Решил разместить серию статей посвящённых снарядному вопросу в Руссо-Японскую войну, размещённую в ЖЖ naval-manual
Одной из «горячих» тем в богатейшем наследии русско-японской войны на море является тема «снарядная». В соответствии с версией, которую я, следуя урокам предыдущих дискуссий, назвал «классической», одной из основных причин поражений русского флота было то, что русские снаряды были намного хуже японских. Классику надо знать, читать и перечитывать. Поэтому решил собрать вместе несколько текстов, в которых эта версия излагается и постепенно развивается. Хотя некоторых важных источников у меня нет, а некоторые одиозные тексты я сознательно оставил за кадром, общая картина классической версии, думаю, получится достаточно полной. Цитаты местами длинные, изложение ведётся, по возможности, в хронологическом порядке.
Вопрос о качестве русских снарядов возник ещё по ходу войны (см. ниже), и соответствующие вопросы были предложены свидетелям Следственными комиссиями по выяснению обстотельств сражений у м. Шантуг и в Цусимском проливе. Одним из наиболее полных вариантов «версии» от непосредственного участника событий можно считать следующий фрагмент из показаний контр-адмирала Н.И. Небогатова:
По внешнему виду, неприятельские суда 15 мая были в полной исправности, впоследствии такое наше предположение вполне оправдалось, когда представились нашим офицсрам случаи ближайшего ознакомления с повреждениями японских судов; на другой день я сам видел бр. «Миказа» и «Фуджи» в полной исправности и порядке, что производило впечатление, как будто, эти суда накануне были на учебной стрельбе, а не участвовали в ожесточенном бою; на первом из этих броненосцев, я сам видел последствия удара нашего снаряда 8 — 10 дм. калибра в надводную часть, против основания кормовой башни: в борту броненосца образовалась круглая дыра, диаметром, почти равным калибру снаряда, затем снаряд, пролетев через буфетную каюту, пробил насквозь деревянный шкаф, дверь и, ударившись в основание башни, вероятно, раскололся на большие куски, не причинив никаких повреждений вокруг, если не считать, перебитой в нескольких местах, водяной трубы да попорченной краски. Такое слабое разрушительное действие наших снарядов, я отношу к следующим причинам:
1) полная неудовлетворительность устройства воспламенительных трубок снаряда, вследствие чего, по меньшей мере, 75% наших снарядов не разрывалось; это обстоятельство еще было замечено при попадании 75 мм. снарядов при стрельбе с бр. «Князь Суворов» по крейсеру «Аврора» в Немецком море, причем оказалось, что из нескольких попавших снарядов в крейсер ни один не разорвался;
2) от весьма малого количества пироксилина в самих снарядах; вследствие каких-то соображений в последнее время перед войной, были понижены требования на доброкачественность металла для снарядов, вследствие чего стенки их пришлось делать толще из боязни, чтобы снаряды не раскалывались в дуле орудия, или же преждевременно, а отсюда и естественное уменьшение количества пироксилина в снаряде; курьезно, что величина разрывной трубки для 11 дм. снарядов и для 75 м.м. одинакова, а потому разрывной заряд этих последних настолько мал, что часто даже не в силах разорвать стенок снаряда,
3) первоначальное качество бездымного пороха и пироксилина могло измениться к худшему по следующим обстоятельствам: за неимением в Либаве погребов для хранения судовых боевых запасов, они хранились в Кронштадте, таким образом, на суда 3-й эскадры, вооружавшейся в Либаве, весь боевой запас пришлось перевозить в зимнее время из Кронштадта сначала до Ораниенбаума по льду на лошадях, затем по железной дороге на открытых платформах в Либаву и здесь, в ожидании погрузки на суда, эти запасы оставались под открытым небом в продолжение недели и более; приняв во внимание перемены погоды от сильных морозов до оттепелей и мокрого снега, а также то, что впоследствии, при переходе тропиками, температура в боевых погребах держалась выше 40° R в продолжение двух месяцев, невольно возникает вопрос, не могли ли эти атмосферические аномалии вредно повлиять на бездымный порох и пироксилин, в смысле ослабления их боевых качеств, вредно отозвавшегося на меткости стрельбы и разрыве снарядов.
Характерной особенностью этого текста является использование ограниченной информации о повреждениях японских кораблей — начинает Небогатов с общей и поверхностной (в буквальном смысле) оценки состояния японского флота утром 15/28 мая 1905 г., затем разбирает последствия одного попадания (что его описание в общем подтверждается японскими данными), после чего переходит к анализу косвенных данных и устройства русского снаряда. Этот подход сохраняется в дальнейшем (заметим в скобках, что Небогатов, побывавший на юте «Фудзи», мог — не сказать «должен» — был видеть пробитую лобовую плиту кормовой башни).
Показания участников «следственных действий» были отражены в двух «Заключениях…» следственных комиссий, разбиравших ход сражений у Шантунга и при Цусиме. В «Заключении…» первой комиссии (опубликовано в «Морском сборнике» №3, 1917 — очевидно, по случаю падения монархии) «снарядная версия» является пятой в списке из восьми пунктов, объясняющих, по мнению комиссии, неудачу нашего флота в борьбе за обладание морем:
5. Неудовлетворительное, в техническом отношении, снабжение судов боевыми принадлежностями. На эскадре совсем не было оптических прицелов, а снаряды обладали столь незначительными разрывными зарядами, что фугасное действие их было ничтожно.
Любопытно, что если в этом заключении недостатки снарядов отмечены достаточно чётко, то в заключении комиссии «цусимской» (опубликовано в «Морском сборнике», №9, 1917) они упомянуты, по большому счёту, вскользь:
Техническая отсталость артиллерии, выразившаяся к началу войны в отсутствии во флоте приборов, необходимых для стрельбы из орудий на дальние дистанции, в изготовлении фугасных снарядов с незначительным запасом разрывного заряда и в том, что на некоторых боевых судах, вошедших в состав снаряжаемой эскадры, устарелая артиллерия не была заменена орудиями и установками современных типов, по мнению комиссии, должна быть поставлена в вину Морскому Министерству.
В более полном виде «снарядная версия», возможно, появилась в работе М.И. Смирнова «Цусима. Сражение в Корейском проливе 14 и 15 мая 1905 г.», опубликованной в 1913 г., однако я с этим текстом не знаком. В официальной работе МГШ, посвящённой Цусимскому сражению, снарядная тема так же упоминается мимоходом, однако там появляется такая табличка:
Ключевая особенность этой таблички — отдельная графа, характеризующая вес взрывчатого вещества, выпускаемого в минуту эскадрами. Если вес залпа (в том числе минутный) — характеристика более чем распространённая, то характеристика огневой мощи по весу ВВ — явление если не уникальное, то специфическое. При этом преимущество японцев по весу ВВ в снарядах умножается благодаря преимуществу в скорострельности.
Далее снарядная тема разрабатывалась советскими исследователями «второй волны», работы которых писались уже после опубликования официальной истории военных действий на море (в которой «снарядной версии» особого внимания не уделялось). В опубликованной в 1939 г. книге В.Е. Егорьева «Операции владивостокских крейсеров в русско-японскую войну 1904-1905 гг.» отдельная глава посвящена проблемам материальной части русского флота, в том числе проблеме со снарядами, которой придаётся первостепенная важность:
одной из важнейших непосредственных причин, содействовавших поражению русского флота, были снаряды. На этом вопросе следует остановиться подробнее.
///
Первый сигнал о негодности русских снарядов привез первый отпущенный еще в ходе войны возвратившийся во Владивосток человек из состава экипажа «Рюрика», который рассказал о пробоинах от неразорвавшихся русских снарядов.
Полученное сообщение толкнуло адмирала Иессена на обсуждение этого вопроса с артиллеристами отряда. В итоге его явилось «полное подозрение» в неправильности действий русских взрывателей и недостаточной силе разрывного заряда.
Следующие два факта подтвердили эти сомнения. Во-первых, применение для всех как бронебойных, так и фугасных снарядов 152, 203 и 254-мм орудий того времени, одного и того же двухкапсюльного взрывателя генерал-лейтенанта Бринка.
Нарочито замедленное действие этого взрывателя предусматривалось для того, чтобы снаряд, преодолев первую (быть может даже броневую) преграду, взрывался только внутри корабля.
Во-вторых, чрезвычайно малый вес разрывного заряда русских снарядов по сравнению с японскими (английскими). Кроме того, взрывчатым веществом, применявшимся у русских, был увлажненный пироксилин, содержавший до 30% воды, что еще более уменьшало вес разрывного заряда.,
///
Практически это означало, что у русского флота, собственно фугасных снарядов, какие в то время существовали у большинства иностранных государств, вовсе не было.
По существу было только два вида бронебойных снаряд с одинаковым для обоих взрывателем «с замедлением» и с несколько различным в каждом из них, но безусловно недостаточным по количеству взрывчатым зарядом из слабого по своей эффективности взрывчатого вещества.
Бронебойное их действие, ввиду значительных дистанций боя и ограниченности калибра (152 и 203 мм), в бою 14 августа не могло иметь значения. Фугасного действия на неприятельском корабле, в большинстве случаев, они не проявляли, так как они или пронизывали оба борта корабля, не успев взорваться, или же, взорвавшись, наносили ничтожные повреждения.
Русский снаряд, попавший в небронированный борт неприятельского корабля, оставлял в нем круглое отверстие, приблизительно равное калибру снаряда; выходное отверстие или соответствовало входному, или несколько превосходило его по размерам.
///
Силами команд крейсеров «Россия» и «Громобой» на берегу бухты Парис был устроен небольшой полигон. Плавучим краном затащены и выгружены на него различные металлические предметы, выбранные из портовых складов железного лома, старые водотрубные котлы, коечные сетки, железные цилиндры и т. д. Для определения места разрыва снаряда позади указанных объектов были натянуты парусиновые щиты.
Крейсер «Россия», ставший на якорь в расстоянии 3 каб., произвел стрельбу из 152-мм в 45 кал. орудия.
Были испытаны: 1) принятые на вооружение фугасные с разрывными зарядами влажного пироксилина, снабженные двухкапсюльньми взрывателями Бринка, и 2) особо приготовленные местными средствами фугасные же, снаряженные бездымным порохом с донными взрывателями Барановского, т. е. с начинкой и трубкой, применявшимися в 305-мм снарядах и таковых, применявшихся в старых (напр. «рюриковских») 203-мм в 35 кал.
«Результаты испытаний,—писал Иессен,—. . . . вполне подтвердили все предположения о совершенной недействительности фугасных снарядов нашего флота, в сравнении с японскими».
Акт о произведенных опытах Иессен назвал «прямо обвинительным и развертывающим ужасающую картину причин последовательных наших. неудач и поражений на море в продолжение всей этой войны».
В общем и целом изложение Егорьева соответствует «тренду Небогатова»: есть некоторые свидетельства очевидцев, есть анализ устройства снарядов, есть, наконец, результаты опытов Иессена.
В 1940 г. была издана книга В.И. Рдултовского «Исторический очерк развития трубок и взрывателей от начала их применения до конца мировой войны 1914-1918 гг.». События русско-японской войны не были в центре внимания автора, и этим текст любопытен — соответствующие оценки делаются мимоходом, первращаются в «устоявшиеся»:
В Порт-Артуре и в морских боях гарнизону и флоту впервые пришлось встретиться с действием фугасных снарядов крупных: калибров, содержавших по тому времени очень большие количества пикриновых препаратов (до 100 фун. в 12-дюйм. снаряде). Эти снаряды и взрыватели к ним не были безупречными, нередко рвали собственные пушки (В морском бою 28 июля (старого стиля) 1904 г. на японской эскадре были разорвано собственными выстрелами пять крупных орудий (‘Journal of tie Royal Artillery’, 1906), но производили потрясающее впечатление своим огромным разрушительным действием и множеством исковерканных и зазубренных осколков, нагретых взрывом до весьма высокой температуры.
Ко времени этой войны трудная задача разработки хороших бронебойных снарядов была всюду далека от разрешения. Не были закончены не только изыскания в области взрывчатых веществ способных выдержать без взрыва удар в броню, но даже самые корпуса снарядов часто не удовлетворяли условиям стрельбы по броне, хотя и стоили весьма дорого.
Японцам для борьбы с русским флотом пришлось воспользоваться сильными снарядами со взрывателями быстрого действий. Такие снаряды, конечно, не могли пробивать даже слабой броней но зато они и не разбивались о броню, прежде чем подействует взрыватель, а давали полные взрывы, сопровождаемые большими поверхностными разрушениями. При попадании же в концевые слабо защищенные части русских кораблей эти снаряды производили опасные пробоины, после которых корабли теряли плавучесть.
Русские морские снаряды содержали относительно небольшое количество влажного пироксилина (около 3%) и были снабжены: малочувствительными взрывателями. Вследствие этого действие их по японским судам было совершенно недостаточным.
Характерной особенностью этого текста является использование качественных оценок с сильной эмоциональной окраской: «потрясающее» впечатление и «огромное» разрушительное действие японских снарядов, «совершенно недостаточное» действие снарядов русских. Примером попытки перевести эти оценки в количественные является текст Л.Г. Гончарова «Некоторые тактические уроки Цусимы» («Морской сборник», 1956, № 6). Оценивая огневую мощь русской и японской эскадр в Цусимском сражении, Гончаров пишет так:
Если же мы обратимся к таблице №3, в которой сравнивается мощность огня обеих эскадр, то увидим, что японская эскадра имела подавляющее преимущество в этом отношении, а именно, в одну минуту она выкидывала металла в 2,68 раза больше, чем русская, а взрывчатого вещества почти в 15 раз больше. Это объясняется тем, что:
– японцы имели преимущество в скорострельности крупных пушек в 3 раза и средних в 1 1/3 раза;
– у японских орудий тех же калибров были более тяжёлые снаряды (см. таблицу №5);
– японские снаряды имели большее количество процентного содержания начинки; вообще из всех флотов того времени русские снаряды выделялись в этом отношении в худшую сторону (см. таблицу №6). За время, прошедшее после падения Порт-Артура и до Цусимского боя, боезапас японских крупных орудий был ещё более улучшен, в Цусимском сражении японцы применяли 12” фугасные снаряды и шимозы, имевшие начинку в 40,95 кг (100 ф.), в то время как русские фугасные снаряды того же калибра были снаряжены 8,2–6,6 кг (20–16 ф.), а бронебойные 4,1–3,3 кг (10-8 ф.) влажного пироксилина.
Значение состава разрывного заряда таково: если сравнить по живой силе удара газов во время детонации (по Бихелю) применявшуюся японцами шимозу и бывший в русских снарядах влажный пироксилин, то соотношение в пользу первого будет 1,44. При учёте этого коэффициента мы получим превосходство мощности артиллерийского огня японской эскадры по его фугасному действию уже не в 15, а в 22 раза. Таковы теоретические соображения о мощности артиллерийского огня двух эскадр, принимавших участие в Цусимском сражении.
Этим, однако, не исчерпывается превосходство артиллерии японцев. Русские снаряды были снабжены совершенно неудовлетворительными взрывателями. В качестве их как у фугасныхх, так и у бронебойных снарядов применялись так называемые «двухкапсюльные трубки Бринка». Эти трубки проектировались для бронебойных снарядов; они давали столь большие замедления, что снаряды этого рода, пробив броню с одного борта, выходили через другой, не взорвавшись. Тем более эти трубки были непригодны для фугасных снарядов.
Итак, Гончаров берёт данные, представленные в официальном труде МГШ, и делает последнюю необходимую операцию — делит вес ВВ, «выпускаемого в минуту» японцами, на вес ВВ, выпускаемого русскими. Полученный результат впечатляет — 15-кратное превосходство японцев! — но, не останавливаясь на достигнутом, Гончаров умножает эту величину на «живую силу удара газов», получая число «22». Так завершается абсолютизация фугасного действия — фундамент, на котором основана снарядная версия.
При этом Гончаров, будучи крупным специалистом и добросовестным исследователем, понимает, что без сравнительного анализа собственно боевых повреждений не обойтись. Вот как это выглядит:
Все эти факторы проявились в совершенно различном разрушительном действии русских и японских снарядов: русские броненосцы несли тяжёлые потери от артиллерийского огня японских броненосцев и броненосных крейсеров. Четыре лучших русских броненосца были потоплены артиллерией противника. Русские броненосцы страдали, главным образом, от фугасного действия японских снарядов при попадании их в небронированный борт и тонкую броню; толстая поясная броня, по-видимому, не пробивалась. Так, например, в пояс броненосца «Орёл», толщиною 190-146 мм… попали 12 305-мм … снарядов и его не пробили.
Огонь японских крейсеров был менее действителен: весьма вероятно, что не на всех этих кораблях имелись снаряды мощного бризантного действия. В течение 27/14 мая крейсер «Аврора» получил 21 попадание, крейсер «Жемчуг» – 17, крейсер «Владимир Мономах» – 7, но все эти корабли серьёзных повреждений не имели..
О плохом действии русских снарядов свидетельствуют такие факты: флагманский броненосец командующего соединённым флотом Японии, адмирала Того, «Микаса», получил с русских броненосцев более 30 попаданий, в результате которых у него было повреждено несколько орудий и в небольшой мере корпус. Броненосцы «Фудзи» и «Сикисима» получили соответственно по 10 и 12 снарядов, и их повреждения были также незначительны.
Во время боя миноносцев «Громкий» и «Сирануи» в последний попало свыше 20 снарядов, но он вышел победителем, в то время как «Громкий», расстреляв свой боезапас и имея повреждение от неприятельских снарядов, был затоплен своею командою. Во время ночных торпедных атак японский миноносец №68 (водоизмещением 89 т) получил до 30 попаданий и дошёл до базы.
Характерная особенность текста — всё тот же дефицит знаний о японцах. Сведения о повреждениях японских кораблях взяты из «Мэйдзи», причём взяты выборочно (напр., он опускает сведения о «страшном ударе русского снаряда«, в результате которого вышел из строя «Асама»). При этом Гончаров при анализе фактов, очевидно, уже идёт на поводу у сделанного априорно вывода. Например, в его тексте соседствуют сведения о том, что «Сикисима», получив всего 12 снарядов всех калибров (расклад по калибрам Гончарову неизвестен), не получил значительных повреждений — и сведения о том, что «Орёл» не получил повреждений в результате попадний 12 305-мм снарядов в броневой пояс. Эти два «факта» идут рядом, и доказывают… превосходство японских снарядов.
Точно так же, исходя из неверной оценки как повреждений, так и числа попаданий в русские крейсера (с «Жемчугом» — отдельный анекдот), Гончаров делает предположение о том, что японские крейсера были снабжены другими снарядами — поскольку подкрепить иначе версию не получается (заметим, справедливости ради, что Гончаров всё-таки считает необходимым дать соответствующий комментарий). Предположив, что японские крейсера были снабжены «плохими» снарядами, Гончаров тут же приводит в пример бой миноносцев — насколько логичным выглядит предположение о том, что миноносцы были снабжены снарядами хорошими, судить читателю.
Так, или иначе, текст Гончарова можно считать классическим изложением классической версии в специальной литературе. В дальнейшем версия распространялась литературой популярной. Одним из тех, кто способствовал этому распространению, был Р.М. Мельников. В его книге «Рюрик» был первым…» это звучит так:
Неравенство сил в бою у Фузана надо видеть не только в весомом численном превосходстве японцев (у русских — три, у японцев четыре, а затем еще три корабля) и почти втрое большем числе стрелявших на борт тяжелых 203-мм орудий. Главное — насколько больше в единицу времени металла выпускали все японские пушки (с одного борта) в сравнении с русскими. Это превосходство (табл. 8), считая даже одни лишь японские броненосные крейсера, было почти четырехкратным, а вся стягивавшаяся к месту боя эскадра Камимуры могла выбросить металла за одну минуту почти в 5 раз больше, чем русские корабли. Но и это не все: ведь каждый японский снаряд содержал взрывчатки в 4 раза больше, чем русский, да и взрывчатка эта производила разрушающий эффект гораздо больший, чем применявшийся русскими пироксилин. Трудно поверить (хотя подобные цифры приводились еще в 1938 г. в работе Н. А. Левицкого «Русско-японская война 1904—1905 гг.» (М., 1938. 360 с.), а впоследствии и автором), но по мощи огня японцы в начале боя превосходили русских едва ли не в 17—20 раз. Нетрудно подсчитать, насколько оно возросло с выходом из строя «Рюрика» и прибытием к японцам подкреплений!
Резюме
Отметим основные особенности «снарядной версии». Сильной стороной этой версии является то, что она построена на очевидных, бесспорных и понятных каждому фактах: русские корабли тонули; японские корабли не тонули; японские снаряды взрывались почти безотказно; в японских снарядах было почти на порядок больше взрывчатого вещества. Всё это так, и всё это складывается в картину цельную и непротиворечивую. Но, будучи цельной и непротиворечивой, картина эта неполна.
Во-первых, она неполна теоретически. Ключевой особенностью версии является абсолютизация фугасного действия. Бронебойное действие упоминается вскользь (тот факт, что японские снаряды не пробивали брони, отмечается, но ему не дают дальнейшего «аналитического хода»), и, что ещё важнее — почти целиком за скобками остаётся действие осколочное. Со всей его спецификой при стрельбе по коряблям: когда для поражения личного состава осколки должны пробивать металлические переборки, коечную защиту и т.п.; когда от величины осколков так же зависит тяжесть повреждений материальной части.
Во-вторых, картина неполна фактологически. Если классический сравнительный анализ действия артиллерии в бою предполагает сравнение боевых повреждений двух сторон — идеальным случаем такого анализа является «Ютланд» Кэмпбелла — то в данном случае дефицит сведений о повреждениях японских кораблей привёл к подмене: если действие японских снарядов оценивается, худо-бедно, фактическое, то русские снаряды оцениваются либо теоретически (по устройству взрывателя), либо по результатам полигонных стрельб. В итоге оценка русских снарядов основывается на теоретическом анализе или результатах опытных стрельб — каковые сравниваются с реальным действием японским снарядов. Иными словами, сраниваются разные данные. Это — грубая методическая ошибка.
