Содержание:
Три дня тяжёлых боёв 23-25 июля завершились, японцы перешли к обороне, и можно было подводить итоги. Чего удалось достичь императорским войскам и какой ценой?
Оценки сторон
Японские оценки противоречивы, и основная причина тут в когнитивном диссонансе. Императорская армия привыкла побеждать, и многие головы в ней просто не могли поверить что в этот раз всё иначе. К тому же сказалась традиция писать бодрящие преамбулы в приказах; считалось, что начальник должен вдохновлять подчинённых всеми средствами, и чрезмерный оптимизм (вплоть до беспардонного вранья) в документе, направленном вниз, не считался грехом.
Поэтому не будет удивительно узнать, что штаб 23-й дивизии 28 июля составил оценку советских потерь, в которой дал волю самым смелым своим фантазиям: 3000 только убитых, 500 танков… Продолжать не будем. Оптимизм, если не сказать «самодовольство», плескал в этом документе через край.
Японские солдаты излучает оптимизм, попирая ногами трофейные БТ-5. Оснований для радости объективно было не так уж и много. Фото сделано 13 июля 1939, и взято в эту статью только ради выразительности
Было бы, однако, неверно списывать всё на манипуляции с моральным духом. Были и случаи добросовестных заблуждений. Например, генерал Хата, командовавший тяжёлой артиллерией, считал что за три дня удалось уничтожить 24 и «нейтрализовать» ещё 10 советских орудий, или 45% от общего числа разведанных. Он усматривал подтверждение своему выводу в ослаблении советского контрбатарейного огня. Как видите, отсутствие надёжных способов подтверждения и некоторая предвзятость мнения вполне могут привести к неверным выводам даже генерала.
Но были у японцев и другие оценки, которые не попали в приказы. Генерал Комацубара, непосредственно командовавший войсками, уже 24 июля предлагал Квантунской армии спланировать новое наступление, но не встретил понимания. Он чувствовал, что победа, которая ещё в десятых числах казалась такой близкой, ускользнула. Своё разочарование генерал выразил записью в дневнике:
При таких обстоятельствах когда же я смогу разбить врага и одержать победу? (…) Жаль, что я не продолжил наступление [13 июля], не дожидаясь артиллерии. Я ошибся.
Советский взгляд на прошедшие дни ожидаемо нелестен для японцев. В жуковском донесении от 27 июля читаем:
Пехота противника действовала несогласованно как [с] соседом, так и с авиацией и артиллерией.
Организованного и одновременного удара всех средств на всю глубину боевого порядка не было. Это давало возможность нам восстанавливать положение и отбивать атаки частей противника.
Более того, хотя их источники об этом и помалкивают, похоже, что японцы тоже хлебнули проблем с неподготовленным личным составом в пополнении.
По рассказам бойцов и начсостава, подразделения, наступавшие в новом обмундировании, при встрече их атак артиллерийским и пулеметным огнем бежали обратно врозь
Хорошо сражались, товарищи! Командующий Читинской фронтовой группой командарм Штерн жмёт руку старшему лейтенанту. Когда снято фото, мне, сожалению, неизвестно
А вот действия японских лётчиков были оценены довольно высоко. В донесении командарма Штерна от 28 июля можно найти такие слова:
Японская авиация разрабатывает хитрый план каждого боя, бомбардировщики тактически умело выходят на поле боя, но бомбят плохо и бомбы плохие. Тактическая слаженность истребителей и взаимодействие с бомбардировщиками лучше, чем у нас. Истребительные части — сильная сторона японцев, хотя как индивидуальные бойцы хуже наших.
Японские потери
К 25 июля общий счёт японских потерь с начала месяца достиг 4400 человек. С учётом более ранних цифр можно предположить что за время генерального наступления было потеряно до 2200 человек, не считая заболевших. Косвенно эту цифру подтверждает такой факт: 27 июля генерал Комацубара запросил 1600 человек пополнения для своей 23-й дивизии и ещё 600 для приданных подразделений 7-й дивизии.
Потери материальной части, насколько можно судить, составили:
- 19 самолётов (13 истребителей, 6 бомбардировщиков и разведчиков);
- не менее 14 орудий тяжёлой и дивизионной артиллерии (2-3 150-мм гаубицы, не менее 8 100-мм пушек, не менее 4 75-мм пушек только по состоянию на 24 июля).
Японская пехота была сильно потрёпана. В 71-м полку два батальона насчитывали около 300-350 человек, в 72-м был батальон в 200 человек. И, в отличие от советской стороны, свежие силы отнюдь не спешили на помощь.
Советские потери
Объединив цифры из донесений Жукова и Штерна, можно получить следующую картину. Потери за 23-24 июля (не считая авиации) составили 860 человек (179 убитых, 541 раненых, без вести пропали 140). Общие потери за три дня доросли до 1338-1414 человек (в докладе Жукова не сходятся цифры), из них убиты 335, ранены 839, пропали без вести 167. День 25 июля, когда наши войска активно атаковали, вполне ожидаемо обошёлся подороже сидения в обороне.
Потери матчасти составили:
- 24 самолёта (17 И-16, 7 СБ);
- до 16 корпусных и дивизионных орудий (2 107-мм пушки, 8 122-мм гаубиц, 4 152-мм гаубицы, 2 76-мм пушки);
- 18 единиц бронетехники (13 бронемашин, 5 танков);
- полупонтонов — половина парка;
- лодок А-3 — четверть парка.
Видно, что наши потери в личном составе соотносятся с японскими как 1:1,5; потери в матчасти наземных войск примерно равные. Налицо признаки того, что оборона устояла под ударом. ВВС РККА по-прежнему несли потери выше японских, но счёт уже не был разгромным.
Однако праздновать было рано. Проведя в тяжёлых боях целый месяц почти без пополнения*, наши войска были измотаны ничуть не меньше противника.
На сегодня [в] ротах 24-го, 149-го СП, 5-я СПБ, 7-й, 8-й, 9-й МББР по 15-20 человек, в батальонах по 60-80 человек.
Обычно мы слышим такие слова в рассказах о битве за Москву.
Конечно, худо было не повсеместно. Судя по тому, что 603-й сп не упомянут, в нем положение было получше. Два других полка 82-й сд должны были быть ещё многочисленнее, они воевали только двое суток. В резерве были и совершенно свежие части. И всё-таки, боеспособность наших войск сильно пострадала.
Выводы
Судя по цифрам, артиллерийскую дуэль японцы скорее проиграли: наиболее крупные потери РККА понесла в дивизионной артиллерии, в то время как императорская армия – в тяжёлой.
В воздухе не господствовала ни одна из сторон, но для советской авиации, очень слабо начавшей в мае, это были хорошие новости. Уже вскоре чаша весов склонится на нашу сторону.
Линия фронта сдвинулась крайне незначительно. Но главный итог, конечно, заключался в том, что императорская армия, безраздельно владевшая инициативой с самого начала конфликта, была вынуждена её уступить. Если раньше козырем генерала Комацубара была многочисленная и весьма боеспособная пехота, то теперь в дефиците были и числа, и боевой дух. Японцы перешли к обороне, и постарались зализать раны.
Тем временем по пыльным монгольским дорогам к Жукову уже шли новые войска. Теперь ход был за РККА.
* Вопрос о советских пополнениях довольно тёмный. В акте проверки от 26 июля командарм Кулик упоминает, что 24-й и 149-й полки 36-й дивизии «в настоящее время» получили 4 роты из 76-го полка той же дивизии. Там же упомянуто пополнение мотобронебригад «малообученным составом». Жуков же в донесении 27 июля утверждает что
«никакого пополнения после 9 июля не получали, кроме 20 командиров, переброшенных Штерном из ЗабВО».
Возможно, он считал полученное недостойными упоминания крохами.
