевым предлагала остановиться на 18 узлах, мотивируя тем, что для действия в строю броненосцев этого вполне достаточно, а удирать от вражеских крейсеров проектируемому кораблю будет не нужно – при его мощи неприятелю самому придется удирать от него. Другая же группа, возглавляемая вице-адмиралом В.П. Верховским все же настаивала на 20 узлах, и спор между ними очевидно зашел в тупик, однако дело решил иезуитский довод Верховского. Почтенный вице-адмирал во всеуслышание заявил, что если скорость новейших кораблей окажется ниже 20 узлов, то они не смогут действовать совместно с броненосными крейсерами типа «Россия», что неприемлемо. Комичность ситуации заключалась в том, что никаких «крейсеров типа «Россия»» в Российском императорском флоте не имелось, поскольку броненосный крейсер «Россия» существовал в единственном экземпляре, и подстраивать под него серию новейших крейсеров было абсурдно. Однако здесь сыграла свою роль неповоротливость бюрократической машины Морского министерства. Да, обсуждаемый сейчас проект броненосного крейсера должен был заменить и «броненосцы-крейсеры» типа «Пересвет» и корабли типа «Россия», но пока этого проекта не существовало, планы строительства очередного крейсера «типа «Россия»» (предполагалось, что его назовут «Громобоем») никто не отменял, да и ручаться в том, что данный корабль станет последним в серии тоже никто не мог. Соответственно, формально «крейсера типа «Россия»» в количестве, отличном от единицы как бы существовали, а значит, соображение Верховского имело смысл.

В итоге остановились на 20 узлах и перешли к обсуждению ходовой. Тут, к счастью, консенсуса удалось достигнуть достаточно быстро. И «Россия», и корабли типа «Пересвет» были трехвинтовыми, на них стояло по три паровых машины. Переход на два винта и две машины большей мощности сулил проектировщикам большую экономию водоизмещения (400-500 тонн), что приветствовалось всеми причастными к разработке новейших броненосных крейсеров лицами. Однако технология тех лет была отнюдь не всесильна и рассчитывать на то, что такие машины дадут свыше 16 000 лошадей номинальной мощности было бы затруднительно, а с такой мощностью корабль габаритов «Пересвета» скорость в 20 узлов дать бы не смог. С другой стороны, оставляя трехвинтовую схему и соблюдая прочие требования к проекту, вполне могло получиться так, что новейший крейсер оказался бы крупнее броненосца, что грозило Морскому министерству самым массовым сердечным приступом в новейшей истории. В итоге пошли на компромисс – решено было оснастить броненосный крейсер двумя паровыми машинами тройного расширения общей номинальной мощностью в 16 000 лошадок и предусмотреть возможность их форсирования до 17 300 л.с.. При форсировании машин скорость хода должна была составить не менее 19,5 узлов.

По дальности хода тоже пришлось искать консенсус – трехвинтовая установка столь долго пленяла сердца наших адмиралов в основном по той простой причине, что теоретически эконмическая скорость обеспечивалась при работе всего одной машин из трех, две другие могли использоваться только по необходимости дать большой ход. Конечно же, при двух винтах такая хитрость не была возможна, однако же строители паровых машин уверяли, что при скорости в 10 узлов расход угля не превысит 75, максимум -80 тонн. Потому постановили, чтобы полный запас угля составлял 2200 тонн, а нормальный – половину этого значения, в таком случае можно было бы рассчитывать на 6600 и даже 7000 миль десятиузловым ходом.

Решение о переходе на двухвинтовую схему предопределило самое сильное визуальное отличие нового корабля от своего «прародителя» «Пересвета»: новейший броненосный крейсер стал двухтрубным и это, по мнению всех ценителей военно-морской эстетики, стало для него огромным минусом. Оставшиеся трубы сделали повыше, дабы отвести клубы дыма подальше от палуб и боевых постов.

Бронирование в целом оставили на уровне «Пересветов», но с некоторыми добавками – 18 метров кормы и 16,5 метров носа не имели защиты по ватерлинии, и это было неприемлемо, поэтому главный бронепояс, имевший высоту 2,35 метров, продлили в нос и корму 102-мм бронеплитами той же высоты. Хотели еще «протянуть» верхний 102-мм бронепояс (располагавшийся аккурат на 229-мм цитаделью «броненосцев-крейсеров») в нос и это было прекрасной идеей, но реализовать ее не представлялось возможным – во-первых, из-за всемерной экономии весов, а во-вторых из-за того, что подобное утяжеление гарантировало кораблю приличный дифферент на нос. Погонную пушку сняли, решив разместить шестидюймовки в казематах побортно, место для дополнительной бортовой 152-мм установки сыскали аккурат под средним казематом, что опять же было крайне удобно и с точки зрения подачи боеприпасов из погребов. Теперь с каждого борта корабля имелось по три двухэтажных каземата, защищенных 127-мм броней. Ну а 75-мм противоминной артиллерии пришлось потесниться – если раньше она располагалась в два яруса и в шахматном порядке, то теперь трехдюймовки стояли строго друг над дружкой. В целом вид артиллерийской цитадели выглядел чрезвычайно солидно и грозно.

Однако за два дополнительных каземата и бронирование оконечностей нужно было чем-то платить. Решено было уменьшить броню цитадели и башен главного калибра с 229 до 203 мм, толщину бронирования носовой боевой рубки наоборот увеличили до 203 мм, зато  от кормовую бронерубку из проекта исключили. Еще броню оконечностей цитадели понизили со 178 до 165 мм но остальное бронирование оставили как было. В итоге толщины бронезащиты по ватерлинии изменились с «0-178-229-178-0» до «102-165-203-165-102», однако, в связи с тем, что вместо гарвеевской брони применялась крупповская цементированная, защита в целом даже усилилась. Если же сравнивать с новейшими броненосцами, к проектированию которых как раз приступили, то следовало отметить, что защита новых броненосных крейсеров оказалась несколько меньше как по толщинам, так и по площади бронированного борта, но все же вполне годилась для боя в линии.

А попытки облегчить корабль продолжались – отказались от деревянной и медной обшивки подводой части, уменьшили высоту жилой палубы на 15 дюймов, сократив тем самым массу корпуса, но больше крупных статей экономии найти не удалось. С целью улучшения ходкости и в силу изменения ходовой, конечно, пришлось переделать и теоретический чертеж, но на сем проект и утвердили.

Государь Император вотировал первоочередное строительство двух таких кораблей и выбрал имена для них: «Победу» и «Громобой» заложили на Балтийском заводе в 1989 году, причем по документам они проходили как «броненосные крейсера типа «Победа»». Удивительно, но их строительство отнюдь не изобилует масштабными изменениями проекта и глобальными перестройками, к чему было склонно отечественное судостроение, а единственное значимое изменение носило чрезвычайно полезный характер.

Дело в том, что на вооружение новейшх броненосных крейсеров должны были поступить 254-мм пушки – аналоги тех, каковыми оснащались броненосцы береговой обороны типа «Ушаков» и «броненосцы-крейсеры» «Пересвет» и «Ослябя». Однако по результатам испытаний выяснилось, что эти орудия переоблегчены, отчего ненадежны, и для «Победы» с «Громобоем» к 1898 году созданы были более тяжелые 254-мм пушки и новые башни под них. Угол возвышения был уменьшен с 35 до 20 градусов, из за чего дальность стрельбы упала с 95 и даже 112 кбт у «Осляби» до 88 кбт, но это было сочтено приемлемой платой за повышение надежности, к тому же на таких дистанциях воевать все равно никто не собирался. Зато за счет совершенствования конструкции (в том числе —  затвора) удалось добиться весьма высокой скорострельности – башенная установка «Победы» могла дать 3 двухорудийных залпа в 2-2,5 минуты.

Заложенные в 1898 году «Победа» и «Громобой»  строились весьма быстро, оба они вышли на ходовые испытания осенью 1901 года. Нормальное водоизмещение этих кораблей составило 12 760 тонн, в этом весе при мощности машин в 16 000 л.с. «Победа» показала 19,05 а «Громобой» — 19,1 узла, однако номинальная мощность машин «Громобоя» оказалась на 300  лошадей больше, чем по спецификации, из за чего максимальная скорость без форсирования машин составила 19,2 узла. Максимальная скорость «Победы» при 17 300 л.с. составила 19,48 узлов, «Громобой», показавший при форсировке 17650 л.с. смог разогнаться до 19,72 узлов.

В целом, оценка этих кораблей их современниками и военно-морскими специалистами будущего весьма противоречива. С одной стороны, броненосные крейсера унаследовали от своего прототипа отличную мореходность, имея даже меньшее, чем «Пересвет» водоизмещение, они оказались быстроходнее, лучше защищены и вооружены. Но с другой стороны, не вполне удачное расположение казематной артиллерии ограничило углы обстрела среднего и противоминного калибров, причем 75-мм пушки и вовсе не имели никакой защиты. Размеры броненосных крейсеров весьма приблизились к габаритам эскадренных броненосцев, при том что защита и оружие было все же слабее. Конечно, скоростью «Победа» и «Громобой» превосходили броненосцы, но не настолько, чтобы оправдать относительную слабость облегченного главного калибра и брони. Зато корабли получились относительно недорогими – стоимость «Победы» и «Громобоя» незначительно превысила 10 млн. руб. каждый. Современные броненосцы отечественной постройки (типа «Бородино») впоследствии обходились казне на 30-40 % дороже. К сожалению, в качестве рейдеров корабли этого типа совершенно не состоялись, даже невзирая на увеличение угольных ям. Их паровые машины оставили позади даже «углепожирателей» «Пересвет» и «Ослябя», расход угля при скорости 10-12 узлов доходил до 110-128 тонн в сутки, так что реальная дальность хода при полном запасе угля не превосходила 5 000 миль, да и то по хорошей погоде.  Зато в актив броненосных крейсеров типа «Победа» следует записать хорошую скорость – всю русско-японскую войну крейсера этого типа без форсирования котлов развивали и могли длительно поддерживать до 18,5, а то и 19 узлов без каких-либо проблем.

Со вступлением в строй «Громобоя» и «Победы» связан еще один военно-морской казус – в списках Российского императорского флота они сохранили свою принадлежность к классу броненосных крейсеров, в то время как уступающие им буквально во всем «Пересвет» и «Ослябя» удостоились звания эскадренных броненосцев.

Но, как бы то ни было, новейшие броненосные крейсера были приняты флотом, и после полного курса испытаний и обучения экипажей были отправлены туда, где потихоньку сгущались тучи грядущей войны – на Дальний Восток. Словно родные братья, уходили «Победа» и «Громобой» в дальний путь борт о борт, но по прибытии судьба развела их курсы в стороны: в то время как «Победа» была включена в состав артурской эскадры, «Громобой» оказался зачислен во Владивостокский отряд крейсеров.

События той войны, что началась в ночь на 27 января 1904 года, когда миноносцы адмирала Того атаковали русскую эскадру в Порт-Артуре, описаны во множестве источников и я не буду повторяться, а перейду сразу же к первому интересующему нас эпизоду – бою в Желтом море, состоявшемуся 28 июля 1904 года. Русскую эскадру возглавил вице-адмирал Федор Васильевич Дубасов,  прибывший взамен погибшего Степана Осиповича Макарова и сумевший проскочить в осажденный Артур на китайской джонке. Этим своим «прорывом» он вызвал всплеск энтузиазма и сразу же завоевал нешуточные симпатии многих офицеров 1-ой Тихоокеанской эскадры. Выяснив, что корабли всерьез не занимались артиллерийской подготовкой, адмирал долго ругался нецензурным матом и ринулся было наверстывать упущенное, но увы – исправить положение было нельзя, потому что в Артуре становилось жарко и надо было идти на прорыв, к которому корабли банально не были готовы.  Много орудий было снято, следовало принять уголь и иные припасы, решая параллельно еще тысячу проблем, которые всегда возникают, когда расслабляющая парадигма «беречь и не рисковать» вдруг сменяется предвкушением светского раута с броненосцами Того, в самой что ни на есть краткосрочной перспективе.

По свидетельствам очевидцев, изучая приказы, данные эскадре («беречь и не рисковать!») Дубасов негромко, но крайне раздражительно ворчал что-то себе в усы. Посредством радиотелеграфа он дважды уточнял распоряжение наместника в части: «проложить себе путь во Владивосток, избегая боя, если позволят обстоятельства». Термин «проложить себе путь во Владивосток» адмиралу был ясен, но вот все остальное…

Утром 28 июля 1-я тихоокеанская эскадра в составе пяти броненосцев (флагман Дубасова «Цесаревич», «Ретвизан», «Пересвет» под флагом контр-адмирала Витгефта, ставшего младшим флагманом эскадры, а также «Севастополь» и «Полтава») одного броненосного крейсера «Победа», четырех бронепалубных крейсеров «Аскольд», «Диана», «Паллада» и «Новик», а также 8 миноносцев вышла на прорыв, при этом Дубасов поставил «Победу» в строй броненосцев третьим, между «Ретвизаном» и «Пересветом».

Никто не питал иллюзий насчет того, что эскадра сможет пройти без боя – слишком густа цепь дозорных кораблей японцев у Артура и слишком близко острова Эллиота, где Хейхатиро Того устроил свою «летучую» базу для главных сил. И японцы не разочаровали – в 11.30 по левому борту показались дымы броненосцев 1-го боевого отряда.

Хейхатиро Того, как истинный гурман, не ринулся безоглядно в бой, но сперва аккуратно распробовал русскую эскадру на вкус, начав сражение с дистанции 80 кабельтов. «Вот уж не думал, что эти ребята так нас боятся!» заявил Дубасов своим офицерам, но сильно расстроился, когда его флагман «поймал» первое попадание с 70 кбт.

Почти три часа две эскадры вальсировали на больших дистанциях. Того старался выставить русским «палочку над Т», а Дубасов старательно уклонялся от этой чести, и в полном соответствии с приказом наместника, не стремился сократить расстояние для решительного боя. Однако время шло, и русский адмирал хмурился все больше – настроение его улучшила только вторая перестрелка на контркурсах, когда расстояние до неприятеля сократилось до 30 кабельтовых и в дело вступила средняя артиллерия. К сожалению Дубасова, это продолжалось недолго – эскадры разошлись и снова продолжилась вялая перестрелка, а потом Того сильно отстал. Этот  раунд остался за русскими – силы японцев оказались у них по корме и не преграждали более путь к Корейскому проливу и Владивостоку. При этом броненосцы Дубасова, как стало ясно из рапортов их командиров, серьезных повреждений не получили. Федор Васильевич энергично погрозил броненосцам Того кулаком, но в дальнейшем, наблюдая за тем насколько медленно японцы нагоняют русские броненосцы, адмирал вновь заскучал и яростно зыркнул глазами на кого-то из штабных, неосторожно высказавшегося в том отношении, что бой может и не возобновиться.

Но Хейхатиро Того никак не мог пропустить русских во Владивосток, он обязан был покончить с 1-ой Тихоокеанской эскадрой до прибытия подкреплений с Балтики, и лучшим способом для этого было напугать русских так, чтобы те вернулись в Порт-Артур без решительного боя.  Крепость могла еще сколько-то держаться, но была обречена, все знали это, а с гибелью крепости погибла бы и эскадра.

Однако в этот раз русские пугаться не захотели, они упрямо шли на прорыв, и это означало только одно: время осторожности и долгих маневров прошло. Теперь следовало, положившись на благоволение Аматерасу, опыт комендоров Объединенного флота и крепость выстроенных в Англии броненосцев, вступать в настоящий бой. Щит в щит и грудь на грудь – лечь в кильватер на параллельный курс и бить, бить, бить, не обращая внимания на собственные раны до тех пор, пока волею Богов русская сила не будет сломлена.

На «Цесаревиче» старший флаг-офицер Кедров и контр-адмирал Матусевич пытались было уговорить Дубасова развернуться в строй фронта или пеленга, дабы всемерно усложнить жизнь догоняющему броненосцы 1-ой Тихоокеанской эскадры адмиралу Того, но Федор Васильевич в ответ лишь мрачно качал головой, и какие думы беспокоили его в тот час – кто знает? А японцы постепенно догоняли, и видно было, что к четырем броненосцам и «Ниссину» с «Кассугой», составлявшим их 1-ый боевой отряд прибавился еще один броненосный крейсер,  как будто «Якумо» и теперь японцев стало семь против шести. Вот «Микаса» вышел на траверз замыкающей русский строй «Полтавы», расстояние между ними – чуть больше 40 кабельтов, а до «Цесаревича» — все 60. Грохот шестидюймовки «оконечного» русского броненосца возвестил о возобновлении боя.  Дубасов приказывает бить по головному, но видно, что в этот раз японцы ищут крови по-настоящему – их флагман «Микаса», скрывающийся сейчас в столбах водяной пыли идет вдоль русского строя, но не параллельно, а наискось, сокращая дистанцию до русских броненосцев… Как тут прикажете «прорываться, по возможности избегая боя с главными силами японцев»? Отворачивать от них, что ли? Так ведь не убежишь…

«Микаса» идет вперед, вот он пересек траверз «Севастополя»… «Пересвета»… скоро обгонит «Победу»… Вначале рассстояния японцев были неверны, и огонь, хоть и част, но не слишком эффективен, но теперь они концентрируются на броненосце младшего флагмана эскадры и огонь их обретает убийственную точность. «Пересвет» сейчас похож на маленькую копию Этны в день ее извержения – попадания следуют одно за другим, вырывая и вздымая вверх куски обшивки и языки пламени из чрева избиваемого корабля. Следующий за ним «Севастополь» тоже не обойден вниманием японских орудий…

— Дистанция? – буркнул Дубасов

— 30 кабельтов, Ваше превосходительство!

— Беречь и не рисковать… — тихо-тихо пробурчал себе под нос Федор Васильевич. Замер, словно вслушиваясь в только что прозвучавшие слова. И снова негромко пропел, растягивая гласные:

— Береееечь и не рисковааааать…  — и как-то нехорошо улыбнулся.

А затем присутствующие в боевой рубке вздрогнули от яростного начальственного рыка.

На броненосцах эскадры Дубасова, разумеется, слышать не могли. Но и там едва не подпрыгнули, когда «Цесаревич», выплевывая клубы дыма и разгоняясь на ходу, вдруг резко положил руля вправо и ринулся наперерез японскому флагману. А командир «Ретвизана» Щенснович, разглядев поднятые «Цесаревичем» сигнальные флаги, потряс недоуменно головой, протер глаза, поднял бинокль и перепрочел сигнал повторно. Не помогло – на фалах, как и раньше, трепетал приказ адмирала: «1-му и 2-му отрядам миноносцев – минная атака!»

Пока японцы догоняли русскую эскадру, крейсера Рейценштейна и оба отряда миноносцев выдвинулись в голову колонны русских броненосцев и шли по левому борту чуть впереди, в то время как японцы нагоняли справа. Русская минная флотилия была впереди-слева от «Цесаревича», когда тот ринулся наперерез японцам, так что теперь ей нужно было «нагонять события». Лоснились от пота спины кочегаров, подгоняемых веселыми матерками с миноносных мостиков, пенилась вода, взбитая набирающими обороты винтами, и «борзые океана» описав полукруг вправо, рванулись вперед. Цель – «Микаса»!

Адмирал Того улыбнулся. Кто бы там ни командовал русской эскадрой, он, пожалуй, достойный противник – кидается ему, Того, наперерез, ищет боя и не боится смерти. Но русский адмирал не  умен. «Палочку над Т» японской эскадре он не поставит, Того достаточно повернуть вправо, подрезая новый курс русского флагмана и ничего не произойдет. Более того, позиция русских ухудшится – сейчас «Микаса» вынужден проходить вдоль русского строя, позволяя концентрировать на себе огонь сразу всем русским броненосцам, теперь в той же позиции окажется русский головной.  И тогда комендоры японских броненосцев, наконец-то, получат достойную их усилий цель! Того выждал еще чуть-чуть, с тем чтобы после поворота русский головной «Цесаревич» оказался не далее как в 22-23 кабельтовых от японского строя и скомандовал поворот. «Микаса», вздымая могучий бурун тяжело лег на новый курс, как вдруг…

…восемь узких силуэтов, отчаянно дымя, прорезали строй русских броненосцев и понеслись на скорости хорошо за 20 узлов к японскому флагману.

Хэйхатиро Того прошиб холодный пот. Он ошибся, причем дважды. Проглядел опасность от выведенных вперед русских миноносцев, привык, что русские сражаются отважно, но предсказуемо, в мыслях не держал чего-то нестандартного, и это была первая ошибка.  А вторая – отпустил от себя легкие силы, так что парировать русскую миноносную атаку могла теперь только артиллерия броненосцев. Которая, побери ее морские змеи, просто не успевала это сделать! Русские миноносцы пересекали курс 1-го боевого отряда, соответственно по ним могли стрелять только развернувшийся «Микаса» и… может, несколько пушек с «Асахи». Потом, когда «Асахи» развернется, ситуация немного улучшится, потому что уже 2 броненосца смогут стрелять бортом, но время, время! Русским миноносцам для того, чтобы сблизиться на убойные 3-4 кабельтова нужно всего лишь 5-6 минут!

Того не мог не признать, что русский командующий идеально выбрал время для атаки.

Но адмирал Того не зря учился у лучших британских учителей, не зря прошел всю японо-китайскую, не зря вел в огонь сражения при Ялу свою верную «Наниву»! Он был осторожен – но отнюдь не медлителен и не трусоват и умел, когда это надо, принимать быстрые, пускай и тяжелые решения. И он отдал приказ – вероятно, единственно правильный из всех возможных.

«Ретвизан» лег на новый курс, его артиллеристы продолжали бить по головному, а капитан 1-го ранга Щенснович не отрывал пылающий взор от разворачивающейся на его глазах драмой.  Вот обе миноносных колонны, по 4 корабля в каждой, вылетели из-за русского броненосного строя,  попытались развернуться в строй фронта и… позорище, да и только. Вот что значит нехватка упражнения в маневрировании и недостаточный уход за матчастью. Одни миноносцы набрали хода больше, чем другие, а отстающие, дымя изо всех сил, не могли занять место в строю, силенок не хватало. Интервалы между миноносцами… да какие там к чертям морским интервалы?! Атаковали варварски —  смело, яростно и совершенно вне строя, толпой. Вот один миноносец, разогнавшись узлов до 23-х, неожиданно закладывает резкий вираж, едва ли не переворачиваясь, да что там у него случилось, ведь попаданий вроде не было? Неужто с рулевым что, или засбоила машина?

Адмирал Того с ненавистью наблюдал за рвущейся к его флагману смертью. Вражеские миноносцы, застилая море густыми клубами черного дыма, стрелами Робин Гуда (некстати вспомнился английский гардемарин, рассказавший юному тогда еще Хейхатиро о знаменитом шервудском стрелке) неслись к «Микасе». Один как будто сломался и закрутился на месте, второй, получив пару шестидюймовых снарядов в полубак быстро садился носом, зарываясь в море мало что не по самый мостик – его можно не считать. Вот отвернул третий, и Того не мог его винить за это – миноносец русских был охвачен огнем от киля до клотика, да и не поворачивал он, а просто, утратив управление, покатился в сторону и перевернулся. Но пятеро оставшихся, словно акулы, почуявшие кровь неумолимо неслись вперед, им оставалось еще чуть-чуть…

И адмирал решился.

— Исполнять!

На фалах «Микасы» взвился сигнал: «Поворот все вдруг право 90, ход полный!»

Самое неправильное, что может сделать флотоводец в бою – это отдать приказ о новом маневре, когда не закончен предыдущий. В этом случае строй будет сломан, командиры не завершившие предыдущего маневра окажутся в  растерянности и не будут понимать, что им следует делать – вся надежда останется только на их опыт и понимание. Но у японского адмирала не было выхода. Когда он отдал приказ «Поворот все вдруг», только 4 броненосца успели лечь на новый курс – они-то и выполнят приказ командующего. Развернувшись к миноносцам винтами, они сильно уменьшат шансы подрыва самодвижущейся миной – попасть в уходящий от тебя на всех парах корабль нелегко, скорость сближения падает, да и мины скорее всего отбросит от корабля струями воды из под винтов. Отходя полным ходом, броненосцы отобьются от миноносцев, а русская линия, даже если и кинется на них, все равно догнать не сумеет – их броненосцы тихоходнее японских. Разорвать дистанцию, восстановить строй, снова сблизиться с русскими и продолжить баталию… Да, он потеряет время, только это лучше, чем терять  собственный флагман. Увы, броненосные крейсера не успели завершить перестроения, и смогут ли они понять, что ждет от них командующий?

Вице-адмирал Дубасов, постукивая кулаком в ладонь, очень внимательно рассматривал «Микасу». И когда вражеские броненосцы, с внушающей уважение синхронностью, начали отворот от русской линии, Федор Васильевич, окинув взглядом штабных, весело произнес:

— Ну что ж, господа, пойдем и мы, благословясь!

Командир «Ретвизана» искренне считал, что после всего, что он увидел за сегодняшний сумасшедший день, удивить его уже решительно ничто не в состоянии.

— Сигнал с «Цесаревича», Ваше превосходительство!

— Ну что там еще?

— «Сблизиться и таранить неприятеля»!

— Выполнять!!! – гаркнул Щенснович, надеясь только, что падение его нижней челюсти в начищенные штиблеты останется незамеченным для присутствующих в боевой рубке господ офицеров…

На «Касуге», следовавшей сразу за броненосцами, сигнал «Микасы» увидели почти сразу, и исполнили его в лучших традициях японского императорского флота – быстро и безукоризненно. На замыкающем колонну «Якумо» сигнала не увидели совсем, однако наблюдая за тем, как броненосцы ворочают «все вдруг» обо всем догадались и повернули с небольшой задержкой. А вот на «Ниссине» команду адмирала увидеть не смогли и с удивлением наблюдали, как идущий впереди «Касуга», вместо того чтобы лечь на новый курс, вдруг покатился вправо, в направлении от русского строя.

— Что за… они что, поворачивают все вдруг ? – спросил, ни к кому конкретно не обращаясь, командущий 3-им отрядом Катаока. Вопрос звучал риторически, но командир «Ниссина» Такеноучи все же не удержался от пожатия плеч. Сейчас кургузый корпус «Касуги» перекрывал ему обзор и он не видел толком, что делают броненосцы главнокомандующего. Через какие-то секунды ситуация должна была проясниться, и тогда «Ниссин» немедленно последует примеру остальных, как вдруг…

…триста тридцать два килограмма русского двенадцатидюймового фугасного снаряда, выпущенного с каких-то 25 кабельтов и снабженного трубкой Бринка, проломили сто пятьдесят миллиметров брони боевой рубки японского крейсера и, разрывая и расшвыривая тела японских офицеров, грянули в противоположный бронелист.  Удивительно, но 6 килограммов пироксилина сработали как полагается – и в тесной рубке не осталось никого живого.

На «Ниссине» не сразу разобрались, что произошло. Минуты спустя, офицеры крейсера сообразили, что что-то не так – в то время, как остальные броненосцы и крейсера уходили от противника, «Ниссин» гордо шел ему навстречу. Ринулись в боевую рубку – и обнаружили, что корабль ведут мертвецы, но быстро исправить положение не получалось: рулевое управление оказалось разбито, а связь с машинным перестала существовать. Исправить сходу эти повреждения было невозможно, да уже и не нужно — потеря командования растратила драгоценные минуты, что еще оставались у корабля, а теперь было поздно. Идущий на 14 узлах «Ниссин» и спешившие ему навстречу на 12 узлах русские броненосцы сближались с умопомрачительной скоростью в 26 узлов и теперь их разделяло не более мили, а с такой дистанции русские комендоры не промахивались.

В кормовой рубке избиваемого крейсера флагманский механик 3-го отряда Сайто, капитан-лейтенанты Мацумото и Такахаси молча переглянулись – иллюзий не питал ни один из них. Сегодня им предстояло пасть во славу Императора, и вопрос состоял лишь в том, чтобы умереть не напрасно. Кажется, они знали, как это можно устроить…

Адмирал Того хранил невозмутимый вид, наблюдая завершение атаки русских миноносцев. Трое из них впустили торпеды в момент его отворота – слишком рано! Но командиры двух других миноносцев хранили воистину самурайское спокойствие, они продолжали сходиться с «Микасой», пока тяжелый броненосец делал свой разворот. Теперь, когда флагман Того лег на обратный курс, нагоняли его с левого борта. Японский адмирал даже залюбовался ими – идущие на полной скорости кораблики иной раз полностью скрывались среди водяных столбов, поднятых падениями японских снарядов, тогда только клубящийся дым выдавал их примерное расположение. Вражеские миноносцы шли как будто бы невредимыми, словно морские боги решили хранить жизни храбрецов, однако стоило командующему Объединенным флотом подумать так, как один из них исчез во вспышке яростного огня, а мгновение спустя по ушам ударил грохот сильнейшего взрыва. Похоже, снаряд ударил в готовую к выстрелу мину.

— Красивая смерть, — сказал кто-то, стоящий позади  Того, и адмирал молча кивнул, соглашаясь.

И в этот миг две стальные рыбины скользнули в море из аппаратов последнего русского миноносца, а сам он резко отвернул влево, уходя в сторону от дышащего смертоносным огнем броненосца.

Уворачиваться не имело смысла – на таком расстоянии любой маневр безнадежно запаздывал, и теперь все в руках богов… Медленно истаивали, уходя в небытие секунды, и вдруг Хэйхатиро Того увидел, как темная тень скользнула к корме его корабля и исчезла в пучине, отброшенная бурлящей водой из под винтов. А в следующую секунду палуба больно ударила в ступни адмирала, и пенный фонтан взметнулся у левой скулы «Микасы», окатив мостик холодной морской водой.

«Пересвету» крепко досталось в бою, особенно пострадала безбронная носовая часть «броненосца-крейсера», куда немедленно хлынула вода. Положение стало б совсем угрожающим, если бы не своевременное контрзатопление, но сейчас корабль, казалось,  полностью оправился от ран и теперь его комендоры увлеченно вбивали снаряд за снарядом в обреченный японский крейсер. «Ниссин» сильно сдал в скорости и как будто садился кормой. Особых пожаров видно не было, но корабль окутали облака пара — похоже, достали-таки машинное. Уцелевшие орудия броненосного крейсера бешено отстреливались, но их выбивали одно за другим. Сейчас по «Ниссину» работали пушки никак не меньше, чем с трех броненосцев, работали практически в упор, превращая некогда грозный корабль в братскую могилу для его экипажа.

И вдруг…

— Мина! Мина!!! — заполошенно заорал сигнальщик.

— Где?! Ммать жеж твою в клюз через коромысло!

— Отворачивай! Право четыре румба! – заорал Витгефт, и это стало последней ошибкой.

Если броненосец просто шел бы вперед как шел, мина ударила бы его прямо в борт, в район цитадели и тогда быть может все и обошлось бы. Но вместо этого, в попытке отвернуть, броненосец потерял скорость, и попадание пришлось в многострадальную носовую часть. Море рванулось в чрево корабля и уже никакие усилия не могле его спасти – все подпорки, заведенные ранее повыбило ударом, «Пересвет» садился носом и вода устремлялась в многочисленные пробоины, бывшие до того высоко над волнами. К чести Витгефта, он понял сразу и все – и отдал команду покинуть обреченный броненосец, чем спас множество жизней – потери среди экипажа «Пересвета» оказались удивительно малы.

Капитан-лейтенант  Такахаси тяжело вздохнул, утирая рукавом пропотевший лоб. Сайто смог подработать уцелевшей машиной, довернув умирающий крейсер, а сам Такахаси, в бытность еще зеленым гардемарином, в своем выпуске считался лучшим в минном деле. И сегодня его учителя могли по праву гордиться своим учеником.

Многие десятилетия спустя, подводная экспедиция обнаружит «Ниссин» и «Пересвет». Яростно сражавшиеся во имя своих императоров при жизни, они обрели вечный мир и покой в смерти, разделив теплое ложе Желтого моря не далее, чем в полукабельтове друг от друга.

«Цесаревич», «Ретвизан», «Победа» и «Севастополь» с «Полтавой», бросившись на отступающие броненосцы Того, сломали строй, но возня с «Ниссином» их задержала. В это время на «Сикисиме», идущим под флагом младшего флагмана, увидели, что броненосец командующего Объединенным флотом подорван и вице-адмирал С.Мису поднял сигнал: «Принимаю командование. Следовать за мной!». Три японских броненосца образовали строй кильватера, выстроившись между русскими кораблями и «Микасой», к ним подтягивались оба уцелевших броненосных крейсера…  Дубасов, видя, что японцы восстановили управление, а его собственная атака «увязла» из за расстрела «Ниссина» вовсе не вдохновился перспективой идти без строя под сосредоточенный огонь японцев. Период их слабости быстро прошел, а кидаться с голой пяткой на голую шашку было совсем не в стиле Федора Васильевича. Так что Дубасов приказал восстановить строй и прикрыть терпящий бедствие «Пересвет». «Победа», «Полтава» и «Севастополь» выполнили его распоряжение, а вот распаленный боем Щенснович приказа своего адмирала не заметил, так что «Ретвизан» в одиночку ринулся на строй неприятеля. Но вскоре в живот Щенсновичу угодил осколок… к счастью застрявший в складках его одежды и не причинивший бравому каперангу никакого другого вреда. Однако чувствительный удар вырвал Щенсновича из грез норвежского берсерка и он наконец-то заметил, что атакует пять вражеских кораблей в одиночку. После чего «Ретвизан» немедленно отвернул к своим.

Но следует отметить, что маневр «Ретвизана» оказался чрезвычайно кстати – несплаванным кораблям 1-ой Тихоокеанской эскадры долго не удавалось восстановить строй кильватера, японцы оправились куда быстрее. И если бы не решительный марш Щенсновича, то японский адмирал Мису сам имел бы возможность атаковать потерявшие строй броненосцы Дубасова и не приходится сомневаться, что ничем хорошим это для русских не закончилось бы. А так «Ретвизан» отвлек на себя внимание японцев и теперь обе эскадры, вновь разошедшись кабельтов до шестидесяти, вели осторожную перестрелку.

Хейхатиро Того оставался на своем флагмане до прояснения обстановки, и когда выяснилось, что «Микасе» ничего не угрожает, однако развивать скорость свыше 10 узлов крайне нежелательно, командующий Объединенным флотом перебрался на «Асахи» — благо, наконец-то подошли его миноносцы. Затем Того вновь повел свои корабли в ближний бой,  однако за всеми этими маневрами прошло много времени, а русский адмирал снова шел в сторону Корейского пролива. Опять Того вынужден был догонять его, а шел уже седьмой час… В 19.10 бой закипел вновь, но меньше чем через час ожесточенной, хотя и безрезультатной перестрелки в кильватерных колоннах сражение завершилось –  в начале девятого Желтое море погрузилось в сумрак летней ночи.

Теперь адмиралу Того предстоял нелегкий выбор. До самого заката русская эскадра шла в направлении Цусимского пролива, стремясь прорваться во Владивосток и не имелось ни одной причины, по которой намерение русского адмирала могло бы перемениться.  Но угля на кораблях Объединенного флота оставалось не так уж и много – в отличие от Дубасова, который вел свои корабли со средней скоростью узлов так 12, корабли Того носились взад-вперед на 14-15 узлах, а топлива на такой скорости расходуется куда больше. К тому же японский адмирал вступил в бой, не имея полного запаса угля. И что теперь было делать?

Того видел, что русскую колонну обременяли «старички» — «Полтава» с «Севастополем», которые с трудом держали 12 узлов, хотя остальные русские корабли явно могли идти быстрее. Если русские и ночью пойдут на 12 узлах и Того последует их примеру – утром они окажутся не так уж далеко друг от друга и у Того вполне хватит угля на продолжение сражения. Но что будет, если русские отправят своих «стариков» в нейтральные порты, а сами на 15 узлах ринутся во Владивосток? К рассвету, который ожидался ближе к шести утра, эскадры будут разделять почти 25 миль, и Того останется только дать полный ход, но и в этом случае шансов настигнуть русских до наступления темноты у него не будет. А утром следующего дня с такой скоростью русские окажутся уже восточнее Мозампо, лови их тогда!

Конечно, вариант того, что русские пойдут на 15 узлах, отправив «старичков» нейтралам весьма маловероятен.  Но после того как русский командующий лихой атакой едва не утопил «Микасу»  и не испугался атаковать главными силами в надежде устроить свалку вместо правильного боя, Хейхатиро Того совершенно не склонен был его недооценивать. Как раз наоборот, от русского адмирала следовало ожидать чего-то совсем необычного. С другой стороны, угольные ямы русских броненосцев тоже отнюдь не бездонны, к тому же они моги получить снижающие скорость повреждения… Но имеет ли право он, Хэйхатиро Того, полагаться на столь зыбкие допущения? Ведь если русские все же пройдут во Владивосток – судьба Империи повиснет на волоске.

Нет, так дело не пойдет, и Хейхатиро Того принял окончательное решение.

Первый боевой отряд, за исключением «Микаса», но с присоединившимся к нему «Якумо» и «Асама» пойдет к Корейскому проливу на 15 узлах. Тогда он встретит рассвет 29 июля где-то в 200 милях от входа в Корейский пролив, и следуя на той же скорости вечером войдет в него. Вместе с главными силами вперед пойдут быстроходные крейсера 3-го («Читозе», «Такасаго» и «Касаги») и 6-го («Акаси», «Сума», «Акицусима») боевых отрядов, к ним присоединится «Идзумо» и большие миноносцы. На рассвете легкие силы развернутся в поисках русской эскадры (если русские пойдут на 15 узлах – найдут обязательно) и тогда угля у броненосных кораблей Того вполне хватит на новое сражение. В котором трем русским кораблям будут противостоять 3 броненосца и 3 броненосных крейсера, так что дело не затянется.

Особенно с учетом рапортов, которые только что получил Того: его корабли (не считая «Микасы», конечно) почти не пострадали от огня неприятеля.  «Асахи» получил несколько попаданий и неприятную дыру под ватерлинией, однако без серьезных последствий.  Из крейсеров существенные потери понес один «Якумо» — двенадцатидюймовый русский снаряд произвел взрыв в батарейной палубе, 33 человека было убито и ранено, но крейсер вполне мог продолжать бой и дальше.  Повреждения остальных кораблей несущественны. Единственно, что по настоящему неприятно — оба орудия кормовой башни «Асахи» и одна из 305-мм пушек носовой башни «Сикисимы» выведены из строя. Может русские снаряды постарались, но скорее – разрывы собственных. Впрочем, Того видел, да и командиры докладывали, что у русских с главным калибром тоже не все хорошо, а их головные «Цесаревич» с «Ретвизаном» явно претерпели существенные повреждения. И драка шестерки едва поцарапанных кораблей против тройки изрядно побитых русских броненосцев никаких сюрпризов не обещает, да времени на них потребуется совсем немного.

Если же русские не рискнут делить эскадру и пойдут медленнее – что ж, так тому и быть. Тогда Того на все тех же 15 узлах пойдет к острову Цусима и бросит там якорь. Русские, идя на 12 узлах, будут проходить мимо острова никак не раньше 9 утра и, зная это, обнаружить их будет несложно.

Того с трудом подавил тяжелый вздох. Чертовы итальянцы! Нет, адмирал был чрезвычайно рад удаче Японии. Накануне войны приобрести два мощных броненосных крейсера, усилив ими флот — это дорогого стоило и в этом чувствовалось благоволение богов к сынам Ямато. Новоприобретенные корабли стали чрезвычайно полезным дополнением броненосных сил, и  Хэйхатиро Того искренне сожалел о погибшем вчера «Ниссине». Но дальность хода этих детей итальянских верфей не укладывалась ни в какие рамки. Когда новехонький «Касуга» только-только был окончен постройкой, то с запасом угля под 600 тонн, вероятно, осилил бы 500, может быть 600 миль полным ходом, только с тех пор много воды утекло. Сейчас, когда полный ход этого крейсера при полном напряжении машин не превышал 18 узлов и тех ненадолго,  хождение под 14-15 узлами сжирало угля немногим меньше. А он, командующий Объединенным флотом, опять допустил ошибку – эти крейсера следовало держать у островов Эллиота, не гоняя по пустякам, а вместо этого он отправил «итальянцев» к Артуру… Утром 28 июля на обоих «итальянцах» было куда меньше их полного запаса угля и вот результат – до Цусимы «Касуга», конечно, дойдет, но с почти пустыми угольными ямами. Так что придется отправлять его в Мозампо на бункеровку, а пока крейсер доберется до базы, пока загрузится углем… в общем, если русских ничто не задержит по дороге,  и они будут проходить мимо Цусимы утром, то шансов на то, что «Касуга» сможет принять участие в сражении, нет никаких.

Впрочем, с учетом того, что около Цусимы стоит сейчас четверка свежих броненосных крейсеров Камимуры, пяти русским броненосным кораблям предстоит бой с девятью японскими, так что наличие или отсутствие «Касуги» ничего не изменит. Хотя – печально конечно.

Еще печальнее то, что «Микаса» в грядущем сражении участия не примет. Придется отделить ее от флота и даже отправить броненосец в Мозампо отдельно от остальной эскадры нельзя.Коль скоро есть опасность наткнуться на русскую эскадру,  зачем же подвергать  броненосец бессмысленному риску? Того приказал командиру «Микасы» вести корабль к островам Эллиота, мобильной японской базы в 70 милях от Порт-Артура, откуда он и вышел сегодня утром,  а старичкам 5-го боевого отряда – «Чин-Иену», «Хасидате», «Мацусиме», да заодно уж и «Ицукусиме» охранять «Микаса». В Порт-Артуре не осталось сил, которым был бы по зубам такой отряд. К тому же у Эллиота болталась плавмастерская, так что броненосец сможет немного починиться, хотя для заделки подводной пробоины наверняка придется идти в Японию. Но тут уже ничего не поделаешь.

29.07.1904 06.00

Солнечные лучи рассвета 29 июля озарили чрезвычайно недовольное лицо Федора Васильевича Дубасова. В ночь ушли пять русских броненосцев, однако сейчас адмирал и его штабные созерцали кильватерную колонну из четырех кораблей.

— И где же «Севастополь», хотел бы я знать, а?!

Миноносцы порскнули дикими кабанчиками к горизонту – увы, не видно было ни броненосца, ни дымов, ничего.

В самые сумерки Дубасов на 12 узлах резко поменял курс, и понизил ход до 10 узлов, что спасло его от брошенных в атаку японских миноносцев – те искали русские броненосцы не там и не тогда где и когда было нужно, хотя кое-кто все же нашел… Два миноносца наткнулись на русскую колонну и атаковали «Полтаву» причем одна мина даже попала в цель, но по счастью не взорвалась. Еще вроде бы кто-то атаковал «Аскольд», но и там обошлось без последствий. Описав огромный коордонат влево, русская эскадра вновь развернулась в направлении к Корейскому проливу и шла так всю ночь. Утро застало русские корабли примерно в 240 милях от Корейского пролива. Федор Васильевич распорядился собрать рапорты командиров того, что еще оставалось под его командованием.

А потрепало русскую эскадру изрядно – из пяти броненосцев и броненосного крейсера, вышедших на прорыв утром 28 июля в наличии были только флагманский «Цесаревич», «Ретвизан», «Полтава» и «Победа», но состояние кораблей было самым что ни на есть удручающим. «Цесаревич» получил до 40 попаданий снарядами разных калибров (особенно флагману досталось в конце боя), потерял разбитой одну шестидюймовую башню правого борта и еще одну – заклиненной. Но главная беда заключалась в том, что трубы броненосца хотя и держались, но были совсем разбиты, сильно упала тяга, вырос расход угля и из запаса в 1100 тонн, с которым корабль покинул Порт-Артур, в наличии оставалось всего 500. Ни о каком прорыве «Цесаревича» речь уже идти не могла, угля хватало едва ли до острова Цусима.

«Ретвизан» серьезных повреждений не получил и мог идти во Владивосток, уголь для этого был. Однако артиллерия главного калибра корабля оказалась ополовиненной – осколками наглухо заклинило носовую башню 305-мм орудий настолько качественно, что расклепать ее силами экипажа не представлялось возможным. «Полтаве» тоже сильно досталось – осколок повредил подшипник паровой машины, так что больше чем на 12-13 узлов скорости рассчитывать было никак нельзя. Пять 152-мм орудий было выведено из строя, а носовая 305-мм башня, увы, оказалась заклиненной. Правда ее заело не до конца (словно в насмешку сохранились 3 градуса горизонтальной наводки), и механики клялись исправить повреждение к вечеру.  Единственным кораблем, который практически не пострадал, был броненосный крейсер «Победа», поскольку кроме выбытия из  строя трех 75-мм орудий (вот и сказалось отсутствие защиты противоминной артиллерии!) на нем не случилось ничего достойного упоминания.

Из четырех крейсеров  утром 29 июля были при эскадре только «Аскольд», «Паллада», и «Диана», а «Новик» таинственным образом исчез. Хорошо было хотя бы то, что оставшиеся крейсера не имели существенных повреждений. Но из восьми миноносцев осталось только половина: «Бесстрашный», «Беспощадный» и «Властный» погибли во время атаки «Микасы», а «Бурный» где-то потерялся. Оставшиеся при эскадре «дестроеры» во вчерашнем бою израсходовали мины, при этом  «Бесшумный» (которому принадлежала честь подрыва «Микасы») и «Выносливый» оказались сильно повреждены.

В итоге адмирал послал «Цесаревича» под конвоем «Бесшумного» и «Выносливого» интернироваться в Циндао и долго покусывал ус в размышлении, не отправить ли туда же и «Полтаву». Но – не отправил.

— Господа, прошу всех вас не строить иллюзий, что мы прорвались во Владивосток. Выбросьте эту надежду из головы, буде таковая у кого-то появилась, – начал свою речь Федор Васильевич, обращаясь к внимавшим ему офицерам штаба:

— Нас ждет бой. Бой кровавый и яростный, ничуть не проще того, который мы выдержали вчера. Того ни за что не откажется от преследования, сейчас он, я уверен, далеко впереди нас. Воспользовался превосходящей скоростью своих кораблей, чтобы заступить нам проход в Цусимский пролив. У него, быть может, не все хорошо с углем, только я бы на это не рассчитывал.  Того придет в Мазампо, думаю, не позднее сегодняшней полуночи и сразу станет под погрузку. Мы окажемся в Цусиме завтра к утру, а уж за это-то время пару мешков с углем японцы на свои корабли забросить успеют. Может быть нам и повезет, если мы кого-то из них хорошо вчера зацепили, или у какого-то японского корабля совсем машины расшалились, как на наших углепожирателях. Может, тогда японцы перехватят нас не полным составом своей эскадры, но уж перехватят-то они нас обязательно. А драться против пяти-шести их кораблей «Победой» и «Ретвизаном» мы не можем. Да, нас должны встретить крейсера Иессена, но не забывайте о Камимуре… И потому – «Полтава» пойдет с нами. Я так решил. Рапорт я читал и знаю, что в отличие от «Ретвизана» и «Победы» угля ей не хватит до Владивостока ни за что. Ну что ж, если Господь-Вседержитель будет к нам милосерден – дотащим на буксире. А если нет…  — молчание было красноречивее любого финала.

— Я бы и «Цесаревича» не отпустил, — вдруг будничным голосом продолжил Дубасов:

— Но у него угля хорошо, если на сутки хода, он до боя не дойдет и погибнет зря. А вот «Полтаве» угля на драку в проливе хватит, а там… там будет видно.

— Помните, господа офицеры! – голос адмирал построжал:

— Решение о формировании 2-ой Тихоокеанской эскадры уже принято, нам же Государь Император повелел прорываться во Владивосток. Замысел понятен – объединив силы эскадр, мы добьемся победы на море. Но если пройти нам не дадут, задачей нашей будет облегчить работу балтийцам. «Ниссин» мы вчера прибили, и это прекрасно, но если, подчеркиваю, если выяснится, что прорыв невозможен, то погибать, не утопив хотя бы один броненосец японцев, я решительно, категорически запрещаю!

(Продолжение следует)