Содержание:
Японский контрудар на Халхин-Голе 24 августа 1939 не заладился. Он был плохо подготовлен, и это привело правое крыло наступавших японских войск к разгрому. Левое же крыло оказалось более везучим, если, конечно, произошедшее можно назвать везением.
Основным источником сведений служит книга Элвина Кукса «Номонхан», излагающая японскую точку зрения.
Главной силой японской Группы левого крыла была 14-я бригада 7-й пехотной дивизии, формально имевшая два полка, 26-й и 28-й. Однако практически начинать пришлось с двумя батальонами: 26-й полк опаздывал, а в 28-м одного батальона недоставало (он ещё с июля воевал отдельно). Правее бригады наступала Группа правого крыла, левее – 6-й охранный батальон Группы левого фланга (не путать с Группой левого крыла). Ближайшей задачей была высота 780, находившаяся в 3-4 км от исходного рубежа.
Утро. Продвижение
Туман после 9:00 рассеивался, и ещё до начала атаки по японцам начала работать советская артиллерия, вплоть до калибра 152-мм [1]. Около 10:00 командующий бригадой генерал Морита приказал начинать наступление, и 28-й полк двинулся вперёд. Позади батальонов шло управление полка, а с ним и генерал. Он был неплохо знаком с тактикой артиллерии, и потому сумел провести своих солдат сквозь заградительный огонь со сравнительно небольшими потерями.
Пехота передвигалась «с винтовкой в одной руке и лопаткой в другой»: сделав перебежку метров в 15, она залегала и наскоро окапывалась. К 11:00–11:30 наиболее благополучно продвинулся левый фланг полка; здесь 3-й батальон майора Фудзиока достиг впадины в 1 км от исходного рубежа. На правом фланге дело шло труднее: 1-й батальон подполковника Хотта застрял в 200 метрах от песчаной дюны, с которой вели огонь пулемёты, пушки и бронетехника.
Тем временем над полком начали сгущаться тучи. Как уже говорилось, левее него шёл 6-й охранный батальон подполковника Ёцуя. Он начал движение в 9:30, и сразу попал под артогонь. Это, однако, было ещё полбеды, и худо-бедно наступление продолжилось. Но затем в дело вступили советские танки: ударили в открытый фланг батальона, уничтожили приданные ему ПТО, и нанесли тяжёлые потери пехоте. Батальон прекратил движение, а ближе к полудню и вовсе отошёл назад; левый фланг 28-го полка оказался оголён.
День. Гремя огнём, сверкая блеском стали…
Где-то около 13:00 не менее 15 советских танков ворвались в тыл 28-го полка, в то время как дюжина истребителей штурмовала его резервную 11-ю роту. Что произошло дальше, не очень ясно. По официальным отчётам, один из взводов роты отважно отразил атаку бронетехники в ближнем бою и спас знамя полка. По рассказам участников, напротив, взвод был почти полностью уничтожен, а знамя спасла батарея ПТО, приданная из состава 27-го полка. Она подбила несколько танков и отогнала остальные, хотя сама при этом потеряла около 20 человек и осталась при последних двух (sic!) снарядах.
Действия 28-го пп 24 августа. Составлено на основе частичной прорисовки японской тактической схемы. Возможно, в легенде перепутаны обозначения положения на 10:00 и 11:00 (а возможно, я неправильно разобрал подпись на оригинале). Как бы то ни было, видно что оттеснив к полудню передовые советские подразделения, японцы до самой ночи застряли. Видны и танковые атаки против их флангов и тыла. На оригинальной схеме рядом с КП полка обозначено в обоих случаях и управление бригады
Но этим дело отнюдь не ограничилось. Около 16:00, воспользовавшись разгромом Группы правого крыла, советские танкисты обошли правый фланг 1-го батальона, и ударили ему в тыл. Каким-то образом батальон эту атаку пережил, хотя это и было нелегко. Из подробностей есть упоминание о тяжёлых потерях одного взвода в бою с бронетехникой, и о гибели ещё одного взвода в «последней атаке» на танки.
Японские источники не заявляют об успехах в продвижении; видимо, оно просто остановилось. Обстановка сильно напоминала ту, что привела соседний 72-й полк к печальному финалу. Здесь-то и проявилось везение 28-го пп: во второй половине дня на поле боя появился, наконец, опоздавший 26-й полк полковника Суми. Он встроился в боевой порядок между 28-м пп и 6-м охранным батальоном, и тем самым прикрыл хотя бы левый фланг бригады.
На исходные позиции 26-й полк подошёл только около полудня, и двинулся догонять наступающие части в 12:30. Уже через 400 метров его левый фланг попал под огонь советской артиллерии и танков. В 15:00 передовая 7-я рота была атакована тремя танками. Японцы отбились единственным орудием ПТО и действиями команд истребителей танков (говорят, все три сожгли, но это вряд ли).
Вскоре после 17:00 полковник Суми приказал прекратить наступление, окопаться на фронте длиной 1500 метров примерно в 300 метрах от противника и вести разведку для подготовки завтрашнего боя. Связь с командиром 14-й бригады к тому моменту всё ещё не была установлена. До вечера радикальных изменений не произошло, отмечали только сильный артобстрел. Японские полки не достигли высоты 780, то есть не смогли выполнить задачу дня. Однако и отходить они не собирались.
Вечер. Беспокойный полковник
Из-за тяжёлых потерь подготовка 28-го полка к боям грядущего дня затянулась. Например, 1-й батальон сумел собраться и занять новые позиции только к 2:00 25 августа. На фронте 26-го полка бой затих уже только после заката. В 20:00 7-я рота готовилась к ночной атаке, находясь в двух километрах севернее высоты 780.
А с 6-м охранным батальоном вышла любопытная история. Вечером полковник Суми заявил Ёцуя что имеет приказ подчинить его батальон себе. Это был чистой воды блеф, командир 26-го пп просто хотел взять неопытное подразделение под своё крыло (а заодно, вероятно, и прикрыть свой фланг). Однако подполковник не купился, и заявил что имеет приказ отойти в тыл ввиду высоких потерь. Комполка-26 указал на строку из Устава, согласно которой при наличии противоречивых приказов должен исполняться более агрессивный. Но Ёцуя настаивал на своём, и Суми сдал назад. Ночью 6-й охранный батальон отошёл в тыл.
Вообще в тот вечер полковник Суми был главным нарушителем спокойствия. Ему очень не нравилось наступать днём, и он попытался сподвигнуть командира 28-го полка полковника Асизука на ночную атаку. Однако здесь он понимания не встретил; на КП 28-го полка царило уныние. Не успокоившись, Суми отправился с той же идеей к командиру бригады Морита. Он рассчитывал, что хотя бы генерал, его старый друг, прислушается. Но и из этого тоже ничего не вышло.
Суми утверждал потом что Морита был подавлен дневной неудачей и тяжёлыми потерями в 28-м полку. Однако не исключено что у генерала была более веская причина отказать: где-то после 22:00 из 23-й дивизии пришёл приказ на завтрашнее дневное наступление. Через час свой приказ написал и Морита. Японские войска ждал следующий раунд дневных атак.
Итоги дня
Увы, в этом разделе будет много раз повторено слово «неизвестно».
Это просто картинка. Халхин-Гол, август, танки БТ-7. Так вполне могли выглядеть танки 6-й тбр перед тем как выскочить во фланг или тыл какого-нибудь японского батальона
Потери 28-го полка были тяжёлыми. Особенно пострадал правофланговый 1-й батальон; например, его 1-я рота к исходу дня насчитывала немногим больше 30 человек без единого офицера. На сборном пункте полка к ночи насчитывалось около 200 тел убитых. Общие потери в таком случае можно оценить как минимум в 400 человек.
Потери батальона Ёцуя мне неизвестны, но они также были тяжёлыми. А вот 26-й полк отделался легко. Передовая 7-я рота потеряла за день всего 6 человек из 81. Вряд ли весь шестиротный полк при этом потерял хотя бы сотню человек.
Советские силы, которым пришлось отражать японское наступление в этом секторе, мне точно неизвестны. Вероятнее всего, это были не более полутора-двух батальонов 80-го полка 57-й стрелковой дивизии и полутора-двух батальонов 6-й танковой бригады. Также нет внятных данных о наших потерях. Как уже упоминалось в другой статье, за день 6-я тбр из 141 участвовавшего в бою танка потеряла 11, в том числе 3 сгоревшими.
Выводы
Техника противодействия японскому наступлению 24 августа была сходной как на правом, так и на левом крыле. Пока японцы подходили к советской линии обороны, их обрабатывали артиллерийским и пулемётным огнём. Тем временем танки 6-й тбр (как минимум в некоторых случаях – с пехотным сопровождением) выходили на открытые фланги наступающего врага. Отсутствие координации между соседями позволяло нашим танкам обходить даже внутренние фланги японцев.
Затем следовал удар во фланг и тыл. Характерно, что знамёна обоих японских полков, участвовавших в наступлении с утра (72-го и 28-го), оказались под угрозой захвата. В случае с 28-м полком катастрофы не случилось, но его собственной заслуги в этом нет. Если бы не подтянулся 26-й полк, дело могло повернуться очень плохо.
Словом, если соотнести японское описание событий 24 августа 1939 с потерями советских танкистов, получается картина очень удачного применения наших танков. И будет уместно назвать имена людей, которые точно имеют к этому отношение. Это командир 6-й тбр Михаил Иванович Павелкин и командир 80-го сп (полковник?) Захаров.
[1] Любопытная деталь: японцы прозвали 152-мм снаряды «большими бутылками сакэ» (иссобин). Вероятно, это образчик фронтового остроумия.
